Внимание!
вторник, 17 мая 2016
воскресенье, 15 мая 2016
Welcome to the Rainbow World
Последний день голосования 15 мая!
Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:
Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"
Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.
Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.
В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).
Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры" Аурум, aleks-neko, Mozilla, Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.
Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!
Названия команд нужно копировать строго из списка:
Rakuzan Team “Я жду тебя прошлым летом“
Rakuzan Team “В надежных руках“
Rakuzan Team “Чистая правда“
Rakuzan Team “Гепард поймал Орла“
Shuutoku Team “Трёхмерный человек“
Shuutoku Team “Семпай представляет!“
Shuutoku Team “Кохай представляет!“
Shuutoku Team “Детство“
Shuutoku Team “Переезжай ко мне“
Shuutoku Team “И снова наступает утро“
Shuutoku Team “Шрамы любви“
Touou Team “Первое впечатление“
Touou Team “Конец войны“
Touou Team “Только ты можешь заставить меня смеяться или грустить“
Touou Team “Зима в глуши“
Kirisaki Daiichi Team “Дыра в стене“
Kirisaki Daiichi Team “Маяки“
Kirisaki Daiichi Team “Crying Lightning“
Kirisaki Daiichi Team “Вторая пуговица“
Kirisaki Daiichi Team “Унесенный духами“
Kirisaki Daiichi Team “Клеопатра“
Kirisaki Daiichi Team “Своя война“
Kaijou Team “Мечта и реальность“
Kaijou Team “Зарождение торнадо“
Kaijou Team “О пользе и вреде порно“
Seirin Team “Путешествие на запад“
Seirin Team “На ринге“
Seirin Team “С тогдашним тобой“
Yosen Team “Убийца“
Yosen Team “Романтика юрского периода“
Yosen Team “S!!!“
Yosen Team “Этажом выше“
Yosen Team "Непредвиденные обстоятельства"
Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.
Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.
Голосование продлится до 15 мая 2016 года включительно.
Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:
Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"
Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.
Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.
В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).
Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры" Аурум, aleks-neko, Mozilla, Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.
Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!
Названия команд нужно копировать строго из списка:
Rakuzan Team “Я жду тебя прошлым летом“
Rakuzan Team “В надежных руках“
Rakuzan Team “Чистая правда“
Rakuzan Team “Гепард поймал Орла“
Shuutoku Team “Трёхмерный человек“
Shuutoku Team “Семпай представляет!“
Shuutoku Team “Кохай представляет!“
Shuutoku Team “Детство“
Shuutoku Team “Переезжай ко мне“
Shuutoku Team “И снова наступает утро“
Shuutoku Team “Шрамы любви“
Touou Team “Первое впечатление“
Touou Team “Конец войны“
Touou Team “Только ты можешь заставить меня смеяться или грустить“
Touou Team “Зима в глуши“
Kirisaki Daiichi Team “Дыра в стене“
Kirisaki Daiichi Team “Маяки“
Kirisaki Daiichi Team “Crying Lightning“
Kirisaki Daiichi Team “Вторая пуговица“
Kirisaki Daiichi Team “Унесенный духами“
Kirisaki Daiichi Team “Клеопатра“
Kirisaki Daiichi Team “Своя война“
Kaijou Team “Мечта и реальность“
Kaijou Team “Зарождение торнадо“
Kaijou Team “О пользе и вреде порно“
Seirin Team “Путешествие на запад“
Seirin Team “На ринге“
Seirin Team “С тогдашним тобой“
Yosen Team “Убийца“
Yosen Team “Романтика юрского периода“
Yosen Team “S!!!“
Yosen Team “Этажом выше“
Yosen Team "Непредвиденные обстоятельства"
Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.
Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.
Голосование продлится до 15 мая 2016 года включительно.
@темы: The Rainbow World. Другие миры, День тайми-вайми, Голосование
пятница, 13 мая 2016
Автор: Kaijou Team
Бета: Kaijou Team
Сеттинг: преступники
Размер: мини, 4100
Пейринг/Персонажи: Куроко Тецуя, Кисе Рета, Аомине Дайки, Мурасакибара Ацуши, Акаши Сейджуро, Мидорима Шинтаро, Ниджимура Шузо, ОМП
Категория: джен
Жанр: мистика, приключения, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В Аду было неспокойно.
Последнее, что помнил Куроко перед тем, как в глазах потемнело, — глухой рев двигателя, ругательства водителя автобуса и душный запах гари, моментально заполнивший салон. Куроко, кажется, попытался встать с места, но ноги не держали, он упал обратно на сиденье.Очнулся он от жара. Все еще пахло гарью, но дышалось намного легче. Слышались грубые хриплые голоса, вокруг кто-то ходил. Его, конечно, как всегда не замечали.
Куроко открыл глаза и тут же их закрыл.
Наверное, автобус попал в аварию, и его сильно приложило головой. Или у него галлюцинации из-за угарного газа.
Вокруг сновали черти. Натуральные черти с рогами, хвостами и копытами. Черные, рыжие и серые с подпалинами, мохнатые и с проплешинами, словно шерсть подпалило огнем. В ловких руках с обезьяньими черными ладонями они держали вилы на длинных древках.
— Угля, угля подкинь! — захрипел кто-то из них.
— Наддай! — ответили с другой стороны. Затрещало, искры, багровые и яркие, посыпались под темно-бурую корку небесного свода. Куроко потер виски, поморгал. Черти и котлы, тяжелые цепи и жаркие отсветы сотен печей остались на месте. Где-то наверху цеплялись за кромку котла руки грешников. Черти ловко спихивали их обратно. Вагонетки с углем ползли по рельсам. Мелкий, криворогий черт правил вилы на точильном круге. Стоял стон и зубовный скрежет. Обычная такая рабочая рутина.
Куроко попытался отряхнуть сажу с брюк, но испачкался еще больше. Думать о саже сейчас было как-то легче, чем о том, что вокруг полыхал адский огонь.
— Да куда ж вы его поволокли? — вмешался чей-то раздраженный бас. — Куда? Он у нас по документам записан, долженца, значится, отбыть!
— Ничего не знаю, — ответил тощий черт какого-то неприятно зализанного вида. Выглядел он со своими короткими рожками и изломанным хвостом — точь-в-точь как побитый жизнью коммивояжер. Даже бумагами тряс с профессиональным упорством. — Вот у меня в графе «Приход» все записано. По ведомству «Гордыни» проходит. Разбирайтесь с теми, кто распределял.
Черт скривился, подергал рылом и ловко поволок куда-то связанное тело. Куроко с трудом опознал в теле Аомине.
— Ба-а-ардак, — с чувством заявил второй черт и принялся черкать в своих бумагах.
Это он зря, ад, на взгляд Куроко, был вполне упорядочен. Котлы и печи стояли ровными рядами, а между ними были протоптаны удобные широкие тропинки. По одной из них он и пошел, стараясь не выпускать из вида единственное знакомое лицо. Аомине лежал довольно смирно, что могло значить только одно — он был без сознания.
Пользуясь своей незаметностью, Куроко подобрался к чертям совсем близко.
— Я что, грузчик? — ворчал один из них, пыхтя под весом Аомине. — У меня должность — распределитель душ. Здоровый лоб, что ж он сам не дойдет?
— Во всем должен быть порядок, — невозмутимо поправил его второй черт с бумажками. — Распределите и будете свободны, все по должностной инструкции.
Они как раз дошли до лестницы. Черт с тоской посмотрел на несколько десятков ступенек, ведущих вверх, и уронил Аомине на пол.
— Ай-ай, как же я так неаккуратно-то, — поцокал он языком и пару раз пнул валяющееся тело.
Куроко стер со лба пот и молча посочувствовал черту — Аомине очнулся.
— Какого хрена?
Первый вопрос Аомине был предсказуемым, Куроко осторожно отступил в тень. Около лестницы костров не было, и можно было даже немного подышать, не задыхаясь от пепла и жара.
А заодно и понаблюдать за редкой картиной: «доброе утро, Аомине». О том, что он еще не совсем проснулся, говорило и неторопливое потягивание, и машинальное движение в сторону будильника, который нужно было во что бы то ни стало отключить, чтобы не мешал. Будильника не было — вместо него была нога ближайшего черта. Аомине так ее дернул, что бедолага рухнул на землю и издал пронзительный вопль.
Вот теперь Аомине проснулся окончательно.
— Это что, овца? — рассеянно пробормотал он, разглядывая ногу черта. Потом, кажется, механизм, отвечающий за распознавание кто-я-и-где-я, начал работать на дополнительном топливе. Аомине еще раз посмотрел на ногу, на копыто, перевел взгляд на черта, который неудачно зацепился рогом за что-то на полу, и повторил: — Какого хрена?
— Уберите от меня это, уберите! — верещал черт, предпринимая отчаянные, но бесполезные попытки вырваться.
Аомине отпустил его сам. Видимо, тот самый механизм решил, что сон еще не кончился, иначе было не объяснить, почему Аомине спокойно лег обратно, перевернулся набок, поскреб спину, а затем и зад.
— Извините, ребята, — неуверенно подал голос какой-то мелкий чертик, теребя в руках собственный хвост, — а вы точно уверены, что это наш пациент? Какой-то он... ну, ленивый слишком.
Аомине заворочался, помял боком утоптанную землю, будто она могла стать мягче и пробормотал:
— Будить меня могу то... ко я...
— А нет, все-таки наш пациент, — чертик кивнул и подхватил Аомине за ноги. Еще один подхватил его за плечи, и они заковыляли по лестнице.
Сумрак лестницы отступил, дорога нырнула под витиеватые буквы «Гордецы» и влилась в гигантскую воронку, полную кипящей лавы и пламени. Закопченные до черноты котлы спускались уступами до самого дна. Сотни и сотни котлов, наполненных пылающим пузырящимся месивом лавы и людей. Работа кипела, грешники пытались страдать, хотя Куроко не мог не заметить, что делают они это как-то без особого огонька. Должно быть, за сотни лет они привыкали к любым температурам и неприятным ощущениям. Кто-то лениво, без энтузиазма стонал, кто-то умудрялся даже обмениваться сплетнями с соседом из другого котла. Черти лениво тыкали их вилами, но стоило им отвернуться, разговор возобновлялся.
— Мне всегда казалось, — заявил знакомый голос откуда-то из-за чугунного бока, — что дела в Аду должны быть организованы лучше, вот что. Разве это смертные муки? Почему ваши смертные муки не соответствуют заявленным техническим характеристикам?
Носильщики с Аомине застряли на пропускном пункте, пытаясь сверять какие-то бумаги и отчаянно ругаясь, и Куроко шагнул туда, откуда доносился разговор. Мидорима сидел на краю котла и то и дело сурово поправлял очки.
— Но мы... — черт перед ним бледнел рылом и цеплялся за свои декоративные чиновничьи вилы. Куроко уже научился опознавать здешних заправил по этим кованым надраенным завитушкам. Обычные работяги таскали закопченные простецкие инструменты, зачастую погнутые и ржавые.
— Почему ваши работники не действуют согласно должностным инструкциям? — Мидорима окончательно выбрался из котла, в котором, очевидно, не успел толком побывать. — У вас же есть должностные инструкции, вот что? — с ужасным подозрением спросил он.
— Есть! — черт радостно закивал рогатой башкой. — Я сейчас принесу, — и намылился сбежать, но Мидорима цепко схватил его за шкирку — благо шерсть была длинной.
— Вы не помните их наизусть? — страшным голосом уточнил он.
— Помню, — черт сник.
— Какая температура лавы должна быть в котле? Почему не установлены термометры? Что за средневековье? Вы на глаз, что ли, определяете? Сколько угля надо для поддержания оптимальной температуры? Почему не распределены работники? К каждому котлу должен быть приписан один черт, а у вас, я заметил, они бегают между пятью-шестью.
Куроко понял, что Мидорима и здесь не пропадет. Черт перед ним мялся, что-то блеял и тоскливо посматривал в сторону лестницы — явно планировал отступление.
— Я не полезу в эту хрень! — сзади раздался раздраженный голос.
Куроко оглянулся — три черта общими усилиями попытались запихнуть в один из котлов Аомине. Тот одним броском — идеальным, как на тренировках — закинул каждого из них по очереди в лаву и преспокойно улегся рядом с печкой.
— Тепло, — удовлетворенно пробормотал он и опять уснул.
— Это не наш! — завопил один из чертей, отплевываясь от лавы. — В Лень его.
— Точно! В Лень! — подхватил второй, выжимая мокрый обгорелый хвост.
Третий только согласно булькнул и пошел ко дну. Наверное, не умел плавать.
— У вас всегда здесь так шумно? — Куроко посмотрел вверх. На небольшом балконе стоял Акаши, а рядом с ним переминался здоровый черт с большими красными рогами, между которых слегка кривовато пристроилась корона.
— Нет, что вы, — вежливо ответил он. — Сегодня пополнение большое.
— Люцифер-сан, я был лучшего мнения об Аде, — Акаши говорил спокойно, но в голосе звенел металл.
— Может, мы лучше бумаги сначала проверим? — предложил Люцифер, задумчиво почесав рог.
— Хорошо. Только выдайте Шинтаро помощников, у него вполне дельные предложения.
— Мы назначим его ответственным за реорганизацию пыточного процесса, — тут же сориентировался Люцифер и увел Акаши с балкона, погрозив на прощанье кулаком остальным чертям.
К Мидориме, который в этот момент измерял толщину копоти на котлах, побежали несколько чертей. Несколько из них несли большие термометры.
Мимо Куроко опять пронесли Аомине.
Еще раз взглянув в сторону Мидоримы, Куроко убедился, что тут точно все будет в порядке, и поспешил за удаляющейся делегацией. На этот раз перевозка была сложнее, чем просто носилки или перетаскивание спящего Аомине за ногу по земле. Черти остановились возле железной дороги, кто-то из них нажал несколько рычагов, и к ним послушно выкатились вагонетки. Туда быстренько запихали Аомине, зафиксировали в сидячем положении и погрузились сами. Щелкнул еще один рычаг, вагонетки пришли в движение — Куроко едва успел запрыгнуть на последнюю.
Теперь они катились куда-то вниз. Пейзажи открывались красочные, яркие — магма, водопады из лавы, слышался утробный и гулкий рев, но потом тот утонул в звучном храпе Аомине.
Когда они остановились, Куроко на нетвердых ногах спрыгнул на землю и снова отступил в тень. Пока черти вытаскивали Аомине, который еще и упирался, было время осмотреться. В Лени — куда они и приехали — приспешники Ада явно были фанатами пыточных орудий и фиксации. Первое, что понял Куроко: Аомине тут не понравится.
С некоторым сочувствием он смотрел на то, как черти несут Аомине на стол, нашпигованный гвоздями. Можно было даже вести обратный отсчет. Три — тело Аомине занесли над столом, два — по четкой команде его руки перевязали веревками, один — они опустили Аомине на гвозди.
Ноль.
Аомине широко открыл глаза, дернулся, и уже никакие веревки не могли его удержать.
— Блядь, мой зад! Совсем охренели?! — он недовольно вытащил из себя какой-то заблудший гвоздь и бросил хищный, полный праведной ненависти взгляд на чертей. — Честно, вы задолбали меня везде таскать.
Потом Аомине сгреб какого-то подвернувшегося под руку черта, пробормотал что-то про кукол вуду и потыкал в черта гвоздем, одновременно отпихивая от себя тех, кто заспешил бедняге на помощь. Вскоре на пыточных столах хныкали отфутболенные им черти.
Где-то зазвучала сирена, началась паника. Куроко неожиданно почувствовал запах свежей выпечки, но Аомине учуял его гораздо раньше — он уже исчезал в проходе огромной двери, которую второпях открыли черти.
Кажется, они обрадовались, что буйный грешник сбежал. Куроко привычно последовал за ним, оставив за спиной развалины пыточных столов и чертей, со стонами выковыривающих из шкур гвозди.
Аомине пер на запах еды, не разбирая дороги и распихивая чертей, которые пытались выяснить, к какому ведомству он приписан. Куроко по-прежнему никто не замечал.
Они остановились у высокой решетки, уходящей под каменный свод. За ней лежали горы, Эвересты разнообразной еды. Свежий хлеб, фрукты, пирожные и целые окорока громоздились вне доступа грешников; по густому частоколу решетки шла витиеватая надпись «Чревоугодие». Грешники, блестя голодными глазами и облизываясь, жались к каменным стенам.
Мурасакибара выламывал толстенные прутья, освобождая себе проход. Аомине пристроился рядом, протянул руку к куску мяса и увернулся от огромного кулака.
— Тихо, тихо, свои! — он встал перед Мурасакибарой, чтобы тот мог его разглядеть.
— А, Мине-чин. Здесь не бери, это мое. Бери вон там, — он показал в сторону фруктов.
— Ага, — согласился Аомине, выхватил из-под руки Мурасакибары ломоть мяса, подцепил кусок хлеба и соорудил чудовищный бутерброд.
Куроко поднял подкатившееся к ногам яблоко и отошел в сторону, пропуская рослых чертей с начищенными до блеска вилами. Они потыкали Мурасакибару и Аомине в спины и гаркнули:
— Положить еду! Отойти от решетки! Руки держать на виду!
Мурасакибаре, очевидно, эти тычки были до фени, а вот Аомине перехватил вилы и дернул на себя. Черт вцепился в древко. Аомине опять дернул, теперь чуть в сторону, черт потерял равновесие и шлепнулся на бок. Другие черти плюнули на мирно жующего Мурасакибару и сгрудились вокруг Аомине. Тот сжал в правой руке окорок как палицу и воинственно зарычал:
— Не мешайте жрать, сволочи! Всех урою!
Черти немного опустили вилы и неуверенно переглянулись.
— Так это же не наш, — сказал один.
— Из гнева, наверное, сбежал, — предположил другой.
— Гасите его, сдадим обратно, — сказал самый рослый.
Легко сказать — гасите. Куроко сейчас не поставил бы на этих чертей и пустой банки из-под колы. Они пытались взять Аомине в кольцо, но он отступал к решетке, отмахивался окороком, ставил подножки и как-то еще умудрялся жрать. Наконец на редкость сообразительный черт кинул в него пончиком. Аомине поймал его левой рукой, пончик брызнул кремом, попал ему на лицо, и пока Аомине отплевывался, его повязали и опять куда-то понесли.
Куроко вздохнул и поплелся за ними.
— Я все больше склоняюсь к мысли, что Шинтаро был прав, и должностные инструкции у вас не соблюдаются, — Куроко отошел к стене, пропуская делегацию из грустного Люцифера и Акаши, на ходу просматривающего бумаги. — Что у вас с техникой безопасности? Решетки должны быть достаточно прочными, чтобы их не смог выломать никто. Даже Ацуши.
— Будет исправлено, — глаза Люцифера выглядели остекленевшими. Кажется, он уже не в первый раз повторял эту фразу.
— Почему Дайки опять куда-то переносят? — Акаши проводил взглядом пыхтящих чертей, которые тащили яростно вырывающегося Аомине под арку.
— Это… Это перераспределение ресурсов, — нашелся Люцифер. — В гневе недобор.
— Да? Давайте проверим, — в голосе Акаши сквозило недовольство.
— Давайте, — тяжело вздохнул Люцифер.
Куроко нырнул в арку вслед за ними. В лицо ударил порыв холодного ветра. Это было самое холодное место в Аду — до этого Куроко только утирал пот, а сейчас он поежился от пробирающего мороза. Тут котлов не было — насколько хватало глаз, простиралась ледяная пустыня.
— Я. Не люблю. Мерзнуть. — На каждом слове Аомине, уже успевший освободиться от пут, бил чертей головой об лед.
— Слева заходи! — командовал покрытый инеем здоровый черт, придерживая копытом разматывающийся шланг. Вместо трезубца у него в руках был брандспойт. — В угол, в угол его загоняйте!
По всему ледяному полю стояли люди, вмерзшие в лед. Они с удовольствием наблюдали за интересным шоу, почти не обращая внимания на снующих рядом с ними чертей. Те, впрочем тоже опустили ведерки со льдом, которым обкладывали их ноги, и вовсю пялились на охоту.
Где-то вдалеке громыхнуло — замер даже главный с брандспойтом.
— Это что? — требовательно спросил Акаши.
— Это один из ваших, — Люцифер помрачнел. — Буйный.
— Один из наших? Вы что, семпая тоже сюда привели? — Акаши удивленно смерил Люцифера взглядом, как сумасшедшего.
— Мы не хотели, — начал оправдываться тот. — Ему вообще надо было наверх. Но он сказал, что не бросит команду и избил распределителей. Мы пока проводили его сюда, но, кажется, ему здесь не нравится.
— Что за ебаный холодильник? — раздался недовольный крик издалека. Еще раз громыхнуло, по полу зазмеилась трещина.
— О, тут теплее, — голос стал удаляться.
— В зависть ушел, — пробормотал один из чертей. — Она соседняя.
Акаши только покачал головой.
— Помогите, — захрипел кто-то. Куроко посмотрел на пол. Там валялся черт, вокруг шеи которого был обмотан шланг. Аомине нигде не было видно.
— А теперь вы и Дайки потеряли, — припечатал Акаши.
— Он, наверное, на следующий этаж ушел, — небольшой черт, услужливо виляя хвостом, вынырнул из-за спины Люцифера. — Я видел, как он рассматривал грудь вот той дамы и ворчал, что она маленькая. Дама в грубых выражениях послала его и удивилась, что он не в похоти. Кажется, он обрадовался и пошел туда.
Освободившийся от шланга черт облегченно вздохнул.
— Значит, не наш, — прохрипел он и, цокая копытами по льду, ушел.
— А почему грешники залиты льдом только наполовину? — спросил Акаши. — Экономите ресурсы?
Люцифер принялся оправдываться, доказывая, что лед в Аду слишком ценный материал, чтобы расходовать его так расточительно, а Куроко пошел к выходу. Надо было найти Аомине.
Становилось темнее. Куда-то делся весь огонь, взамен него появились тускло светящие факелы, но Куроко слышал, как где-то рядом чертыхался Аомине, и поэтому упрямо продолжал идти. Черти по пути больше не попадались, или Куроко их не видел. Он боялся, что и Аомине-то пропустит — вдруг сольется с местностью.
А потом кто-то включил порно.
Стоны на разные лады, просьбы еще и глубже, смачные шлепки — и все это разом наваливалось, давило и дико смущало. Куроко стремительно покраснел, остановился, попытался прислониться к стене и понял, что никакой стены нет. Вместо нее обычные шторы. А вот за шторами и правда было порно. И Кисе в центре этого порно.
— А где это я? — натянуто спросил Кисе, машинально принимая позу как на фотосессии. Помещение залил свет вспышек, со стороны послышалось: «Мотор!»
Кисе облепили со всех сторон голые девушки, Кисе — к слову, тоже голый — попытался кое-как прикрыться и одновременно не забывать позировать. Кажется, он постепенно входил во вкус. Аомине тоже так входил — постепенно. Очень медленно и смотря на Кисе как на своего персонального врага, которого он не простит никогда в жизни.
— Кисе! — прорычал он. — Какого хрена?
Этот вопрос становился очень животрепещущим.
— Аоминеччи? — немедленно среагировал Кисе, пытаясь проморгаться от вспышек. — Аоминеччи! — и сорвался ему навстречу. — Какой кошмар, хоть кто-то знакомый! Где мы вообще, Аоминеччи?
— Срам-то какой, — отшатнулся он от Кисе. — Пшел вон, я не за тобой пришел!
— А зачем? За ними, что ли?
Аомине посмотрел за спину Кисе, где столпились голые девушки, потом перевел взгляд обратно на Кисе и одним только взглядом рассказал ему, какой же тот идиот и тупица.
— А ты не понял, где мы, да? — сочувственно спросил Аомине. — Да оглянись! Мы же в Раю!
— О как, — сказал Кисе с видом, словно созерцал нечто обыденное.
В этот момент рядом возник мелкий, но толстый чертяга с моноклем и мерзкими волосками, торчащими из кривого носа. Он что-то сверял со своим блокнотом, оглядывал Аомине и слишком долго пялился на Кисе. Потом сделал неуловимый кивок, после которого к Кисе снова подлетели грудастые девицы, подхватили под руки и под его протесты отволокли обратно к камерам и фотоаппаратам.
На лице Аомине застыл немой вопрос: «А я?»
Но чертяга с моноклем про него не забывал. Последовал еще один кивок, со стороны послышалась какая-то возня, и вот уже подсобный черт притащил к Аомине его презент. На секунду Куроко показалось, что Аомине превратился в каменное изваяние.
— Что это? — беспомощно спросил он.
Перед ним лежала резиновая кукла с неприличными отверстием вместо рта и вообще отверстиями. Наверное, именно тогда Аомине озарило, что это никакой не Рай, а настоящее Адище.
В следующее мгновение чертяга с моноклем уже болтал копытцами изо рта резиновой куклы. Куроко еще успел подумать, что это и правда выглядит чересчур пошло, даже для Аомине, а тот уже начал качать права.
— Да он даже дрочить не умеет толком! — взвился он, указывая на лучезарно улыбающегося Кисе. — Если это все потому, что он модель, то фигня все это! Вот когда я стану игроком НБА, то я...
Его голос потонул за отвратительным скрипом подъехавшего лифта. Из его дверей снова показались Люцифер и Акаши.
— Слушайт-т, — страдальчески поморщился чертяга, пытаясь выпутаться из лопнувшей и облепившей его куклы. Он явственно заикался. — Ну это же явный грех гордыни. Давайте его к гордецам отправим, а? Это же явн-ная бюрократ-тическая ошибка.
Акаши зацепил концовку фразы и выразительно посмотрел на Люцифера. Тот побледнел еще сильнее. Теперь его толстая волосатая шкура стала не багровой, а скорее нежно-розоватой. Выглядело это забавно и чуточку жалко.
— Вот еще! — возмутился кто-то из свиты. Куроко узнал прилизанного черта, напоминающего коммерсанта, которого видел с самого начала в круге гордыни. — Нас он уже зае... то есть, он не по нашему профилю.
— Тогда к г-гневным! Посмотрит-те, он же вот-вот-т все тут разнесет, — черт отступил подальше, но обломком барочной ширмы ему прилетело по темечку. Аомине был не в состоянии «вот-вот», он уже проделал дыру в фальшивом заднике и теперь громил мебель.
— Ни за что, он нас тоже зае... нам тоже не подошел. Вы посмотрите, это же настоящий сластолюбец, все как надо, — возмутился еще один чиновный черт. Акаши слушал эту перепалку с холодным брезгливым недоумением. Голые девицы с визгом разбегались от Аомине, но тот не обращал на них никакого внимания. Он излишне увлекся, срывая раздражение на бархатной кушетке с львиными лапами. Одной отломанной лапой Амине успевал ловко охаживать чертей.
— Почему какому-то Кисе столько баб, а мне...
Все дружно оживились.
— Послушайте, — сказал прилизанный, — да это же была самая настоящая...
— Зависть! — хором согласились чиновники.
— Доставить его в зависть! — торопливо постановил Люцифер.
Черти осторожно начали окружать Аомине. Тот помахивал львиной лапой. Ситуация была патовая и грозила затянуться надолго.
— Об этом мы еще поговорим, — сообщил Акаши голосом холоднее, чем ледяной круг для гневных. — А пока объясните, почему у вас тут грешников фотографируют. Разве это не подпитывает грех гордыни?
Люцифер, кажется, тоже готов был начать заикаться.
— Вы понимаете, — выдавил он, — наше ведомство, оно же на самоокупаемости. Нам же надо как-то получать средства для существования. Грешники – это ведь не очень прибыльное дело. Вот мы и выкручиваемся. Снимаем календари. Постеры. Посмотрите, вот тут у нас Мерилин Монро. Элвис Пресли. Фредди Меркьюри, — Люцифер затряс ворохом карточек.
— Ваши методы получения финансирования не выдерживают никакой критики. Что ж, давайте посмотрим на круг для завистников. Заодно проконтролируем транспортировку Дайки.
Они пошли по коридору, и Куроко торопливо двинулся за ними. В арочных проемах, залепленных резными купидонами и змеями, мелькали голые тела, бархатные портьеры, тяжелые и суетливые массы плоти. Куроко жмурился каждый раз, но от звуков спрятаться было некуда. Чуть позади, судя по воплям, волокли Аомине.
Наконец коридор закончился, и круг Похоти остался позади вместе с тяжелыми душными запахами и липкими влажными стонами, льнущими к коже.
— Люциферушка! — звук вклинился в адский гомон. Куроко видел, как дрогнул затылок Люцифера, как тряхнуло его плечи. Чиновничья свита вся как-то разом вросла в землю, сделалась тихой и очень незаметной. — Люциферушка, мне сказали, что ты в ледяной круг ходил. Ой, вижу, ходил, даже носочки не надел. Бледный-то какой! Простыл, как есть простыл. Ты ж у меня слабенький, здоровьичком совсем хлипкий.
— Кто это? — спросил Акаши. Он единственный остался на месте, не попытался слиться с тенями в углах.
— Это моя бабушка, — слабым голосом сообщил Люцифер. — Бабушка, я же просил, не при подчиненных! Между прочим, это уважаемый господин Генеральный Инспектор Ада.
— Не бережешь ты себя, все работаешь, работаешь, — бабушка продолжила, как ни в чем ни бывало. — Я тебе носочки принесла, надень немедленно. Вот у меня и запасные есть для вас, господин Инспектор. А то худенький такой.
Люцифер издал мучительный звук — страшнее, чем стоны грешников вокруг.
— Благодарю сердечно, Люцифер-обасан, — невозмутимо отозвался Акаши. — Сожалею, что дела не позволяют уделить вам столько времени, сколько заслуживает такая мудрая и уважаемая госпожа.
Бабушка Люцифера аж засияла.
— Поди ж ты, какой хороший воспитанный мальчик. Поучился бы, лоб здоровенный! — слова о болезненности и хлипкости Люцифера были мгновенно забыты. — А ты все «бабушка, не при подчиненных!» Вы когда закончите, заходите-заходите, я вас пирогами домашними с грешатинкой угощу. Вареньем из лавы. Сама собирала. Носки наденьте, мальчики, здесь сплошные сквозняки.
Она погрозила Люциферу пальцем и удалилась.
Акаши проводил ее взглядом, а потом посмотрел прямо на Куроко.
— Я много читал про вашу организацию, у вас отличный пиар-отдел, но на деле все оказалось совершенно несерьезно. Одно нарушение за другим. Вы не распределяете души вовремя, путаетесь в назначениях, не можете уследить за грешниками, — в подтверждение его слов где-то вдалеке раздался мат и грохот. — Вы даже не регистрируете новые поступления. Почему Тецуя до сих пор свободно перемещается по Аду?
Люцифер с каждым словом бледнел все больше и из ярко-красного уже превратился в бледно-розового. Он неловко переступал с копыта на копыто и вжимал голову в плечи.
— Будет исправлено, — севшим голосом пообещал он. А как только Акаши отвернулся, вздохнул. — Ну нахер, — и ударил трезубцем по полу.
Акаши исчез. Люцифер вытер пот со лба.
— А он не вернется? — робко спросил один из чертей.
— Может, — задумчиво ответил Люцифер. — За своими. Надо и их обратно отправить. Так у нас будет еще лет семьдесят до следующей проверки. Успеем подготовиться.
Куроко подошел поближе, ему было интересно, что Люцифер будет делать.
— Ой! — какой-то черт отпрыгнул с его пути. — Что же так пугать?!
— Точно, — Люцифер повернулся к Куроко. — Тебя я мог и потерять.
Он еще раз стукнул трезубцем об пол, перед глазами у Куроко все потемнело, и последним, что он услышал, был крик:
— Пирожки! Пирожки не забудьте!
***
Темнота отступала постепенно. Тусклый свет сочился сквозь веки и раздражал глаза. Куроко заморгал, ослепленный яркой стерильной белизной.
Первым делом он подумал про облака и арфы. Как будто их всех действительно могли пустить в рай. А потом белизна распалась на отдельные квадраты, и сделалось ясно, что это всего лишь потолок.
— Очнулся, Курокоччи? — спросил Кисе радостно и даже подпрыгнул слегка на краешке кровати. Куроко слегка подбросило. — Эй, он очнулся!
Ему ответил нестройный хор голосов, и Куроко разглядел наконец и бледные больничные стены, и многочисленные светящиеся мониторы. И соседние кровати — все занятые.
— Тецу, — позвал Аомине, — слушай, мы тут успели поговорить, пока ты валялся. Так ты прикинь, нам всем похожий сон снился. Хотя мой круче, в нем были сиськи, — он гордо оглядел остальных.
— А в моем сисек было больше, — вклинился Кисе, и Аомине вскинул руку, будто надеялся отвесить ему подзатыльник дистанционно.
— А ты видел сиськи, Тецу?
Куроко вздохнул и медленно кивнул. Голова немилосердно трещала, а горло все еще горело от адского дыма и копоти.
— Видел.
— Крутота! — воскликнул Аомине. — И этих, с рогами, тоже? Ну с копытами… и вилами.
— Видел, — Куроко оглядел их всех, помятых, но, в общем-то, целых. — Ничего не понимаю.
— Доктор сказал, что наш автобус перевернулся на шоссе, вот что, — невозмутимо сказал Мидорима. Кажется, сны об адском пламени казались ему совершенно обыденной вещью. — И что мы все чудом остались живы. Они даже опасались, что гипоксия мозга могла стать причиной…
— Не грузи, — оборвал его Аомине. — Расскажи, что ты еще видел!
— Чертей. И Люцифера.
— Удивительно безалаберный начальник, — заметил Акаши. — Кто его вообще назначил на эту должность? Если бы он был директором филиала у моего отца, уже вылетел бы с работы.
— Согласен. Чудовищный бардак в этом аду, вот что.
Куроко медленно разматывал нить воспоминаний.
— Еще я помню бабушки. И пирожки, — они все молча переглянулись. Никто не решался первым задать мучающий всех вопрос. Наконец Мурасакибара проговорил:
— Чувствуете, чем-то пахнет?
Все переглянулись еще раз. Пахло… ну, в общем-то, довольно вкусно. Куроко свесился с кровати и вытащил из-под нее тяжеленькую корзинку, укрытую кружевной салфеткой. Заботливая бабушкина рука вышила ее пентаграммами и оккультными символами. А прямо под салфеткой, уложенные плотненько, один к одному, сияли золотыми боками домашние пирожки с грешатинкой.
— Ну что, — нарушил наконец молчание Куроко. — Лет семьдесят у нас точно есть. До следующей инспекции.
@темы: Фанфик, Преступники, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kaijo Team
Автор: Seirin Team
Бета: Seirin Team
Сеттинг: сыщики
Размер: 12 300 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Аомине Дайки, Химуро Тацуя, Куроко Тецуя, Момои Сацуки, Айда Рико, Поколение Чудес и другие
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Однажды Тайга увидел будущее.
Примечания/Предупреждения: идея фика позаимствована из сериала «FlashForward», постканон (до и после событий «Extra Game»), следствие ведет аокага, к фику есть сайд-стори «Полное затмение» от команды Yosen Team.
Момои была хороша. Ей не хватало роста и выносливости, зато она с легкостью могла предугадать, как поступит любой из них, и вовсю этим пользовалась. Наверное, именно поэтому Тайга в какой-то момент забыл, что перед ним все еще девчонка, маленькая и хрупкая, и не рассчитал силу броска. Момои вскрикнула и, беспомощно размахивая руками, начала заваливаться на спину. Тайга попытался удержать ее, но схватил лишь воздух и отчаянно прыгнул вперед.— Сацуки! — Аомине кинулся наперерез.
— Тайга, стой! — закричал Тацуя, выскочив справа.
Поздно. Они так и повалились на землю, все вчетвером. Кто-то лягнул Тайгу по лодыжке, чей-то локоть врезался в правый бок, сам он тоже кого-то пнул, судя по стонам и ругани… Было так больно, что даже слезы выступили, и Тайга запрокинул голову, смаргивая их. Он надеялся только, что не слишком зашиб Момои или Тацую — громко матерившийся Аомине явно был жив.
— Момои, прости, я не хотел, — виновато пробормотал Тайга. — Ты в порядке?
— Конечно, она не в порядке, кретин, — прокряхтел Аомине.
— Твоего мнения спросить забыли, придурок!
— Мальчики, не ругайтесь, Химуро-сан мне…
Окончания фразы Тайга так и не услышал: на мгновение стало очень темно, а потом он вдруг оказался в другом месте. Он был зажат между шкафчиками в полутемной раздевалке, а сверху наваливался Аомине, яростно вцепившийся в ширинку его джинсов. Какого?..
— Если будешь так дергать, я кончу раньше, чем ты их с меня снимешь, — хохотнул он. Вернее не он. Тайга совершенно точно не собирался этого произносить, но ни его язык, ни тело в целом совершенно не подчинялись ему, как будто жили другой жизнью. Иначе зачем бы Тайге стаскивать с Аомине футболку, одновременно пытаясь пролезть ладонью под поясов его джинсов?
— Осторожней, — прошипел Аомине, и Тайга увидел на своем запястье браслет из плетеных кожаных шнурков с металлическим кулоном, царапнувшим смуглую кожу чуть ниже пупка.
— Извини, — пробормотал он. — Я сейчас сниму его.
— Забей! Лучше сними наконец мои штаны, — простонал Аомине, уткнувшись лбом в его плечо. — Быстрее, Тайга, я больше не могу.
Когда они успели перейти на обращение по именам? Впрочем, учитывая, чем они собирались тут заняться, это было не так уж важно. Тайга с удивлением осознал, что и сам не может терпеть. Не он, а другой Тайга, в чьем теле он сейчас находился. Тайга чувствовал его эмоции, как свои. Он выпустил злосчастную футболку, обеими руками дернул вниз джинсы вместе с трусами и обхватил член Аомине.
— Тайга, — Аомине сорванно дышал ему в шею. Собственное имя звучало слишком интимно, даже непристойно, когда тот его произносил. — Пожалуйста, Тайга.
Если он и собирался что-то ответить, то захлебнулся словами, почувствовав горячую ладонь на члене. Из его положения было не очень хорошо видно, но Тайга все равно ревниво покосился вниз. Похоже, одинаковым у них с Аомине был не только размер обуви и одежды. Ну, по крайней мере, в этом ублюдок его не обошел.
— Быстрее, — прохрипел Тайга и задвигал рукой. — Да-айки!
Если бы Тайга мог контролировать свое тело и эмоции, он залился бы краской с ног до головы. Да он никогда в жизни не сможет произнести это «Дайки»! Еще и так… Они что, тренировались для озвучки порнухи?
Аомине что-то бессвязно пробормотал, увеличивая темп. Тайга впервые дотрагивался до чужого члена. Хотя нет, наверное, не впервые, слишком уверенно он двигал рукой, как будто точно знал, как любит Аомине. И это оказалось приятно. Настолько приятно, что хотелось ощутить бархатистую кожу не только подушечками пальцев, но и вдохнуть запах, попробовать на вкус…
— Хочу тебе отсосать. — Он правда это сказал? Вслух?!
— Я сейчас… — Аомине поднял голову. Взгляд у него был совершенно безумный. — Сукин ты сын! — Аомине крупно задрожал и кончил.
Сперма выплеснулась на руку Тайги, на их животы, кажется, даже на джинсы. Тайге было плевать. Он поднес пальцы к губам и облизнул их. Вкус был немного странным, но не противным, привыкнуть можно. Тайга даже не успел испугаться последней мысли — Аомине сжал его член так, что он едва не заорал, а затем полез целоваться. Целовался Аомине охренительно. Даже лучше, чем Кейко. С этой мыслью Тайга тоже кончил. Слишком быстро… И двух минут не прошло, наверное. Неужели они настолько возбудились? Тайга не знал, что и думать.
Они, не сговариваясь, сползли вниз. Тайга успел подтолкнуть ногой свою футболку, чтобы не сидеть голыми задницами на холодном полу.
— Я запомнил твое обещание, — сонно улыбаясь, сказал Аомине. — Ты правда отсосешь мне?
— Ага, — кивнул Тайга. — Вот сейчас отдышимся и…
Что он сказал дальше, Тайга не узнал, потому что снова очутился на стритбольной площадке. Распутавшись из сплетения чужих конечностей, Тайга с удивлением обнаружил, что валялись на земле не только они четверо. Кто-то держался за голову, кто-то ощупывал руки и ноги. И все удивленно таращились друг на друга.
— Что случилось? — воскликнула Момои, проворно вскочив: похоже, Тайга ее все-таки не слишком зашиб. Или — что вероятнее — Тацуя прикрыл собой. — Почему все лежат?
— Не знаю насчет всех, а я вдруг вырубился, — Тацуя осторожно ощупал макушку. — Крови вроде нет.
— У меня в сумке есть бинт, если нужно перевязать, — сказал Мидорима.
— Не нужно, — Мурасакибара склонился над Тацуей. — Муро-чин в порядке, только шишка будет.
— Сотрясения нет? — Тайга очнулся от ступора, в котором находился с момента, когда пришел в себя.
— Все окей, — отмахнулся Тацуя. — Но я не понимаю… Ты тоже вырубился?
— Я… — Тайга завис. Он ведь не терял сознание. Но понятия не имел, как назвать то, что с ним произошло.
— И, кажется, не один Кагами, Химуро-сан, — Акаши избавил его от необходимости отвечать. — Правда, я не совсем вырубился. Это было очень похоже на сон, только ярче.
— У меня было тоже самое, Акашиччи, — подхватил Кисе. — И мне такой классный сон приснился. Кажется, это были отборочные на Зимний кубок. Фукуда Шого играла против Кайджо. Шого-кун тоже там был, и он круто прокачался с нашей последней встречи! Но я, конечно же, все равно был лучше.
— Ну еще бы, — фыркнул Аомине. Тайге большого труда стоило не дернуться в сторону при звуке его голоса.
— Если бы ты видел мою идеальную копию трехочкового Мидоримаччи, ты бы так не говорил, Аоминеччи!
— Не такая уж она и идеальная, — скривился Мидорима.
— Да ладно тебе, Шин-чан! — рассмеялся Такао. — Признай, Кисе был хорош! Я ведь тоже был там, я не дам тебе соврать.
— Ты был в моем сне? — широко распахнул глаза Кисе.
— Получается, что да, — растерянно ответил Такао. — Во всяком случае, я сидел на трибунах вместе с Шин-чаном и…
— …капитаном Мияджи? — снова вмешался Мидорима.
— Именно! Ты тоже это видел?!
— Да, я был на матче и видел бросок Кисе, а ты сидел рядом и раздражал меня своими комментариями, вот что.
— Ты такой забавный, когда злишься, как тут устоять, — прыснул Такао. — Даже замахнулся на меня своим талисманом дня, но передумал бить.
— Потому что этот заяц — любимая игрушка моей сестры, и он мог порваться при ударе о твою деревянную башку, — сварливо ответил Мидорима.
Они замолкли и пораженно уставились друг на друга, а потом заговорили все разом. Тайга даже не вслушивался в этот гвалт. Его мысли занимал только один вопрос — что если в своем сне он тоже побывал не один? Нет, невозможно… Он резко повернул голову и посмотрел на сидящего рядом Аомине. Тот молча пялился в ответ, и в глазах его был ужас.
— Получается, вы трое видели одно и то же, — задумчиво произнес Акаши, когда ему удалось призвать всех к порядку. — Это больше похоже на сюжет фантастической книги, чем на правду. Вы нас точно не разыгрываете?
— Акаши! — возмущенно откликнулся Мидорима. — Ну ладно эта парочка, но ты правда считаешь, что я похож на шута?
— Они не врут, — сказал Мурасакибара, прежде чем Мидорима успел огрести от Кисе с Такао. — Я тоже видел этот матч. Кстати, Фукуда Шого лидировала. А еще у меня был гипс на руке.
— Ацуши, ты сломал руку? — ахнул Тацуя.
— Ага. Запястье, судя по положению гипса.
— А ты разве этого не видел, Химуроччи? Вы же обычно вместе на матчи ходите.
— Ничего я не видел. Я просто потерял сознание. Никаких коллективных галлюцинаций у меня не было.
— Не бывает коллективных галлюцинаций, Муро-чин. А ты, наверное, ничего не видел, потому что в Лос-Анджелесе в это время была ночь и ты спал.
— При чем тут Лос-Анджелес? — нахмурился Тацуя.
— В моем сне я сказал: «Меня окружают одни идиоты. Скорей бы Муро-чин вернулся из Америки». Не знаю, кому — я сидел один. Но помню, что очень злился. А еще я снимал игру на телефон. Наверное, для тебя.
— Значит, нас уже четверо, кто видел один и тот же сон, — задумчиво произнес Такао. — Химуро не повезло — он отрубился. А что насчет остальных?
— Я была в магазине с Рико-сан, она помогала мне выбрать платье для свидания, — мечтательно улыбнулась Момои. — Странно, что я была с ней, мы ведь не дружим… Но платье было очень красивым, у Рико-сан отличный вкус.
— С кем свидание? — оживился Аомине. — С Куроко?
— Не твое дело, — вспыхнула Момои. — И нет, не с Тецу-куном. А с кем — секрет!
— Момоиччи, ты пропустила мою игру ради свидания?
— Она пропустила твою игру ради похода по магазинам, — рассмеялся Тайга.
— А у тебя какое оправдание? Где был ты? — прищурился Кисе.
— С Аомине, — растерялся Тайга. И кто его за язык тянул?!
— Кагами-кун, ты ничего не путаешь? — подал голос до сих пор молчавший Куроко. — В моем сне я отвечал на твое сообщение. Ты интересовался, где меня черти носят, а я писал, что мы с Акаши-куном успеем только к последней четверти. Я решил, что ты уже на матче.
— Мы застряли в пробке, — буркнул Аомине и выразительно посмотрел на Тайгу.
Сам дебил, мысленно ответил он, а вслух сказал:
— Были неполадки в метро.
— Кажется, суицидник.
— Точно, суицидник, — Тайга утер пот со лба. В голове было пусто — если его спросят о подробностях, он же ничего не соврет!
— Выходит, и вы видели один сон на двоих, — сказал Акаши. — А вот наши с Куроко сны отличаются, потому что его в моем точно не было.
— Я тоже не видел тебя, Акаши-кун. Я сидел в коридоре, читал новую книгу Кирино Нацуо. Она была очень интересной, но я никак не мог сосредоточиться на чтении и почему-то постоянно посматривал на дверь напротив. А потом вообще захлопнул книгу и написал сообщение Кагами-куну. Возможно, я ждал тебя?
— На двери висела какая-нибудь табличка?
— Да, — Куроко замялся и посмотрел на Акаши, тот кивнул головой. — Тамура Митико, врач…
— Врач-психиатр? — улыбнулся Акаши. — Это было написано?
— Да, Акаши-кун.
Момои ахнула и зажала рот рукой. Остальные молча переглядывались.
— Значит, и наши видения совпали. Я действительно был на приеме у психиатра. Пожалуйста, не бойтесь так, я не сошел с ума. Тамура-сенсей сказала, что я абсолютно здоров. И другого меня… больше нет.
— Ты что, расстроен? Но это же хорошая новость, вот что, — сказал Мидорима.
— Ты прав, хорошая, — пожал плечами Акаши, счастливым он не выглядел. Зато Тайга вздохнул с облегчением — больше никто не будет бросаться на него, размахивая ножницами.
Справедливости ради стоило отметить, что после финала Зимнего кубка Акаши ни разу не вел себя агрессивно. Наоборот — сам пригласил Тайгу присоединиться к их встречам. Стритбольный матч в день рождения Куроко так пришелся по душе всем участникам, что через три недели они решили снова собраться. На этот раз их было больше: с Мурасакибарой приехал Тацуя, а Мидориму как всегда привез Такао, да так и остался. Теперь у них и команды вышли полноценные — по пять человек, пусть даже один из игроков и был девчонкой. Они виделись один-два раза в месяц, не всем удавалось вырваться, но они старались. Тайга ждал каждой встречи с нетерпением — он замечал, что каждый из его соперников играет все лучше, и это мотивировало сильнее напутственных речей капитана и угроз тренера. Но сегодня им не повезло — не прошло и десяти минут с начала игры, как случилось это… Мурасакибара сказал, коллективных галлюцинаций не бывает, но как еще назвать произошедшее, Тайга не знал.
Вдалеке что-то громыхнуло, а следом зазвучал нестройный хор сигнализаций.
— Что-то случилось, — Тацуя, пошатываясь, встал на ноги. — Я схожу посмотреть, вдруг там нужна помощь.
— Я с тобой, — выпалил Тайга. Тацуя выглядел немного пришибленным — видать, неслабо ему досталось от них с Аомине.
— Пойдем все вместе, — сказал Акаши. — Вдруг это опасно, мы не отпустим вас одних.
Мяч оставили в рикше. Такао хотел забрать ее с собой, но сирены не прекращали выть — скорее всего, на дороге произошла авария, и тогда рикша стала бы только обузой. Поэтому ее спрятали в кустах.
Однако, когда они наконец добрались до выхода из парка, слово «авария» показалось Тайге неуместным. Перевернутые и покореженные машины стояли вдоль всей трассы. Некоторые из них горели, но пожарных нигде не было видно. На асфальте виднелись лужи крови. А люди столпились у обочины и глазели на врезавшийся в небоскреб вертолет, от которого в небо поднимался густой черный дым.
— Что за гребаный апокалипсис? — пробормотал Аомине, и впервые Тайга был с ним совершенно согласен.
***
— Телефон по-прежнему не работает, — вздохнул Кисе, продолжая тыкать в экран, как будто это что-то могло изменить.
— Зато есть электричество, значит, все не так уж плохо, — сказал Тайга, возившийся с заваркой. — В фильмах про конец света электричество всегда отрубается одним из первых.
— Да ты оптимист, Кагамиччи, — рассмеялся тот.
— Просто пытаюсь не паниковать.
Довольно быстро стало ясно, что скорой не дождаться так же, как и пожарных. Бинтов Мидоримы хватило ненадолго, а тяжело раненым перевязка все равно не помогла бы. Судя по обрывкам разговоров, потеряли сознание не только Тайга с друзьями, но и все, кто находился вокруг. Транспорт не ходил, мобильная связь отсутствовала, и Тайга предложил остальным переждать у него дома, к счастью, жил он всего в пятнадцати минутах ходьбы от парка. И все время, пока они шли, картина не менялась. Им просто повезло, что они отрубились на стритбольной площадке и никто не пострадал. Другим людям повезло гораздо меньше: кто-то был за рулем, кто-то переходил дорогу, кто-то спускался по лестнице… Тайга видел, как волнуются остальные, безуспешно пытаясь дозвониться до родных, и в кои-то веки был рад, что отец сейчас на другом континенте — иначе Тайга сошел бы с ума от беспокойства.
— Не переживай, Кагами, телевизор тоже работает, — сказал Такао, щелкая пультом. — И нас никто не попытался сожрать, значит, человечеству пока не крышка.
— Завязывай уже с «Ходячими мертвецами», — проворчал Мидорима и отобрал у него пульт.
Такао на удивление даже не стал огрызаться, и Тайга вернулся к чаю. Он как раз наливал кипяток в последнюю чашку, когда Мидорима снова заговорил, и голос его дрожал:
— Это уже не Токио. Это же…
— Нью-Йорк, — выдохнул Тацуя, сползая на диван рядом.
— Кагамиччи, осторожней!
Тайга оторвал взгляд от экрана и увидел, что вода перелилась за край чашки и теперь стекает со столешницы на пол. Ругнувшись, он отставил чайник в сторону, но не стал убирать за собой, а ринулся к дивану, возле которого уже сгрудились остальные. Кадры на экране сменялись один за другим: Сидней, Лондон, Пекин, Париж, Вашингтон… Везде творилось то же самое, что у них: люди одновременно потеряли сознание. Отец! Стало трудно дышать, и Тайга оттянул ворот футболки. А потом почувствовал прикосновение к руке — Тацуя схватил его за запястье и до боли сжал.
— Все будет хорошо, Тайга, с ними все будет хорошо, — он перешел на английский, кажется, даже не осознавая этого. Глаза у Тацуи были совершенно безумные, но Тайге все равно стало легче. Не время раскисать. Не он один здесь переживает.
— Кагами-кун, стационарный телефон работает, я уже позвонил родителям, — сказал Куроко, протягивая ему трубку.
Тайга только кивнул, выхватив телефон, и убежал на балкон, на ходу набирая номер. Отец был в порядке. Точнее, не в порядке — он разрыдался во время разговора, хотя обычно не позволял себе подобных эмоциональных всплесков, — но во время затмения не пострадал, а большего Тайга и желать не мог. С трудом убедив отца, что не стоит лететь в Токио первым же рейсом, он наспех распрощался и передал трубку дальше, чтобы и остальные могли пообщаться с родными. А сам остался на балконе. Улочка перед его домом была довольно тихой, и если бы не дым от пожаров на горизонте, можно было бы представить, что ему просто приснился дурной сон.
— Мой старик прибивал скворечник, когда это случилось. — Тайга и не заметил, как Тацуя оказался рядом. — К счастью, он не забыл про страховочные ремни и провисел на них вниз головой, пока не пришел в себя.
— У него же повышенное давление!
— Мама обещала заставить его обследоваться, когда в больницах немного схлынет поток пострадавших, им сейчас помощь нужнее. Я хотел прилететь, но они мне не позволили.
— Нет! А вдруг это случится снова, когда ты будешь в воздухе?
— Папа то же самое сказал, — Тацуя не добавил больше ничего, но Тайга и так знал, что он злится — больше всего Тацуя ненавидел чувство беспомощности.
— Ты так и не починил свою цепочку? — спросил он вдруг, и Тайга привычно потянулся к шее.
— Нет, — виновато вздохнул он. Он порвал цепочку с кольцом больше месяца назад и постоянно забывал отнести ее в ремонт.
— А в моей сломался замок, и я подумал, это знак.
— Какой еще знак? — напрягся Тайга.
— Знак купить что-нибудь взамен детских колец, — рассмеялся Тацуя. — А ты что уже надумал? Так просто тебе от меня не избавиться, бро.
— Смотри мне, — Тайга ткнул его в бок.
— Обещай не ржать слишком громко. Я и сам знаю, что это пошло, но они мне правда понравились.
Тацуя вытащил что-то из кармана, а когда разжал кулак, на его ладони лежали два кожаных плетеных браслета. Точно таких же, как тот, что был на руке Тайги в том странном сне. Тайга неверяще провел пальцами вдоль аккуратных узелков, оканчивавшихся металлическими кулонами — тигром и драконом: вот почему Тацуя просил не ржать.
— Они правда так ужасны?
— Что? — Тайга оторвал взгляд от браслетов. — Нет, они очень стильные.
— Добавь энтузиазма в голос, и я сделаю вид, что тебе поверил.
— Нет, дело не в этом, — Тайга мотнул головой. — Просто в моем сне… этот браслет был на мне.
— В твоем сне… — Тацуя запнулся и широко распахнул глаза. — Хочешь сказать, ты увидел будущее?
Тайга вздрогнул: о таком варианте он не задумывался. Но этого браслета он точно раньше не видел.
— В новостях сказали, у всех были видения. У моих родителей тоже, — продолжил Тацуя. — Они видели друг друга, дома. Если это и правда будущее, и я находился в Лос-Анджелесе, как утверждает Ацуши, почему я не был вместе с ними? Почему я единственный ничего не видел?
Тайга, не задумываясь, поменялся бы с ним местами. Гораздо проще смотреть на Аомине, не думая о том, каково это — дотрагиваться до его члена, целоваться…
— Тайга, что с тобой? Ты все время зависаешь. Ты точно не ударился головой, когда мы столкнулись?
— Просто перенервничал из-за отца. Не грузись, Тацуя, может, Мурасакибара прав, и ты спал. А за браслет спасибо, он мне нравится, правда, — Тайга забрал тот, что предназначался для него, с тигром, и защелкнул на запястье.
— Уверен? Я могу поискать что-то другое…
— Не надо.
Что бы за хрень ему ни привиделась, это не повод обижать Тацую.
— Кагами-кун, прости, что прерываю, — на балкон заглянул Куроко. — Мы собираемся уходить.
— Куда это?
— На железной дороге крупная авария, поезда не ходят. Тебе и так придется разместить на ночь тех, кто не из Токио.
— Долго ты еще будешь копаться, Тецу? — недовольно протянул Аомине.
Он с Момои и Мидорима с Такао уже стояли около входной двери.
— Оставайтесь, поместимся как-нибудь, — сказал Тайга.
— Спасибо, но нам не так уж долго добираться, — ответил Мидорима. — Такао отвезет Момои домой, а мы с Аомине и Куроко пройдемся пешком.
— Идем уже, — Аомине взялся за ручку двери.
— Повежливее, Дай-чан, — Момои ткнула его локтем в бок. — Кагамин, спасибо за гостеприимство.
— Но я ничего не сделал, даже не накормил вас.
— О, не переживай, у некоторых хватило наглости угоститься самим.
— А что такого? Я хотел есть, а у Кагами полный холодильник жратвы.
— И он отлично готовит, — подхватил Такао.
— Идем уже, вот что, — закатил глаза Мидорима.
Аомине, так рвавшийся на выход, пропустил всех остальных вперед, и Тайга ухватил его за рукав куртки.
— Не сейчас, Кагами, потом поговорим, — прошипел тот. — Без посторонних.
Тайга кивнул и отпустил его. Они обязательно поговорят. Когда-нибудь потом. Чем позже, тем лучше.
***
— Жаль, что у тебя не получилось прийти, Кагами-кун, нам тебя не хватало, — сказал Куроко, когда они расположились на крыше во время большой перемены.
Тайга дожевал бутерброд и пожал плечами, избегая смотреть Куроко в глаза:
— Но я уже договорился сходить в кино с Кейко. Не отказывать же ей.
— Ты прав, Кагами-кун, нехорошо огорчать девушку.
Тайга уставился на носки кроссовок. Он придумал отличную легенду и знал, что нигде не прокололся, но казалось, Куроко все поймет по его лицу. Тем более, что долго врать про Кейко не получится.
День, когда все население Земли одновременно потеряло сознание, долгое время был главной темой новостей. Какие только гипотезы ни выдвигали в качестве причины: ядерный взрыв, электромагнитное поле, химическую атаку, вспышки на солнце, инопланетное вмешательство и даже происки китайцев. Но гораздо больше всех волновали видения. Изучив даже малую их часть, ученые смело могли утверждать: сознание людей на две минуты семнадцать секунд перенеслось примерно на полгода вперед — в тридцатое сентября. Теперь Тайга знал дату и даже время, когда он, предположительно, возьмет в рот у Аомине, зашибись.
Из-за «воспоминаний о будущем» у них с Кейко и пошло все наперекосяк. Она первая подошла к Тайге после финала Зимнего кубка, сказала, что он крут, и пригласила выпить кофе. Тайга в тот момент так растерялся, что мог только кивать, словно китайский болванчик. Кейко была симпатичной и веселой, а еще она заканчивала первый курс университета, и все парни, конечно же, ужасно завидовали ему. Они встречались нечасто, так как оба были загружены учебой, а Тайга еще и тренировками, не клялись друг другу в вечной любви, но им нравилось проводить время вдвоем. А потом случилось всеобщее затмение, и когда они наконец увиделись, Кейко призналась, что в своем видении была влюблена в незнакомого парня. Наверное, не стоило говорить, что он тоже был с другим человеком, но Тайга не хотел, чтобы Кейко чувствовала себя виноватой. И тогда она предложила расстаться. Раз уж в будущем они все равно не вместе, чего зря время терять. Он не возражал: Кейко заслуживала встретить того, кто полюбит ее по-настоящему. А Тайга… Тайга был еще слишком молод для таких высоких материй.
— Нас было совсем мало в этот раз, — продолжил Куроко. — Мурасакибара-кун приехал один.
— Знаю, Тацуя решил слетать в Лос-Анджелес, повидать родителей, — кивнул Тайга и вгрызся в следующий бутерброд.
— У Момои-сан были какие-то неотложные дела. Аомине-кун тоже не пришел, кажется, проспал.
Аппетит пропал. Когда Куроко позвонил и позвал на очередной стритбольный матч, Тайга малодушно отговорился свиданием с Кейко, радуясь, что еще никому не успел разболтать о разрыве с ней. А все потому, что не хотел видеть Аомине. С которым они, разумеется, так и не поговорили. Сначала были другие проблемы, а когда выяснилось, что люди на две минуты перенеслись в будущее, все стало еще более неловким. Ну что им обсуждать? Делать ставки, кто на чью задницу западет первым? Смешно. Хотя задница у Аомине была отличная, что правда, то правда.
Тайга никогда не грузился из-за ориентации. Когда он понял, что ему нравятся не только девчонки, но и парни, небо не упало на голову, под ногами не разверзлась пропасть, вообще ничего в его жизни не изменилось — разве что порнухи, на которую можно подрочить, стало больше. Правда, с опыта парнями у него никакого не было — да и с девчонками незначительный, — но он возлагал большие надежды на студенческие годы.
Наверное, окажись в его видении кто-то другой, Тайга поступил бы так же, как и Кейко — постарался найти этого человека, попробовать, вдруг бы у них и правда что-то вышло. Но Аомине… Тайга всегда был уверен, что тот мечтает исключительно о больших сиськах. А даже если нет, даже если у них были схожие сексуальные предпочтения — почему именно Аомине? Да, Тайга всегда восхищался его баскетболом, а кто бы не восхищался? Да, Аомине был полностью в его вкусе, Тайга и это готов был признать скрепя сердце. Но единственная эмоция, которую вызывал у него Аомине, это желание настучать по кое-чьей чугунной башке. Они только и делали, что спорили по любому поводу. Да они бы не успели добраться до койки — разругались бы раньше, чем разделись. Им не стоило даже пытаться! И все же Тайга помнил, что чувствовал, помимо физического влечения. Счастье. Он никогда прежде не был так счастлив. Но задумываться об этом лишний раз было не по себе.
Аомине ни разу не пропускал их встреч — однажды даже притащился с температурой. Тогда его еле усадили на скамейку, и только после того, как Тайга пообещал ему сыграть один на один, когда он поправится. А сейчас даже отговорку нормальную не придумал. Выходит, зря Тайга отмазывался от стритбола. В следующий раз надо идти. Но Аомине наверняка решит так же. И что тогда? Как долго они смогут бегать друг от друга? Тайга уже сейчас чувствовал ломку — ему не хватало спаррингов с Аомине. И если он ничего не предпримет, дальше будет только хуже.
— В следующий раз я его лично разбужу, — пообещал Тайга.
— Тогда Аомине-кун точно придет, — улыбнулся Куроко.
— Пусть только попробует не прийти, — мрачно усмехнулся Тайга и, не дав себе времени передумать, набрал сообщение: «Надо поговорить. Встретимся вечером?»
Ответ пришел сразу: «Я занят, отвали». Чертов ублюдок! Тайга сжал телефон так, что тот едва не хрустнул.
— Ты не знаешь, по каким дням в Тоо тренировки? — повернулся он к Куроко.
— Нет, Кагами-кун, но я могу попросить Момои-сан скинуть их расписание.
— Попроси, — кивнул Тайга.
Если Аомине зассал прийти к нему, Тайга сделает это сам, он не гордый. И они наконец расставят все точки над «i».
***
На тренировку Тайга опоздал: Ивамото-сенсей очень невовремя решил прочитать ему нотацию. Можно подумать, Тайга сам не знал, что его эссе по литературе хреновые — ну не было у него таланта к сочинительству, что ж теперь? Он с трудом отделался от учителя, пообещав переписать все к следующей неделе. В раздевалке было пусто, все давно разминались. Тайга поставил сумку в шкафчик, быстро стянул футболку и уже взялся за ремень джинсов, когда обнаружил, что не один здесь. Рико сидела к нему спиной с телефоном у уха.
— Мне надо посмотреть на него без одежды, — хихикнула она. — Но похоже, он тот, кто нам нужен.
Тайга застыл — если Рико его заметит, наверняка решит, что он подслушивает ее личные разговоры.
— Давай прямо сегодня? У меня сейчас тренировка, зайдешь за мной после нее? И поедем вместе. Отлично, договорились.
Рико захлопнула крышку телефона и легко подскочила со скамейки, насвистывая. А затем встретилась взглядом с Тайгой.
— Тренер, простите, я не хотел… — забормотал он.
— Кагами-кун, ты ничего не видел и не слышал, договорились? — Рико приложила палец к губам и улыбнулась. Похоже, у нее было отличное настроение, повезло.
— Я могила, — пообещал Тайга, с облегчением выдохнув.
— А теперь бегом в зал!
Рано Тайга обрадовался. Рико в хорошем настроении превращалась в маленького демона. Она гоняла их так, что к концу тренировки первогодки были зеленого цвета, да и остальные выглядели ненамного лучше.
— Можно я умру? — простонал Куроко, распластавшись на скамейке.
— Нет, пока не поможешь мне переделать эссе по литературе.
— Нехорошо быть таким корыстным, Кагами-кун.
— Я куплю тебе ванильный шейк.
— Я не выпью столько шейков, сколько ты мне уже задолжал, — рассмеялся Куроко. — Ладно, что-нибудь придумаем, только давай на выходных? Сегодня я хочу пойти в библиотеку, поискать информацию для реферата по истории.
Тайга мысленно застонал. Тему своего реферата он даже не помнил. Но идти в библиотеку после зверской тренировки — нет уж, к таким подвигам он точно не был готов. Поэтому, распрощавшись со всеми, отправился домой. Или в «Маджи-бургер», он еще не решил точно.
Выйдя в школьный двор, Тайга столкнулся с Момои.
— Кагамин, привет! — она порылась в сумке и сунула ему в руки сложенный вдвое лист бумаги. — Тецу-кун сказал, ты просил расписание Дай-чана.
— Спасибо, но не стоило ради этого приезжать, — растерялся Тайга.
— Я не к тебе приехала, у меня здесь другие дела, — загадочно улыбнулась Момои. — Навести Дай-чана поскорее, последнее время он в ужасном настроении.
— Я не нанимался его развлекать, — разозлился Тайга.
— Думаю, тебе это будет так же полезно, как и ему, — хмыкнула она. — Побросаете мяч, выплеснете излишки агрессии, и все наладится.
— Но я не…
— Извини, мне пора, — Момои легко сжала его предплечье, и через мгновение скрылась в дверях школы.
Тайга пожал плечами и побрел в сторону автобусной остановки. Однако не прошел и десяти метров, как заметил знакомую фигуру. Он даже глаза протер — но нет, это не был обман зрения. В кустах у обочины засел Аомине. Вот придурок! Сначала послал, а потом все-таки заявился. Нет чтобы сразу согласиться, как нормальный человек. Хотя где нормально и где Аомине?
— Ты что здесь делаешь? — спросил он, подойдя ближе.
— Тише, идиот! Не ори на всю улицу, — Аомине дернул его за рукав и потянул на себя.
Тайга не ожидал этого и, не успев сгруппироваться, споткнулся о бордюр и рухнул прямо на Аомине. Тот громко застонал, и Тайга быстро откатился в сторону.
— Ты не сильно ушибся? — взволнованно спросил он.
— Как ты в баскетбол играешь, такой неповоротливый? — прокряхтел Аомине.
— Нормально играю, и даже выигрываю у всяких поворотливых! — Чувство вины пропало так же быстро, как появилось.
— Тебе просто повезло, не думай, что это повторится.
— Мечтать не вредно, — фыркнул Тайга. — Так зачем ты в кусты забрался?
Аомине резко сел и осторожно выглянул на дорожку.
— Иди домой, Кагами, — бросил он. — Мне сейчас не до тебя.
— Ты сам ко мне приперся!
Тайга сказал бы еще много чего, если бы не горячая ладонь, зажавшая его рот.
— Заткнись, — прошипел Аомине. — Помолчи, будь человеком. Иначе они нас заметят.
Тайге даже не пришлось спрашивать, о ком он говорит — мимо прошли Момои с Рико, слишком увлеченные разговором друг с другом, чтобы заметить прячущихся по кустам придурков.
— Мне нужно идти, — сказал Аомине, когда девчонки отошли достаточно далеко.
— Нет, — Тайга схватил его за руку. — Пока не объяснишь, что за цирк ты тут устроил, я тебя не отпущу.
— Я тебя ударю, — нахмурился Аомине. Прозвучало настолько неубедительно, что Тайга улыбнулся.
— А я заору, — пригрозил он. — И Момои тебя заметит.
— Ладно, вижу, ты не отцепишься, — вздохнул Аомине. — Идем, по дороге расскажу.
Он схватил Тайгу за руку и быстрым шагом направился вслед за девчонками. Тайга с трудом поспевал за ним. Сумка сползала с плеча, но перехватить ее как следует он не мог — Аомине, сам того не замечая, продолжал сжимать его ладонь, а вырываться было глупо. Рико и Момои затормозили около автобусной остановки, и Аомине утянул Тайгу за угол комбини.
— Заскочим в заднюю дверь в последний момент, и они нас не заметят.
— Конечно, мы же две невидимки, прямо как Куроко, — фыркнул Тайга.
Аомине глянул исподлобья, но промолчал и принялся копаться в своем рюкзаке.
— Держи, спрячешь свою шевелюру, — он протянул Тайге бейсболку, а сам напялил широкие солнечные очки.
— Да ты гений шпионажа! — расхохотался Тайга.
— Ты так уверен, что я тебе не врежу?
Аомине схватил его за горло и прижал к стене. Он злился, и в этом совершенно точно не было сексуального подтекста, но Тайга сразу же вспомнил, как Аомине наваливался на него в той полутемной раздевалке из их видения, каким тяжелым и горячим он был, какими приятными были его прикосновения… Тайга замер. Хоть бы Аомине не заметил, что он начал возбуждаться.
— Пусти! — пробормотал он, избегая смотреть Аомине в глаза, пусть даже и скрытые за темными стеклами. Впрочем, смотреть на губы тоже оказалось не самой удачной идеей. — Я больше не буду.
— То-то же, — самодовольно усмехнулся Аомине и наконец отстранился. Он выглянул за угол, убедился, что Момои с Рико по-прежнему на остановке, и заговорил: — Сацуки странно себя ведет. Сначала я не обращал внимания, но она постоянно с кем-то переписывается по телефону. Хуже, чем Кисе! А сразу после уроков куда-то убегает, пропускает тренировки…
— Она ведь не играет, ей не обязательно ходить на все тренировки.
— Не обязательно, но раньше Сацуки их не пропускала, — Аомине упрямо сжал губы. — Я пытался выяснить, в чем дело, но все мои вопросы она игнорирует. Мне это не нравится.
— А может, она просто встречается с парнем? И стесняется признаться.
— Тебе, конечно, видней, Кагами, но, по-моему, Айда Рико все-таки девушка.
— Придурок! — Тайга стукнул ржущего Аомине по плечу. — Ну, теперь ты выяснил, что Момои тусуется с Рико, премия «Детектив года» твоя.
— Нифига! Сацуки никогда с ней не дружила, с чего вдруг им проводить столько времени вместе? И зачем скрывать это ото всех? Вот Рико хоть раз говорила о Сацуки?
— Нет, — покачал головой Тайга. — Но в своих видениях они дружили.
— Мы в своих видениях тоже дрочили друг другу, но это не значит… — Аомине запнулся и отвернулся. Надо же, а Тайга был уверен, что он попросту не умеет краснеть.
— Если ты возомнил, что я на тебя наброшусь при первом же удобном случае, расслабься. Ты мне даром не сдался!
— Почему? — Аомине стащил очки и взглянул на него с интересом.
— Что почему? — недоуменно нахмурился Тайга.
— Почему не набросишься? Тебе противно? Ну, представлять это с парнем?
— Нет. Не противно.
— Значит, ты гей?
— Да не гей я! У меня девушка есть!
— У тебя есть девушка? — Тайга не мог с точностью поручиться, но, кажется, в голосе Аомине мелькнула зависть.
— Она студентка, учится на втором курсе, — широко улыбнулся он. И только потом вспомнил, что с Кейко они расстались. А он как дурак хвастается.
— И где вы познакомились? — прищурился Аомине. Да он точно завидовал!
— Она склеила меня после финала Зимнего кубка. Девчонки любят победителей, — Тайга понимал, что его несет, но когда еще выдастся шанс уделать Аомине всухую?
— Автобус! — заорал вдруг тот и рванул к остановке. Тайга бросился за ним.
На автобус они, конечно же, опоздали: двери захлопнулись прямо перед их носами.
— Это все из-за тебя! — Аомине больно пнул Тайгу по голени.
— А я здесь при чем? — Тайга в долгу не остался и от души двинул ему в плечо.
Аомине тут ж сгреб его за футболку и тряхнул. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не Хьюга, появившийся как нельзя вовремя. Тайга даже не понял, как у него хватило сил растащить их по сторонам. Наверное, очень злился.
— Совсем охренели? — надрывался Хьюга. — Захотели вылететь с соревнований? Подождите до финала Межшкольных, а потом хоть поубивайте друг друга, дебилы!
Гнев куда-то улетучился. Тайга и сам недоумевал, что на него нашло. Он виновато вздыхал, но не перебивал — Хьюге надо было выговориться.
— Прости, семпай, мы были неправы, — сказал Аомине, и Хьюга с Тайгой уставились на него.
— А, ну… Рад, что вы это поняли, — растерянно пробормотал Хьюга, явно не ожидавший подобной реакции.
— Тогда мы пойдем? — улыбнулся Аомине. Оказывается, и он умел изображать покорность, когда нужно.
— Ага, идите. Кстати, Кагами, ты Рико не видел?
— Она только что уехала.
— Как уехала? Мы договаривались обсудить командную стратегию после тренировки. Неужели Рико забыла?
— Может, у нее были срочные дела?
— Да у нее каждый день срочные дела, — раздраженно сказал Хьюга. — Вечно куда-то убегает, не застанешь ее. Ладно, я домой. Пока.
— А ты мне не верил, — сказал Аомине, когда Хьюга отошел на приличное расстояние. — Эта ваша Рико наверняка втянула Сацуки в неприятности!
— Рико не такая! Хотя она и правда вела себя странно сегодня…
О том, что Рико собиралась любоваться на кого-то без одежды, Тайга решил умолчать. Вдруг Аомине еще решит, что девчонки попали в сексуальное рабство, и точно прибьет Тайгу из-за ситуации с автобусом. Хотя Тайга и сам теперь переживал за них. Было немного обидно, что Аомине оказался более наблюдательным, а Тайга все это время ничего не замечал. Но прошлое не изменишь, а в будущем он все сделает правильно.
— Можем одолжить у Такао рикшу, — сказал он. — Тогда мы точно не упустим их.
— Рикша привлекает к себе много внимания, и в метро с ней не спустишься, — задумчиво покачал головой Аомине. — Постой… что значит мы?
— То, что я пойду с тобой. Поверь, я тоже не в восторге, но Рико и Момои мне не безразличны, и если у них неприятности, я должен помочь.
— Ладно, так уж и быть, — кивнул Аомине. — Но сегодня мы их упустили, придется ждать следующего раза. А пока можешь угостить меня обедом.
— С какой это стати?!
— Потому что упустили мы их из-за тебя. Значит, ты должен компенсировать мне моральный ущерб. И ты вроде поговорить рвался?
Точно, поговорить. Тайга уже успел забыть об этом.
— «Маджи-бургер»? — сдался он.
— Сразу бы так, — широко улыбнулся Аомине.
***
— Значит, эта Кейко бросила тебя, потому что в своем видении была с другим?
— Угу.
— С человеком, которого она даже не знает?
— Угу.
— Да она просто дура!
— Забей, — вздохнул Тайга. Сейчас Кейко волновала его меньше всего. Почему о ней вообще зашла речь?
В «Маджи-бургере» было шумно и многолюдно — не особо пообсуждаешь свои эротические видения. Поэтому Тайга с Аомине начали с плана дальнейших действий. Рикшу они отмели еще раньше, велосипеды тоже забраковали, а вот идея маскировки при помощи одежды пришлась им по душе. Тайга даже прикинул, какие вещи закинуть в школьную сумку завтра. Впрочем, сумку лучше заменить на рюкзак. Когда они все решили, наступила неловкая пауза. Аомине насмешливо поглядывал на него, но заговаривать первым не спешил. Тайга сделал глубокий вдох, а затем выпалил совсем не то, что собирался: «Хочу побросать с тобой мяч!». И неожиданно осознал, что именно это напрягало больше всего, когда они пытались избегать друг друга. Без баскетбола было хреново, наверное, именно так чувствуют себя наркоманы без дозы. Аомине, конечно, повыделывался для вида, но Тайга не сомневался — ломало не его одного. Поэтому уже через несколько минут, затолкав недоеденные бургеры в пакет, они отправились искать ближайшую площадку. И играли, пока солнце не спряталось за соседними высотками. А сейчас сидели на кухне Тайги, подчищая содержимое холодильника. И в процессе Аомине каким-то образом ухитрился развести его на разговор о девушке.
— Сам подумай! Откуда она может знать, что этот незнакомец лучше тебя? — продолжал кипятиться тот.
— Ниоткуда. Кейко сказала, что в своем видении была влюблена. И решила найти того, кто вызвал у нее такие чувства.
— Но это же чушь собачья!
— Если бы мы не были знакомы, я бы попытался найти тебя, — признался Тайга.
— Зачем?
— Всегда хотел попробовать с парнем. Но с таким не подкатишь к первому встречному. А ты… Мне показалось, мы оба хотели этого. Ну, тогда, в видении.
— Я…
— Слушай, я знаю, что ты любишь сиськи, — быстро добавил Тайга. — И я не собираюсь на тебя вешаться, окей? Так что не дергайся.
— Я не только сиськи люблю, — тихо сказал Аомине.
— Что?! — Тайга едва не пронес онигири мимо рта. — Ты врешь!
— Нет, не вру!
— И чем докажешь?
— Ничем, — буркнул Аомине. — Это личное.
— Но я же рассказал тебе про Кейко! — возмутился Тайга. — Теперь твоя очередь.
— Размечтался. К тому же, ты не говорил, чем вы в койке занимались, значит, и я не обязан.
— Ну ты и козел.
— От козла слышу.
Тайга отвернулся и сглотнул вязкую слюну. В ушах шумело. Было просто и удобно считать, что его видение никогда не сбудется, потому что Аомине не такой. А сейчас тщательно выстроенная картина реальности рушилась.
— Знаешь, я бы, наверное, тоже попытался найти парня из видения, если бы это был не ты, — добавил Аомине.
— И что со мной не так? — вскинулся Тайга.
— Да все с тобой все так, — закатил глаза Аомине. — Просто ты — это ты, а я — это я, понимаешь?
Тайга понимал — он ведь и сам думал точно так же. И глупо было возмущаться из-за того, что Аомине разделял его точку зрения. Но иррациональная обида все равно грызла изнутри. Как будто его признали недостаточно хорошим.
Их с Аомине телефоны, лежавшие рядом на столешнице, завибрировали одновременно. Сообщение от Момои было непривычно кратким: «Включи новости».
— Сацуки пишет.
— Мне тоже, — кивнул Тайга, щелкая пультом. Ему даже не пришлось гадать, какой из новостных каналов имела в виду Момои — все они транслировали одну и ту же пресс-конференцию.
— Это что за два хрена? — нахмурился Аомине.
— Понятия не имею, — сказал Тайга, рассматривая трибуну, за которой стояли двое мужчин. — Но судя по произношению, американцы.
Они замолчали, вслушиваясь в закадровый перевод. Мужчины и правда оказались американцами. И учеными-физиками. А еще они взяли на себя ответственность за затмение. Тайга мало что понял про ускорение частиц и антиматерию, но суть уловил — эксперимент в сверхмощном ускорителе частиц привел к тому, что все люди на Земле потеряли сознание.
— Ну вот, а мне так нравилась версия с инопланетянами, — хмыкнул Аомине.
— С китайцами тоже ничего так была, — улыбнулся Тайга. — Тацуя говорил, Лю Вея в школе просто затроллили.
— А эти ученые смелые ребята, — кивнул Аомине на экран. — Непросто взять на себя ответственность за все смерти и разрушения, которые произошли в тот день. Их же теперь будут проклинать миллионы людей.
— Но зато они пообещали, что больше такого не повторится, чего многие боялись, так что спасибо им за смелость, — заметил Тайга. — Прощайте, дешевые авиабилеты.
— Не жмотись, ты все равно никуда не собирался лететь. — Аомине посмотрел на часы. — Блин, поздно уже, я пойду.
Натянув кроссовки и школьный пиджак, Аомине хлопнул Тайгу по плечу.
— Заметишь что-то подозрительное, сразу пиши.
— Ага, ты тоже.
— И не грузись, твоя девчонка еще пожалеет и на коленях приползет обратно, вот увидишь.
Тайга сомневался, что это произойдет — да ему и не нужно было, — и все же от слов Аомине стало тепло.
— Иди уже, — пробормотал он, смутившись.
— До связи, — Аомине махнул на прощание и вышел в подъезд.
***
Следить за Рико оказалось сложно. Если бы они учились в одном классе, как Аомине с Момои, можно было бы держать ее в поле зрения, не вызывая подозрений. Но они были на разных параллелях, а слиться с местностью, как Куроко, у Тайги не получилось бы при всем желании. На большой перемене к нему подошел Хьюга и долго расспрашивал, все ли у Тайги в порядке. А после уроков уже Рико поманила его к себе.
— Кагами-кун, у тебя проблемы со школьными тестами? — строго спросила она.
— Н-нет, ну я надеюсь, что нет, — забормотал он.
— Потому что если тебе нужна помощь, я… — Рико посмотрела на часы, — поручу Хьюге-куну организовать это.
— Не стоит беспокойства, тренер, — Тайга изобразил самую искреннюю улыбку, на которую был способен в данный момент.
— Хорошо, если так, — похоже, Рико ему не поверила до конца, но хотя бы не пыталась вытрясти правду. — Тебе повезло, сегодня у меня много других дел, но мы еще вернемся к этому разговору.
— Обязательно!
Рико ушла собираться, и Тайга, быстро набросав сообщение, побежал в туалет переодеваться. Аомине ответил, что Сацуки тоже куда-то собралась, значит, они наверняка встретятся где-то на полпути. Так и вышло: Тайга только спустился в метро, когда кто-то крепко ухватил его за локоть. Тайга так старательно пытался не потерять Рико из виду в шумной толпе, что вскрикнул от неожиданности.
— Эй, ты чего орешь, придурок? — голосом Аомине протянул высокий парень в черной толстовке с поднятым капюшоном.
— А ты чего подкрадываешься к людям, дебил?
— Я похож на Тецу? — ухмыльнулся Аомине.
— Нет, ты похож на бандюка, — Тайга оглядел собственную толстовку и хмыкнул. — И я тоже.
— Главное, что не на школьников, — отмахнулся Аомине. — Идем быстрее, девчонки уже в конце платформы.
Тайга ускорил шаг, но, даже несмотря на преимущество в росте, угнаться за Рико с Момои было сложно: они просачивались сквозь людской поток там, где Тайге с Аомине приходилось идти в обход. Наконец они заскочили в вагон, и даже не опоздали на этот раз. Так непривычно было ехать, не зная, когда придется выходить. Тайга любил вздремнуть в транспорте, но сейчас нельзя было расслабляться.
— А это прикольно, — сказал Тайга. — Ну, следить за кем-то. Прямо как в шпионском фильме.
— Только шпион из тебя так себе. Лучше бы на твоем месте был Тецу.
— Ну так и позвал бы его, — обиделся Тайга.
— Он бы мне не поверил.
— Но я же поверил.
— Ты чего добиваешься, я не пойму? — разозлился Аомине. — Если хочешь уйти, я тебя не держу.
— По-моему, это ты хочешь, чтобы я ушел!
— Ничего подобного!
— Как с тобой сложно, — покачал головой Тайга.
— Ну извини, — буркнул Аомине и отвернулся к окну.
Тайга уставился на него во все глаза — Аомине Дайки попросил прощения? Да быть не может, наверняка померещилось. Поезд остановился и механический голос объявил название очередной остановки — Тайга даже не вслушивался.
— А где Сацуки? — спросил вдруг Аомине.
— В конце вагона, где же еще?
— Ее там нет!
Тайга подтянулся на носках, разглядывая скамью, на которой всего полминуты назад сидели Рико с Момои. Теперь там сидела старушка с маленькой девочкой.
— Выходим! — Аомине схватил его за руку и потащил к дверям. Людской поток уже повалил внутрь, и чтобы выбраться из вагона, пришлось изрядно поработать локтями.
— Их нигде нет! — отчаянно простонал Аомине.
— Догоним! Давай сюда!
Тайга рванул к эскалатору и побежал вверх, расталкивая людей и извиняясь на ходу. Аомине не отставал, вторя его извинениям. Когда они выскочили на улицу, Тайга остановился и уперся в колени — ему надо было отдышаться.
— Не успели! Вот дерьмо! — Аомине в сердцах пнул стоявшую рядом урну и тут же взвыл от боли.
— Осторожней, — Тайга закинул его руку себе на плечо и поволок к скамейке неподалеку. — Я понимаю, что ты злишься, но ты мне нужен живым и здоровым, с кем я играть буду?
— Ты всегда был таким корыстным, Кагами?
— Вы с Куроко сговорились, что ли? — рассмеялся Тайга. — Может, приложить к ноге что-то холодное?
— Не, порядок, — отмахнулся Аомине. — Извини.
— За что? Перед урной извиняйся, если хочешь, а я тут при чем?
— За то, что сказал про Тецу. Не знаю, что на меня нашло. Я… В общем, хорошо, что ты со мной, один я бы точно долбанулся.
— По-моему, я тебе только мешаю, — вздохнул Тайга. — Вчера был прокол с автобусом, сегодня вот с метро.
— Да нет, дело не в тебе, я ведь за Сацуки уже пытался следить, но она вечно ухитряется улизнуть. А сегодня мы добрались аж до… — Аомине огляделся по сторонам. — Как девчонок занесло в Хонго, интересно?
— У Момои нет здесь друзей?
— Понятия не имею. Я с ее школьными подружками не общаюсь. Да и не они это, я уверен.
— Ничего. Не вышло сегодня — попробуем завтра. Или послезавтра.
— Главное, чтобы не было поздно, — Аомине встал и на пробу пошевелил ногой. — Вроде отпустило. Но мяч не получится побросать, вот блин.
— Ничего, в следующий раз побросаем. Но ты можешь угостить меня обедом.
— С какой это стати? — вскинулся Аомине.
— С такой, что сегодня ты виноват в провале.
— А вот и нет!
— А вот и да!
— Кагами, не нарывайся!
— А ты научись признавать свои ошибки!
— Скажи, я тебя так же сильно раздражаю, как ты меня? — фыркнул Аомине.
— А сам как думаешь? — рассмеялся Тайга. — Зато с тобой не бывает скучно.
— И на том спасибо. Ладно, идем уже. Толку здесь торчать?
Аомине двинулся ко входу в метро, Тайга зашагал рядом.
— С тобой тоже весело, — сказал вдруг тот.
— Хорошо, — улыбнулся Тайга и поймал себя на мысли, что действительно этому рад.
***
— Не стоило тебе тащиться за мной в Нариту, — сказал Тацуя, когда они с Тайгой ввалились к нему домой. — Еще и под дождь попали.
— Подумаешь, дождь, — отмахнулся Тайга. — А как бы ты сам допер все эти чемоданы? Кажется, отец передал для меня не пару гостинцев?
— Да, насчет пары гостинцев твой старик явно поскромничал, — рассмеялся Тацуя, включив чайник. — Он столько всего собрал, что даже рвался оплатить мне перевозку багажа, я еле отбился.
— Он с самого затмения такой, — улыбнулся Тайга. — Звонит чуть ли не каждый день, а вчера пообещал, что в июне приедет на неделю. Обычно в июне конец квартала и аврал, а тут…
— Он рассказал мне по секрету, что хлопочет о переводе в Японию.
— Ну, это не новая история.
— Кажется, на этот раз он настроен серьезно, — покачал головой Тацуя. — Похоже, сильно испугался за тебя.
— Немудрено. Твои тоже наверняка волновались.
— Еще как! Мама едва меня не побила, когда увидела на пороге. Они же запретили мне лететь.
— Ну, теперь-то мы знаем, что это безопасно.
— Теперь да, а тогда они с отцом устроили мне взбучку, — Тацуя поежился, грея руки о бока чайника.
— Может, разогреть мисо? — спохватился Тайга. — Хочешь?
— Черт, да, я страшно замерз. И что там у тебя еще в холодильнике есть, тоже тащи.
Тацуя достал тарелки и, расставив их на журнальном столике, уселся на диван с пультом в руках. Он бесцельно щелкал по кнопкам, убрав звук в телевизоре на минимум, и рассказывал про каких-то общих приятелей, которых Тайга помнил весьма смутно.
— Погоди! — перебил его Тайга, заметив знакомое лицо на экране. — Вернись на один канал назад.
— Это же… тот самый физик, да? — Тацуя прибавил громкости. — Ллойд Симкоу, если не ошибаюсь. Он стал довольно популярным. Даже к Леттерману пригласили.
— Давай послушаем, интересно, — сказал Тайга, разлив суп по тарелкам, и уселся рядом.
— Конечно.
Симкоу оказался хорошим рассказчиком и доступно излагал основы теории пространства-времени, Тайга даже заслушался. Но выводы, которыми тот завершил свой рассказ, привели его в замешательство. И не только его.
— Вы хотите сказать, что будущее так же неизменно, как прошлое? — растерянно спросил Леттерман.
— Именно так.
— Доктор Симкоу, со всем уважением, это бессмысленно. А как же свобода воли?
— Нет никакой свободы воли, — ответил тот, сложив руки на груди.
— Но за день мы принимаем миллионы решений, и каждое из них определяет наше будущее!
— Вы приняли миллионы решений вчера, но они неизменны — как бы сильно вы ни сожалели о некоторых из них. И завтра вы тоже примете миллионы решений. Разницы нет. Вы думаете, что наделены свободой воли, но в действительности это не так. Будущее, настоящее и прошлое одинаково реальны и одинаково неизменны.
— Но ведь люди, увидев во время затмения свое будущее, получили своего рода предупреждение. Неужели даже сейчас они не в состоянии ни на что повлиять?
— Разумеется, узнав о своем будущем, многие любыми способами попытаются его избежать. Но силы вселенной все равно будут подталкивать людей к тому будущему, которое они видели. И чем упорнее они будут сопротивляться этим силам, тем упорнее вселенная будет давить в ответ. Таковы законы физики.
Экран вдруг погас.
— Эй, что за?..
— Не желаю слушать этот бред, — Тацуя отшвырнул пульт в сторону. Он был бледным и очень-очень злым. — Законы физики! Если нет свободы воли, то все, что нам остается — это лечь и сдохнуть.
— Тацуя, что с тобой? — взволнованно спросил Тайга.
— А ты согласен с Симкоу? — Тацуя внимательно посмотрел на него. — Думаешь, ничего нельзя изменить? И все, что было в этих видениях, сбудется?
— Я не знаю, — признался Тайга. — Не знаю, что сбудется, а что нет. Но я верю в свободу воли. Если Симкоу прав и будущее высечено на камне, нет смысла стараться, нет смысла стремиться к победе… вообще нет смысла жить.
— Вот именно.
— Тацуя, что случилось? Ты ведь не просто так разозлился.
— Все в порядке, Тайга.
— Ты, конечно, лучше врешь, чем я, но… Просто скажи, в чем дело?
Тацуя вздохнул и откинулся на спинку дивана.
— Ты ведь знаешь, что я ничего не видел во время затмения? — глухо произнес он, разглядывая потолок. — А знаешь, что говорят о таких людях?
— Нет, что?
— Что они ничего не видели, потому что в будущем их уже нет, они умерли.
— Чего? — Тайга расмеялся. — Это шутка такая?
— А похоже, что я шучу?
— Тацуя, ты совсем больной?! Есть куча причин, почему ты ничего не видел! Ты же был в Лос-Анджелесе, ты мог спать…
— В восемь вечера?
— А может, ты устал? Или заболел. А может, ты с кем-то подрался и валялся в отключке!
— Этот вариант мне нравится больше, — рассмеялся Тацуя. — Хотя немного обидно, что меня вырубили.
— Слушай, ну ты же не думаешь об этом всерьез?
— Стараюсь не думать, но иногда, вот как сейчас...
Чертов Симкоу! Если бы Тайга знал, ни за что бы не стал смотреть гребаное ток-шоу.
— Ты не знаешь наверняка, что умрешь! — твердо сказал он. — И в видении Мурасакибары ты был жив. Значит, все с тобой будет в порядке.
— Ты прав. Спасибо, Тайга. — Улыбка Тацуи была слабой, но наконец-то искренней. — Можно я останусь у тебя до завтра? Неохота трястись сегодня в поезде.
— Конечно, ты останешься, не буду же я один смотреть все эти фильмы с Джеки Чаном, которые набрал в прокате!
Ночью Тайга долго ворочался в постели, вспоминая Ллойда Симкоу. Тайга не врал, когда говорил, что верит в свободу воли, но что, если в словах про силы вселенной тоже был смысл? Неужели его видение все-таки может сбыться, даже если они с Аомине будут против? И действительно ли Тайга против? Голова шла кругом, но поделиться этим было не с кем. Разве что с Аомине. Который наверняка его застебет. Нет уж.
***
— Проснись и пой, Кагами! — голос Аомине в трубке был на удивление бодрым.
— Я-то уже давно встал, — хмыкнул Тайга, — а вот ты чего в такую рань подорвался? Еще и в воскресенье.
— Потому что сегодня мы с тобой выясним всю правду! Быстро одевайся и дуй к станции Сибуя. Встречаемся через полчаса. Не опаздывай, — Аомине отключился.
Тайга еле успел. Аомине уже ждал его, нетерпеливо поглядывая на экран телефона.
— Наконец-то, — бросил он и пошел к метро. Тайга поспешил за ним. — Надо поторопиться. Сацуки уже почти на месте.
— А ты откуда знаешь? — удивился Тайга. Ни Момои, ни Рико поблизости не было, это что, розыгрыш?
— После того, как мы раз за разом терпели неудачу, я понял, что пора сменить методы, — загадочно ответил Аомине и сунул ему под нос свой смартфон. Я слежу за ней при помощи приложения удаленного управления. Скажи, я гений?
— Ну и кто тебя надоумил, гений?
— Акаши, — недовольно протянул Аомине. — Но логин и пароль Сацуки я спер сам.
— А это законно?
— Конечно нет, зануда! А у тебя есть варианты получше?
Вариантов получше у Тайги не было, и именно это злило больше всего. Опять чертов Аомине додумался первым! Вот что мешало Тайге расспросить Тацую? Тот наверняка тоже знал об этом способе.
— Ты прав, все средства хороши, — кивнул он. — Надеюсь, Момои тебя не прибьет, если выяснит правду.
— Да она еще спасибо скажет, когда мы спасем ее зад от неприятностей!
Маячок на телефоне снова привел их в Хонго. Только теперь они не терялись в догадках, а точно знали, куда идти дальше. И все равно удивились, когда оказались на месте.
— Тодай? Ты уверен? — Тайга отобрал у Аомине смартфон. Все было верно. — Нас хоть пропустят?
— Ну их же пропустили как-то, — пожал плечами Аомине. — Нам направо.
Они беспрепятственно дошли до университетского спорткомплекса, а на входе столкнулись с пожилым администратором.
— Вы куда, молодые люди? — спросил он.
— На тренировку, — наобум ответил Тайга.
— А, баскетболисты! — улыбнулся тот. — Вам на второй этаж.
— Спасибо.
Они поспешили к лестнице, пока тот не додумался потребовать их пропуска.
— Не нравится мне все это, — мрачно сказал Аомине.
— Да брось! Вряд ли в Тодае с девчонками может случиться что-то плохое, — Тайга хлопнул его по плечу. — В любом случае, скоро мы все выясним.
В спортзале, куда привел их сигнал с телефона Момои, стояли два баскетбольных кольца, и полным ходом шла тренировка.
— Ничего не понимаю… Это что, Имаеши? — распахнул глаза Аомине.
— И Касамацу, — подхватил Тайга. — А еще Окамура. И этот из Шутоку, как его…
— Мияджи.
— Точно, Мияджи. Остальных я не знаю.
— И я, но у номера пять очень знакомое лицо.
— Кагами-кун, Аомине-кун, вы все-таки нас нашли, — раздался голос Рико за спиной.
Они обернулись. Рико разглядывала их, уперев руки в бока, рядом стояла Момои, и ее нахмуренные брови тоже не внушали оптимизма.
— Ну и как вам это удалось? — спросила она, а затем выхватила телефон из ладони Аомине. — Дай-чан, как ты мог?!
— И что там? — спросила Рико.
— Приложение удаленного доступа, ты выиграла, Рико-сан, — Момои надула губы.
— Ха! А я говорила.
— Так вы знали, что мы за вами следили? — протянул Тайга.
— Давно уже, — рассмеялась Рико.
— А вы правда считали себя талантливыми детективами? — покачала головой Момои.
— А если знали, чего просто не рассказали правду? — нахмурился Аомине.
— Потому что это секрет. Мы с Сацуки-чан пообещали никому не рассказывать, чем тут занимаемся. Но раз уж вы все-таки нашли нас, — Рико указала на сиденья. — Садитесь, поговорим.
— Но вам придется тоже дать слово молчать, — добавила Момои.
— Возможно, вы уже знаете, что в молодости мой отец был профессиональным баскетболистом, — начала Рико.
— Он ведь играл в сборной Японии, да? — припомнил Тайга.
— Он давно ушел из баскетбола, но до сих пор поддерживает тесные связи с бывшими коллегами. И вот один из его приятелей решил подогреть интерес к баскетболу, пригласив команду стритболистов из США.
— Они довольно молодые, но очень талантливые, — подхватила Момои. — Их успехи впечатляют! Я видела всего несколько видео, но это… потрясающе. Думаю, они на одном уровне с Поколением чудес.
— Правда? — Тайга восхищенно выдохнул. Вот это да! Он бы дорого отдал, чтобы сыграть с такими соперниками.
— Правда, — сказала Рико. — Но чтобы вызвать их на матч, нужны достойные противники. Тогда-то и решили собрать сборную университетскую команду. А нас позвали в качестве консультантов. У Сацуки-чан собрана самая обширная база баскетболистов, которые в этом году стали студентами, и мы вместе отобрали наиболее подходящих кандидатов.
— Сацуки, какого хрена? — рявкнул вдруг Аомине. — Я понял, что вы пообещали молчать, но неужели нельзя было сказать, что с тобой все в порядке? Что ты не вляпалась в неприятности!
— Дай-чан, прости, — Момои выглядела растерянно. — Я не думала, что ты переживаешь… Вы с Кагамином так весело играли в сыщиков, и я…
— Ясно, — Аомине поднялся. — Ты идешь, Кагами?
— Дай-чан! Постой! — Момои едва не плакала.
— Дай ему время, он успокоится и все будет хорошо, вот увидишь, — шепнул ей Тайга и бросился за Аомине.
— Кагами-кун, и чтобы никому ни слова! — крикнула вдогонку Рико.
— Конечно, тренер, я могила, как всегда!
Аомине замедлил шаг, только когда они подошли к станции метро.
— Я такой идиот, — сказал он.
— Ты не идиот, — ответил Тайга.
— А вот и да!
— А вот и нет!
— Да ты сам вечно меня зовешь идиотом, а теперь не согласен?
— Нет, не согласен. Ты просто… — Тайга задумался, пытаясь подобрать правильное слово. — Небезразличный. Ты заметил, что Момои что-то скрывает, и волновался за нее, разве это плохо?
— Ну, хорошего тоже ничего, как видишь. А Сацуки еще и ржала за спиной.
— Нет! Видел бы ты ее лицо, когда ты ушел. Я думал, она заплачет.
— Все равно глупо вышло, — обиженно буркнул Аомине.
— Зато нескучно, — улыбнулся Тайга. — Пойдем, я угощу тебя обедом.
— С чего такая щедрость? — прищурился тот.
— Должны же мы отпраздновать свое первое раскрытое дело, Ватсон.
— Чего? Это ты Ватсон, я Холмс! — Аомине так искренне возмутился, что Тайга рассмеялся.
— Ладно, на этот раз ты Холмс, — сказал он. — Но вот в следующий…
— В твоих мечтах!
@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Seirin Team, Сыщики
Автор: Seirin Team
Бета: Seirin Team
Сеттинг: шпионская AU
Размер: 4 300 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Куроко Тецуя, Аомине Дайки, Коганей Шинджи, Мибучи Лео, Митобе Ринноске и другие
Категория: слэш
Жанр: экшн, приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Обычно группа «Сейрин» справлялась с такими заданиями без труда: безупречно играл роль вышколенного официанта Хьюга, Изуки притворялся дотошным репортером таблоида, а Киеши — богатеньким придурком, готовым пожертвовать пару миллионов йен на благотворительность. Вот только ни Хьюги, ни Изуки, ни Киеши на этот раз в городе не было.
Примечания/Предупреждения: ER
Официант остановился рядом, загораживая обзор, и Тайга не глядя схватил с подноса закуску, чтобы тот скорее отошёл. Отхлебнув из бокала, взятого минуту назад у точно такого же официанта в строгой униформе, он уставился на добычу — на тоненькой шпажке была нанизана крупная ягода малины, щедро политая бесцветным сиропом, с кусочком ветчины и белого хлеба. Затейливо уложенные кольца апельсиновой цедры венчали конструкцию.
Тайга вздохнул — он бы предпочел сочный стейк, стакан виски и Куроко, стоящего рядом и потягивающего коктейль через яркую трубочки, а не шампанское и этот крошечный бутербродик.
— Не отвлекайся, Кагами-кун, — мягко зазвучал в ухе голос Куроко, который словно прочел его мысли. — Акаши должен прибыть с минуты на минуту.
— Угу, — не разжимая губ, выдохнул Тайга, зная, что его все равно услышат — приколотый под галстуком-бабочкой микрофон улавливал малейшие шорохи.
Легко сказать — «не отвлекайся». Крошечный динамик в ухе передавал интонации Куроко без искажений. Так ясно, словно тот сам, приподнявшись на цыпочках за его плечом, шептал подсказки. Каждый раз, когда Кагами слышал холодноватый тембр Куроко, ему требовалась вся его сила воли, чтобы унять воображение и возбуждение, бегущее мурашками по спине.
Координатор, наводчик, любовник, связной — они работали в паре больше двух лет, и Тайга привык полагаться на него во всем.
Сегодня их план был прост: попасть на закрытый банкет, засечь нужных людей, установить их личности и контакты. В идеале — прикрепить «жучки» для дальнейшей слежки.
Группа «Сейрин», готовая добыть любую информацию, лишь бы за нее платили, обычно справлялась с таким без труда: Хьюга играл роль вышколенного официанта, Изуки становился репортером какого-нибудь известного таблоида, а Киеши — богатеньким придурком, готовым пожертвовать несколько миллионов йен на благотворительность. Вот только ни их, ни Рико в этот раз в городе не было — они рыскали в лесах Амазонии, где пару дней назад засекли Аомине Дайки. Его поимка стоила баснословную сумму — долгосрочный заказ, к которому примешивалось все больше личного.
— Остаешься за старшего, Кагами-кун, — Рико перед отъездом в аэропорт на хмурила тонкие брови. Они вылетали порознь обычными рейсами из Ханэда, и ей первой предстояло сесть в самолет. — Присмотри за оставшимися и действуй по обстановке.
— А ты, — она обернулась к Куроко, — присмотри за ним!
— Эй! — возмутился Тайга, услышав за спиной смешок Коганея, который оставался в Токио вместе с ними и Митобе.
— Не волнуйтесь, Рико-сан, — низко поклонился Куроко, оттирая его плечом. — Мы вас не подведем.
И теперь, вместо того, чтобы обшаривать все паршивые бары и забегаловки в Южной Америке, Тайга вынужден торчать здесь, в начищенных до блеска оксфордах и тесном смокинге, и делать вид, что впечатлен размахом мероприятия и щедростью пожертвований.
По правде говоря, у Киеши получалось лучше.
Тайга оттянул пальцем воротничок, врезающийся накрахмаленным сгибом в шею, одним глотком опрокинул в себя остатки шампанского и решительно отправил канапе в рот. На языке осел привкус цитруса, сладкой патоки и едва уловимый аромат копченостей. Со стейком не сравнится, но на вкус ничего.
Кинув пустую шпажку в бокал, он двинулся сквозь толпу. Судя по заявленному протоколу, речь Акаши Сейджуро, наследника одной из крупнейших корпораций Японии, должна была завершать этот «чудесный и незабываемый вечер». «Крупнейший меценат» — если и дальше пользоваться восторженными эпитетами программки, которую Кагами вручили на входе — руководил не только частью отцовской компании, но и небольшой собственной. «Ракузан» считался серьезным игроком в отрасли электроэнергетики. Упор на экологичность, новейшие разработки и все то, о чем модно было писать сейчас в околонаучных журналах, позволяли им свободно держатся на плаву и постепенно захватывать всё большие рынков сбыта.
Если верить информаторам «Сейрин», «Ракузан» собирались вот-вот заключить сделку века. Говорили о недостижимом преимуществе, туманно намекали на возможность слияния с кем-то крупным и усиления позиций, налаживания связей с заокеанскими партнерами, однако подробностей никто не знал. Но даже непроверенные слухи нарушали баланс сложившегося рынка. У «Сейрин» появилась возможность первыми получить информацию, за которую биржевые игроки отвалят любые деньги.
О предстоящем приеме они узнали слишком поздно — вернуться в Токио к моменту судьбоносной встречи костяк «Сейрин» не успевал. Хьюга психовал, Киеши подбадривал, Рико раздавала подробные инструкции по телефону, но выбора не было — кроме Тайги, Куроко, Митобе и Коганея, взяться за эту работу было некому.
— К самому Акаши не приближайся, — напомнил детали плана Куроко, который вел сегодня их всех троих. — Найди его помощников — Мибучи, Котаро, Небую, Маюзуми. Все четверо должны быть в зале.
Согласно хмыкнув, Тайга огляделся по сторонам, пытаясь засечь перечисленных. Котаро мелькал в толпе постоянно, появляясь то тут, то там. Светлые волосы, кривая улыбка — обнаружить его было несложно.
Следующим он заметил Коганея. Едва не высунув от усердия язык, тот крутился возле Мибучи, сияющего как начищенная монета, и фотографировал его с многочисленными гостями — рукопожатия, поцелуи в щечку и легкие объятия с тщательно отрепетированными улыбками в объектив. Найти лучшего заместителя по связям с общественностью Акаши не мог — на всех фотографиях и вырезках из газет, которых в его досье было достаточно, Мибучи выглядел современно и стильно, олицетворяя собой основную линию компании, которую настойчиво продавливал «Ракузан».
Коганей, привыкший работать в группе поддержке и никогда на первых ролях, заметно нервничал. Тайга готов был поставить на кон свой банковский счет, что клацанье зубов перед тем, как они с Коганеем расстались, ему не послышалось.
Мысленно пожелав ему удачи, он обвел взглядом приглашённых, разбив зал на сектора. Если Коганей ведет Мибучи, то осталось найти Маюзуми или Небую. Правда, последнего можно было и не искать — тот всегда находился рядом с Акаши, огромный, как скала.
Тайга представил нечеткое фото, которое видел в досье на Маюзуми. Особых примет нет, черты лица стандартные — и как найти такого в толпе?
Он вдруг почувствовал острый взгляд, направленный ему между лопаток. Чувство опасности, тренированное годами, ударило по и без того напряженным нервам. Тайга резко обернулся — на него, не скрываясь, смотрел Аомине. Чертов ублюдок, который сейчас должен месить грязь в Южной Америке, расслабленно подпирал обтянутую светлой тканью стену банкетного зала Мандарин Ориентал Токио.
— Здесь Аомине, — не скрываясь, прорычал Тайга. Шансов, что тот не узнал его, не было ни малейших. Их прошлая встреча лицом к лицу закончилась полным разгромом, пулевым ранением и больничными койками — и для него, и для Куроко. А сейчас — вот он, живой, ухмыляющийся, прямо перед ним, а не в дебрях Бразилии. — Свяжись с Рико, скажи, ее источники ошиблись.
Какая-то парочка посмотрела на него с опаской и отошла, не желая стоять рядом со странным типом, который разговаривал сам с собой. Тайге было плевать — лишь бы не позвали охрану. Если вмешается служба безопасности «Ракузана», то их операция закончится, так и не начавшись.
— Ты уверен? — голос Куроко прозвучал растерянно и неверяще. — Кагами-кун, подожди...
— Он засек меня, — Тайга разрезал толпу, двигаясь в сторону ублюдка в темно-синем смокинге. — С каких пор «Тоо» охотится за информацией об Акаши?
— Кагами-кун, ты должен его отвлечь, — заговорил Куроко, собравшись. — Тебя он знает, Коганея — нет. У нас все еще есть шансы.
— Я понял, — Тайга лавировал между людьми, напряженно размышляя по мере приближения к цели. К возвращению Рико они смогут предъявить ей не только данные о предстоящей сделке, но и Аомине, спелёнатого по рукам и ногам. Наверняка на входе его обыскивали так же, как и Тайгу — оружия не было у них обоих. Если справится и он, и Коганей, то они закончат два дела одновременно.
— Давно не виделись, Кагами, — нахально улыбнулся Аомине, стоило ему подойти. — Ты знаешь, что тебя не приглашали?
— А ты желанный гость? — заскрипел зубами Тайга, пытаясь сохранять хотя бы видимость спокойствия. Внимание окружающих — последнее, что сейчас ему было нужно.
— Мое приглашение не поддельное, — кажется, издевку в его голосе можно было потрогать руками. — В отличие от твоего.
— Пришел поболтать с Акаши?
— Ты правда ждешь, что я отвечу? — ухмыльнулся Аомине. В его глазах уже полыхали огонь предвкушения и подступающее безумие хорошей драки.
— Ты, ублюдок! — Тайга резко шагнул вперед, притирая его к стене вплотную.
— Ну-ну, Кагами, не стоит портить людям вечер, — Аомине продолжал скалиться, сверкая белыми зубами. — Может, пойдем в другое место?
Он мотнул головой в сторону служебной двери, и Тайга оскалился в ответ.
— Только после вас.
— Кагами-кун, осторожнее, — голос Куроко, звучащий в голове, немного отрезвил. — Он может быть не один.
Тайга молчал. Может, Куроко и прав, но упускать эту возможность — взять Аомине самому — он не собирался. Тем более Аомине больше не работал с напарниками.
***
Аомине распахнул дверь, и Тайга, следуя за ним на расстоянии, перешагнул порог узкого коридора, ведущего на кухню. Он не спускал глаз с маячившего впереди затылка и обманчиво расслабленных плеч.
Стук за хлопнувшейся двери прозвучал для них гонгом.
Аомине, не оборачиваясь, ушел вниз, подсекая под колени с разворота, и Тайга, метивший в голову, промахнулся и ударил кулаком о стену. Боль прошила руку, а в живот Тайги врезался жесткий кулак. Колено он успел блокировать, смазанный прямой в челюсть — нет.
Отвечая атакой на атаку, Тайга не сильно раздумывал — инстинкты, отточенные годами, брали верх. От ударов Аомине тело взрывалось болью, от собственных ударов немели кулаки. Тайга выискивал бреши в обороне Аомине, пытаясь достать его, пока тот не успевал прикрыться.
Топот ног и очертания фигур, появившихся коридоре, заставили Тайгу отскочить от Аомине.
Темные пиджаки, оружие, рации — служба безопасности не заставила себя ждать.
Аомине даже не вздрогнул.
— Не вмешивайтесь, — велел он, бросив быстрый взгляд через плечо. Облизал разбитые губы и сплюнул на пол. — Я сам.
Трое охранников послушно замерли на месте.
— Сюрпри-и-из, — протянул Аомине. — Охрана — занятие скучное, но когда старый друг просит и к тому же щедро платит...
— Твои ребята охраняют прием, — потрясенно выдохнул Тайга.
— А твое начальство кормит москитов у чёрта на рогах. — Об улыбку Аомине можно было порезаться.
— Они продумали все заранее, — голос Куроко озвучил то, о чем Тайга и так уже догадался. — Рико в курсе. Она приказывает тебе уходить.
Тайга хмыкнул.
— Что-то связь у меня сбоит, — медленно произнес он, подтягивая испачканные рукава повыше. Пиджак и рубашку можно было выбрасывать. Белоснежные манжеты стали алыми, а плотная темная ткань впитывала кровь как губка.
Куроко молчал.
Тайга быстро коснулся лица, прижимая пульсирующую бровь и оттирая липкую кровь с ресниц. Глаз опух и заплыл — пару ударов он все же пропустил. Радовало, что не он один — вздувшаяся скула Аомине и ссадина на его подбородке без труда проглядывались в полутьме коридора.
Скрутить Аомине и забрать с собой вряд ли удастся — это Тайга понимал хорошо. Подоспевшее подкрепление не позволит. Он осматривал вновь прибывших, прикидывая свои шансы. Два здоровяка и худосочный жилистый парень.
А, плевать.
Тайга напружинился, готовясь к следующему раунду. Сейчас важен был тот, кто стоял прямо перед ним, а там... Там видно будет.
Он отзеркалил кривую улыбку, посланную ему Аомине, и бросился вперед. Нужен всего один удар, самый важный. Тот, что свалит с ног.
Прямой в челюсть, хук справа, торс, ведущее плечо — кулаки везде натыкались на предплечья и локти, блоки, не дающие достать цель. Тайга опаздывал на секунду, полсекунды, совсем чуть-чуть. Удар ногой в грудь Аомине все же пропустил — услышав глухой треск и сдавленное рычание, Тайга возликовал, но тот вцепился ему в штанину и дернул на себя изо всех сил.
Тайга упал, группируясь и смягчая падение, но хлесткие удары обрушились на него с новой силой. Подняться ему уже не удалось.
Тайга судорожно сглатывал, стараясь продышаться после удара в диафрагму, когда ботинок Аомине уперся носком ему в ребра.
— Я с удовольствием бы тебя пристрелил, — возвышаясь над ним, произнес тот. Он достал из-за пояса пистолет и снял его с предохранителя. — Но меня попросили никого не убивать. По крайней мере, на этом приеме.
Он наклонился еще ниже.
— Эй, Тецу, — ухмыляясь Тайге прямо в лицо, произнес Аомине. — Я знаю, что ты меня слышишь. Зря ты связался с этими слабаками.
Он разглядывал Тайгу с любопытством, ожидая отклика или проблеска эмоций. А в наушнике вдруг послышался сдавленный вздох. Или тень вздоха, услужливо переданного чувствительными динамиками.
Из последних сил Тайга подался вперед, целя лбом в подбородок. Удар получился смазанным, вполсилы — Аомине отпрянул в последний момент.
— Он просил передать, — рявкнул Тайга. — Чтобы ты катился к дьяволу!
Аомине замахнулся и заехал рукоятью пистолета в лицо. Голову пронзила боль, и Тайга не сразу понял, что хриплый надсадный стон, который он услышал — его собственный.
— Стой, идиот, убьешь! — рослый блондин схватил Аомине за плечи, останавливая руку, занесенную для следующего удара. — Уводите его!
— Да пошел ты, Вакамацу! — огрызнулся тот. — Не лезь ко мне!
Двое других подхватили Тайгу под мышки. Глядя на собственные волочащиеся ноги и кровь, пятнающую светлое покрытие пола, он прислушивался к стихающим позади звукам глухих ударов — парню, оставшемуся утихомиривать Аомине, Тайга не завидовал.
Когда худосочный пинком распахнул дверь с ярко-красной табличкой «служебный выход», свежий воздух, щедро сдобренный вонью с помойки, ударил Тайге в нос не хуже кулака Аомине.
— А этот тут откуда? — в голосе одного из охранников послышалось такое удивление, что Тайга поднял голову.
Прямо перед ними замер хмурый Митобе. Дуло пистолета поочередно смотрело на каждого из сопровождающих Тайгу. Черный ствол чуть подрагивал в вытянутых руках.
Тайга прищурился:
— Он требует, чтобы вы меня отпустили.
— Заткнись! — тонким фальцетом одернул его другой охранник. — Ты, пушку убери, сейчас же!
Тайга выругался и рванулся вниз, освобождаясь из захвата. Хлипкому парнишке оказалось достаточно двух ударов. Держась за переносицу и живот, тот со стоном осел на землю. Со вторым разобрался Митобе.
— Уходим, семпай!
Митобе кивнул и резко рванул к синей "Тойоте", которая перегораживала выезд из тупика. Тайга еле поспевал за ним. Митобе вдавил педаль газа и сорвался места еще до того, как он захлопнул за собой дверцу машины.
— Нужно забрать Коганея, — Тайга неловко рухнул на спину на заднем сидении автомобиля — согнутые колени смотрели в потолок, а пятки прижимались к ягодицам. Чертыхнувшись, он вытащил из нагрудного кармана платок и прижал ко кровоточащему носу. Все болело так сильно, что он не мог понять, есть ли у него серьёзные травмы.
Митобе покачал головой и прибавил скорости.
— Куроко, — хрипло позвал Тайга. — Я знаю, ты еще здесь.
— Помолчи, Кагами-кун. Вы будете у меня через двадцать минут.
— А Кога?
— Возвращайтесь.
— Тецуя, — помявшись, выдохнул Тайга. — У меня все нормально.
— Доберитесь обратно без приключений, — слишком спокойно для того, чей бывший напарник только что чуть не убил нынешнего, ответил Куроко. — Хорошо?
— Конечно, — пообещал Тайга, закрывая глаза. Он на ощупь вытащил гарнитуру из уха и кое-как засунул ее в карман пиджака.
Рико скорее сдерет шкуру за испорченный микрофон, чем за проваленное задание — их техника была недешевым удовольствием.
Митобе вел машину плавно и быстро. От мелкой, почти неощутимой тряски Тайгу затошнило. Он открыл глаза и уставился на серую обивку, стараясь не моргать.
Жажда мести и вспыльчивость — плохие советчики там, где нужна холодная голова.
И Тайга облажался. Он должен был догадаться раньше.
***
Небольшая квартирка — их штаб на время операции — находилась на последнем, семнадцатом этаже. Поднимаясь в лифте, Тайга вдоволь налюбовался на свое лицо в зеркальных отражениях.
Куроко встретил их в прихожей. Увидев его лицо, Тайга замер.
— Что случилось? — спросил он. Дурнота, накатившая в машине, вернулась с удвоенной силой, сжимая горло сухими спазмами.
— Коганей пропал, — медленно произнес Куроко. — Последнее, что я слышал — вскрики и звон разбившегося стекла.
Митобе вздрогнул, а Тайга тяжело привалился к входной двери.
— На связь не выходит, телефон выключен, передатчик и микрофон снял, — продолжил Куроко. — Может сам, а может, помогли.
Тайга тяжело сглотнул. В наступившей тишине не было слышно ни звука.
— Рико я доложил, — Куроко сцепил пальцы в замок и нахмурился. — Они вылетают. Приказали сидеть, ждать. И до их возвращения ничего не делать.
Тайга вскинулся, обернулся и схватил Митобе за плечо:
— Семпай...
Он был уверен, что тот его поддержит. Кому, как не Митобе, рваться спасать напарника. Но тот молча покачал головой. Подтолкнул Тайгу к Куроко и мотнул подбородком в сторону ванной. Потом разулся и прошел в комнату, где на разложенном столе громоздились компьютеры и прочая аппаратура.
Тайга не знал, куда деть руки, глаза и самого себя, пока Митобе вновь и вновь прокручивал записи с микрофона Коганея. Груз вины и ответственности вдавливал в пол, не давая расправить плечи.
Ладонь Куроко коснулась его собственной. Большой палец мягко прошелся по сбитым костяшкам.
— Идем, — устало произнес Куроко. — Тебе надо обработать ушибы.
***
Места в ванной для них обоих едва хватало. Куроко раскладывал содержимое аптечки на раковине, а Тайга, избавившись от передатчика и россыпи так и не использованных «жучков», снимал одежду, то и дело задевая его локтями и бедром.
Вывинтив краны на полную, он шагнул под душ.
Барабанящая по саднящему телу вода заставляла морщиться. Он убавил холодную, и клубы пара поползли по кафельным стенам, заполняя собой тесное пространство.
По ту сторону полупрозрачной шторы виднелся неподвижный силуэт Куроко.
— Тецуя, — негромко позвал Тайга. — Мы должны что-нибудь сделать.
Тень Куроко дернулась.
— Это моя вина, — Тайга едва слышал его голос из-за шума воды. — Я думал, что у Аомине информация только на нас с тобой. Что Кога чист.
Тайга наклонил голову. Тяжелые горячие капли долбили по ноющему затылку.
— Я виноват не меньше, — отмалчиваться он не собирался. И соглашаться с Куроко тоже. — Если бы я тебя послушал и ушел, Митобе не пришлось бы оставлять Когу без прикрытия.
Куроко молчал. Потом отдернул шторку и раздраженно завернул краны.
— Вылезай, хватит. Ты, я — этим Коганею не поможешь.
Тайга ладонями стер воду с предплечий и выбрался наружу. Пар и усталость заволокли сознание, голова кружилась. Он опустился на бортик, потирая виски. Легкое сотрясение он переживет — бывало и не такое.
Куроко смотрел на него не моргая. Потом накинул полотенце на его макушку и принялся неспешно вытирать. Тайга молча вцепился в ремень его брюк и подтащил ближе. Прижался мокрым телом и уткнулся лицом в грудь, вдыхая знакомый запах.
— Не жалеешь, что пришел в «Сейрин»? — вопрос дался Тайге с трудом. Он обхватил Куроко еще плотнее и прислонился ухом к его грудной клетке, слушая, как бьется сердце.
Куроко молча перебирал мокрые пряди на его затылке, пальцами разминал напряженные мышцы шеи и плеч.
— Мы не слабаки, Тайга, — наконец произнес он. — Ты не слабак.
Куроко отстранился и остро посмотрел на него из-под светлой челки.
— Я хотел, чтобы ты взял Аомине. И я волновался.
В груди Тайги разливалось яркое, обжигающее тепло.
Полотенце соскользнуло с головы и упало на дно ванной. Поцелуй вышел нежным и совсем неспешным — легкое, почти невесомое касание. Куроко мягко отстранился, лизнув разбитую губу Тайги напоследок, и выдохнул:
— Вытирайся, замерзнешь.
Он провел пальцами по скулам и показал подушечки, на которых виднелись красноватые разводы:
— До сих пор кровоточит.
Тайга разжал объятия.
Куроко молча обрабатывал ссадины, клеил пластыри, мазал и прижигал, а Тайга послушно поворачивал голову и подставлял бока, размышляя, что делать дальше. Просто сидеть и ждать он не собирался. А с Рико как-нибудь потом разберётся.
— Готово, — Куроко отвернулся к раковине, собирая аптечку. — Теперь тебе надо поспать. Остальные вернутся только через сутки.
— А ты?
— Попробую достать записи наружных камер с соседних домов. Хотя бы одна должна засечь, куда делся Коганей. Если нет, то, возможно, он еще в здании. — Куроко посмотрел Тайге прямо в глаза, чувствуя его сомнения. — Бездействовать мы не будем. Если я что-то узнаю, то сразу разбужу. Но тебе надо отдохнуть.
Дверная ручка повернулась, щелкнула, и створка распахнулась. От прохладного воздуха, ворвавшегося в комнату, Тайга поежился.
На пороге стоял Митобе. Тайга взглянул в его лицо — полное беспокойства и надежды. Митобе редко выражал эмоции настолько ярко.
— Что? — Куроко уже стоял рядом. — Что случилось?
Митобе протянул ему свой мобильный. Нахмурился, разглядел мокрые пятна на футболке Куроко, потом перевел взгляд на Тайгу, даже не потрудившегося прикрыться. Он смущенно моргнул и отступил обратно.
— Что там? — Тайга торопливо натягивал чистые штаны, коря себя за медлительность. — Что там, семпай?
Вместо него ответил Куроко:
— Пришла смс-ка с номера Коганея. Пишет, что будет через полчаса — отрывисто пробормотал он. Морщинки на его лбу стали еще глубже. Он дотронулся пальцами до экрана и включил громкую связь.
Длинные гудки — первый, второй, пятый. На том конце трубку никто не брал.
— Кагами-кун...
— Я понял! — Тайга подхватил футболку и вывалился за ними в коридор. — Будем встречать.
Обогнув их, Тайга быстро прошел в прихожую. В голове шумело, глаза резал яркий свет, но времени на отдых не было. Чудеса случаются — возможно, Коганей сумел улизнуть. Затаился где-нибудь и переждал, пока все уляжется. Или охрана решила не связываться — вывели, как Тайгу, служебным коридором и выбили пару зубов. Но Тайга не верил, что Аомине отпустил бы его просто так.
Он нашел свою сумку среди кучи других, сваленных подальше от прохода, и присел рядом с ней на корточки.
— Как знал, что понадобится... — пробормотал он, вытащив со дна "беретту", с которой сроднился еще в США, во время армейской службы.
Возможно, через полчаса у них под дверью будет избитый Коганей.
Возможно, через пять минут их дверь сломают те самые пиджаки, с которыми они уже виделись сегодня.
Возможно, что их уже ждет Аомине, приставив к виску Коганея свой револьвер.
Тайга шумно выдохнул и зажмурился из всех сил. Ему сейчас, как никогда, нужна была кристально чистая холодная голова — помощи ждать неоткуда.
Он оглянулся. Митобе молча показал рукоятку неизменного кольта, Куроко — маленький «Глок». Оба смотрели на него серьезно и пристально.
— Мы справимся, — уверенно сказал Тайга. Он достал пачку запасных патронов и второй пистолет. — Предупредим Рико и бегом вниз.
***
Тусклые уличные фонари заливали двор синеватым безжизненным светом, освещая припаркованные у бордюра автомобили, заросли акаций и кисти снежно-белых глициний, разросшихся у входа. Тайга пристально всматривался в темноту, не желая пропустить ничего: ни малейшего движения, ни тени бледного силуэта.
Ждать он ненавидел больше всего.
Глухо зарычал мотор, яркий свет фар ударил по глазам. Тайга подался вперед, до боли стиснул рукоять в ладони. Темно-синий кабриолет с трезубцем на радиаторной решетке лихо взвизгнул покрышками и остановился прямо у входа. Рядом с водителем, в котором он без труда узнал Мибучи, сидел лохматый Коганей и, размахивая фотоаппаратом, смеялся. Мибучи кивал и ослепительно улыбался.
Тайга опешил. Моргнул несколько раз, не веря глазам.
Коганей взял протянутую визитку, неловко выбирался из низкой машины и махнул на прощание Мибучи.
Едва Коганей шагнул в подъезд, Тайга выскочил из своего укрытия, схватил его за шкирку и потащил к лифтам. Куроко и Митобе нагнали их у самых дверей.
Стоя вокруг Коганея в кабинке, они все трое молчали, рассматривая его растрепанные вихры и чужую не по размеру рубашку. Кому принадлежала сорочка, длинные рукава которой были небрежно подвернуты до локтей, Тайге угадывать не пришлось — на приеме у Мибучи была точно такая же.
Тайга быстро перебирал в памяти все данные на Мибучи — о его личной жизни там не было ни строчки. Им не удалось засечь его ни с мальчиками, ни с девочками. И как следовало понимать вот это?
Куроко дождался, пока они минуют седьмой этаж, и нажал на кнопку экстренной остановки.
— Расскажешь, что случилось? — спокойно спросил он.
Коганей сунул фотоаппарат в руки Митобе и широко улыбнулся.
— У меня получилось! Мы договорились встретиться еще раз! — довольно надувшись, произнес он. — А еще я засек того, с кем ушел Акаши, и прицепил пару «жучков» к машине Лео. Крутая, да?
Митобе потрогал нежно-сиреневый шелк рубашки и сокрушенно покачал головой. Улыбка на лице Коганея погасла, зато ей на смену почти мгновенно пришел яркий румянец, окрасив скулы и шею.
— Вы о чем сейчас тут все подумали?!
Митобе вздохнул.
— Ладно эти, — возмущенно воскликнул Коганей, тыча пальцем в Куроко и Тайгу. — А ты что себе навыдумывал? Мы же друзья!
— Эй, — Тайга подавился воздухом и толкнул Коганея плечом. — Что значит «эти»? И что ты там успел натворить?
— Я просто фотографировал Ле… Мибучи-сана, когда Кагами пошел за Аомине! — цвет лица у Коганея был бордово-красный, почти сияющий. — Охрана почти сразу засуетилась. Ну, и я воспользовался моментом. Сделал вид, что меня толкнули, и сбил официанта с подносом на глазах Мибучи-сана, который любезно предложил мне запасную рубашку и обещал сам приехать за снимками через пару дней.
— И подвез? — с сомнением спросил Тайга.
— И просто! — Коганей выделил голосом последнее слово. — Подвез!
Он жалобно посмотрел на хмурого Митобе, листающего на камере сделанные им снимки.
— Хоть ты мне веришь?
Тайга перевел взгляд на Куроко. Тот, сощурившись, задумчиво смотрел на Коганея.
Тайга вздохнул и взглянул на Коганея так же, стараясь оценить непредвзято. Лохматый, жизнерадостный, с небольшим аккуратным носом. Пятна румянца во всю щеку, тощая шея из слишком свободного воротничка. Тайга пожал плечами — Коганей явно был не в его вкусе. Неужели Мибучи он мог понравиться?
— Вряд ли, — вынес свой вердикт он. — Больше похоже на подставу.
— Все может быть, — краешком губ улыбнулся Куроко, нажимая на кнопку лифта. Кабина вздрогнула и плавно поехала наверх. — Надо проверить.
— Вы издеваетесь? — Коганей смотрел на них, чуть не плача. — Лео не такой!
— Держи, — Куроко отдал ему спутниковый телефон. — Зайдем в квартиру, позвонишь Рико. Расскажешь ей все.
Тот понятливо кивнул.
— Простите, что заставил волноваться. Но я боялся, что он заметит передатчики, и поэтому снял.
Митобе коснулся руки Куроко и передал ему фотоаппарат. Тот нахмурился и поднес камеру к самым глазам. Лифт, прозвенев мелодию, замер, но Куроко даже не оглянулся на разъехавшиеся за его спиной металлические дверцы.
— Что там? — обеспокоенно спросил Тайга.
Куроко молча развернул фотоаппарат. На экране виднелись только нечеткие силуэты и тени, мало напоминающие людей.
— Перенервничал и забыл открыть вспышку, — вздохнув, пояснил Куроко.
— Рико его убьет, — предсказал Тайга и обернулся к Коге.
Тот, увидев фотографии, простонал и стукнулся головой о стену. Митобе сочувственно хлопал его по плечу.
— Ты помнишь того, кого видел с Акаши?
Коганей закивал.
— Составим фоторобот? — тут же предложил Тайга. — Успеем же до их возвращения? И даже соберем информацию, если повезет. А еще данные с «жучков» Лео. И записи камер тоже можем отсмотреть — вдруг его я и там увижу?
Ухмыльнувшись, Тайга оглядел присутствующих. Сидеть без дела и ждать никто из них не собирался.
— Уходим, — приказал он. — Займемся этим на базе. И, Кога, оставь все вещи, что на тебе сейчас, здесь — Изуки вернется, проверит.
— А если ничего не найдет? — спросил тот, теребя крохотную пуговицу у горла.
— Вернешь рубашку Лео и извинишься за испорченные снимки, — прищурился Тайга. — Ну или что там придумают для тебя Киеши и Рико.
Коганей снова в отчаянии ударился лбом о блестящую обшивку лифта.
Тайга дотронулся до ноющей челюсти и улыбнулся — них появился еще один шанс. А в полном составе «Сейрин» будут намного сильнее. И тогда... Тогда они еще посмотрят, кто кого.
Тайга обхватил ладонь Куроко и крепко сжал в своей. На этот раз они обязательно победят. Они же команда.
@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Seirin Team, Шпионы
Автор: Shuutoku Team
Бета: Shuutoku Team
Сеттинг: Авантюристы
Размер: ~8300 слов
Пейринг/Персонажи: Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, Кисе Рета, Киеши Теппей, Ханамия Макото, Хьюга Джунпей и др.
Категория: слэш
Жанр: романс, приключения, постапокалипсис
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Ну раз мы такая дружная команда, может, попробуем свалить отсюда?"
Продавца ближайшей барахолки звали Шутником.Его магазинчик был расположен очень удобно — на стыке китайского рынка, когда-то многолюдного, но давно заброшенного, и центральной улицы. Шутник любил пошутить и первый с удовольствием смеялся над своими шутками. Правда, смех редко затрагивал вечно прищуренные внимательные глаза.
Сегодня Шутник не спешил оправдывать свое прозвище. Он настороженно оглядел улицу за спиной Мидоримы, молча махнул рукой, предлагая пройти внутрь, и быстро захлопнул дверь. После чего прошел за свою стойку, отгораживающую внутреннюю часть магазина от посетителей, и принялся сосредоточенно копаться в верхнем ящике, не обращая внимания на посетителя.
— Ну? — бросил он нетерпеливо. — Говори, что нужно.
— Цефотаксим.
— Еще помнишь такие слова? — Шутник продолжал свои поиски.
— Фторхинолон? Кларитромицин?
Шутник наконец отвлекся — поднял глаза, комично вздернув темные брови.
— Да я посмотрю, ты серьезно, — покачивая головой, он вернулся к своему занятию. — Сейчас пенициллина не найти, знаешь ли.
Мидорима нахмурился.
— Пенициллина мало. Мне нужно еще что-нибудь из этого списка. Не знаешь, у кого можно достать?
Шутник с шумом задвинул очередной ящик и уставился на него.
— Серьезный парень, а ты вообще представляешь, сколько это сейчас стоит?
Мидорима упрямо молчал. Молчал и продавец, барабаня по стойке грязными пальцами. Пауза затягивалась.
— Стой здесь, — наконец бросил он и ушел в глубину комнаты. Было слышно, как он гремит и лязгает там чем-то металлическим.
— Держи, — вернувшись, Шутник бросил на прилавок блистер. — Сегодня твой день.
«Цефтриаксон» — прочитал Мидорима на обороте.
— Ого, — он поднял глаза. — Спасибо.
Шутник хмыкнул:
— Любой каприз за ваши деньги. С тебя двести. Тысяч, само собой.
Мидорима замер, сжимая в пальцах блистер. Это был тот самый момент, о котором он до сих пор старался не думать. Всех денег у них с Кисе было тысяч восемьдесят, и что-то надо было оставить на еду
— Есть пятьдесят, — твердо произнес он. — Вместо денег что еще берешь?
— Как обычно, — Шутник скользнул по нему цепким взглядом. — Другие лекарства. Оружие. Фильтры для воды. Патроны. Остальное стоит меньше, да и мешка консервов я у тебя не вижу.
Консервов у Мидоримы действительно не было — ни с собой, ни в их с Кисе пристанище. А с жалкими остатками лекарств он не расстался бы ни за какие деньги, да и мало их было — все, что годилось от пневмонии, в первые же дни ушло Кисе. К сожалению, этого было мало.
Приняв решение, Мидорима потянулся к поясу. Увидев, как напрягся продавец, он сделал успокаивающий жест рукой и выложил на стойку глок. Простой, точный и надежный. Половина их оружейного запаса. Но... если он пожалеет отдать его сейчас — позже его некому будет возвращать.
— Этого хватит?
Шутник длинно выдохнул и, навалившись животом на край стола, навис над оружием. Не касаясь руками, оглядел потертую рукоятку, зацепился взглядом за глубокую царапину на рамке.
— Этого — хватит? — с нажимом повторил Мидорима.
Шутник выпрямился и хмуро буркнул:
— Хватит. Даже более чем. Говори, что еще нужно — дам на сдачу. Или тебе лучше деньгами?
— Не надо деньгами. Если есть, лучше патроны для хеклера. Еда — что-то легкое, что не занимает много места. Из лекарств — анальгетики, антисептики...
— Не наглей, — строго оборвал его Шутник. Пошарив по ящикам, он выложил на стойку коробку патронов, пачку каких-то концентратов и походную аптечку.
Мидорима нетерпеливо открыл — неполная, конечно, но кое-что полезное по мелочи в ней еще оставалось.
— Все?
— Да, — Мидорима бросил последний взгляд на глок. Отдавать один из пистолетов, уже не раз выручавший их из тяжелых ситуаций, было смерти подобно. Взять новый будет негде и не на что. Но Кисе уже второй день не приходил в сознание.
— Новости есть? — спросил он, распихивая купленное по многочисленным карманам.
— Неспокойно стало, — лаконично ответил Шутник. Он так и стоял, подперев подбородок кулаком и уставившись на пистолет.
Мидорима удивился. Помимо полезных и необходимых вещей, подобные магазинчики являлись отличным источником разнообразнейших слухов. Кое-кто делился этим товаром за деньги, кто-то трепал языком бесплатно. Кисе всегда приносил целую гору новостей, причем умудрялся обходиться без лишних трат, чему немало способствовали улыбка и располагающая внешность. Он умел и любил выспрашивать, кроме того, умел понять больше, чем было сказано вслух. У Мидоримы с расспросами было не очень, в том числе поэтому ему нравилось приходить именно сюда. Шутник не брал денег за новости, зато всегда щедро ими делился — обычно его было не заткнуть. Видеть его таким молчаливым было непривычно, даже тревожно.
— Неспокойно?
— Угу. Видишь? — он мотнул головой в сторону укрепленной двери. Мидорима наконец понял, что его интуитивно встревожило — изнутри на дверь были наколочены толстые листы метала. Раньше их не было, да и засовов, похоже, прибавилось. — Еда заканчивается, оружие заканчивается, лекарств нет уже давно. Китайцы опять делят территории — особенно те, на которых еще хоть что-то осталось.
Мидорима нахмурился. Стало яснее. Прямо за их улицами начинались промышленные склады. А склады и их содержимое — самое ценное, что сейчас было, там еще можно найти что-то съедобное или полезное.
— Понятно, — он развернулся в двери. — Выпустишь меня?
— Стой. — Голос у Шутника был странный. Мидорима резко обернулся. — Забери это, — он толкнул пистолет, так что тот проехался до самого края стойки.
— Почему?
— Сказал же тебе — неспокойно стало. Забирай. С тебя двести пятьдесят за все вместе. Не принесешь в течение ближайшего месяца — занесу в черный список. Ясно?
— Ясно, — Мидорима медленно потянул со стола глок и сунул обратно в кобуру. — Тогда... до следующего раза?
— Ага. До следующего, — Шутник вышел из-за стойки и направился к двери.
Мидорима стоял и смотрел, как тот гремит своими замками.
— Кстати, кому лекарства-то? — Шутник положил руку на последний засов, но открывать отчего-то медлил. Он поднял глаза на Мидориму, и они на мгновение сцепились взглядами. — Явно не тебе — ты и так на ногах неплохо держишься.
— Не мне, — Мидорима с трудом отвел глаза. — Это для моего... друга, — он запнулся. С Кисе они были знакомы меньше двух лет, но назвать его другом было бы, пожалуй, более правильным, чем большинство знакомых по прежней жизни.
— Понятно, — пробормотал Шутник и резко лязгнул засовом. — Ладно, вали давай. Запру за тобой и на сегодня прикрою лавочку.
Мидорима шагнул за порог и уже в последнюю секунду замялся.
— Послушай, — он остановил Шутника, уже собиравшегося закрыть дверь. — Если тебе понадобится помощь, запомни: Хайто, третий дом от бывшего Первого Национального. Там... ну, там найдешь.
Одно мгновение Шутник молча смотрел на него, затем кивнул:
— Понял.
Железная дверь с грохотом захлопнулась.
Шутник задвинул последний засов и с легкой печалью оглядел надежную преграду, которая все это время так хорошо защищала его от опасностей и незваных гостей. Больше он эту дверь не откроет. У него уже давно был заготовлен запасной выход — вниз, в подвал, через пустой склад, и дальше, дальше, через полуразрушенную подземку на соседние улицы, далеко отсюда.
Шутник рассеянно огляделся. Он должен был уйти еще час назад, но сначала вспомнил, что так и не достал из тайника кое-что важное, а потом еще этот покупатель... Хотя какой он, к демонам, покупатель? Сам-то хорош: отдал парню товара на две с половиной сотни почти без шанса их вернуть. Вряд ли они еще когда-нибудь увидятся, так что считай — подарил. Может, и не стоило ему открывать, но, надо признать, Шутник испытывал слабость к этому верзиле в очках.
Он вздохнул, затем вытащил из-под прилавка коробку и начал быстро и аккуратно перекладывать из нее вещи в рюкзак.
Сборы уже почти завершились, когда откуда-то издалека, из самых недр магазина, вдруг донесся еле слышный звук. Шутник замер, напряженно вслушиваясь и вглядываясь в темноту. Звук повторился, затем щеки коснулся еле заметный сквозняк. Трясущимися руками Шутник запихнул в рюкзак остатки вещей, затянул шнурок на горловине и вскочил. Снова открыть дверь в магазин он не успеет, да и уходить тогда придется по открытому месту — если пришли по его душу, догонят в два счета.
Он схватил рюкзак, хлопнул по нагрудному карману, убеждаясь, что самое ценное на месте, и метнулся в сторону склада, навстречу возможной опасности. Если успеет добежать до коридора, у него еще есть шанс — там, в тупике подвала, было маленькое окно.
Тупика с окном Шутник достиг в момент, когда внизу уже отчетливо послышались приглушенные голоса. Стараясь действовать как можно тише, распахнул окно и дернул проржавевшую рамку с решеткой. К счастью, она поддалась. Он быстро пропихнул в окно рюкзак и, цепляясь каблуками ботинок за выступы стены, полез следом. Ему показалось, что сзади что-то крикнули, но он уже вывалился наружу, подхватил рюкзак и, пригибаясь, помчался между домами.
Шутник нашел их спустя неделю.
Пару дней после последнего визита к нему Мидорима терзался сомнениями, не зря ли он сообщил адрес незнакомому, по сути, человеку. Все-таки это был очень неосторожный шаг, а факт его личной симпатии к этому человеку не имел значения — в конце концов, отвечал он не только за себя. Но предпринимать так ничего и не стал: менять адрес сейчас было не с руки — очень уж удобное место, а главное, Кисе только встал на ноги и еще был очень слаб.
И вот теперь неожиданный гость стоял напротив, неловко привалившись к стене коридора — бледный, с кривой, неестественной ухмылкой. Правое плечо оттягивал плотно набитый рюкзак, а левая рука неестественно висела плетью вдоль тела.
— Привет! — ухмылка на секунду пропала, затем вернулась снова. — А тебя нелегко найти. Пустишь?
— Да, проходи, — он отстранился, давая Шутнику возможность протиснуться в дверной проем.
За спиной послышался напряженный голос Кисе:
— Кто там? — он с удивлением уставился на вошедшего. — Мидоримаччи, а я ведь знаю этого парня!
— Да, мы оба его знаем, это...
— Такао! — перебил его гость. — Бывший владелец бывшей барахолки. Приятно познакомиться!
— Бывшей?
— Угу. Добрались и до меня, — затараторил гость, одновременно быстро оглядывая комнату. — То ли просто ограбить решили, то ли еще что, я разбираться не стал. Собрал кое-какие манатки и рванул. А вы вдвоем здесь живете? Можно я сяду? — Слегка ошеломленные таким напором Кисе с Мидоримой кивнули в унисон. — А то ноги не держат. Два дня в водостоке отсиживался. Руку вон вывихнул. Надеюсь, что вывихнул, потому что она вроде шевелится, но держать ничего не могу, очень больно.
— Давай я посмотрю, — очнулся Мидорима.
Такао сбросил рюкзак на пол и как-то измученно осел на стуле.
— А ты умеешь? — спросил он. — Потому что я пытался дернуть сам, но у меня ничего не получилось, то ли дергал не так, то ли пожалел себя, а надо было сильнее.
— С ума сошел, сам дергать, — Мидорима сбросил куртку и быстро закатал рукава. — Раздевайся. Мне нужно посмотреть.
Он помог Такао расстегнуть куртку и осторожно вытащить руку из рукава.
— Будет больно? — деловито спросил Такао.
— Хочешь, чтобы было больно? — улыбнулся Кисе. Он устроился на футоне напротив и внимательно наблюдал за происходящим. — Тогда тебе к другому доктору, у Мидоримаччи золотые руки.
— Кисе, помолчи! — одернул его Мидорима, чувствуя, как потеплели щеки. — А еще лучше оба помолчите, мешаете!
— Так ты правда врач? — Такао следил за тем, как Мидорима трет и разминает пальцы, чтобы согреть. — Если честно, у меня были такие подозрения.
— Правда.
— Круто. Повезло мне, ага?
Мидорима не ответил; он в последний раз встряхнул руками и взялся за руку Такао. Напряженную тишину снова разбил голос Кисе:
— Слушай, а что у тебя в рюкзаке? Здоровенный такой.
— Да так... всякое-разное, — пробормотал Такао. Скосив глаза, он напряженно следил за тем, как чужие пальцы осторожно ощупывают его плечо.
— Не бойся, — негромко сказал Мидорима. — Два дня прошло, говоришь? Плохо. Расслабь плечи. Оба. Еще расслабь. А левую согни вот так вот.
Придерживая согнутую в локте руку, Мидорима начал потихоньку вращать плечо Такао вперед.
— Я могу чем-то помочь? — спросил Кисе.
Мидорима качнул головой.
— Нет, не надо, спасибо. Попробую пока так... Нормально все?
Такао, к которому был адресован вопрос, поморщился:
— Неприятно, но терпеть можно. А будет больнее?
Чувствуя, как мышцы потихоньку расслабляются, Мидорима сосредоточенно молчал и только когда головка сустава встала, наконец, на место, ответил:
— Ну вот и все. Только не двигай рукой, нужно будет сделать фиксирующую повязку.
— И все? — Такао изумленно округлил глаза. — Ух ты!
— А я тебе говорил!
Кисе и Такао заговорили хором. Такао немедленно попытался поднять руку и коротко вскрикнул:
— Больно!
— А ты как думал? — заметил Кисе, глядя на раскачивающегося от боли Такао. — Сам виноват, тебе же сказали — посиди смирно. Врач лучше знает, как и что нужно делать.
— Да какой он врач! Коновал какой-то, — сквозь зубы пробормотал Такао. — Я думал, сейчас от боли глаза выскочат.
— Это физически невозможно, — холодно заметил Мидорима — сравнение с коновалом его задело. — Ты слишком долго ходил с вывихом, у тебя спазм мышц. Боль так быстро не пройдет. Два года назад я бы посоветовал тебе пару недель не напрягать руку. А сейчас... если есть какой-нибудь спазмолитик, было хорошо бы принять.
— У меня много чего есть. Поможешь поискать? — попросил он Кисе.
В три руки они принялись разбирать рюкзак — работал, правда, в основном Кисе, Такао командовал.
— Ну ни хрена себе! — комментировал Кисе. На свет один за другим явились два пистолета — один из них в кобуре, коробки патронов, какие-то пищевые брикеты. — Да ты ходячая сокровищница просто! Мидоримаччи, ты только посмотри!
— Кисе, перестань! — нахмурился Мидорима. — В конце концов, это же его вещи.
— Да ладно, я же разрешил, — Такао легкомысленно попытался пожать плечами и немедленно взвыл от боли. — Твою мать! Ищи давай быстрее! — прикрикнул он на Кисе. — Там должен быть непромокаемый пакет, цветной такой. В нем лекарства.
— Да ищу я, ищу! Потерпи. Тоже мне, неженка какой!
— Я тебе сейчас тоже руку вывихну — посмотрим, какой ты терпеливый.
В запасах Такао действительно нашлась целая охапка разнообразных блистеров с таблетками и даже длинный эластичный бинт. Мидорима наложил ему фиксирующую повязку, и Такао затих на своем стуле.
— И куда ты теперь? — спросил у него Кисе, поглядывая почему-то на Мидориму.
— Думал податься на север, за Каседе. Там сейчас тихо.
— За Каседе, говорят, уже совсем жрать нечего. Поэтому и тихо — все, кто еще жив и не в бандах, оттуда свалили.
— Тогда, может, попробую присоединиться к кому-то. Но в банду не пойду, боюсь, это не слишком-то полезно для здоровья.
Кисе хмыкнул:
— Не знаю насчет банд, но с таким багажом тебе везде рады будут.
— А вы?
— Прямо вот так в лоб? — Кисе бросил быстрый взгляд на Мидориму. — Мидоримаччи, что думаешь?
Под пристальным взглядом Такао Мидорима растерялся. Он с трудом подавил первый порыв сказать: "Само собой, пусть остается".
— Уверен, что мы такой уж удачный выбор? — наконец спросил он.
— Вас всего двое, и вы все еще живы.
Кисе криво усмехнулся:
— Просто мы были очень осторожны, но... наверное, ты прав. Мидоримаччи, знаешь что? Мое мнение — стоит рискнуть. Нет, ты только посмотри на все вот это! — Кисе обвел рукой разложенные на полу и футоне вещи и сидящего среди них ухмыляющегося Такао. Как ни странно, вместо того, чтобы возмутиться бесцеремонностью Кисе, он не сводил глаз с Мидоримы. — Я думаю, мы не должны его отпускать.
— Кисе!
— Ну что — Кисе?! Что такого в том, чтобы быть друг другу полезными? У парня есть патроны, лекарства, еда. Да он настоящее сокровище! Предлагаю оставить его себе. Потому что если мы сейчас его отпустим, беднягу просто пристукнут ближайшей же ночью и все отберут!
— Эй, не списывай меня так быстро! — возмутился Такао.
— О, господи, — Мидорима устало прикрыл глаза. — Ну, хорошо, допустим. Допустим, он мог бы быть нам полезен. Но мы-то ему зачем?
— М? — Кисе вопросительно посмотрел на Такао.
— Ну смотрите. У меня лекарства — у вас врач, — он начал загибать пальцы. — У меня оружие — у вас руки, которые могут употребить его в дело. Я делюсь всем, что есть — вы прикрываете мне спину. Сейчас нужно будет менять район, и кто-то понесет часть вещей, пока у меня рука не в порядке. Троим легче караулить по ночам, если понадобится...
— Вот видишь! — просиял Кисе.
— ... а еще, — продолжил Такао. — Еще у меня в голове есть куча полезной информации — по поводу расположения и интересов банд, кое-каких складов и прочего, так что избавляться вам от меня не с руки.
— Эй! — возмутился Мидорима. — Никто даже не думал...
— Отлично! — бесцеремонно перебил его Такао. — Ну а раз мы такая дружная команда, тогда, может, попробуем свалить из Карантина? — как-то буднично закончил он.
Вспышка неизвестного вируса вспыхнула именно здесь, в центре Татикава, который позже назвали Карантин. Люди гибли пачками — выживал далеко не каждый десятый. Когда эпидемия начала приобретать глобальные масштабы, район попытались изолировать — сюда съехались врачи со всего мира, сюда же свозили инфицированных из других районов.
Тогда их было еще не так много.
Мидорима работал врачом в клинике в самом центре города. Вирус пощадил его, в отличии от почти всех коллег и знакомых в клинике и доме, где он жил. За пределы Карантина его не выпустили, как и многих других. В какой-то момент Карантину отрезали связь с внешним миром — возможно, чтобы предотвратить панику. Последнее, что Мидорима слышал о семье — мать, отец и младшая сестра живы, волнуются и ждут его. Это было больше полутора лет назад. Тогда же он познакомился с Кисе — членом национальной сборной по баскетболу — который был доставлен в Карантин вместе с другими зараженными. Они вместе лежали в больнице, вместе вышли оттуда, вместе ходили каждый день узнавать новости на центральную площадь.
Им повезло пропустить то утро, когда китайцы, которых здесь было очень много, решили взять блокпост штурмом. Штурм был отбит Силами Национальной Самообороны, но волнения среди китайцев продолжались. После этого на стенах вокруг Карантина были установлены автоматические орудия, и целую неделю земля под ногами вздрагивала — военные прицельно обваливали подземку.
Наступила непонятное затишье. Новых больных больше не привозили, а большую часть врачей — особенно международных — в какой-то момент успели вывезти. Потом перестали поступать и новости, и жители Карантина оказались предоставлены сами себе.
Как и многие другие, Кисе с Мидоримой вооружились, нашли себе безопасное жилье и начали выживать.
— Такао, выбраться невозможно.
— Ты что-то знаешь?
Такао оглядел их без улыбки.
— Знаю. Но одному стремно, я поэтому даже не пытался. А предлагать этот маленький секретик китайцам — быстро останешься и без информации, и без головы.
— Ну и в чем же этот секрет?
— А вот в чем, — Такао перебрался на футон, бесцеремонно подвинув Кисе и уселся поудобнее. — Уже после того, как поставили пулеметы, сюда как-то проникали военные. А еще потом эвакуировали врачей.
— Собственно говоря, это известно всем. Они уходили через метро. Кто-то, по-моему, пытался искать, но там же все завалено, без карты не... Такао, — глаза Мидоримы расширились. — У тебя что, есть карта?
— Ага. Карта метро — техническая карта. Внутренние схемы, рабочие туннели. И пометки от руки. Я нашел эту карту на трупе, прихватил с собой. Какое-то время она валялась у меня по ящикам, а в какой-то момент попалась под руку, и я вдруг сообразил — что на ней.
— Покажи! — выдохнули они с Кисе в один голос.
Такао полез во внутренний карман куртки и достал карту.
— Вот, — он разгладил и разложил ее на полу. Мидорима с Кисе нависли над картой, жадно разглядывая пестрое переплетение линий. Острый взгляд Кисе быстро выхватил надпись красным маркером от руки на полях.
— Вот оно! Смотри, Мидоримаччи!
— Как-то запутанно все... — нахмурился тот. — Думаешь, разберемся?
Такао тронул пальцем жирную красную линию, извилистой змейкой ныряющую в самую глубь переплетений.
— Куда денемся? Три головы лучше, чем одна.
— Так значит, решено? Мы покидаем Карантин! — громко возвестил Кисе. Глаза его сияли. — Такао?
Они с Такао стукнулись сжатыми кулаками над расстеленной картой.
Мидорима молча смотрел на них, и его все сильнее терзало дурное предчувствие. Эти двое слишком быстро спелись.
— Мне все это не нравится. И я еще не согласился на эту авантюру! — поспешно добавил он
Такао уложили на отдельном футоне в другом углу комнаты — Мидорима слышал, как тот тихо вертится под тонким одеялом и шуршит одеждой. Изредка он болезненно выдыхал сквозь зубы — наверное, задевал больное плечо.
— Что же у вас холодно-то так, — с досадой пробормотал он.
— Хочешь, давай сюда, к нам, — вслух сказал Кисе. — Мидоримаччи, ты же не против? Придвинем футон и все поместимся.
Мидорима промолчал, не зная, что сказать.
— Э, нет, парни. Спасибо, — после секундной паузы откликнулся Такао. — Я не гомофоб — правда! — но давайте вы отдельно, а я отдельно, договорились?
Мидорима открыл глаза и приподнялся:
— Вы о чем вообще? Такао? Кисе?
Кисе расхохотался:
— По-моему, — выдавил он с трудом, — Такао решил, что мы с тобой, кхм, парочка и зовем его присоединиться к нам! Согреться, так сказать, естественным путем. Правда?
— Кисе! Ты что несешь?! — вспыхнул Мидорима.
— А я тут при чем? — смех Кисе прервал приступ кашля. — Это вот к твоему Такао претензии — почему он о нас так подумал.
— Что значит — мой Такао?!
— А что я должен был подумать?
Их с Такао голоса прозвучали в унисон. Кисе предпочел ответить Такао:
— Ты должен был подумать, что у нас нет ни котацу, ни отопления, ни спальных мешков. А спать рядом с кем-то гораздо теплее. Если бы не Мидоримаччи, я бы загнулся, несмотря на все таблетки. Так что давай-ка не выпендривайся, а хватай свое одеяло и перебирайся к нам. Два раза предлагать не буду.
Мидорима растерянно молчал, надеясь, что Такао постесняется воспользоваться таким смущающим предложением, да еще высказанным в столь небрежной форме. Однако в темноте зашуршало, и спустя пару мгновений силуэт Такао возник рядом с ними.
— Футон тащить? — спросил он.
— Да не надо, так вроде поместимся. Лезь в середину, быстрей согреешься.
Мидорима лежал молча, вцепившись пальцами в край одеяла все то время, пока Такао, сопя, устраивался рядом с ним, и они с Кисе, тихо переругиваясь, пытались разобраться, где чье одеяло.
Оба они уже давно затихли и, может быть, даже уже заснули, только у Мидоримы сна не было ни в одном глазу. Ему очень хотелось лечь поудобнее, может быть, повернуться на бок, но он лежал и терпел. Потому что повернуться означало вероятность наткнуться в темноте на Такао. Наверное, это будет очень неловко, несмотря на то, что они оба одеты. А еще Такао может подумать что-то не то, если Мидорима дотронется до него... или хотя бы придвинется. А может, будет проще спросить? А если Такао спит? С Кисе было проще, обычно они просто разворачивались спиной друг к другу и, когда холод становился не таким сильным, засыпали.
Такао вдруг шевельнулся, Мидорима услышал тихий шепот:
— Ээээ, Шин-чан? Ты не спишь? Не будешь против, если я к тебе повернусь?
Мидорима почувствовал, как у него теплеют кончики ушей.
— Н-нет, — так же тихо пробормотал он. — Собственно говоря, ты можешь делать так, как тебе удобно.
— Хватит болтать, а? — эхом откликнулся из-за плеча Такао сонный голос Кисе.
Такао беззвучно хихикнул и завозился, поворачиваясь на бок. Теперь он лежал совсем близко, его колено упиралось Мидориме в бедро, и слышно было, как он неровно и порывисто вздыхает.
"Я так никогда не усну", — мрачно подумал Мидорима, закрывая глаза.
Проснулся он на рассвете. Кисе уже встал и сидел с краю, тихо натягивая куртку. Поймав взгляд Мидоримы, он молча кивнул, а затем внезапно ухмыльнулся и показал большой палец. Мидорима с недоумением нахмурился, тогда Кисе ткнул пальцем в сторону лежащего Такао. Мидорима повернул голову. Во сне Такао придвинулся совсем близко и сейчас лежал, уткнувшись лицом в плечо Мидоримы и закинув руку ему на грудь. Его дыхание оседало теплом на шее.
Мидорима вспыхнул.
Кисе снова ухмыльнулся, затем махнул рукой в сторону выхода.
— Прогуляюсь до смотровой, — одними губами произнес он. — Спи.
"Смотровой площадкой" они с Кисе называли балкон на восьмом этаже — с него очень хорошо просматривалось практически все пространство вокруг. Мидорима открыл рот, чтобы спросить, зачем он туда собрался, но Кисе уже направился к двери.
Он ушел, а Мидорима остался мучиться сомнениями. Лучше всего, наверно, было бы разбудить Такао и попросить его отодвинуться. Однако страшно было даже представить, насколько неловкой получится эта сцена. В комнате стояла тишина, Карантин за окнами тоже спал, ровное дыхание Такао убаюкивало. Борясь с подступающей сонливостью, Мидорима решил оставить все как есть. В конце концов, возможно, ему повезет, и спящий Такао в какой-то момент отодвинется сам.
В следующий раз Мидорима проснулся уже поздним утром. Поворочавшись, он понял, что на него навалили все одеяла — вот почему было так жарко. Он приподнялся на локте и огляделся. Кисе с Такао сидели на соседнем футоне и вполголоса переговариваясь над расстеленной между ними картой.
— Вы чем там занимаетесь? — спросил он, садясь и нашаривая рядом с футоном очки.
Отозвался Такао, который не отводил глаз от Кисе, сосредоточенно рисующего на карте какую-то ломаную линию.
— Обсуждаем маршрут. Хочешь, можешь присоединиться.
— Кстати, вещи мы уже собрали, можно будет после обеда выходить, — откликнулся Кисе. — Такао говорит, еще немного — и с Бодзо будет уже не выбраться.
Тот согласно кивнул.
Похоже, выбора ему не оставили. Обреченно вздохнув, Мидорима начал выпутываться из одеял.
Из своего района выбрались на удивление легко, хотя Мидорима понял, о чем говорил Такао. На улицах стояла полная тишина, а где-то совсем недалеко поднимались столбы дыма. Они быстро пересекли пустую улицу и побежали ко входу на станцию Нара — именно от нее начинался указанный на карте маршрут.
Внизу было тепло. Все расстегнули куртки. Сухой и чистый туннель плавно уводил вниз. Эхо разносило звук шагов далеко вперед.
— А здесь совсем неплохо, — оглядываясь, приглушая тихо сказал Кисе. — И никого.
— А кому здесь быть? — так же тихо откликнулся Такао. — Магазины разграбили еще в первый год.
Карта Такао вела их в обход больших тоннелей маленькими обходными путями: лестницы, узкие тоннели, иногда с отделкой из одного бетона, сначала долго вниз, затем постепенно снова наверх. Первые дни они не торопились — Кисе быстро уставал, и приходилось подолгу отдыхать. Целых два дня они провели в одном из подземных супермаркетов — тут нашлись даже кое-какие продукты, в основном чипсы, конфеты и рыбные снеки. Кисе большую часть времени спал на подстеленных куртках, Такао притащил целую охапку старых журналов и с упоением читал их с утра до вечера, пока Мидорима методично осматривал ближайшие этажи. Он был очень доволен собой. когда его поиски увенчались успехом — в кладовке одного из магазинов он отыскал чистую канистру для воды.
В канистру они перелили всю найденную питьевую воду, а освободившееся место в рюкзаках набили едой.
Спустя два дня они снова пустились в путь, внимательно разбирая пометки на карте. По дороге Кисе размышлял вслух:
— Как думаете, такие карты еще могут быть?
— Наверняка, — откликнулся Такао. — Другое дело, что все, у кого они могли быть, наверняка давно смазали пятки отсюда — по крайней мере все, кто был жив.
На засаду они напоролись спустя неделю. Мидорима пришлось задержаться — оторвался ремень на канистре. Такао остался ему помочь, а Кисе ушел вперед — разведать обстановку. Они уже почти закончили возиться с канистрой, когда внезапно услышали кашель Кисе — тот не кашлял уже пару дней, и уж точно не стал бы делать это так, чтобы было слышно на весь тоннель.
Они замерли.
— Сейчас вернусь! — одними губами бросил Такао и метнулся в ту сторону, куда ушел Кисе. Вернулся он быстро и с плохими новостями:
— Там двое. Здоровенные и, по-моему, оба в военной форме. Не знаю, откуда и что там делали, но они ведут Кисе куда-то в ту сторону, куда нам и надо. Если я правильно помню маршрут на карте.
Карта осталась у Кисе.
— Такао! Мы идем за ними, — Мидорима быстро завязал ремень и вскинул канистру на плечо. — Раз у нас нет карты, тем более нельзя отставать!
— А что будем делать, когда догоним? — спросил Такао, с трудом примеряясь к широким шагам Мидоримы.
— Не знаю. Но Кисе надо вытаскивать.
— Да это понятно. Только как это делать?
— Перехватить их мы вряд ли сможем. Значит, для начала посмотрим, куда его ведут. А там видно будет.
Люди, захватившие Кисе, шли быстро и, похоже, не ожидали преследования. Мидорима с Такао спокойно шли за ними около часа, пока не добрались до огромного зала. Когда-то здесь, наверное, отстаивались поезда, сейчас он был почти пуст, только в ближайшем углу стоял состав из пары десятков вагонов.
Навстречу пришедшим из вагонов высыпало почти полтора десятка человек. Осторожно обшарив карманы, Такао вытащил маленький складной бинокль, который Мидорима у него немедленно отобрал.
Кисе подвели к невысокому человеку в очках и военной куртке. Рядом стоял еще какой-то верзила в камуфляжных штанах и одной футболке.
— Кто такой и откуда? — жестко спросил Очкарик. Эхо разносило голоса по всему залу.
— Откуда и все, — Кисе улыбнулся. — Сверху.
Кисе заставили вывернуть карманы и тщательно все пересмотрели. Содержимое рюкзака их не заинтересовало — быстро перебрав вещи, его просто отложили в сторону. Такао с тоской следил за тем, как у Кисе отобрали глок и оба ножа — нашли даже в ботинке — а, главное, карту. Остальное разрешили забрать. Удивленный Кисе быстро распихал все обратно по карманам.
— Откуда карта?
Кисе пожал плечами и так же доброжелательно ответил:
— Блуждал в тоннелях и случайно нашел на трупе. Повезло. Терять было нечего, решил рискнуть.
— А ты далеко зашел для одиночки, — хмыкнул верзила, внимательно разглядывая карту — наверное, увидел отмеченный карандашом маршрут.
— Говорю же, карта не моя. Я по ней всего пару дней иду.
— Ну, допустим, — Очкарик продолжал внимательно разглядывать Кисе. — А как ты собирался открыть дверь?
— Дверь? — насторожился Кисе. — Какую дверь?
— Дверь под стеной. Которая ведет наружу. Или ты думал, что так и будешь шагать по рельсам до самой Иокогамы?
Было видно, как Кисе пожал плечами.
— Если честно, не думал об этом, — признался он.
Мидорима досадливо нахмурился. Они все не думали. С другой стороны, все равно это был шанс, и его стоило использовать.
— Идиот какой-то, — не выдержал один из захвативших Кисе — Мидорима про себя окрестил его Жилистым. — Эй, парень, ты должен был сдохнуть еще пару лет назад.
Вокруг раздались смешки.
— Это вы все вокруг идиоты, — вдруг раздался чей-то раздраженный голос. В стороне от всех на металлическом ящике сидел человек в наброшенной на плечи куртке. — У него с собой полный рюкзак еды, но почему-то ни капли воды, только фляжка. А пока вы тут играете в допрос, изучил не только вас всех, но и лагерь. Вот только в одну сторону ни разу не посмотрел.
— В какую сторону, Макото? — мягко спросил верзила в футболке, не спуская глаз с насторожившегося Кисе.
Человек помолчал, кривя губы, затем все-таки ответил:
— Вот туда, — он дернул подбородком в ту сторону, где замерли, затаив дыхание, Мидорима с Такао. Все головы повернулись в их сторону. — Откуда эти идиоты его привели. Гостей немного, иначе не сидели бы так тихо, да и места мало. Максимум человека три, четыре, от силы.
— Кагами, Аомине, Ямазаки, Митобе, — быстро наверх! — скомандовал очкарик.
— Нам конец, — одними губами прошептал Такао, глядя на Мидориму. Он завертел головой, но спасения не было, до входа в тоннель, из которого они пришли, было далеко, да их бы все равно догнали.
— Эй, наверху! — кто-то крикнул снизу, судя по голосу, все тот же верзила. — Спускайтесь, мы не причиним вам вреда!
Где-то недалеко уже шуршали подошвы карабкавшихся по лестнице людей.
— Да конечно, — пробормотал Такао. — Ладно, Шин-чан, ничего не поделаешь. Будем выкручиваться все вместе, — Такао поднялся первым, осторожно поднимая руки:
— Мы спускаемся!
Мидориму с Такао быстро обезоружили и спустили вниз, в компанию к бледному Кисе. Как и Кисе ранее, их быстро и сноровисто обыскали. Потерю драгоценного рюкзака Такао перенес внешне спокойно, поморщился только, когда кто-то резко дернул его за руку, обшаривая рукава куртки.
— Эй, осторожнее! — неожиданно для себя повысил голос Мидорима. — У него недавно был вывих плечевого сустава!
Все разговоры резко оборвались.
— Врач? Ты врач? — напряженно спросил Очкарик.
Мидорима окинул взглядом обращенные к нему лица.
— Врач, — неохотно признал он — вокруг радостно загомонили. Мидорима тяжело вздохнул: — Понятно. Ведите. Только сумку отдайте! — спохватился он.
Мидориму быстро увели в один из вагонов — как быстро выяснилось из разговоров, там был расположен местный лазарет. Отношение к оставшимся пленникам тоже заметно изменилось — оружие им, конечно, не отдали, но кто-то принес свежей воды и даже открыли пару консервов. Похоже было, что у этой группы с запасами все совсем неплохо.
Потихоньку почти все разбрелись обратно по своим вагонам — судя по всему, они заменяли людям общежитие. Остались только двое — те, кто первыми захватили Кисе. Жилистый, видимо уязвленный коварством своего пленника, теперь сверлил его мрачным взглядом.
Человек, благодаря которому их с Мидоримой обнаружили, так и остался сидеть на месте. Не обращая ни на кого внимания, он сидел, что-то рисуя в толстом блокноте и зябко кутаясь в свою огромную куртку.
— Вы действительно не знали, что дальше прохода нет? — продолжил теперь вполне мирную беседу верзила. — Кстати, я думаю, что самое время познакомиться. Меня зовут Теппей. Киеши Теппей. Это Хьюга — наш, можно сказать, капитан. А это — Аомине, — верзила по очереди указал на человека в очках и Жилистого.
— Кагами, — последний из оставшихся представился сам. Более плечистый и рослый, чем его напарник, вблизи он не казался таким уж угрожающим — видимо, сказывался открытый взгляд и дружелюбная улыбка. — А почему ваш друг сразу не сказал, что он врач? Такого же везде с руками...
— Вот именно, что с руками, — хмуро отозвался Такао. — И сидел бы сейчас у китайцев в подвале и лечил кого прикажут. Вот вы нас отпустите? — в лоб спросил он у очкарика.
— Отпустим, — коротко ответил он. — Выгонять не станем, но и против воли мы тут никого не держим.
— Конечно же, отпустим, — эхом откликнулся Киеши. — Мы благодарны вашему другу за помощь, которую он готов нам оказать, но мы не будем вас удерживать, Хьюга прав. Здесь все собрались добровольно. Захотите уйти — уходите. Кстати, куда?
Кисе с Такао переглянулись.
— А дальше прохода точно нет?
— Только если вам известен код от двери, — снова подал голос о своего ящика человек с блокнотом. Оказывается, все это время он внимательно слушал их разговор.
— Это Ханамия Макото, — представил его Киеши. — Отличный инженер и наша последняя надежда.
Было слышно, как тот скрипнул зубами.
— Вот же идиот, — пробормотал он. — Я же сказал, без кода я буду открывать эту чертову дверь восемьдесят четыре года.
— Ну, немного времени у нас есть. Может ты все-таки подберешь его раньше, — широко улыбнулся Киеши, опуская тяжелую руку на плечо Ханамии. Тот дернул плечом. Похоже оптимизм верзилы его раздражал.
— Может. Лет эдак на пять, — он слез со своего ящика и, сбросил в плеч куртку, небрежно сунул ее в руки Киеши. — Пойду туда, поработаю, раз здесь все равно ничего интересного.
— Простите, я, наверное, тоже ненадолго отлучусь, — извинился Киеши и быстрым шагом направился в противоположную сторону, на ходу натягивая куртку.
Мидорима все еще не возвращался. Пользуясь тем, что Кисе затеял разговор с Кагами и Аомине, Такао разглядывал местных обитателей. В лагере оказалось гораздо больше людей, чем они увидели изначально, а из дальнего вагона даже высунули любопытные мордашки парочка детей. Киеши вернулся через час. Он сказал, что Мидорима просил передать, что задержится еще на несколько часов. Гостям предложили остаться на ночь.
Мидорима пришел в вагон глубокой ночью — лагерь уже спал. Пока он устало устраивался на своей полке, рассказал, что в лагере в самом деле все хорошо с едой — основная группа, пришедшая сюда первыми по аналогичной карте, по дороге обнаружила на одной из станций целый супермаркет, запасов из которого хватало до сих пор. Были генераторы и даже выход на водопровод. У них даже имелся приличный запас лекарств, но большая часть лежала без дела — местные жители опасались их применять.
— Я сделал для них все, что можно было сделать, — сонно пробормотал Мидорима, бессильно опуская голову на полку — Такао поспешно подсунул под нее свернутую куртку. — Там в основном ерунда — отравления, бронхиты. Но завтра я еще буду им нужен.
— Остаемся пока здесь? — деловито спросил Такао.
— Не знаю, — Мидорима открыл глаза. — Возвращаться нам некуда, но... Они не могут открыть дверь, и неизвестно, изменится ли что-нибудь в обозримом будущем.
— Ну да, — пробормотал себе под нос Такао. — Утро вечера мудренее, да? Давай спать.
Утром Мидорима снова отправился в свой лазарет, а после обеда с трудом дождавшийся его возвращения Такао немедленно потащил его смотреть на дверь — ту самую дверь, которая отделяла всех от свободы и неизвестности. Остановить их никто не пытался, поэтому, уточнив дорогу, по одному из тоннелей они быстро дошли до нужного места, освещая себе дорогу фонариком.
Вместо двери обнаружились целые металлические ворота, наглухо перекрывавшие тоннель. У самых ворот на грубо сколоченным высоком табурете кто-то сидел к ним спиной и что-то делал с замком, то и дело сверяясь с листом бумаги. Чуть в стороне, у стены, возвышался большой стол, сооруженный из ящиков и досок, на котором были аккуратно разложены разнообразные детали и инструменты. За столом сидел уже знакомый им человек — Ханамия Макото — и что-то мастерил. Стол и ворота освещали огромные яркие фонари.
Ханамия молча оглядел незванных гостей и снова уткнулся в свой блокнот.
— Пришли посмотреть, чем мы тут занимаемся, верно? — Мидорима почти не удивился, увидев приближающегося Киеши. — Вот она, та самая последняя преграда. Выглядит надежной, правда? — он улыбался, но выглядел более уставшим, чем вчера. — Не первый месяц бьемся, а толку чуть. Одна надежда, может, у Макото что-то получится.
— А вон там кто сидит? — Такао ткнул в сторону человека на табурете. — И что это он делает?
— Мы пытаемся подобрать код вручную. Перебираем комбинации. Круглые сутки кто-нибудь этим занят.
— Попытка — не пытка! — не поворачивая головы, весело откликнулся человек у ворот.
— Это Изуки, — сказал Киеши. — Кажется, вы с ним еще не знакомы.
Ханамия бросил в их сторону презрительный взгляд, явно демонстрирующий его отношение к происходящему.
— Макото, зря ты так. Милионный шанс — все равно шанс.
Тот пожал плечами — скорее всего, этот разговор у них возникал не первый раз.
— Не миллионный. Миллиардный, — буркнул он. — Но я же не запрещаю вам пытаться.
— А ты что делаешь? — с любопытством спросил у него Такао, но ответил ему все тот же Киеши:
— Макото пытается собрать аппарат для подбора кода. К сожалению, дело идет туго, замок слишком сложный.
Блестя глазами, Такао снова оглянулся на дверь и умолк, кусая губы.
— И каковы шансы? — спросил Мидорима.
На этот раз первым отреагировал Ханамия.
— Или ты уберешь этих идиотов отсюда, или я за себя не ручаюсь, — с обманчивой мягкостью процедил он.
Киеши рассмеялся:
— Ладно, не злись. Кагами! — он окликнул показавшегося из тоннеля человека. — У тебя же большой фонарь? Проводи наших гостей обратно, если не трудно!
Кагами махнул им рукой, Мидорима поспешил вслед за ним. Оглянувшись, он увидел, что Такао стоит, глядя то вслед удаляющемуся фонарю Кагами, то на ворота.
— Такао? — окликнул он. — Ты идешь?
— Я... — начал было тот, затем вдруг сорвался с места и спустя пару секунд уже стоял рядом. — Да, идем, — решительно сказал он.
Уже поворачивая в тоннель, Мидорима успел заметить, что Ханамия отвлекся от своего блокнота и пристально смотрит им вслед.
— Почему он такой грубый? — спросил по дороге Мидорима у Кагами.
— Ханамия? — охотно откликнулся Кагами. — Да, неприятный малый. У нас его мало кто любит — разве что Киеши опекает, ну и, может, еще пара-тройка парней нормально общаются.
Мидорима проснулся ночью. Некоторое время он лежал, сонно моргая и пытаясь понять, что его разбудило. Затем повернул голову и увидел, что полка Такао пуста.
Пару минут он полежал, затем все-таки заставил себя подняться. Накинув куртку, Мидорима выглянул из вагона, но почти сразу затормозил - внимание его привлекли доносящиеся из-за вагона приглушенные голоса.
— Что тебе надо?
— Поговорить. Ты ведь Шутник, верно?
Знакомый голос отозвался не сразу:
— Допустим. И что?
— Да ничего. Тебя узнал кое-кто из наших, говорит, что покупал кое-что по мелочи с полгода назад.
— У меня много кто покупал. Так что нужно, говори.
— По делу пришел, зачем же еще? Хотел кое-что купить у тебя.
— Что купить?
— Код.
Мидорима вздрогнул. После этих слов на несколько секунд воцарилась тишина.
— С чего ты взял, что он у меня есть? — голос Такао был напряженным.
— Скажем так, я не уверен. Но у меня большие подозрения на этот счет. Твой дружок, который баскетболист, проболтался, что карта, по которой вы сюда пришли, твоя. И вот я подумал, а не имеется ли у тебя случайно вдобавок к карте и кода? Теория безумная, но не лишенная смысла. Даже, быть может, ты не первый раз проходишь через эту дверь.
На этот раз пауза была еще дольше.
— Нет, — наконец заговорил Такао. — Я первый раз здесь, можешь мне поверить.
— А вот моя интуиция мне подсказывает обратное, — удовлетворенно подытожил собеседник и в этот момент Мидорима наконец-то узнал это голос. — Плохо врешь, Шутник. Для человека твоей профессии это вообще беда. Так что хочешь за код?
— А у тебя есть, что предложить? — голос Такао заметно изменился, теперь он говорил гораздо увереннее.
Мидорима похолодел.
— Немного, но... Ты ведь надеялся, что здесь никого, верно? Но Хьюга упорный, он и его люди будут торчать здесь, пока не сдохнут от голода. Или не подберут код. Ты не сможешь пройти незамеченным — у ворот круглые сутки дежурят несколько человек. Предлагаю сделку: я даю тебе возможность уйти, ты берешь меня с собой.
— И как ты собираешься обойти охрану?
— Зачем мне ее обходить? Мы просто дождемся, пока в смену заступят мои люди и все. Соглашайся, Шутник. Ведь ты же не дурак, совсем не дурак. И свою пользу видишь отлично. Ты же трахаешься с этим Мидоримой, верно? Кстати, если захочешь, можем взять его с собой.
— Ты тоже на дурака не похож, Ханамия, — очень спокойно ответил Такао. — Мой врач тебе будет не менее полезен.
— А я и не отрицаю, что это обоюдовыгодная сделка. Видишь, все карты на стол.
— И много у тебя людей?
— Достаточно, — усмехнулся Ханамия.
— Тогда откровенность за откровенность. Ты ведь не можешь подобрать код, верно?
Снова возникла пауза — Мидорима не шевелился, чтобы не упустить ни звука.
— А ты в самом деле не дурак, — с непонятной интонацией хмыкнул Ханамия. — Не могу. Это нереально, даже если они сумеют раздобыть нужные детали. Меня устраивает, что они так носятся со мной, но рано или поздно это станет понятно. Или у них кончатся продукты, и в этом маленьком мирке порядка и человеколюбия начнется то же, что и наверху — голод, драки и убийства. Я не собираюсь ждать, и тебе не советую. Так что скажешь?
— Мне нужно подумать.
— Ну, подумай. Только учти, мне, наверное, не надо говорить тебе, что случится, если мой маленький секрет станет известен Хьюге или кому-нибудь еще из его друзей?
— Не нужно.
Голоса умолкли. Спохватившись, Мидорима стремительно запрыгнул в вагон. Скинув куртку, он лег и поспешно замотался в одеяло, отворачиваясь к стене. К счастью, Такао вернулся в вагон далеко не сразу — к этому моменту дыхание Мидоримы успело выровняться.
Наконец Такао появился. Слышно было, как он неуверенно топчется у двери, затем шаги приблизились.
— Шин-чан... — еле слышно позвал Такао. — Шин-чан, ты спишь?
Мидорима молчал.
Такао постоял еще немного, затем отошел, а спустя пару минут он услышал, как зашуршала постель напротив.
Мидорима не мог уснуть до самого рассвета. Зато к утру он знал, что делать.
Однако поговорить с Такао оказалось не так просто. Весь следующий день рядом с ним крутился рыжий парень — Мидориме он был знаком по первому дню, когда их троих обнаружили и привели в лагерь.
Тогда он пошел к Кисе. Тот обнаружился в вагоне с Кагами и Аомине — они разбирали чей-то пистолет и весело хохотали. По знаку Мидоримы Кисе неохотно оторвался от своего занятия и вышел к нему.
— Мидоримаччи, что-то случилось?
— Нет, не совсем... Я смотрю, ты неплохо с ними сошелся?
— Ага! Мидоримаччи, они правда отличные парни! Так о чем ты хотел поговорить?
Из вагона выглянул Аомине.
— Эй, Кисе! Ты идешь? А то без тебя начнем!
— Да иду, иду! — отмахнулся тот. — Так чего?
— Иди, — решил Мидорима. — Может, позже, — он отвернулся и пошел прочь.
— Так чего ты хотел-то? — крикнул Кисе ему вслед, но Мидорима не ответил.
На глаза попался Киеши, удивительное дело, без Ханамии рядом. Поймав взгляд Мидоримы, кивнул и улыбнулся.
"Мои люди", — вспомнилось Мидориме. И сколько, интересно, у Ханамии этих самых людей? И, главное, кто они?
Он направился к тому единственному человеку, которому, пожалуй, можно было сейчас доверять.
Вагон Хьюги напоминал штаб военных действий. На полках лежали стопки исписанной бумаги, стены украшали разноцветные стикеры с надписями. Сам хозяин вагона при появлении Мидоримы поднялся из-за стола, на котором была разложена карта, судя по знакомым отметкам красным маркером - карта Такао.
— Слушаю тебя, — отрывисто сказал Хьюга.
— Ты был военным? — с интересом осматриваясь, спросил Мидорима.
— Не совсем. Полицейским. Так что ты хотел?
Мидорима смотрел ему в глаза, взвешивая последние "за" и "против".
— Ханамия, — наконец, негромко произнес он и по вспыхнувшим за стеклами очков глазам понял, что не ошибся.
Такао разбудил Мидориму ночью.
— Ни о чем не спрашивай, хорошо? — тихо попросил он, глядя в глаза.
Они вышли и тихо пошли вдоль вагонов в сторону железных ворот. В лагере царила тишина, Мидорима почувствовал волнение — мог ли Хьюга, или те, кому Хьюга мог доверить следить за Ханамией или Такао, пропустить их?
У ворот дежурили двое: Мидорима без труда узнал рыжего. Пришедших они поприветствовали скупыми кивками. Ханамия уже был на месте, за его спиной маячило еще двое.
— Ну что, готовы?
— Что происходит? — решился на вопрос Мидорима.
— Ничего особенного, — зубасто улыбнулся Ханамия. — Не переживайте, Мидорима-сэнсэй. Все хорошо, а скоро будет еще лучше, правда, Такао?
— Угу. Это все, кто идут? — тихо спросил Такао.
— Быть может, — уклончиво ответил Ханамия. — Это неважно. Открывай дверь.
Мидорима заколебался. Наверное, стоило еще что-то сказать или спросить, но он не был уверен, что сможет сделать это естественно. Его бездействие никого не насторожило, по крайней мере, на него больше не смотрели. Пользуясь этим, Мидорима как можно незаметнее огляделся, но вокруг по-прежнему было тихо.
— Эй, мы долго будем тут торчать? — спросил кто-то. Все смотрели на Такао, а тот застыл, глядя на ворота.
— Так может, он не знает?
— Знает, знает, — глядя на Такао тяжелым взглядом, усмехнулся Ханамия. — Цену набивает.
— Я... — Такао словно очнулся. — Ничего я не набиваю. Я с самого начала говорил, что нет у меня никакого кода.
— Нет кода? — впился в него взглядом Ханамия. — Правда? А зачем тогда... — он осекся.
Из темноты выступили Хьюга, Кагами с Аомине и еще с десяток человек. Даже Кисе тут был, хотя, судя по его взгляду, он понимал еще меньше Мидоримы. Тот напрягся, увидев рядом с Хьюгой Киеши.
— Ханамия, мы все знаем, — тяжело сказал Киеши, голос его звучал незнакомо жестко. — Игра окончена.
Ханамия оскалился:
— Да что ты? И что вы сделаете с нами? Попытаетесь убить? — По его сигналу его люди придвинулись ближе, но оружие никто не поднимал.
— Никто никого не убьет, — громко сказал Хьюга. — Но я требую, чтобы все вы немедленно покинули лагерь. И больше никогда не возвращались. Откроем мы дверь или нет, вас здесь не будет.
— Уйти? Да пожалуйста, видеть не могу уже ваши унылые рожи, неудачники! И сдохнете здесь, под землей! Только знаете, даже не надейтесь, что я оставлю вам шанс на то, чего вы нас лишаете, — он вдруг вцепился в плечо Такао, дернул его к себе и приставил пистолет к виску. — Мы не уйдем из Карантина — но и вы не сможете!
В следующую секунду Мидорима выдернул из кобуры свой хекклер и прицелился:
— Отпусти его, — стиснув зубы от ярости, процедил он. — Я выбиваю сто мишеней из ста. Ты даже пальцем двинуть не успеешь.
Он успел увидеть, как мертвенно бледнеет Ханамия, а в следующую секунду их с Такао заслонила мощная фигура. Киеши встал между ними, широко раскинув в стороны руки и повернувшись к Ханамии спиной.
— Всем сохранять спокойствие! — очень громко и очень мягко произнес он. — Мидорима-сэнсэй, прошу вас, опустите оружие. Мы все здесь заинтересованы в том, чтобы решить все мирно.
Мидорима чуть опустил пистолет — мощная фигура Киеши перекрывала ему весь обзор, видно было только бледное лицо Такао, который смотрел на него.
Наступила мертвая тишина.
— Такао, — четкий голос Хьюги заставил всех вздрогнуть. — Да скажи ты этот чертов код!
Губы Такао шевельнулись, словно он произносил про себя какие-то слова, а затем все в самом деле услышали:
— Семь... восемьсот тридцать четыре... си... двести семьдесят один.
В следующую секунду Ханамия оттолкнул его в сторону и метнулся к воротам. В мертвой тишине все следили, как Ханамия быстро набирает код. Пальцы стремительно пробежались по кнопкам, затем после бесконечно долгой паузы Ханамия как-то осел, уткнувшись лбом в железную створку ворот.
— Получилось? — робко прошептал кто-то за спиной. — У него получилось?
Ханамия вдруг резко обернулся.
— Я же говорил! — заорал он. — Говорил тебе, что так или иначе, но я ее открою! — он вцепился пальцами в ручку двери и с силой потянул, а в следующую секунду дверь дрогнула и медленно, сантиметр за сантиметром, начала открываться. Рядом уже были люди — Киеши и кто-то еще, на ручки дверей одна за другой ложились чьи-то руки. Створки раскрывались все шире, из темноты между ними дохнуло теплым влажным воздухом — запах, так хорошо знакомый всем по долгому пребыванию под землей, и в то же время другой, совсем другой.
— У нас получилось! — Киеши обернулся, радостно глядя на столпившихся у него за спиной людей.
— Да!!! Получилось! — стены тоннеля содрогнулись от радостных воплей.
— Интриганы чертовы, — пробормотал стоящий неподалеку Хьюга, обессиленно опуская плечи. Он перевел взгляд на застывшего рядом с Такао Мидориму и черты его лица посуровели. — Прошу прощения у всех, кто невольно пострадал! — громко объявил он, глядя на Такао. — За все произошедшее ответственность на мне.
Затем он отвернулся и начал раздавать распоряжения:
— Митобе, Кагами, Аомине — остаетесь охранять дверь! Остальные — начинайте поднимать людей. Но предупредите! Сюда никто не лезет, пока не вернутся разведчики! Киеши, собирай группу, которая пойдет первой!
Проходивший мимо быстрым шагом Киеши вдруг резко затормозил и подошел к ним:
— Я... — хрипло заговорил Такао и осекся. — Мне жаль. Но я не мог, — тихо закончил он.
— Мы так и подумали, — очень мягко сказал Киеши. — Простите, что нам пришлось немного схитрить - это Макото предположил, что код тебе известен. И, чтобы вы не сомневались, пистолет не был заряжен. Но теперь все в порядке, давайте собираться, а? У нас впереди так много дел! — он радостно хлопнул Мидориму по плечу — тот охнул от неожиданности — и быстро пошел вперед.
Такао посмотрел ему вслед, затем вздохнул и обессиленно сполз по стене, усаживаясь на корточки. Подумав, Мидорима осторожно присел рядом, подобрав длинные ноги, чтобы об них не цеплялись то и дело пробегавшие мимо люди.
— Сначала я просто хотел назвать им этот код, — пробормотал Такао, глядя перед собой. — Еще в первый день. Хотел только немного оглядеться, чтобы понять, что они за люди вообще. А потом, там у двери, меня как накрыло — я вдруг понял, что не могу! — он резко повернул голову, глядя на Мидориму блестящими черными глазами. — Шин-чан, понимаешь, открываю рот — и не могу! И Ханамии этому хотел код назвать — пусть валит, если хочет, а все равно не мог... Шин-чан, знаешь, я жил два года, думая, что родители и сестра живы и у них все хорошо. Это только у нас все так плохо, а они там в порядке, только сюда никого не пускают... И когда-нибудь я смогу их увидеть. А вчера... вчера я понял, что если я открою эту дверь, то больше не смогу обманывать себя...
Мидорима смотрел на него с изумлением:
— Такао, но почему, собственно говоря, ты решил... Они же могут быть живы. А еще, ты разве не слышал, что у родственников выживших девяносто процентов вероятности на наличие того же самого иммунитета. Видел высокого парня, который молчит все время? Это его братья и сестры там бегают. А если наши семьи не только живы, но как раз нуждаются в помощи?
Такао растерянно молчал. Мидорима выдохнул и притянул его к себе — Такао ткнулся щекой ему в плечо и затих.
— Скажи, а сейчас, когда мы открыли дверь... тебе тоже страшно?
Такао мотнул головой.
— Нет, ты знаешь, странное дело, — почти спокойно сказал он. — Сейчас я вообще могу думать только о том, что хочу скорей выйти отсюда. Ты прав, и — спасибо. Кстати, — вдруг без перехода продолжил он. — А я не спал тогда.
Мидорима понял, что краснеет раньше, чем до него дошел смысл его слов.
— В первую ночь. И еще знаешь, что? Я когда шел к вам, думал только о том, что вот я доберусь, и все будет хорошо. Что я дойду, увижу тебя — и все сразу станет хорошо, — Такао завозился, пытаясь посмотреть ему в глаза, но Мидорима обнял его сильнее. — Между прочим, я на тебя еще полгода назад запал. В первый же день тогда такую скидку сделал — сам обалдел. Потому что испугался, вдруг ты больше не придешь. Да и потом, в общем-то... не знаю, может ты заметил.
Мидорима улыбнулся и прикрыл глаза, откидывая голову и прислоняясь затылком к стене:
— Я заметил, но... Собственно говоря, мы с Кисе спорили, я говорил, что у тебя цены ниже, чем у всех, а он не соглашался.
— Ха.
— Такао, я хотел извиниться перед тобой.
— За что? — Такао заинтересованно приподнял голову.
— Я случайно подслушал твой разговор с Ханамией. Скажу честно, сначала не знал, что делать. Потом хотел поговорить с тобой...
— Жаль, что не поговорил, — Такао усмехнулся. — Может, все прошло бы куда проще.
— Не смог. Возле тебя все время кто-то крутился. И я рискнул пойти к Хьюге. Если бы я знал...
— Да ладно! — легко отмахнулся Такао. — Киеши прав — отлично же все получилось! Если бы не они, кто знает, сколько бы я еще молчал. Я даже тебе боялся сказать — как чувствовал, что ты без труда меня переубедишь.
— Ну, наверное, — неохотно согласился Мидорима. — Но все равно все это выглядело слишком опасно. Я сказал Хьюге, что ты не должен пострадать, если они не хотят остаться без врача. Он обещал.
— Что обещал?
— Что с твоей головы не упадет даже волос, — Мидорима отвел глаза. Он вспомнил, как ругался Хьюга, когда он сказал, чтобы они даже не думали ловить Ханамию без него, Мидоримы.
Волнами накатывало оцепенение. Вокруг все бегали, суетились, кажется, невзирая на все приказы Хьюги, людей прибывало. Надо было что-то делать, куда-то идти, но хотелось просто посидеть хотя бы еще немного, вот так обнимая Такао...
Разумеется, тот не выдержал первым.
— Шин-чан, — он завозился, пытаясь повернуть голову. — А почему ты мне так ничего и не сказал?
— Что именно не сказал? — нахмурился Мидорима.
— Ну хотя бы то, что я тоже тебе нравлюсь. Или еще что-нибудь приятное.
Пару секунд Мидорима молча смотрел на него, а затем поцеловал.
@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Shuutoku Team
Автор: Seirin Team
Форма: клип
Сеттинг: шпионы
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Куроко Тецуя, Хайзаки Шого, Гарсия Александра, Киеши Теппей
Категория: слэш
Жанр: драма, экшн
Исходники: видео: Kuroko no Basket, Zankyou no Terror, Wangan Midnight, Aldnoah.Zero, Person of Interest; музыка: Knock Knock — Person of Interest OST
Рейтинг: R
Продолжительность и вес: 01:35, 58 Мб
Краткое содержание: Машина выдала Куроко и Кагами не совсем обычный номер.
Примечания/Предупреждения: кроссовер с сериалом «Person of Interest», насилие, неоднозначный финал
Person of Interest from Seirin Team on Vimeo.
@темы: Клип, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Seirin Team, Шпионы
Автор: Seirin Team
Бета: Seirin Team и анонимный доброжелатель
Сеттинг: День на странных берегах — Авантюристы
Размер: 6 100 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга, Мидорима Шинтаро, Такао Казунари
Категория: джен
Жанр: экшн, историческая AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Кагами и Мидорима становятся жертвами карманника.
Примечание/Предупреждения: вольное обращение с историческими событиями, ретеллинг аниме Самурай Чамплу.
Плохое предчувствие появилось у Кагами на подходе к городу.
Каркали вороны, в лицо дул порывистый ветер, а статуя Будды у дороги издевательски улыбалась, будто говорила: ничего хорошего тебя здесь не ждет, помяни мое слово.
Предчувствиям Кагами доверял — он и жив-то до сих был только благодаря им, — но от этого решил отмахнуться. Прошло три дня с тех пор, как ему попадалось селение, и два — как закончились припасы. Правда, мысли о еде он старательно отгонял, потому что стоило задуматься, как в животе урчало, а рот наполнялся слюной.
Кагами прошел мимо статуи Будды и направился к городу. При его приближении вороны черным облаком поднялись с поля и закричали громче, сварливее. Где-то вдали зарокотал гром. Кагами поднял голову: небо стремительно затягивало тучами, того и гляди — начнется гроза.
В детстве их с Тацуей частенько пугали Зверем-Громом, и поэтому в грозу они всегда забирались в подсобку и, в страхе прижавшись друг другу, пережидали непогоду. Сейчас Кагами грозы не боялся, но все же ускорил шаг: мокнуть под дождем не хотелось.
На улицах города было малолюдно. Кагами встречались лишь лавочники да редкие прохожие, торопившиеся по домам. Где-то неподалеку слышались смех и детские голоса.
— Стой! — раздался резкий оклик.
Кагами обернулся, инстинктивно схватился за меч, осматривая улицу, но уже через мгновение понял: слова предназначались не ему. Вздохнул и рассердился на самого себя. И чего только переполошился? Он ушел так далеко от родных земель, что здесь его вряд ли кто-нибудь будет искать.
Из задумчивости его вывел паренек. Он выскочил из-за угла, словно за ним гналось полчище демонов, и налетел прямо на Кагами — тот даже увернуться не успел.
— Черт! — выдохнул Кагами, отшатнулся и едва не выхватил меч. Хорошо, что не выхватил: убивать случайного прохожего из-за недоразумения не хотелось. — Ты что, слепой?
— Прости-прости! — запыхавшись, сказал незнакомец, улыбнулся и виновато поднял руки. На вид ему было лет семнадцать или, может, чуть меньше. Одетый в простое синее кимоно, он был примерно на голову ниже Кагами. Темные волосы спадали на лоб неровной челкой, глаза смотрели с хитрецой, а цепкий взгляд словно разбирал на кусочки.
Незнакомец заозирался по сторонам, потом снова улыбнулся и, не говоря больше ни слова, бросился прочь.
Позже Кагами узнал, что звали его Такао и он был лучшим вором из всех, кого Кагами когда-либо встречал.
Кагами оглянулся через плечо, но парня уже нигде не было видно. На глаза попалась трактирная вывеска, и Кагами, тут же забыв о случившемся, направился прямиком туда.
Внутри было шумно и людно. По залу с огромным подносом сновала девчонка-разносчица — худая, угловатая, со смешными хвостиками на затылке. Спешно раздав заказы, она метнулась на кухню и даже не заметила появления Кагами.
Он огляделся и уже хотел было усесться за одним из свободных столов у стены, но передумал и пошел вслед за девчонкой на кухню, скрывавшуюся за синими занавесками.
— Эй, хозяин! — позвал он. — Дай-ка мне воды и жареных кальмаров! Две порции. Нет, лучше три. Умираю от голода.
Девчонка с подносом прошмыгнула мимо, а хозяин — невысокий мужчина средних лет со сморщенным загорелым лицом — обернулся и осмотрел Кагами с ног до головы.
— Ты ведь не здешний будешь? Я тут много лет живу, всех в лицо знаю.
— Не здешний, — согласился Кагами. — Путешествую.
— Тогда деньги вперед.
Кагами хмыкнул, молча полез за пазуху и замер.
Денег на месте не было. Он принялся шарить по карманам, но уже понимал, что ничего не найдет. Тут же вспомнился парень в синем кимоно, налетевший на него неподалеку от закусочной, и Кагами со стоном ударил кулаком по стене.
— Проклятье!
В мешочке у него лежало не больше сотни мон, но расстраивала его не столько пропажа денег, сколько то, что его обокрали, как последнего простофилю.
Наблюдающий за ним хозяин кивнул — понимающе, даже сочувственно.
— Похоже, тебе не повезло наткнуться на Ястребиного глаза, — сказал он. — Должно быть, сегодня удача от тебя отвернулась.
— Я не верю в удачу, — буркнул Кагами. Хозяин вздохнул и поставил на прилавок керамический стакан.
— Воды я тебе налью, раз ты с дороги, но еды лишней у меня нет.
Кагами кивнул, залпом осушил стакан, вытер рот рукавом и спросил:
— Кто такой этот Ястребиный глаз?
Старик снова вздохнул.
— Вор-карманник, который обчищает наш город подобно тому, как птицы обчищают зерно с полей. Полиция только руками разводит: уж больно ловок паршивец, не поймать. Правда, обирает он в основном купцов да горожан из тех, кто позажиточнее. Крестьян, если верить слухам, не трогает. Люди поговаривают, что, мол, есть у него свой кодекс чести.
— А ты что скажешь?
Хозяин внимательно посмотрел на Кагами и фыркнул.
— Вор он и есть вор.
Кагами кивнул и со стуком поставил стакан на прилавок.
— Ну, бывай, старик. Пойду я.
— Ступай, — кивнул хозяин. — Мой тебе совет: убирайся отсюда, пока еще что не приключилось. Удача явно обернулась против тебя.
— Я уже говорил, что не верю в удачу. Да и потом, дело у меня тут есть. Как с ним разберусь — так дальше и отправлюсь.
— Неужто ловить паршивца надумал? Брось. Города ты не знаешь, так и будешь без толку по округе бродить, время терять. А уж коли попадешься на глаза полиции, так и вовсе неприятностей не оберешься.
— Что это за полиция у вас? Преступников не ловят, а путникам проходу не дают.
— Меч у тебя приметный, добрый путник, — улыбнулся старик. — Простые люди с такими не ходят, да и времена уже не те, чтобы кто попало меч носил.
Кагами опустил глаза на свой меч, любовно огладил гравировку на рукояти, кивнул — мол, твоя правда, — поклонился напоследок и, не оборачиваясь, вышел из трактира.
Улица встретила его порывом холодного ветра и изморосью. В сгустившихся сумерках небо походило на мокрый ком шерсти, раскаты грома доносились все ближе, но это не уменьшало решимости Кагами отыскать воришку.
Какое-то время он кружил по узким улочкам, положившись на интуицию, пока снова не оказался у храма рядом с дорогой.
«Я тебе говорил, — читалось во взгляде Будды, смотревшего на Кагами с чувством собственного превосходства. — Уходи, пока есть шанс».
— Пошел к черту, — пробормотал Кагами и вернулся в город. Обошел главную улицу и вышел к торговой площади.
Там он и увидел его, воришку в синем кимоно. Тот стоял к нему спиной и рассматривал что-то у одной из лавок.
— Эй! — крикнул Кагами, направляясь к нему. — Это тебя, значит, зовут Ястребиным глазом?
Воришка замер — Кагами увидел, как напряглась его спина, — но не обернулся. Вместо этого он с неожиданной прытью ринулся в сторону и исчез в ближайшей подворотне. «Не уйдешь», — подумал Кагами и помчался за ним, расталкивая попадавшихся на пути прохожих.
Они петляли по лабиринтам узких улочек и проулков словно дети, играющие в догонялки. Кагами дважды терял воришку из виду, но всякий раз не больше, чем на несколько секунд. Один раз почти ухватил за рукав, но ткань выскользнула из пальцев.
Дождь становился все сильнее. Волосы облепили лицо и шею, за шиворот стекали струйки воды.
На одном из поворотом воришка поскользнулся, смешно замахал руками и упал. Впрочем, он тут же вскочил и бросился бежать, но Кагами хватило этого промедления, чтобы нагнать его и схватить за ворот.
— Где мои деньги? — спросил он, развернув воришку лицом к себе.
— Какие деньги? — возмутился тот. — Ты вообще что творишь? Ограбить меня хочешь? Отпусти немедленно!
Воришка дернулся, попытался высвободиться, а затем замахнулся, целясь Кагами в челюсть. Кагами перехватил его руку и толкнул к стене.
— Если вернешь деньги, я отпущу тебя.
— Господин самурай, ты меня точно с кем-то перепутал! Нет у меня никаких денег!
— Перепутал, говоришь? — переспросил Кагами и приложил воришку головой о стену. Тот застонал, но быстро пришел в себя и тут же залепетал:
— Внешность-то у меня самая обычная, неприметная. Вечно меня с кем-то путают… Не брал я ничьих денег, честно!
Кагами рыкнул от злости и свободной рукой полез ему за пазуху, распахивая кимоно на груди.
— Ты чего творишь?! — дернулся парень. — Эй, я, конечно, польщен, но я не совсем по этой части, а точнее, совсем не по этой…
Кагами фыркнул и хотел было сказать, что тот ему и даром не сдался, как шестым чувством почуял опасность и отпихнул воришку в сторону. Одновременно с этим раздался шелест клинка, извлеченного из ножен. Кагами схватился за свой меч и обернулся как раз вовремя, чтобы отразить направленный на него удар.
Где-то у стены застонал воришка, но Кагами на него даже не взглянул — все его внимание было приковано к стоящему перед ним парню. Ростом он был чуть выше Кагами. Глаза из-под стекол очков смотрели холодно и отстраненно, уголки губ были опущены вниз. В руке он держал катану, и по его стойке Кагами понял, что о том, как с ней обращаться, он знает не по наслышке.
— А ты кто еще такой? — спросил Кагами и тут же замер, заметив на кимоно незнакомца герб клана Такэда. «Неужели они все-таки нашли меня?» — пронеслось у Кагами в голове.
— Этот парень — мой, — проигнорировав вопрос, сказал незнакомец и посмотрел на воришку. Его глаза опасно блеснули. Кагами почувствовал облегчение: значит, самурай Такэда явился не по его душу.
Впрочем, самурая все равно придется убить — тот наверняка опознает его, если уже не опознал. А Кагами никак не мог допустить, чтобы кто-то узнал, что он движется на север.
— Рад за вас, но лучше не кричи об этом на каждом углу, приятель.
Лежащий на земле воришка неожиданно засмеялся, а незнакомец покрылся красными пятнами и, казалось, даже раздулся от возмущения — ну точно индюк, подумал Кагами.
— Я тебе не приятель, — процедил самурай и кинулся на него. Кагами отразил атаку; катана ушла в сторону, вонзаясь в стену дома. Послышались испуганные крики, но до Кагами они доносились словно сквозь толщу воды — в ушах стучала кровь, по венам разливался азарт. Кагами облизнул губы. Давненько ему не выпадала возможность хорошенько подраться. Единственным, кто сражался с ним наравне, был Тацуя, но их с Тацуей пути разошлись.
Эта мысль царапнула горечью, оставляя неприятный привкус на языке.
— А ты ничего, — сказал Кагами, поднимая глаза на самурая. Сейчас было не время предаваться воспоминаниям. — Вот уж не думал, что встречу в этом захолустье достойного противника.
И ринулся вперед.
***
Мидорима поправил завязки соломенной шляпы и опустил голову. Смотреть вокруг было совершенно не на что: пыльный, скучный, этот город ничем не отличался от предыдущего, из которого он ушел два дня назад.
Шел четвертый год эры Кэйо, эры, наполненной чередой бурных событий. Умер император Комэй, пал сегунат клана Токугава, и для самураев Такэда, служивших им многие поколения, наступили смутные времена.
Страна находилась на пороге больших перемен.
Где-то позади с карканьем взвилась стая ворон, и Мидорима поежился. Не самый хороший знак. Пальцы нащупали висевший на шее талисман и крепко сжали.
Небо хмурилось, в воздухе разливался запах предстоящей грозы.
Стоило найти укрытие прежде, чем хлынет ливень.
Мимо с криком пробежала стайка ребятишек, поднимая клубы пыли. Ветер тут же подхватил ее и разметал по улице, бросил в лицо Мидориме пригоршню песка.
— Ишь разошлись! — прикрикнул на детей сидящий у стены старик. — Поймаю, уши надеру!
Ничуть не испугавшись, дети замерли и будто бы ждали, пока старик поднимется и выполнит свою угрозу. Тот не стал их разочаровывать и бросился следом с неожиданной прытью.
— А ну стойте, хулиганы!
Дети бросились врассыпную, и Мидорима, наблюдавший за погоней сквозь прорези шляпы, едва заметно усмехнулся.
Сонный город шумел листвой. Негромко переговаривались люди, играла ребятня, хором напевая песенку-кагомэ.
Царившее на улице спокойствие нарушил парнишка — возник будто бы из ниоткуда и врезался в Мидориму. Мидорима успел отшатнуться, и если бы не его быстрая реакция, то они оба бы сейчас дружно лежали на земле. А так…
«Цапля и черепаха поскользнулись».
Мидорима поправил очки и наклонился к кашляющему парню, протягивая ему руку.
— Ты ушибся?
— Конечно, ушибся, дурья ты башка! А еще, — парень опять закашлялся и утер рот ладонью, — пыли наглотался. В следующий раз смотри, куда идешь!
От такой нахальности у Мидоримы перехватило дыхание, и желание помогать наглецу мгновенно испарилось.
— Это тебе не помешало бы смотреть по сторонам.
— Ах, простите, господин самурай, мою неуклюжесть!
Он вскочил на ноги, махнул рукой и с неожиданной прытью бросился прочь.
— Идиот, — пробормотал Мидорима, глядя ему вслед. Машинально положил ладонь на рукоять катаны, чтобы успокоиться, пошел дальше и только спустя шесть шагов понял, что пояс больше не оттягивает кошелек.
Мидорима замер, сунул руку за пазуху, нахмурился и уже через мгновение припомнил, как прижался к нему идиот, едва не сбивший с ног.
— Стой! — обернувшись, крикнул Мидорима, но парень уже растворился в переплетении улочек. Мидорима скрипнул зубами и бросился следом, хоть и понимал тщетность погони. Карманник мог спрятаться в любом из ближайших домов и сейчас, посмеиваясь, наблюдать за ним в окно, а мог и вовсе удрать из города...
— Здесь не пробегал юноша в синем кимоно? — спросил он у лавочника, который как раз прикрывал ставни магазина.
— Не видел, — отозвался тот.
Другого ответа Мидорима и не ждал.
Воздух загустел, наполнился влагой, но дождя все не было. Небо залепили черные тучи, поднявшийся ветер рвал полы кимоно, норовил сдернуть шляпу, но Мидорима упорно кружил по улицам города, пытаясь отыскать след. Ему нужны были деньги, однако куда сильнее гнала вперед оскорбленная гордость — подумать только, какой-то мелкий карманник умудрился его обворовать!
Он продолжал поиски из чистого упрямства, уже без надежды, что они увенчаются успехом. Злость понемногу остывала, и когда на руку шлепнулась первая капля, Мидорима решил — к черту! Нужно было искать укрытие от непогоды, а не тратить время попусту.
Дождь, пока еще робкий, редкий, усиливался. Впереди виднелась вывеска чайной, и Мидорима направился к ней, но стоило ему сделать несколько шагов, как он услышал испуганный лепет:
— Господин самурай, ты меня точно с кем-то перепутал! Нет у меня никаких денег!
Не тратя время на раздумья, Мидорима бросился вперед. В переулке он увидел уже знакомого ему карманника, которого держал за грудки рыжий оборванец с мечом за поясом — должно быть, ронин, решил по его виду Мидорима.
Почувствовав его приближение, ронин обернулся. Сталь звякнула о сталь, и ронин отпрыгнул в сторону. В его руке матово поблескивал меч.
— Ты кто такой? — настороженно спросил он.
— Этот парень — мой, — Мидорима посмотрел на карманника, который все еще вжимался спиной в стену, и поправил очки.
Воцарилось короткое молчание, а затем ронин сказал:
— Рад за вас, но лучше не кричи об этом на каждом углу, приятель…
Сбоку послышалось сдавленное хихиканье. Мидориме стало жарко, несмотря на хлещущие с неба струи — злость тяжелым комом свернулась внутри.
— Я тебе не приятель! — сказал он и с силой взмахнул катаной. Ронин ушел от удара, и лезвие рассекло деревянную стену дома. Послышались испуганные крики, и ронин широко улыбнулся:
— А ты ничего. Вот уж не думал, что встречу в этом захолустье достойного противника.
Катана скрестилась с мечом, и Мидорима сам не заметил, как забыл и про вора, и про деньги. Все его внимание было сосредоточено на противнике. Гремел гром, сверкали молнии, выхватывая во тьме ронина и росчерк улыбки на его лице.
— Ну что сегодня за день такой, — послышалось бормотание карманника. Мидорима бросил на него быстрый взгляд — тот прикрыл голову от летящих щепок и потихоньку отползал подальше от места боя.
— А ну стой, паршивец!
Мидорима увернулся от удара, нырнул под руку ронина и полоснул катаной. Вместо крови на лицо брызнули капли дождя — ронин рассек завязки соломенной шляпы, и ее сорвало порывом ветра. Дождь залил очки, вмиг намочил волосы и кимоно. Мидорима, на мгновение лишившись зрения, качнулся в сторону, ушел от рубящего удара, прижался спиной к стене и заморгал. Ронин покачивался с пятки на носок, улыбался и, казалось, едва не приплясывал от нетерпения.
Сухая земля плохо впитывала воду, капли дождя вспенивали лужи и больно били по лицу.
Карманник все еще пытался незаметно удрать.
— Уйдет гад, — крикнул ронин, проследивший за взглядом Мидоримы.
Мидорима на мгновение замер, прикинул, как сложно будет снова найти карманника, посмотрел на ронина, и они, не сговариваясь, метнулись за ним.
— И охота тебе было валяться в грязи? — поморщился Мидорима, держа карманника за ворот, где ткань была почти чистой, хоть и мокрой.
— Да что я вам сделал, — заскулил тот и состроил жалобное выражение лица. Возможно, если бы Мидорима меньше времени провел в пути, если бы не успел навидаться всякого, он бы поверил. Но сегодня удача ему улыбалась, защитный талисман все ещё охранял, и Мидорима просто не мог ошибиться.
— Прекращай этот спектакль, — сказал он, — и верни мне то, что украл.
— Мне тоже, — поддакнул ронин и взглянул на Мидориму: — А потом мы продолжим.
Парень как-то сразу же растерял всю свою плаксивость, нахально улыбнулся и что-то сказал, но его слова потонули в рокоте грома. Дождь уже смыл потеки грязи с его лица, и влажные волосы налипли ко лбу и щекам. Вид у него был совсем не воинственный, скорее отчаянный — как у человека, которому нечего терять.
Ронин крепко держал его за плечо, но смотрел на Мидориму.
— Я убью тебя, — пообещал он. В очередной раз вспыхнула молния, и в его глазах Мидорима разглядел решительность.
— Твоя наглость не знает границ. Как и самоуверенность. Это я убью тебя, вот что.
Ронин широко улыбнулся.
— Кто бы говорил про наглость… Назови мне свое имя.
— Как будто мечу нужно знать имя, чтобы напиться чужой крови, — сказал Мидорима.
— Ну надо же будет написать что-то на твоей могиле.
— Господа самураи, а может, вы тут без меня разберетесь, кто кого убьет? А я пока тихонечко в сторонке постою...
— Умолкни, — приказал Мидорима.
— Заткнись, — одновременно с ним сказал ронин и добавил: — И не путайся под ногами. А с тобой… — он перевел взгляд на Мидориму, — я разберусь прямо сейчас.
Теперь улыбка ронина как никогда походила на оскал. В ней проступало что-то хищное, дикое, и Мидорима невольно выпустил ворот карманника. Исходящая от ронина сила пьянила. Казалось, стоит протянуть руку — и можно коснуться ее пальцами.
Ронин бросился вперед, подпрыгнул, и Мидориме пришлось почти упасть на землю, чтобы увернуться от удара. Ронин тем временем оттолкнулся от стены, перекувыркнулся, приземлился на ноги и замер напротив. Движения его были странными, стиль — непредсказуемым, не похожим ни на один из всех, что Мидорима когда-либо видел. Интересно.
Перед ним и правда оказался достойный уважения противник.
Мидорима встал в стойку и поклонился.
— Мидорима Шинтаро.
— Кагами Тайга, — представился ронин.
Мидорима ничем не выдал своего удивления и лишь покрепче перехватил катану. Названное имя было ему хорошо знакомо — как и, наверное, любому самураю, состоящему на службе у сегуна.
Кагами Тайга был вторым приемным сыном правителя княжества Мацумаэ, впавшего в немилость. Говаривали, что Кагами погиб в сражении несколько месяцев назад, сразу после расправы над его отцом.
Кто бы мог подумать, что он еще жив.
Наверное, подумал Мидорима, в этот городок его привела сама судьба, чтобы он исправил эту досадную оплошность.
— Такао Казунари, — донеслось слева, прерывая его размышления, и Мидорима недоуменно приподнял бровь. Вряд ли карманник разглядел его удивление — скорее, почувствовал. — А что? Я думал, мы тут знакомимся…
— Идиот.
— Не обзывайся, — обиделся тот, — я просто хотел проявить чуточку вежливости…
— После того, как обокрал нас? — встрял Кагами.
Это «нас» Мидориме совершенно не понравилось. Оно отчетливо отдавало неприятностями. От Кагами следовало избавиться как можно скорее.
— Давай так, — сказал он, — победивший получает голову карманника.
— И все, что у него найдется, — согласился Кагами. — Трупу деньги без надобности, а мне еще ночлег искать…
Мидорима почувствовал, как уголки губ невольно приподнимаются. Какая забавная самоуверенность.
— Эй, да что с вами обоими такое?! Мы не успели толком познакомиться, а вы уже горите желанием убивать. Давайте лучше пойдем куда-нибудь, выпьем по чашечке сакэ…
Договорить карманник не успел — послышались крики и топот по лужам. С двух сторон в переулок хлынула полиция.
— Немедленно прекратите сражаться и сложите оружие!
— Здесь становится тесновато, — сказал Мидорима. — Откуда столько полицейских?
Никто ему не ответил. Впрочем, ответа он и не ждал. Карманник под шумок просочился между домов, а Кагами улыбался так, что по спине змеей скользнула дрожь.
— Вы мешаете, прочь с дороги! — прорычал он. Полицейские невольно отступили, а Кагами снова бросился на Мидориму.
Полыхнула молния, звон клинков слился с раскатом грома, натужно заскрипела дощатая стена. Полицейские словно отмерли и бросились на них всей толпой. Драться стало тяжелее — приходилось не только отражать нападения Кагами, но и защищаться от полицейских. Мидорима отмахнулся катаной, и двое полицейских свалились в грязь. Кагами тем временем уложил еще троих.
В следующее мгновение на него навалились впятером, и меч выскользнул из руки. Кагами сбросил с себя двоих и вдруг глухо застонал.
Все-таки вороны были дурным знаком, подумал Мидорима, глядя, как Кагами оседает в грязь. А затем голова взорвалась болью, и все померкло.
***
Дождь шел весь вечер — то утихал, то снова усиливался, но останавливаться, судя по всему, не собирался. Выждав до полуночи, Такао выскользнул из дома, в котором снимал комнату — четыре с половиной татами, прохудившийся футон и крошечное окно с прогнившей рамой — накинул на голову капюшон и направился на край города, к зданию местной тюрьмы.
Именно здесь и находились горе-самураи, умудрившиеся попасться здешней полиции — тем еще недоумкам. Такао пренебрежительно фыркнул и покачал головой. У этих двоих даже магэ не было, ну какие же из них самураи? Рыжеволосый, с густыми бровями и звериным оскалом — Кагами Тайга — вообще напоминал бродягу, да и денег у него было до смешного мало — всего-то восемьдесят мон! Такао даже почти стыдно стало, когда он развернул украденный мешочек, но не возвращать же было.
Второй, высокомерный, в очках, походил на самурая куда больше. Звали его Мидорима Шинтаро. Такао нараспев произнес это имя, словно пробуя на вкус. У Мидоримы было дорогое кимоно, соломенная шляпа, хаори с изображением фамильного герба и пять рё — целое состояние по меркам Такао.
Эти двое были совершенно разными и сражались тоже по-разному. Мидорима — сдержанно, расчетливо, не делая лишних движений и не теряя головы. Кагами — отчаянно и бесшабашно, полагаясь не на ум, а на чутье, и целиком отдаваясь азарту битвы.
Такао как завороженный наблюдал за их выпадами и ударами, за клинками, ярко сверкавшими в свете молний, и ясно понимал: если у него был шанс вырваться из этого захолустья, то вот он, перед ним.
Он подошел к воротам тюрьмы, огляделся по сторонам — убедиться, что его никто не видит — и с легкостью перемахнул через забор. На коже выступила испарина, ткань прилипла к спине, но вместе со страхом пришло возбуждение, которое Такао обычно чувствовал перед тем, как отправиться на дело.
Он медленно, почти неслышно подошел к зданию, где держали горе-самураев.
Их препирательства были слышны с улицы, но этот шум, казалось, ничуть не тревожил охранника — тот дрых, привалившись спиной к стене, и громко похрапывал. Фыркнув, Такао прокрался мимо и огляделся. Царил полумрак, помещение освещалось лишь лунным светом, падающим в окно — благо, что полнолуние. Такао замер. Сколько он промышлял воровством, столько боялся, что однажды окажется здесь, по другую сторону решетки — как раз там, где сейчас находились Кагами с Мидоримой.
Появление Такао они заметили не сразу, слишком занятые спором и переругиванием — вернее, спорил и ругался в основном Кагами, а Мидорима время от времени вздыхал, бросал глубокомысленное «хм», «сдохни» и «вот что».
Такао приблизился к деревянной решетке и присел на корточки.
— Ну и видок у вас, ребята, — сказал он. — Похоже вас хорошо отделали. Неудачный выдался денек, да?
Мидорима удивленно выдохнул.
— Ты...
— ...тот урод, из-за которого мы здесь оказались! — закончил за него Кагами и дернулся в сторону Такао, сверкая в темноте глазами.
— Догадываетесь, зачем я здесь? — заговорщицки спросил Такао. — Сказать?
— Нет, — сказал Мидорима.
— Мне плевать, — зарычал Кагами. — Я сверну тебе шею, как только освобожусь, так что беги, пока у тебя еще есть время.
Он с трудом поднялся с пола — руки у него были связаны за спиной — подошел к решетке и оперся на нее плечом. Побитый, с заплывшим глазом, с потеками крови на хакама он все равно выглядел грозно.
Такао негромко рассмеялся, словно услышав забавную шутку, и поднял руку.
— Смотрите, что у меня есть, — сказал он. На его указательном пальце закрутилась связка ключей. — Я помогу вам сбежать. В конце концов, я же лучший вор в этом городе. Да и, пожалуй, во всей префектуре.
— От скромности не помрешь, — сказал Мидорима. — Почему ты хочешь помочь?
Он поморщился, словно признание в том, что ему необходима помощь, причиняло физическую боль.
— Уж не за красивые глаза, Шин-чан.
— Как ты меня назвал?!
— Не ерепенься, Шин-чан, — Кагами тихо фыркнул, а потом и вовсе расхохотался. Такао тоже хотелось смеяться — такой у Мидоримы был недоуменный вид. Очки сползли к кончику носа, брови приподнялись. Хорошо хоть челюсть не отвисла. Теперь дразнить его хотелось еще сильнее.
— Я вас выпущу, если вы пообещаете мне кое-что взамен.
— Что? — спросил Кагами.
— Нет, — отрезал Мидорима. Он быстро справился с удивлением и теперь сидел с таким надменным видом, будто Такао просил у него милостыню, а не предлагал выпустить из-за решетки.
— Уверен? Я слышал, завтра на рассвете вас собираются казнить.
— Согласны! — сказал Кагами.
— Не решай за меня!
— Не будь идиотом, — рявкнул Кагами, — если тебе так хочется умереть, то я сам тебя прикончу, но не говори, что собираешься умереть, стоя на коленях!
Мидорима вздохнул и возвел глаза к потолку. Такао даже на мгновение стало его жаль — казалось, его раздирают противоречивые чувства: принимать чужую помощь не хотелось, но еще хуже было умереть, как преступник.
— Я готов к смерти, — наконец сказал Мидорима. — А ты, Кагами, должен был умереть еще тогда, при падении замка Мацумаэ. Ты призрак, тебе не место среди живых.
— Мацумаэ? Так ты важная шишка? — спросил Такао, обернувшись к Кагами. — А по виду и не скажешь.
— Ничего не важная, — отмахнулся тот. — Забудь. Да, я вырос в замке Мацумаэ, но я не благородных кровей. Не то, что мой названный брат.
— У тебя есть брат?
— Наши пути давно разошлись, — туманно ответил Кагами, и Такао показалось, что в его голосе промелькнула нотка горечи.
— Вы поссорились? Из-за чего? — спросил Такао. — Из-за денег? Женщины? Большинство ссор между мужчинами случаются либо из-за первого, либо из-за второго.
— Все было совсем не так.
— Просто его брат — предатель, — неожиданно сказал Мидорима.
— Не смей так его называть! — тут же вскинулся Кагами.
— А как мне называть человека, который забыл о своих принципах и переметнулся на сторону победителя?
— Не говори о том, чего не знаешь!
— Будь он человеком чести, то совершил бы сэппуку. Как, впрочем, и ты.
Воцарилось напряженное молчание. Кагами и Мидорима буравили друг друга взглядами, словно совсем забыли о положении, в котором находились. Казалось, если бы не связывающие их веревки, они бы вцепились друг в другу в глотки, как дикие звери.
— Давайте отложим ваши разборки на потом, — поторопил Такао, — сюда в любую секунду может прийти охрана…
Словно в подтверждение его слов раздался звук приближающихся шагов.
— Ну, что решил, Шин-чан?
— Нет, пока ты не объяснишь, что тебе нужно. Я не собираюсь давать опрометчивых обещаний, — сказал Мидорима. Кагами поморщился.
— И все-таки идиот.
Мидорима задрал подбородок и отвернулся. Убеждать его, понял Такао, было бесполезно.
— Кагами? — спросил он.
Тот кивнул, и Мидорима посмотрел на него с неприязнью:
— Трус. Ты просто боишься принять свою судьбу, и потому бежишь.
— Заткнись, очкарик!
— Прекратите шуметь! Если вас услышат, то все пойдет псу под хвост.
— Это ты шумишь тут громче всех! — рявкнул Мидорима.
— Замолкните оба, — Такао забренчал связкой, ища подходящий ключ.
— Эй! — раздался крик. — Что ты там делаешь?!
Охранник оказался рядом спустя несколько мгновений, и Такао едва успел выдернуть из замка связку ключей и увернуться от удара катаной.
— Тревога! — закричал полицейский. — Заключенные на свободе!
— Как я и думал, он самый настоящий идиот, — раздался из-за решетки голос Мидоримы.
Обидеться на очередное оскорбление Такао не успел. Послышался резкий удар, треск, и дверца решетки распахнулась. Кагами вывалился наружу и сбил с ног второго охранника, спешившего на помощь. Мидорима вышел на свободу почти степенно, с достоинством. Такао бы не преминул отвесить какую-нибудь колкость, если бы один из охранников не пытался в это время вышибить ему мозги.
Кагами пнул лежащего на земле охранника и бросил его катану Мидориме. Несмотря на связанные за спиной руки, многочисленные ушибы и кровоподтеки, двигались эти двое на удивление ловко. Мидорима перерезал веревки на запястьях Кагами, тот сбросил их, перехватил катану, освободил Мидориму и бросился на помощь к Такао — и как раз вовремя, потому что полицейский загнал его в угол и уже замахнулся катаной, собираясь то ли снести ему голову, то ли разрубить на двое. Или как там еще убивают эти самураи.
К счастью, этого Такао так и не узнал, потому что за спиной полицейского оказался Кагами и ударил его рукояткой меча.
— Надо уходить! — сказал Такао, глядя на осевшего на землю охранника, и направился к дверям. — Эй, вы идете?!
Он обернулся к Кагами и Мидориме — те переглянулись, и на лице Кагами появилась ядовитая усмешка.
— Что, уже передумал умирать?
— Сначала я убью тебя, — отозвался Мидорима, и они замерли, прожигая друг друга взглядами.
— Потом разберетесь. Надо уходить, пока мы всех здесь не перебудили!
— Боюсь, — мрачно сказал Мидорима, стоило им всем оказаться на улице, — уже поздно.
Он был прав — вокруг них уже собралась толпа полицейских, и, насколько Такао мог судить, было их раза в три больше чем тогда, в переулке.
— Черт, — выругался Кагами. — Как же их много!
— Надо отступать, вот что.
— Куда?! — выдохнул Такао, судорожно соображая. Отступить можно было только к тюрьме, но там было совсем неподходящее место для сражения… Кажется, Кагами подумал также, потому что зарычал:
— Некуда отступать! Нужно сражаться!
— Сражаться? — переспросил Мидорима, делая шаг назад: полицейские настойчиво теснили их к стене. — Тебе напомнить, чем закончилось предыдущее сражение?
— Их просто было слишком много! Сражайся я с ними один на один… да что там, даже трое на одного, я бы их порубил на куски!
Мидорима поправил очки, фыркнул, и Такао показалось, что он пробормотал что-то похожее на «все такой же самонадеянный».
— И все же, — сказал он. — В прошлый раз тебя скрутили.
— Тебя тоже, — парировал Кагами, и Такао закатил глаза — эти двое были хуже детей. Мидорима, словно не слыша, продолжал:
— Почему ты считаешь, что сейчас мы сможем победить?
— Если ты меня прикроешь, то сможем.
— Я должен прикрывать тебя? — Мидорима нахмурился, и его губы сложились в тонкую линию. В правой руке он крепко сжимал отобранную у кого-то катану, настороженно оглядывая полицейских, которые не спешили нападать. — Я никогда не...
— Слушай, — перебил его Кагами. — Ты мне тоже не нравишься, и я жалею, что не убил тебя, пока была возможность. Я не предлагаю перемирия. Всего лишь сотрудничество, которое спасет жизни нам обоим.
— Про меня не забудьте, — вставил Такао, но его, казалось, даже не услышали.
— Сотрудничество, говоришь? Хорошо. Но только пока мы не выберемся отсюда. Как только это случится...
— Мы продолжим с того места, на котором остановились, — закончил Кагами и широко оскалился.
— Меня это устраивает.
Кагами наотмашь рубанул мечом, отбрасывая назад сразу троих нападающих, и бросился вперед. Мидорима не отставал. Они двигались четко, слаженно, так, словно понимали друг друга без слов, и Такао бы не удивился, если бы так оно и было.
Теперь они стояли спина к спине, прокладывая себе путь сквозь толпу полицейских, и Такао не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ними. Он увернулся от катаны, поднырнул под руку нападавшего и сорвал с его пояса дзюттэ.
Оружие придало уверенности, и он последовал за горе-самураями, ринувшимися в толпу полицейских. Всюду летели капли крови, звон клинков перемежался со стонами.
На дзюттэ обрушился удар. Заскрипев зубами, Такао вывернул руку, поймал гардой лезвие и выбил из рук полицейского катану, а затем с силой пнул его в грудь и тут же отпрянул в сторону. Катана просвистела у головы, и Такао едва не лишился уха.
Он уже не раз пожалел, что сунулся за этими придурками в самую гущу схватки, и теперь пытался отступить к стене, где так удачно стояла телега. Забраться бы сейчас на нее, перемахнуть через стену, скрыться в лесу да переждать… Он устал — в конце концов, он был вором, а не воином. Его пару раз зацепило чьим-то лезвием, и теперь левый рукав напитывался кровью, а рука начинала неметь.
Смерть сверкнула перед лицом блестящей полоской, и Такао едва успев увернуться. Он из последних сил подтянулся на стену, отпихнул очередного нападавшего и осмотрелся. Кагами и Мидориму оттеснили к противоположной части двора, но они справлялись. В темноте то и дело мелькали лезвия их клинков.
Кагами то подпрыгивал высоко, то почти падал на землю. Его странный стиль боя обескураживал полицейских — те явно видели такое впервые и не знали, как ему противостоять. Тех, кто оставался на ногах после атак Кагами, добивал Мидорима. Его движения были четкими и точно выверенными. Такао невольно залюбовался и едва не пропустил удар — кто-то ловко метнул кинжал, который со свистом пролетел мимо и исчез за стеной.
Такао вскочил на ноги и двинулся по стене. Ее ширина едва ли превышала три пальца, но Такао было не привыкать. Послышались ругательства одного из полицейских, который хотел последовать за ним, но свалился на землю. Почти все остальные были заняты Кагами и Мидоримой, и только благодаря этому Такао был еще жив.
Надо было как-то вытащить их оттуда, помочь, но что мог сделать Такао, который и оружие-то держал впервые в жизни? Он сделал несколько шагов по стене, неровной полосой стелившейся под ноги, и увернулся от камня — тот самый полицейский, что свалился со стены, теперь швырял в него то, что попадалось ему под руку.
«Хорошо, что он не отличается меткостью», — подумал Такао и показал полицейскому язык. Тот разразился потоком брани.
Сердце кольнуло чувством опасности, и Такао обернулся. В свете луны матово блеснул металлический наконечник, и Такао хватило единственного взгляда, чтобы понять, куда метит лучник.
— Осторожно, Шин-чан! — закричал он и со всей силой швырнул дзюттэ вперед, на узкий балкон.
Время растянулось на бесконечные мгновения. Стрела с мелодичным звоном сорвалась с тетивы, Мидорима замер, а Кагами, не теряя времени, прыгнул перед ним и взмахнул мечом. Перерубленная стрела упала на землю, с громким «бум» через перила балкона перевалился лучник, оглушенный ударом дзюттэ.
Лицо Мидоримы искривила досада — ему явно не хотелось быть в долгу у Кагами, а затем Такао почувствовал удар в плечо и потерял равновесие. Оставленный без внимания полицейский наконец умудрился попасть в него камнем.
Такао со стоном завалился набок и упал, потеряв равновесие. Удар о землю вышиб воздух из легких даже несмотря на то, что Такао успел сгруппироваться. Через мгновение он почувствовал, как его подхватили под руку, а когда, наконец, смог открыть глаза и вдохнуть, понял, что его тащит на себе Мидорима, а Кагами их прикрывает.
— Мы что, убегаем? — выдохнул Такао. — Даже не верится что вы, ребята, на такое способны.
— Это не побег, а тактическое отступление, — отрезал Мидорима.
Такао хихикнул раз, другой, а потом ему стало не до смеха. Впереди виднелись закрытые ворота, и в этот раз Такао сомневался, что у него хватит сил перемахнуть через стену.
— Дальше сам, — бросил Мидорима и стряхнул его с плеча. Такао возмущенно пискнул, но тот не слышал — одним плавным движением отпихнул очередного полицейского и рассек деревянный брус, запирающий ворота. И крикнул через плечо: — Кагами, уходим!
Кагами, залитый кровью с головы до ног, с разбегу распахнул ворота, и они побежали прочь из города.
***
Такао согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Все случившееся казалось сном, и он с силой ущипнул себя за руку. Щипок отозвался болью — значит, не спит.
Небо снова заволокло тучами, скрыло луну, но теперь беглецам это было на руку. Морось сменилась дождем, ноги утопали в грязи, но вода сбивала со следа, так что преследования можно было не опасаться. Такао откинул с глаз мокрую челку и огляделся. В пылу погони они и сами не заметили, как оказались на другом конце города, и теперь стояли возле старого буддистского храма.
Кагами фыркнул и что-то неразборчиво пробормотал, а Мидорима тем временем подошел к статуе Будды, поклонился ей и сложил ладони, словно в молитве. Затем поклонился еще раз, вытащил из кармана талисман и крепко сжал в руке.
— Ты спас мне жизнь, — сказал он, повернувшись к Кагами.
— И что?
— Разве ты не знаешь, что теперь я должен вернуть тебе долг?
— Да сдался мне твой долг!
Но Мидорима продолжал, словно не слыша:
— Пойми меня правильно. Ты мне не нравишься, и я все еще хочу тебя убить. Или хотя бы забыть о твоем существовании. Но пока я не верну тебе долг жизни, я не могу сделать ни то, ни другое.
— Ничего ты мне не должен, — возразил Кагами. — Я вовсе не собирался тебя спасать. Это вышло случайно, так что не считается.
— Считается.
— Ладно, даже если считается. Что ты теперь собираешься делать? Таскаться за мной, как преданная собачонка? Носить мой меч, охранять во сне, повязывать слюнявчик, когда я ем? Или что там принято у вас, настоящих самураев?
Мидорима поджал губы и не ответил. Его лицо побелело, глаза сузились, но несмотря на то, что сохранять спокойствие ему удавалось с трудом, Такао понимал: он не отступит. Упертостью Мидорима вполне мог соперничать с Кагами.
— Да ладно, — сказал Такао. — Нам же все равно по пути!
— Нам? — в один голос спросили самураи и уставились на него.
— Эй, вы что, забыли, что дали мне обещание?
— Ничего я тебе не давал! — возразил Мидорима, а Кагами хлопнул себя по лбу.
— Точно! Так что ты там хотел?
— Идиот, — почти ласково сказал Мидорима, — ты даже не помнишь, что успел наобещать?
— Сам ты идиот! Если не заметил, речь шла о наших жизнях. Некогда было мелочиться!
Вместо ответа Мидорима закатил глаза, а Кагами демонстративно отвернулся от него и уставился на Такао.
— Так чего ты хочешь?
— Уйти отсюда. Правда, путешествовать в одиночку не по мне, да и дорога предстоит длинная...
— Длинная? — переспросил Кагами. — А куда, говоришь, ты хочешь пойти?
— Понятия не имею, — радостно отозвался Такао. — Я хочу обойти всю Японию. Думаю, для начала можно будет пойти в Эдо. Говорят, там сейчас довольно весело.
— Эдо? — призадумался Кагами и кивнул. — Хорошо. Мне, в общем-то, все равно, куда идти.
— Так ты согласен? — спросил Такао.
— Я же обещал.
Такао хлопнул в ладоши и обернулся к Мидориме.
— А что скажешь ты, Шин-чан?
— Не зови меня так, — отозвался тот и, помолчав, фыркнул: — Мне нет дела до того, куда и зачем вы собираетесь идти. Я останусь с вами ровно до тех пор, пока не верну долг жизни. А потом… — Он замолчал, бросив на Кагами тяжелый взгляд. Тот ответил ему усмешкой и положил руку на рукоятку меча.
Ну словно дети малые, снова подумал Такао, а вслух сказал:
— Отлично, Шин-чан. — И хлопнул Мидориму по спине. Тот напрягся.
— Не зови меня так, иначе ты не то, что до Эдо — до следующей деревни не дойдешь.
— Кагами меня спасет, — высунул язык Такао.
— И не надейся. Сами разбирайтесь.
— Эй, я вытащил вас из тюрьмы, и вот ваша благодарность?!
— Если бы не ты, мы бы туда никогда не попали, вот что.
— Главное, что все хорошо закончилось, — отмахнулся Такао.
Дождь все еще лил, но на востоке, там, где земля сходилась с небом, занимался рассвет.
@темы: Фанфик, Авантюристы, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Seirin Team
Щит Эгиды
Автор: Yosen Team
Бета: Yosen Team
Сеттинг: преступники
Размер: ~46 000 слов
Пейринг/Персонажи: Мурасакибара Ацуши/Химуро Тацуя, Аомине Дайки/Момои Сацуки, Кагами Тайга, Кисе Рета, Хайзаки Шого, Нэш Голд-младший, Джейсон Сильвер, ОМП, ОЖП
Категория: слэш
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Встреча с Тацуей навсегда изменила жизнь Ацуши
Примечания/предупреждения: действие происходит в 1995 году
Ссылки на скачивание: doc | fb2
Солнце припекало, как в аду, не спасали ни навес над крыльцом, ни кепка. По щеке противно скользнула капля пота, и Ацуши стер ее рукавом ветровки. Жара плавила все — воздух, ступеньки, мозги, — превращая голоса вокруг в невнятный гул, и отключиться от этого не получалось, как он ни старался. Чертовы латиносы не умели быть тихими, и за лето ничего не изменилось, они только стали еще громче. Прошло всего полторы недели с начала года, но Ацуши уже был сыт ими по горло. Как и жарой, и физкультурой на улице.Он приоткрыл глаза, осматриваясь. Пока что его никто не трогал — мисс Уик пересчитывала мексиканок на площадке, а мистер Гриндейл ушел менять испорченный мяч. Скорее всего, какой-то недоумок порезал его, не мог он сдуться сам по себе — к началу года школа все же раскошеливалась на такие мелочи. Разоравшиеся Санчесы из параллельного класса — Ацуши никогда особенно не различал их — начали возню со вторым мячом, и можно было спокойно отсиживаться дальше. Физкультура утомляла, хотя всегда давалась ему легко, но суета с переодеванием и нагоняи за форму раздражали. Он бы с радостью оказался где-нибудь в другом месте, но не мог. На улице стояла жара, а дома все равно…
Кепку сбило набок, от резкого удара зазвенело в ушах. Ацуши быстро поднялся, сон как рукой сняло. Мяч позади гулко отскочил от стены, прямо в руки, с площадки послышались гогот и свист. Началось.
— Эй, узкоглазый! Подай сюда, эй!
К последнему году средней школы Ацуши на такое уже не велся. Мексы просто нарывались и хотели драки, как обычно, сами толком не понимая, к чему бы это привело. Вместо ответа Ацуши сунул мяч под мышку и спрятал руку в карман. Справа через подкладку уже привычно нащупывался ствол. Аомине не так давно получил от боссов первые пушки и настоял, чтобы они всегда брали их с собой. Знай мексиканские рожи об этом — наложили бы в штаны от страха. От этой мысли они даже бесили чуть меньше. Кто-то из семейки Санчесов заткнулся, заметив жест — неужели понял? Ацуши ни разу не встречал одноклассников на тусовках и разборках, но они почти все на одно лицо, попробуй запомни.
— Эй, ты оглох?! — не унимался кто-то из них, кажется, это был Хименес, мелкий и визгливый, как шавка. — Мяч принес, эй!
Мексы и жара, ничего хорошего из этого все равно бы не вышло. Зря он все-таки не прогулял школу. Чем дольше он молчал, тем громче надрывались остальные.
— Слышь, урод! — старший из Санчесов, самый высокий и широкий в плечах, выкатился вперед. На Ацуши пахнуло крепким вонючим потом и луком, сразу же вспомнились безвкусные тосты и сальса из столовой, и его замутило.
— Отвали, — наконец сказал он. Санчес доставал ему до плеча, а нарывался так, будто был в два раза крупнее.
— Че? Ты совсем, да? Ты знаешь, с кем говоришь, а, узкоглазый?
Сплюнуть прямо на него — вот это было бы приятно. Старший из Санчесов, тот, которого выперли из школы пару лет назад, был на побегушках у кого-то из мелких Муравьев — то еще дерьмо, в общем. И младший брат от старшего недалеко ушел.
— Язык проглотил?
Он все не унимался, а остальные столпились вокруг них и молчали — смотрели в рот этому говнюку. Кажется, они всерьез считали, что Ацуши боится, и все только из-за того, что он очень редко дрался. Идиоты вроде одноклассников были уверены, что он трус, но на деле ему просто не хотелось проблем ни себе, ни Аомине из-за таких вот мексиканских ублюдков. Ацуши отлично помнил с чужих слов, что бывает после таких драк, и проверять на своей шкуре, правда ли это, не собирался.
— Ждет, когда вернется Гриндейл, — вякнул кто-то сбоку.
— Ты реально неудачник, — Санчес осмелел вконец, видя, что ему ничто не грозит. — Нихера не умеешь даже с таким ростом.
— Он же по жизни от баскета косит! — поддакнул еще один, и все они заржали, противно и визгливо — у большинства только-только ломался голос, и это звучало особенно жалко. — Переросток!
Он словно оказался в джунглях среди стаи макак — они прыгали и кривлялись, и Ацуши без особых угрызений совести мог бы вырубить каждого, если бы потом не пришлось расхлебывать последствия.
— Переросток! Переросток!
Кулаки чесались, и с каждой ухмылкой сдерживаться было все сложней. Голыми руками он бы справился с тремя точно, они мельче и легче, но как минимум у двоих из компании были лезвия и не было мозгов — с них станется и напасть. У Хименеса недавно освободился брат, и теперь тот делился тюремными хитростями: получалось плохо, и Хименес ходил с порезанным лицом, так и не научившись прятать лезвие во рту. Зато гордо показывал его дружкам.
— Зассал, — довольно оскалился Санчес, и Ацуши поморщился от вони, недавний обед показался вдруг блевотиной. Больше никакой сальсы — и никакого Санчеса.
— Подавай, — Ацуши ткнул в него мячом так, что тот от неожиданности кашлянул. — Если можешь, блин.
— Ты на что намекаешь, ублюдок?! — взвился Санчес. Он ухватился за куртку, Ацуши перехватил его за руку и сжал пальцы так, что тот зашипел, зло уставившись исподлобья. Терпения почти не осталось, здравый смысл отходил на второй план.
— Ацуши! Мигель! — мисс Уик взволнованно протиснулась через группку мексов и застыла рядом, явно не решаясь дотронуться — она была низенькой даже по сравнению с Санчесом. — Прекратите. Что происходит?
Ее звенящий голос вывел из оцепенения, и Ацуши разжал пальцы.
— Играем, мисс Уик, — процедил Санчес и отошел, недобро сверкая глазами. Ацуши с радостью разукрасил бы эту рожу — кажется, хоть в чем-то они были солидарны.
Санчес сплюнул.
— Один на один, — он явно хорохорился перед своими братьями. Ацуши уже видел его на площадке: играл он неплохо, но все равно не дотягивал даже до Кисе, не говоря уже о нигерах, вот уж кто был под кольцом как рыба в воде.
— Давай уже, — все это ужасно надоело. Перехват, пара шагов — и мяч в кольце, вот так примерно это и закончится.
Мяч подлетел вверх, и почти не пришлось прыгать, чтобы принять его. Для того, кто не любит баскетбол, Ацуши слишком часто играл — Аомине все время приходил к дому и вытаскивал на площадку, к ним присоединялся Кисе и еще кто-нибудь, чаще всего Хайзаки из Маленького Токио и обычные парни, случайно оказавшиеся рядом.
— Давай, братан!
— Покажи ему!
Санчес подлез под руку, и из-за этого бросок сбился — мяч по дуге долетел до сетки, дважды прокатился по кольцу и упал. Собственная неудача только сильнее разозлила, выглядеть идиотом еще хуже, чем терпеть весь этот балаган. Он буквально вырвал мяч из рук, стоило Санчесу повести. Со стороны засвистели, мисс Уик пыталась утихомирить столпившихся, но ее никто не слушал. На этот раз Ацуши не стал бросать издалека — просто в два шага оказался у щита и изо всех сил втолкнул мяч в кольцо. Тот еще несколько раз отскочил от площадки и покатился в сторону.
— Еще или хватит? — наверное, не стоило этого говорить, но мексы всей толпой вызывали бешенство, и сдержаться не вышло.
Санчес зашипел, вид у него был дикий — глаза масляно блестели, он задрал голову и то и дело резко качал ею вперед-назад, похожий на петуха.
— Ну-ка, повтори, узкоглазый.
— Еще облажаешься, говорю?
Смолчи Санчес, Ацуши бы тоже сдержался, наплевал на уродов вокруг и просто свалил с оставшихся занятий. И залег на дно на пару дней — вряд ли от него отстанут после всего этого.
Санчес громко выругался на испанском и выставил средний палец.
Драться всегда было скучно и лень. Ацуши и не ударил — просто сжал кулак и надавил. Палец казался хрупким, стоит сжать сильней, и треснет, рассыплется, как леденцовое крошево. Санчес не успел ни отскочить, ни убрать руку — он, как и большинство, привык, что Ацуши медлительный во всем и всегда, вот же непуганый идиот.
— Ацуши! — мисс Уик взволнованно и сердито воскликнула где-то за спиной, но ее голос потонул в испанской ругани.
— Сукин сын, — прошипел Санчес, весь перекошенный и злющий, как черт.
— Засунь себе свой палец в задницу.
Дернуть посильней, и сломается, Санчес это понимал и не решался пошевелиться. Трус этот мекс, подумаешь — палец. Сам Ацуши ломал три пальца на обеих руках — в раннем детстве и год назад. Больно только поначалу, потом — просто неудобно. Зато на уроках разрешалось ничего не записывать, и никто не ругался за это.
— Ацуши, отойди от него! — мисс Уик снова пробралась к ним через толпу. — Мигель, прекрати оскорблять! Оба отошли друг от друга!
Все вокруг словно плавилось на жаре — голоса, запахи, время. Казалось, прошло минут тридцать, хотя секундная стрелка часов над входом в школу лениво переползла всего два деления. Темные глаза Санчеса с ненавистью буравили Ацуши, рука все так же сжималась вокруг несчастного пальца. Движение — и будет перелом. За ним обязательно визг толпы и ругань, потом, вполне может быть, горстка одинаковых мексов на тачке, пальба и полная задница. Не только для него, само собой, а для всех, кому не посчастливится оказаться рядом. Стало гадко, будто в кулаке он сжимал толстого червя.
— Мурасакибара!
Громкий выкрик вывел из оцепенения, и Ацуши разжал кулак.
Мистер Гриндейл растолкал толпу, громко прикрикивая, но его едва не смели с ног. Теперь время понеслось с удвоенной скоростью — все вокруг смешалось в комок звуков, жестов, слов. «Хилипойас!» — Санчес, набравшись храбрости, метил кулаком прямо под дых, и Ацуши увернулся, но удержать равновесие было слишком сложно. Чьи-то руки потянули за куртку, заваливая назад, а потом из легких вышибло воздух — Санчес все-таки ударил.
Их практически отшвырнуло в разные стороны: мистер Гриндейл, мощный и высокий, мертвой хваткой держал за шиворот, так что Санчесу было не дотянуться, а Ацуши — не двинуться.
— Что вы тут устроили, мелкие засранцы?! — прогремело над ухом.
В потасовке кепка слетела на асфальт, теперь солнце слепило глаза, и Ацуши зажмурился.
— Оба к директору, — рявкнул мистер Гриндейл. — Взяли свои шмотки и марш за мной.
Он наконец отпустил, и Ацуши огляделся. Мексы притихли — они боялись Гриндейла, хотя и злились, что не удалось посмотреть на драку. Мисс Уик пыталась утихомирить раскричавшихся девиц, те жевали жвачку и лениво ковыляли к скамейкам.
Ацуши подхватил с земли кепку, расправил козырек и натянул ее обратно.
— Быстрее давай, — мрачно поторопил мистер Гриндейл. Санчес уже стоял рядом с ним, угрюмый, как будто его собирались упрятать за решетку.
Ацуши неохотно пошел следом. За спиной возобновился школьный шум, обычный четверг шел по расписанию.
***
— Вы хоть задумывались, чем опасны ваши драки? — директор, мистер Дэвис, вздохнул и наконец-то сделал паузу. Его проповеди всегда длились вечность. Не то чтобы Ацуши часто приходилось их слушать, хотя… Хотя да, довольно часто. Ему влетало за случайно испорченные баскетбольные кольца, за перепалки и за уроки, которые он проспал, но за драку не отчитывали давно. Тот же Санчес бывал в этом кабинете куда чаще и сейчас сидел, уныло пялясь в стену. Ацуши проследил за его взглядом — там ползала крупная навозная муха.
Мистер Дэвис был не в духе — нудел, но хотя бы не грузил привычными «равенством и дружбой», которыми в этой школе никогда и не пахло.
— Не только вы могли пострадать, но и мисс Уик, — его тон стал жестче.
Ацуши поднял взгляд и впервые за это время увидел его лицо — тусклое, в морщинах, хотя не такой уж он и старый.
— Не вижу, чтобы вам было стыдно.
Им и не было. Совесть у Санчеса, как и у всех мексов, напрочь отсутствовала, а Ацуши не сделал ничего такого, чего стоило стыдиться. Палец не сломался, и если кто и пострадал, так только он сам. Но говорить обо всем этом он не стал.
— Посмотрите на себя, — снова начал мистер Дэвис, как будто не знал, что это бесполезно. Для проформы разве что.— Что из вас вырастет, если не взяться за ум?
Ацуши скосил глаза и посмотрел на Санчеса. Тот ковырял пальцем потертость на джинсах, и его явно не волновало, кем он вырастет. Ацуши его понимал: никогда не знаешь, где и когда не повезет. Все это напрягало — и кабинет директора, и Санчес, и жара, и пистолет под свободной футболкой. Года не прошло, как он попал к Флорентинцам, но это уже тяготило.
— Мистер Санчес! Я с вами говорю, между прочим. И с вами, юноша, тоже, — строгий голос снова привлек внимание. К Ацуши директор редко обращался как-то иначе, потому что никак не мог запомнить имя, только фамилию, а «мистер Мурасакибара» звучало так глупо, что все это понимали. — Я спрашиваю, вам все понятно?
— Да, да. Еще раз повторится — и на три дня отстранят от школы, — проворчал Санчес, и мистер Дэвис удовлетворенно кивнул. Ацуши никогда не понимал таких наказаний, грозить стоило чем-то неприятным, а не официальным прогулом уроков.
— Так, может, есть смысл подраться прямо сейчас? — вздохнул он, и мистер Дэвис выразительно откашлялся. Ацуши молча поднял вверх ладони и встал со стула. Не собирался он ни с кем драться, долго злиться скучно. К тому же, чем меньше Санчес открывал рот, тем незаметнее становился, и тратить свое время на него Ацуши не собирался.
Дверь кабинета медленно закрылась, и они остались одни в пустом коридоре. Урок никто не отменял, хотя больше всего хотелось вернуться домой и лечь спать.
— Запомни, чудила, — на этот раз Санчес говорил тихо, чтобы не привлекать ненужного внимания. — Еще раз устроишь такое, и я с тобой разберусь.
Ацуши зевнул. Разберется он, как же — нажалуется брату, и все.
Санчес вразвалку обогнал его и пошел вперед. За закрытыми дверями слышались приглушенные голоса, над головой постукивал огромный старый кондиционер, хотя от духоты это не спасало. Еще два урока в этой дыре, и можно будет уйти. Ацуши потянулся и нехотя поплелся к спортзалу: в раздевалке все еще лежала его сумка, а в ней немного еды, мелочь и ключ от шкафчика. Урок почти заканчивался, не стоило спешить.
В зале было пусто, один шаг — и раздалось тихое эхо. Ацуши поморщился, но пошел дальше, раз уж забрать вещи незаметно все равно не получалось.
— Ацуши! — мисс Уик тут же выглянула из своего кабинета. Казалось, она ждала его, и ей не терпелось что-то сказать. — Иди сюда, есть разговор.
Определиться, что хуже — география или еще одна лекция о поведении — не удалось. Ацуши сунул руки в карманы и все-таки пошел следом — хотелось поскорей вернуть сумку. Комнатка, где он раньше никогда не бывал, оказалась совсем небольшой и унылой, словно какая-то нора. Мисс Уик явно пыталась обжить эту нору и развесила всюду яркие плакаты, но лампы дневного света все обесцвечивали, делали безжизненным и неприятным. На полке одиноко стоял кубок десятилетней давности с надписью «Белл Гаденз, 1985».
— Бейсбол? — негромко спросил Ацуши, чтобы мисс Уик перестала молчать.
— Футбол, — поправила она и кивком указала на стул возле своего рабочего места.
— Можно я просто заберу свои вещи и пойду? — тоскливо попросил он. — А то опоздаю на следующий урок, и опять скажут, что я виноват.
— Не скажут, я лично провожу тебя, если что, — покачала головой мисс Уик. — Надолго не задержу.
Ацуши нехотя уселся на предложенный стул. Даже так мисс Уик была ниже него, и он зачем-то сполз по спинке, чтобы оказаться хотя бы на одном уровне. В конце концов, она ничего плохого еще не делала, просто Ацуши никак не удавалось отделить учителей от школы. Сейчас она быстро его отчитает и…
— Ты занимаешься где-то баскетболом? — вдруг спросила она вместо упреков.
— В смысле, занимаюсь? — переспросил Ацуши. Она имела в виду спортивные школы, которые не по карману большинству учеников Белл Гаденз, или что?
В последний раз, когда он «занимался баскетболом», Аомине вытащил его из дома прямо перед сном. Площадка была в чужом квартале, куда Ацуши обычно не совался в одиночку и где собрались нигеры старше их года на четыре, не меньше. Все закончилось мордобоем, когда дурацкий Хайзаки поцапался с кем-то из Ориентов и получил за это, как ни странно, от Аомине. И если бы не Момои, которая всех успокоила каким-то чудом, они могли не досчитаться Хайзаки и еще пары случайных человек. Вот такой у них был баскетбол.
— Играю с друзьями иногда, — сформулировал Ацуши. — Сумку отдайте.
— Погоди, — попросила мисс Уик. — Просто послушай, я не собираюсь читать тебе нотации. Я просто ни разу не замечала тебя на площадке, но сегодня наконец-то увидела. У тебя очень здорово получается.
Ацуши пожал плечами. Дело в росте, само собой. В росте и в том, что Флорентинцы, помешанные на стритболе, как и большинство в этом городе, таскали его с собой, когда не удавалось от них отвязаться.
— М-м. Спасибо. — Что еще он мог сказать?
— Ты не думал попробовать играть серьезней? Не перебивай, — она угадала, и Ацуши прикусил язык. Проще выслушать. — Дело твое, конечно, слушать меня или нет, но считаю нужным сообщить. С такими данными ты мог бы попробовать.
— И что будет? Меня возьмут в «Лэйкерс», как Эдди Джонса какого-нибудь? — зря она это затеяла, стало обидно. Этот Эдди уже наверняка получает в месяц столько, сколько мама должна платить по кредиту еще полгода. Это если брать тот, что за обучение Дайчи в колледже.
— Нет, — мисс Уик терпеливо вздохнула, хотя, ясное дело, обиделась. — Будет возможность поступить в хорошую старшую школу по стипендии. Твои оценки не так уж плохи, набрать минимум за вступительный тест ты смог бы. Это реальный шанс, Ацуши. Тебе ведь не нравится здесь, — добавила она тише.
Он не нашел, что ответить, и, отвернувшись, принялся разглядывать старый кубок. Зачем она все это говорит ему? Звучит так просто: взять и поступить, написать тест. Почему так не делают все? Большинство, даже те высоченные нигеры, не идут в старшие школы, не говоря уж о большем — все чаще заканчивают в Южном Централе или Комптоне. «Хорошая старшая школа» — звучало как сказка.
— И как это возможно? — он снова пожал плечами. — Надо срочно вступить в школьный клуб?
— Не обязательно, — оживилась мисс Уик. — Хотя я, признаться, была бы рада. Но здесь достаточно не упустить один шанс. В Сакраменто в этом году проходит чемпионат среди юниоров, можно подать заявку. На таких мероприятиях всегда бывают скауты из старших школ, а когда играют выпускники, их смотрят представители колледжей и университетов. Я бы не стала предлагать, если бы не сегодняшний случай. Мистер Гриндейл тоже заметил, что ты неплохо владеешь мячом.
А она ведь не шутила, похоже, действительно так думала. Что он потеряет, если согласится? В воображении вдруг ясно нарисовалась школа в какой-нибудь Пасадене — не одноэтажная бетонная коробка, а красивое здание с большим садом и громадным спортивным полем. Съедобные обеды, родная речь — Мидорима, переехавший туда давным-давно, рассказывал, что там живет много японцев, и никто ни в кого не стреляет. Мама и сестра гордились бы, а братья удавились бы от зависти, особенно бездарь Дайчи, из-за которого они набрали кредитов, или олух Джиро.
— Надо просто записаться на турнир? — осторожно уточнил Ацуши. Не хватало еще, чтобы мисс Уик все поняла, иначе не отцепится.
— Подать заявку, — кивнула она. — В составе школьной команды. Турнир пройдет в конце ноября, времени, чтобы более или менее сыграться, хватит.
— Хотите сказать, школа повезет нас в Сакраменто? Обычный школьный автобус не ходит даже до моего дома.
— Мне жаль, — мисс Уик помрачнела. — К сожалению, у школы недостаточно средств для этого, желающие принять участие в турнире должны сделать взнос из собственных денег.
Конечно же, как он сам не догадался? Сразу было ясно, что ничего так просто не получится, школа в Пасадене, как же. Не стоило все-таки очаровываться и слушать эту наивную женщину.
— Ясно, — коротко отозвался он. — Отдайте, пожалуйста, сумку.
— Она в шкафу, — растерянно сказала мисс Уик и поспешно добавила: — Погоди, Ацуши, дослушай! В эти двести долларов входит все: участие, дорога, размещение в отеле и еда. Если заплатить хотя бы до середины ноября, можно успеть. Я понимаю, что это немало, но кто знает, может, оно того стоит?
Две сотни, значит.
— Может, — согласился Ацуши, открывая шкафчик. Сумка лежала рядом со сдувшимся мячом.
— Хочешь, я поговорю с твоими родителями, и мы вместе что-нибудь решим?
— Не надо, спасибо, — твердо сказал он. — Я и сам могу поговорить.
— Подумай, пожалуйста!
Это уже приглушенно донеслось из-за двери. Звонок задребезжал, как раз когда все хлынули в коридор на перерыв. Ацуши протолкнулся к кабинету английского — оставалось пересидеть последний урок, и можно сваливать.
Сакраменто, как же.
***
Ацуши ждал Аомине уже с полчаса, сидя на нагретых ступеньках, и успел изучить чахлую пальму у крыльца, тачку на другой стороне Уолнат-стрит и цветастые занавески в комнате Момои. Она жила в соседнем доме, и ее тоже где-то носило. Кто бы сомневался — эти двое вроде как встречались. На памяти Ацуши никто не подкатывал к Момои, хотя заглядывались на нее многие, вне зависимости от квартала и национальности.
Сэндвич в сумке за полдня учебы почти расплющило, сыр подтаял от жары, но все еще казался съедобным. Ацуши расправил мятую оберточную бумагу, всю в темных жирных пятнах, и осторожно откусил. Хлеб был теплым и на вкус таким же, как и сыр, и лист салата — захотелось поскорее запить это все чем-нибудь холодным. Аомине дома нет, придется все-таки идти в магазин.
Ближайший магазинчик или, скорее, кафетерий был где-то у перекрестка, минутах в десяти, и Ацуши от нечего делать медленно побрел к нему. Может быть, там сегодня работает та самая белая девушка — высокая, с острым подбородком, от нее всегда приятно пахло духами. Интересно, как она вообще попала сюда и терпела мексов? Вот уж кто как дикий реагировал на таких девчонок, так это они. И интересно, как ее зовут? Ацуши пару раз собирался спросить, но то забывал, то передумывал: лишние расспросы — лишние проблемы.
В воздухе стояла пыль, Ацуши то и дело тер глаза, чтобы прогнать ощущение песка под веками. Коралловые деревья застыли блекло-красные, и глядя на бесконечно чистое небо, с трудом представлялось, что в этом городе вообще может идти дождь. Даже вдыхать глубоко было неприятно. В Лонг-Бич сейчас наверняка дул прохладный колючий бриз. На днях Аомине размышлял вслух, что собирался обсудить что-то со старшими, могло статься, что именно туда все и отправились. Если так, то до вечера никто не появится.
В кафе оказалось почти пусто — только пара стариков и большая негритянка за стойкой. Девчонки с красивым подбородком не было, скорее всего, здесь она просто подрабатывала по выходным.
— Автомат на заправке ограбил? — беззлобно пошутила продавщица. Она пересчитывала мелочь пухлыми пальцами в кольцах, то и дело сбивалась и начинала снова, подслеповато щурясь. Три семьдесят пять, а она все никак не могла добраться до двух долларов.
— Два пончика и кола, ровно, — подсказал Ацуши на третий раз, но она только смерила его сердитым взглядом.
Минут через пять он наконец-то дождался своих пончиков — пальцы жгло даже через три салфетки, разогретые в микроволоновке, они казались очень свежими. Ацуши перехватил их другой рукой, облизал растаявшую глазурь с пальцев и открыл холодильник. Пахнуло отнюдь не холодом, а перегревшейся пластмассой. Холодильник громко гудел и вибрировал, Ацуши достал бутылку — и вздохнул.
— Она же теплая совсем, — пожаловался он.
— А ты что хотел? Он же сломан, — негритянка сказала так, будто это нормально. — Ешь или проваливай, если что-то не нравится.
Ацуши посмотрел в окно, затем на пластиковый столик и в конце концов сел за него — под вентилятором было хоть немного прохладней. Аомине мог появиться в любое время, не стоило далеко уходить.
Двести баксов. Конечно, мать с отцом так просто не найдут их прямо сейчас, но до ноября оставалось полно времени — целых три месяца, вполне себе срок. Долларов сто у них отложить получится, а вторую сотню он найдет сам, не так уж это и трудно. Язык обожгло — второй пончик оказался почему-то горячее. Негритянка за стойкой включила радио, и маленький зал наполнился треском помех. Ацуши сделал большой глоток, пытаясь остудить рот — он тут же наполнился теплой шипучкой, от которой защекотало небо.
«…с начала этого сезона в составе «Лэйкерс»…» — радио наконец-то поймало волну и, конечно же, заговорило о баскетболе. Что там случилось с «Лэйкерс», Ацуши не очень интересовало — все равно Кисе вечером расскажет, даже если никто не захочет слушать. Мисс Уик наверняка следила за ними так же ревностно — иначе с чего бы стала печься об Ацуши и его будущем, если бы не интересовалась баскетболом.
Всего лишь щит и кольцо, зачастую даже без сетки, забросить в него мяч — невелика хитрость. И мисс Уик утверждала, что это может круто изменить всю жизнь Ацуши. Десять данков от души — и нормальная школа, в которую не противно ходить. У него могут быть нормальные обеды без кислой сальсы и, может, симпатичная белая подружка с длинными ногами. Или милая японка.
Ацуши взглянул в окно на застывшие в жарком воздухе, как в сиропе, листья пальм. В то, что этот мир может прийти в движение, верилось с трудом. Оно и к лучшему — сложно разочароваться в том, во что не веришь с самого начала. Так что стоило попытаться — спокойная жизнь без дележек территории и прочего дерьма выглядела заманчиво.
***
— Мине-чин, — позвал Ацуши.
Тот наконец-то вернулся домой, короткие волосы стояли ежиком, а кончики побелели от океанской соли. Весь день провел у воды, счастливчик.
— Чего? — он только что проводил Момои и теперь переодевался у себя в комнате. Из рюкзака виднелись оранжевый мяч и банка пива.
— Не надо ничего загнать? — Ацуши потер пальцем какое-то серое пятно на штанине. Отстирается или нет? Аомине обернулся и пристально уставился на него.
— Что-то стряслось? — он спрашивал с любопытством, не беспокойством.
— Нет, — даже не пришлось врать. — Просто не помешает немного налички. Знаю пару людей, они спрашивали сами про траву и таблетки.
— Наверняка они уже купили у кого-то еще, — протянул Аомине. — Но найдутся и другие желающие, главное не прощелкать. А товар есть, немного.
— Ты ведь за этим в Лонг-Бич ездил, да?
Ацуши не сомневался, и Аомине только кивнул.
— Я думал, тебя еще уговаривать придется, хотел сразу загнать все Заки. Но раз тебе нужно, то вопросов нет, оставлю побольше. Только не проеби ничего.
Ацуши никогда ничего не проваливал с тех пор, как попал новичком в «Маленькую Флоренс», Аомине говорил просто на всякий случай. За ним числились два пакетика марихуаны и столько же другой дряни, и все по просьбе покупателей, Ацуши и делать ничего не пришлось. Уговоры, попытки все сбыть, лишние проблемы — вот чего он ожидал, но нет, люди травили себя гораздо охотней, чем он мог представить.
— Хочешь? — Аомине, необычно щедрый, достал из рюкзака банку и потряс ею.
Его родители пока что не вернулись с работы, и он был еще свободный и деловой. Аомине-сан все время ругала его, если чуяла запах спиртного или сигарет, и тогда Аомине, гроза Ист-Флоренс Авеню, покорно и недовольно стриг и поливал газон перед своим домом и тем, где жила Момои. В такие моменты Ацуши даже жалел, что они не соседи: за его маленькой лужайкой тоже приходилось ухаживать. «Хотите, чтобы отец платил штраф из-за вашей лени?» — после слов матери братья делали вид, что собираются честно тянуть жребий. На третий раз Ацуши окончательно убедился — совпадений не бывает, и теперь старался свалить по делам раньше, чем они успевали опомниться. Может, в каких-то других семьях старшие братья и баловали младших, но с тех пор, как он вырос выше всех, они перестали умиляться, и сладкая жизнь закончилась.
А попадало от родни всем — и Ацуши, и Кисе, и Хайзаки, как бы тот ни выпендривался. Получить от отца за алкоголь и просить потом сто долларов было верхом глупости. Да и пиво невкусно горчило.
— Воды лучше дай, — попросил Ацуши.
— Тогда подними жопу и дойди до кухни.
За день Ацуши обошел целый квартал, пока ждал, так что протестовать он и не думал.
— Кстати, — сказал он, когда вернулся со стаканом холодной воды. — Ты не знаешь, случайно, что такое хилипойас?
— Понятия не имею, но ясно, что ничего хорошего, — сразу же отозвался Аомине. — Слышал от мексов пару раз. С кем-то поцапался в школе?
— Да так, — покачал головой Ацуши. В конце концов, это ведь даже дракой назвать сложно.— Просто спросил. Так что, сколько мне будет с партии?
— Процентов семь-десять, братан, прости, — Аомине сделал вид, что именно в этот момент решил отпить из банки. Главным он был только здесь, на Флоренс Авеню, среди от силы десятка человек, включая их с Кисе. Заправлять деньгами, как старшие из Лонг-Бич, он пока не мог. Но своих он не бросал никогда — в глубине души добрый, он только казался тем еще засранцем. — Это потому что ты с нами недавно.
— Я знаю, — не стал спорить Ацуши. Он и правда был среди них недолго, хотя этот год тянулся так медленно, что в него, казалось, уместилось полжизни. Как минимум, средняя школа.
Вскоре пришел Кисе, улыбаясь и ежась от вечернего холодка. Его волосы напоминали солому — осветленные, выцветшие и тоже торчком от соли. Из-за привычки носить кепку задом наперед — чего ради? — за день у него явно обгорел нос.
— Мурасакиччи! И ты здесь! — он с размаха хлопнул Ацуши по плечу и потом по ладони — хлестко, со всей дури. — Зря не поехал с нами, было весело.
— Уроки, — отозвался Ацуши. Эти двое прогуливали вместе и не особенно-то боялись неизбежного отчисления. Вспомнилась стычка с Санчесом. — Хотя завтра не пойду.
Рисковать Ацуши не любил — никогда не знаешь, что взбредет в голову какому-нибудь мексиканцу. Может, не будет маяться дурью, а может — притащит с собой брата и его приятелей. Ввязываться в разборки из-за такой мелочи, еще и на нейтральной территории — та еще глупость. Это серьезную обиду никогда не прощали, а такие мелочи стоило переждать, как бы они ни раздражали.
— Правильно, там скучно, — тут же согласился Кисе. — Лучше давай займемся чем-нибудь интересным.
— Мне неинтересно играть в стритбол, — сколько раз Ацуши честно не говорил им это, они все никак не верили. Ни в младшей школе, пока учились вместе с ним, ни сейчас.
Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
— Вечно ты так говоришь, дурень, — хрипло рассмеялся Аомине, но приставать больше не стал. — Эй, Кисе!
— Чего? — голос звучал глухо, наверняка без спроса увел банку и теперь пил.
— Верни пиво, — потребовал Аомине. — И скажи, не в курсе, что такое хеллапойло?
— Хилипойас, — слово всплыло в памяти само собой вместе с жарой, злющими мексами и запахом лука.
— А, это? Вроде, это по-испански «мудак», — объяснил Кисе. — А вам зачем, собрались в Никерсон Гаденз к мексиканцам? Чего меня не позвали?
Ацуши завидовал ему — он умел говорить о таких вещах, будто только что развернул рождественский подарок и нашел там как минимум железную дорогу вместо набора носков.
— Да никуда мы не собрались, — отмахнулся Аомине. — Мурасакибару по ходу так обозвали, — хохотнул он.
— А вот и нет, — упрямо возразил Ацуши. Просто так.
— О, Мурасакиччи, у тебя какие-то проблемы?
— Нет, — Ацуши постарался, чтобы это прозвучало очень решительно, и желания докапываться у них не возникло. — Отвали.
— Ты злой, — без обиды в голосе отозвался Кисе. — Поехал бы с нами, было бы веселей. Я нырял с пирса, например, и какая-то туристка с камерой попросила повторить за доллар, чтобы сделать снимок. Прикинь?
— Неужели кто-то готов платить за такой бред, — проворчал Аомине.
— Аоминеччи, тебе и самому пару баксов отсыпали, — ехидно напомнил Кисе. — Когда ты повторил за мной.
— Мурасакибара, убей его.
Ацуши приподнял голову. Кисе сидел довольный собой, обычно в такие моменты он говорил…
— У меня есть идея!
Точно.
— Мурасакиччи, пойдем прыгать с моста за деньги.
Ближайший мост был в Даунтауне — и нырнуть в воду, не свернув шею, там могла разве что мышь. Второй — Винсента Томаса — идеально подходил тем, кто хотел покончить жизнь самоубийством.
— Тебе голову напекло, — Ацуши натянул кепку так, что козырек коснулся переносицы. — Сам прыгай.
— Мурасакиччи, нельзя быть таким скучным. Прикинь, сколько тебе отвалят? Будь я богатым туристом, я бы сам заплатил, чтоб посмотреть, как двухметровый чувак прыгает вниз без страховки.
— Целый один бакс, — хмыкнул Ацуши. — Охренеть.
Кисе нес какую-то чушь, за окном начинало темнеть — дома наверняка уже ждали.
— Уходишь? — Аомине лениво потянулся и все-таки поднялся с кресла. — Ну, ладно.
Он дошел до крыльца и, как бы между прочим, спросил:
— Может, нам с тобой пойти? Мяч побросать, все дела, — он делал так всегда, когда кто-то из них вляпывался в историю и становилось слишком опасно ходить по одному. Открыто беспокоиться считалось несолидно.
— Не надо, все в порядке, — Ацуши похлопал себя по боку там, где был ствол. Аомине пошарил в кармане, затем протянул кулак. Со стороны выглядело, как дурацкий дружеский ритуал прощания, все верно. Ацуши едва не забыл об этом. В ладонь лег маленький пакетик с таблетками, и он крепко сжал пальцы. — Спасибо.
— Осторожней давай, — напоследок приказал Аомине и добавил: — Лучше из дома позвони, как придешь. Не нравятся мне эти хеллапойло из твоей школы.
Они не нравились ни азиатам, ни нигерам, — никому, кроме таких же мексов. То еще открытие.
— Позвоню, — пообещал Ацуши. — До завтра.
Позади захлопнулась дверь. Ацуши набросил на голову еще и капюшон — к вечеру холодало, и он мерз. Поднялся ветерок, гоняя пыль по асфальту, в розовом небе мерно шумели полицейские вертолеты — к Южному Централу направлялся вечерний патруль. Ацуши покрепче сжал в кармане пакетик с дурью и ускорил шаг — Флоренс осталась позади, и на чужих улицах он ходил осторожно и быстро. К тому же, за поздние прогулки опять будет ругаться мама.
Старый отцовский «Опель» стоял в тени, весь багажник уже засыпало длинными сухими листочками ивы. Ацуши нырнул под плакучие ветки и срезал путь, не доходя до дорожки, пока никто не видел. Штанины тут же намокли — лужайку полили совсем недавно. По макушке скользнул рукав рубашки — вначале его собственной, затем чей-то еще. Ацуши выпутался из развешенных простыней и позвонил в дверь. Из открытого окна доносились голоса.
— Лучше сразу вали к себе, — посоветовала сестра. — И так поздно пришел.
В комнате ссорились мама и кто-то из братьев. Ацуши прислушался и узнал Джиро. Опять он за что-то оправдывался? В прошлый раз они устроили разборки, когда его уволили с новой работы в первый же день, а в его девятнадцать это было четвертой попыткой устроиться куда-то надолго, раз уж с учебой в колледже не сложилось. Магазинчик просто ограбили нигеры, и всю кассу повесили на Джиро, как на лоха и самого младшего. И хотя мама ругалась, все были рады, что он остался жив — вечно ведь вляпывался в неприятные истории.
Ацуши заглянул на кухню. Пахло специями, растворимым кофе и какой-то бытовой химией, похоже, Наото снова пыталась отмыть плиту, и снова у нее получилось не очень. Наверняка хотела как-то спасти настроение матери — как обычно. Хорошая, славная Нао.
— Джиро разбил перед машины, — она протиснулась между разложенной гладильной доской и дверью, прислонилась к холодильнику и недовольно поморщилась. — Уже минут двадцать не могут успокоиться, — она кивнула в сторону комнат. — Придется ремонтировать. Хорошо хоть штраф небольшой. То есть, могло быть хуже, верно?
Капот, она имела в виду капот. Ацуши подтянул к себе стул и уселся, устроив руки на спинке. Рядом жужжала микроволновка, две минуты вопреки всем законам физики опять растянулись на вечность. Но время текло как обычно, Земля вращалась вокруг своей оси, брат так и не научился нормально водить, а сто баксов уплывали прямо из-под носа. Какой тут турнир, когда родителям приходилось закрывать такие дыры.
Тонко зазвенела микроволновка.
— Аччан, — осторожно позвала Нао. — Еда готова. Эй, ты чего?
Хорошо, что кепку он так и не снял.
— Ничего, просто голодный.
Сестра только задумчиво хмыкнула, но ничего не стала выпытывать — как будто всегда знала, когда лучше не совать нос в его дела. Никто в семье больше так не умел.
Нагревшаяся тарелка жгла пальцы, Ацуши натянул рукава куртки на ладони и пошел к себе, пытаясь не рассыпать рис по всей лестнице. К голосам внизу добавился отцовский. Из открытой комнаты Нао опять доносилось что-то про «поцелуй розы» — песню закрутили до дыр, — а через стенку громко переговаривались братья. Ацуши толкнул свою дверь плечом и заперся. Шум не исчез, но приглушился, слова распались на звуки, как если бы он нырнул в воду.
Кровать тихо скрипнула, из-под нее выкатился старый мяч с уже стершейся эмблемой «Лэйкерс». Ацуши легонько пнул его и принялся за ужин, даже не переодевшись: ланча и прочей еды как будто не было, от утащенного у Аомине батончика остался только фантик. Оранжевое пятно в углу притягивало взгляд, как большая мишень. Если бы он выстрелил в нее, на звук сбежался бы весь двор. Вся семья, соседи за стенкой, такой переполох — и все из-за одного мяча. Двести баксов за право покидать его в кольцо в соседнем городке. Ацуши поставил пустую тарелку на пол и откинулся на кровать. Как-то так вышло, что в Америке его жизнь крутилась то вокруг разборок, в которых он пытался не участвовать, то вокруг баскетбола, от которого он пытался скрыться. А теперь этот мяч якобы мог дать путевку в нормальную жизнь. Хотя по сравнению с пыльными улицами площадка со щитом казалась все-таки райским местечком.
Кончик носа защекотали волосы, и Ацуши сдул их с лица. В Японии такой жизни точно не было. Хотя Лос-Анджелес случился с ним так давно, что теперь Японии будто не существовало вовсе — так, точка на карте в кабинете географии. Если бы не сохранившиеся фотографии и не язык, он бы вообще не вспоминал о ней.
Он вздохнул и закрыл глаза. Если бросить эту затею с турниром, то все останется по-прежнему. Закончится учебный год, родня выплатит кредит за учебу Дайчи и возьмет новый, теперь уже на его собственную старшую школу. И если он будет осторожным и не сглупит, то доживет до ее окончания. А дальше в голову не приходило ничего конкретного. Так жили все. Да и смысл планировать — надежная компания, куда устроился отец после переезда, с треском развалилась. Такое не угадаешь заранее, в пятнадцать лет.
Плохое настроение всегда удавалось заесть. Он наконец скинул куртку, вытащил из-за пояса джинсов пистолет — нагретый телом, тяжелый и неприятный. Спрятав его под кроватью в коробке из-под кроссовок, чтобы никто не наткнулся случайно, Ацуши задвинул ее подальше, подцепил с пола тарелку и поплелся вниз за второй порцией. У кухни он наконец-то увидел маму.
— Привет, — в руках она держала кухонное полотенце, очень мятое, и отстраненно смотрела перед собой. А потом отмерла и взглянула так, будто не здоровалась только что.
— Давно вернулся? — видимо, весь запал достался Джиро, и она слишком устала сердиться. Даже с закрытыми глазами Ацуши мог бы сказать, что она чуть улыбается — голос звучал ласково-ласково.
— До темноты, — уклончиво ответил он. Попросить или не стоит? Ради него она достанет хоть сотню, хоть две, это было ясно. — Джиро снова влип?
— Хорошо, что не разбился, бог с ними, с деньгами, — покачала она головой и с чувством добавила: — Вот же идиот. Никогда не бери с него пример, Ацуши.
— Не буду, — хмыкнул он и стал накладывать рис. Говорить об ужасном брате с мамой, стоя спиной, куда проще, чем прятать глаза. Такое только с ней и бывало — с остальными он неловкости не испытывал.
— Ты хотел что-то сказать, или мне показалось? — она потрепала его по плечу и стала шуметь посудой, вытирая ее.
— Нет, — соврал Ацуши. — Только есть хотел. Спокойной ночи, мам.
В коридоре он запнулся о телефонный провод и вспомнил, что так и не позвонил Аомине.
— Алло? — через помехи его голос звучал совсем взросло, как у курильщика со стажем.
— Кисе-чин уже ушел? — сразу спросил Ацуши.
— Черт тебя дери, у тебя телефон был занят, мы уже думали взять мамину тачку и сгонять проверить. Нет, Кисе еще тут, а что?
— Дай с ним поговорить.
Пластик трубки, касавшийся щеки, был еще теплым — наверное, сестра болтала с подругой. Послышались возня, привычная словесная перепалка, а потом на том конце провода донеслось удивленное:
— Мурасакиччи? Что такое?
Примерно такое же чувство бывало, когда Ацуши проигрывал на площадке — хотелось послать все к чертям. Слова дались не сразу.
— Слушай, Кисе-чин. Что ты там говорил про мост?..
***
— И почему мне кажется, что я потратил день зря?
— Мурасакиччи, еще только одиннадцать, день только начался, — Кисе шел впереди всех, то и дело оглядывался и щурился на солнце, несмотря на новенькие полароиды — козырек он опять сдвинул на затылок.
— Вот я и говорю, — кивнул Ацуши. Как и остальные, в Пасадене он никогда не был, и непривычно чистенькие улочки настораживали. В основном. из-за того, что встречные мамаши с детьми и старушки сторонились их и поглядывали с опаской. Может, из-за темных шмоток или чужого языка — между собой они почти всегда говорили на японском. Бесплатный путеводитель с картой, солнечные очки — наверное, со стороны Ацуши выглядел бы как турист, будь у него фотоаппарат. — День еще не начался толком, но уже бесполезный.
— Муккун, да ладно тебе, — Момои, похоже, тащилась от всего: от аккуратных коттеджей, что они давно прошли, от понатыканных кое-где олеандров и прочей чепухи. — Здесь очень мило. Спокойно.
Она поддела пальцем нитку крупных бус — то ли из отшлифованных камешков, то ли ракушек — и молча улыбнулась, довольная, как ребенок. Аомине шел рядом и делал вид, что к бусам никакого отношения не имеет. И что действительно взял ее с собой, чтобы она могла в случае чего оказать им первую помощь. Пластырь Ацуши умел лепить себе сам, а от чего-то серьезнее помогла бы только скорая, но он не имел ничего против компании Момои.
— Мило, — согласился Ацуши. Несколько клумб пестрели какими-то поздними пахучими цветами, из кафе доносились запахи жареного, острого, сладкого — все такое приятное по отдельности. Он размотал с руки бандану и повязал на шею, зарываясь носом в складки — смешанные в один, запахи были невыносимы. — Особенно милое название у того моста, куда мы идем.
— Мост «Колорадо-стрит»? А чем тебе не нравится?
— Тем, что это «Мост самоубийц», — Ацуши потряс путеводителем. — Странно, что об этом написали.
— Да ну тебя, — Кисе споткнулся и выругался себе под нос. — Про эту реку есть клевая легенда. Говорят, она заключила пари с койотом и теперь смеется.
— Если она впадает в Лос-Анджелес, то смеяться буду я, — вклинился Аомине. — Над вами, придурки. Откуда ты нахватался этой чуши, Кисе?
Тот улыбнулся, но промолчал и чуть ли не кусал губы — явно не терпелось все выложить. Интересно, кто вообще сказал ему, что это выглядит загадочно? Ацуши так ничего и не спросил, и Кисе чуть сник.
— Ки-чан вчера познакомился с какой-то индейской девушкой, видимо, наслушался всяких легенд и потащил нас смотреть реку. Верно?
— Все было не так!
— Да ты не просто волочился за ней, еще и отдал ей траву за полцены, — хмыкнул Аомине. — Вот дурень.
— Если бы не Момоччи, я бы решил, что ты мне завидуешь, — фыркнул тот. — А ты…
Кисе что-то еще говорил, но Ацуши не прислушивался. Чем дальше по бульвару они шли, тем пустынней он становился. Конечно, ничего сверхъестественного, но вокруг не было никого, кто хоть отдаленно напоминал туристов. Да и смотреть не на что — автосалоны, скучные коробки домов, дорожные знаки и газоны. Ацуши оглядел свою компанию: они то ли о чем-то спорили, то ли шутили, не оглядываясь по сторонам, и он промолчал. Может, это он просто слишком подозрителен, а не бульвар.
За поворотом открылась недлинная улица, сквозь густую зелень едва проглядывали аккуратные домики.
— Эй, штурман, — Аомине подергал Ацуши за майку. — Долго еще? Мы уже час с лишним идем, черт вас подери.
— Да вроде как пришли.
Если карта не врала, этот богом забытый переулок, где — Ацуши готов был спорить — жили богатенькие пенсионеры, был совсем рядом с мостом. Интересно, готовы ли пожилые кошатницы заплатить ему за зрелищный прыжок?
Под кроссовками хрустнули свернувшиеся в трубочки сухие листья, и звук показался неожиданно громким. Где-то вдалеке, за зеленой стеной сквера, проезжали редкие машины.
— Розы какие красивые, — негромко сказала Момои. — Вот бы… — смутившись мыслей вслух, она замолкла на полуслове. Действительно, каждый из них сейчас наверняка подумал о том же самом — вот бы. Чистое небо, только в редких облаках, и стены тоже чистые, без меток и тегов. Ацуши даже почти забыл о том, что ходит с утра с пушкой за поясом.
— Да куплю я тебе розы, — обещание прозвучало так, будто Аомине грозился разобраться с толпой нигеров. — Пошли уже, Сацуки.
— Не знаю, насколько это сейчас в тему, но… — начал Ацуши. Судя по тому, что он видел вокруг, на толпы туристов надеяться не приходилось. Видимо, Пасаденой интересовались только во время этого парада с розами, и Ацуши понятия не имел, когда он проводится. Явно не в этот день. — Короче, никого в этом сонном царстве нет.
— Хватит нагнетать, — возмутился Кисе. — Сейчас дойдем до реки и проверим. Мне говорили, что здесь бывает полно народу.
— А ты не уточнял, когда, Ки-чан?
— Нет, — буркнул он в ответ. — Да даже если и нет никого, посидим у реки, проблем-то!
— Да че ты нервничаешь, — Аомине уже не сдерживался, а издевательски посмеивался. — Поныряете, нас повеселите.
Ацуши хмыкнул. Черта с два он будет нырять за просто так. Если б не тупой турнир, ноги бы его здесь не было. А ведь он мог прогулять школу и проспать весь день до обеда, пока не вернулась сестра. Узнай остальные, в честь чего он потащился в такую даль, лопнули бы от гогота — где Ацуши и где баскетбол.
Дорога наконец пошла вверх, Ацуши краем глаза заметил надпись на облезшем указателе. Поверх наполовину стершегося названия моста кто-то размашисто нарисовал знакомые символы — Кости добрались и сюда. Кисе нахмурился на секунду, очки сразу же съехали на кончик носа, но обсуждать тег никто не стал. Стоило быть осторожней.
— Все чувствуют свежий речной ветер, я надеюсь? — Аомине громко втянул носом воздух, будто играл в школьной постановке. — То что надо в такой день.
— А вид какой охрененный открывается, — Ацуши приподнял козырек.
Длинная цепочка красивых фонарей тянулась вдоль перил моста, по бокам бежали две ровные пешеходные дорожки. По левую сторону виднелись поросшие зеленью холмы и домики, справа и снизу мелькали яркие кляксы машин.
— Мурасакибара, напомни-ка, что за река?
— Я вас ненавижу. Заткнитесь, — пробормотал Кисе. Он озирался вокруг, несчастный и злой.
— Как бы Ар… Арройо-Секо, — чертовы испанские названия. — А я был прав про день.
— Мурасакиччи, — голос за спиной звучал то ли виновато, то ли сердито. — Ну кто же знал?..
Ацуши подошел и перегнулся через перила. От теплого воздуха асфальт даже сверкал крошечными бликами, по обочинам вихрями крутилась сухая листва. Он пошарил в кармане, вытащил две монеты в пятьдесят центов и не глядя протянул руку назад.
— Вот твой бакс, Кисе-чин. Вперед.
***
— Ты куда собрался? — Нао прошлепала на кухню и уселась за стол.
— У тебя молочные усы, — вместо ответа сказал Ацуши. Это выглядело забавно, учитывая, что пятью минутами раньше он видел, сворачивая на свою улицу, как сестра тайком курит в приоткрытое окно. Дом все равно стоял пустой, но она пряталась даже от Ацуши. Вот же глупая, даром что старшая.
— Ой, — она стерла молоко тыльной стороной ладони и улыбнулась. — Так куда ты собрался? Уже который день после школы сразу сваливаешь.
— Просто с друзьями тусуюсь, — ему даже врать не пришлось.
— Хм, — Нао без особого интереса полистала отцовскую газету, отодвинула ее на край стола и потянулась всем телом. Она теперь постоянно сидела за книгами, заранее готовясь к экзаменам, и все время зевала. — С Дайки, Рётой и Сацуки, что ли?
— Ага, только Саччин не с нами, она делает домашние задания, — пробормотал Ацуши, жуя, — он терпеть не мог есть в спешке, но сейчас опаздывал. Не то чтобы он переживал, что заставляет всех ждать, в конце концов, ждать на пляже — не такое уж плохое занятие, но все-таки.
— Она молодец, а вот от тебя по вечерам несет травкой, — поделилась сестра. Конечно же, она беспокоилась. — Я надеюсь, вы не совсем сдурели там?
— Мы просто гуляем по Венис Бич, — пожал плечами Ацуши. Наверное, он уже и сам не замечал запаха, рядом вечно крутились обдолбанные хиппи и дымили, как заводские трубы. — Там на каждом шагу кто-то курит. Ну, «зеленый доктор», слышала, наверное.
Нао перестала хмуриться — она ни секунды в нем не сомневалась. Ацуши редко курил даже простые сигареты, не говоря уже о травке. В ее чудодейственные свойства, о которых кричали с рекламных плакатов в Венис, он верил примерно так же, как в Деву Марию, а та еще пока ни разу не отреагировала на пару его скромных житейских просьб. Так что пробовать наркотики он забросил примерно в то же время, что и попытки молиться.
— Главное, от отца не отхвати, он-то слушать не станет. Тебе пятнадцать, все боятся, что ты наделаешь глупостей, — со смехом поделилась Нао и тут же вздохнула. — Хотя ты, кажется, поумней некоторых в нашей семье.
Настроение сразу же улучшилось — то ли от теплой вкусной подливки, то ли от ее слов. Сестра очень редко ошибалась и на этот раз тоже была права.
— Мне, вообще-то, почти шестнадцать, — напомнил Ацуши. — Совсем скоро.
— Да брось, еще два месяца, — весело возразила она и принялась отмывать стакан, что-то напевая под нос. А потом навалилась сзади, тиская мокрыми руками за плечи — она обожала эти телячьи нежности. — За это время сто раз может случиться что угодно. У-у-у, какой взрослый младший брат!
— Фу, перестань, — по спине от ее прикосновений побежали мурашки, и Ацуши стер холодные капли с шеи. На стол со стуком упал маленький шоколадный батончик.
— Держи, я теперь на диете, толстей вместо меня, — объявила Нао и вышла из кухни, посмеиваясь.
— Спасибо, — вдогонку ей отозвался Ацуши. Чужие диеты всегда ему нравились, в свое время худеть зачем-то задумала Момои, хотя ей тоже было ни к чему. Длилось это райское время с неделю — Аомине по привычке делился с ней чипсами и всякой вкусной мелочью, а она щедро отдавала все Ацуши.
Батончик он съел уже по пути на пляж — шоколад слегка подтаял, и половину пришлось выбросить вместе с оберткой. Пока на улице стояла жара, народ толпами пасся в Венис. Через пару месяцев пляж опустеет, на побережье останутся разве что бродяги с полоумными серферами — и ловить будет почти нечего. Ацуши прибавил шаг, и вскоре перед ним показалась хорошо запомнившаяся вывеска с ярким граффити. Она обещала отличную лечебную марихуану всего за тридцать баксов. Та, что лежала в карманах у Ацуши и остальных Флорентинцев, была такой же, «только лучше и всего за двадцать пять».
С той провальной поездки в Пасадену прошло четыре дня, и в комнате, в одной из школьных книг, хранилась уже целая двадцатка чистой выручки. Что-то он выиграл, просто бросая мяч на спор с каким-то тощим французом, дважды они с Аомине устраивали соревнования по арм-рестлингу для зевак, а все остальные деньги принесла чудодейственная трава. Если все пойдет так же гладко, то две сотни у него появятся даже раньше крайнего срока. Впервые в жизни Ацуши относился к учебнику английского с трепетом.
Единственное, что напрягало, так это попадавшиеся время от времени парни из других банд. Пока что все расходились мирно — никто не лез на чужую территорию, не размахивал пальцами, все просто держались друг от друга подальше, к тому же, чаще всего попадались свои же, только из других районов.
— Здорово! — Ацуши мысленно поморщился. Разговаривать на английском он ленился, половина слов забывалась на ходу, но иногда приходилось общаться и так. Он стукнул по подставленному кулаку и уселся на нагретый песок рядом с Кисе. — У нас тут компания.
— Я заметил, — пригляделся Ацуши. Аомине стоял чуть в стороне и ржал, объясняясь чуть ли не на пальцах с какими-то парнями — белым и двумя азиатами. Один из них, весь в сером, кажется, был из Ориентов, а вот двое других напоминали самых обычных любителей серфинга. — Что-то случилось?
— Ага, — Кисе довольно рассмеялся. — Нагнули их на площадке, как школьников.
— Они и есть школьники, как и мы, — напомнил Ацуши. Видимо, эта пропащая парочка уже смирилась с отчислением ближе к зиме и себя к этой группе уже не причисляла. — Какой счет? — черт знает, что Кисе понимал под «нагибанием школьников».
— Восемнадцать-двадцать, — нехотя откликнулся тот. — Вечно ты кайф ломаешь.
Солнце слепило глаза, и Ацуши натянул кепку поглубже, пряча лицо. Орали чайки, шум толпы и прибоя сливался в монотонный гул, голоса Аомине и парней смешивались в непонятный поток звуков. С хрипотцой — хорошо знакомый, за ним — грубоватый, будто недавно сломавшийся, еще — приятный певучий и, наконец, обычный, без особых примет и акцента. Они то накладывались друг на друга, то чередовались, и это усыпляло.
— Если бы Лэйзи пришел раньше, вы бы еще больше обосрались, — вдруг различил Ацуши. «Лэйзи», его тупое, но правдивое прозвище, звучало нелепо и резало слух. А когда приходилось писать это на какой-нибудь свежевымытой стенке, возникало чувство, что над ним смеялась даже штукатурка. И вот теперь Аомине открыто подначивал каких-то парней, приплетая еще и его.
— Лэйзи? — переспросил тот, что с певучим голосом.
— Ага, вон та ленивая жопа под кепкой, — Кисе рядом весело рассмеялся и чиркнул зажигалкой. Тут же потянуло дымом — обычным, сигаретным.
— Может, сыграем три на три? — предложил тот, что без акцента, явно местный. — Реванш.
— На сколько играем? — когда-нибудь Ацуши спросят, зачем ему вдруг так понадобились деньги. Раньше бы он просто сказал «нет» и все.
— Да вы все отжали! — возмутился грубый. — Козлы.
Какая жалость.
— Тогда я пас, — сразу же отказался Ацуши и покрепче зажмурил глаза, прячась от поднятой ветром пыли.
— Мы еще обязательно сыграем, — вкрадчиво заверил тот, что с приятным голосом, — а сейчас пойдем, ребята.
Ну и пусть катятся. Самое интересное с их участием Ацуши все равно пропустил, а с Ориентами задушевной дружбы у них никогда не водилось. Вражды, конечно, тоже, они все-таки были немного свои, в отличие от нигеров или мексов. Хотя Ацуши толком и не встречал никого, просто потому что лишний раз не лез, куда не стоило. Вскоре голоса стихли, а совсем рядом зашуршал песок.
— Смешные брови у этого придурка, впервые вижу такие, — беззлобно хохотнул Аомине, усаживаясь рядом. — Надо будет еще разок с ними сыграть.
— Они все из Ориент? — Ацуши зевнул. Вставать и бродить по пляжу, чтобы сбыть дурь, совсем не хотелось — лежать под солнцем ему нравилось куда больше, даже несмотря на запах подгнивающих водорослей и марихуаны. Хотя, может, это из-за нее его и разморило так, что он с трудом мог шевелиться.
— Не, только один, — коротко объяснил Аомине. — Хитоцуме, вроде бы.
«Одноглазый» — похоже, во всех бандах люди негласно соревновались, кто же придумает более идиотское прозвище, но это хотя бы было японским.
— Он правда одноглазый, Аоминеччи? — удивился Кисе.
— Да черт его знает, я что, проверял? Какая разница. У тебя сегодня сколько?
— Пятьдесят, и больше ничего не осталось. Мурасакиччи, скоро подойдет одна компания, я сказал, где можно будет нас найти. У тебя ведь еще есть?
— Ага, — отлично, значит, ему даже идти никуда не придется. — Тогда разбудите, когда надо. — Он откинулся на спину и закрыл лицо козырьком и банданой. Невдалеке по асфальту стрекотали скейтборды, от мерного шума океана клонило в сон.
К вечеру, когда небо залило апельсиново-оранжевым, а торговцы свернули свои сувенирные лавки, в правом кармане джинсов лежали сорок пять долларов. Аомине шел, на ходу ведя мяч, Кисе все время уводил его из-под носа, копируя финты, и оба они выглядели как двое ужасных и довольных собой позера.
— Держи, — уже в машине Ацуши с тоской отсчитал четыре десятки. Забирать себе все запрещалось, а жаль.
Он с трудом вытянул ноги на заднем сидении, старый «Форд» был тесноват, но Ацуши еще ни разу не ездил в тачках, в которых чувствовал бы себя удобно. Аомине забрал деньги и уселся за руль.
— Тебя подбросить? — лениво спросил он, оборачиваясь.
— Ага, — согласился Ацуши. Нечего было спрашивать.
Тот состроил недовольную рожу, но ворчать не стал. Кисе завозился с кассетами, выбрал что-то и включил магнитолу. Салон вместе с запахом бензина заполнило хорошо знакомым битом, за окном мелькали пальмы, которые вскоре сменились редкими деревцами и низкими домишками, оранжевыми от закатного солнца — они возвращались по шоссе через Санта-Монику. Еще бы, никому не хотелось оказаться в Южном Централе, особенно вечером — «гангстерский рай», как же. Ацуши подтянулся к окну, и собственное отражение в стекле показалось ему на удивление довольным. Если ничего не сорвется, в этом раю ему недолго оставаться.
***
Он вернулся домой раньше всех — Нао оставила записку, что гостит у подруги, а родители с братьями еще не пришли с работы. В доме стояла тишина, и только у соседей кто-то громко смотрел телевизор. Ацуши прихватил хлопья и коробку молока и пошел к себе. Времени, чтобы переодеться и проветрить одежду, оставалось полно — не хватало еще, чтобы вся семья решила, будто он наркоман.
— Привет, братишка, — голос прозвучал так неожиданно, что Ацуши застыл возле своих дверей. Джиро все-таки дома, надо же. Обычно в таких случаях из соседней комнаты играло радио.
@темы: Фанфик, Преступники, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Yosen Team
Автор: Rakuzan Team
Бета: Rakuzan Team
Сеттинг: пираты
Размер: миди, 10600 слов
Пейринг/Персонажи: Хаяма Котаро/Мибучи Лео, Киёши Теппей/Мибучи Лео, Небуя Эйкичи, Маюзуми Чихиро
Категория: слэш
Жанр: фантастика, приключения, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Историй о космических пиратах Котаро слышал достаточно.
Примечание/Предупреждения: использование прозвищ
Ссылка для скачивания: doc | fb2 | txt
I. Они пираты.
Котаро возился в четвёртом блоке грузового отсека — как младшему члену команды ему, помимо основных обязанностей, приходилось выполнять наиболее скучную и муторную работу. Например, готовить контейнеры к отгрузке. С антиграв-платформой они уже стали неразлучны, поэтому, когда она вдруг без всякой причины рухнула на пол, отключившись, Котаро очень сильно напрягся — могла ведь завалиться на него. Темный экран планшета только усилил плохое предчувствие.
Внезапно зашипели створки ворот — закрылся входной шлюз. Котаро бросился к панели управления рядом с ним: на голосовые команды интеллектуальная система не среагировала. Но прежде чем он успел разблокировать шлюз вручную, раздалась сирена, отсек загудел, погрузившись во тьму, накренился и резко дёрнулся. Котаро потерял равновесие, отлетел к стене, платформа скользнула в его сторону, по голове ударило чем-то твёрдым, и Котаро вырубился.
Голова гудела, руки и ноги занемели — Котаро с трудом пошевелился, попытался открыть глаза. Лампы в отсеке работали процентов на шестьдесят мощности, пол снова был горизонтальным, и ничего не тряслось. В глазах немного двоилось, Котаро не сразу понял, что перед ним, словно щит, лежит на боку платформа.
Он завозился, с негромким шипением сел — на затылке точно шишка вырастет — потёр лицо руками, поднял взгляд и замер.
— Эй-чан, гляди, нам оставили подарочек, — ласково протянул незнакомый парень. Взгляд при этом у него был совсем неласковый.
Если бы не тембр, он бы вполне сошёл за девушку: длинные темные волосы, тонкие женственные черты лица. Облокотившись о край платформы, одной рукой парень подпирал голову, а в другой держал парализатор, наведённый на Котаро. За его спиной показался, видимо, «Эй-чан»: коротко стриженый загорелый громила.
— Вы… кто?
Голос сорвался, Котаро закашлялся. Эти двое были точно не с «Мирта».
— Смотри-ка, даже мяукает.
— И что мы с ним будем делать? — поинтересовался громила.
— Для начала, наденем магнитки, — пожал плечами длинноволосый и добавил, обращаясь к Котаро: — Поднимайся и не делай глупостей.
Котаро прикинул, сможет ли выбить из его руки парализатор и добраться до шлюза, миновав громилу. Выходило, что сможет. В нём начал пробуждаться азарт: рвануть по округлой стенке чуть вверх и в сторону, зигзагом пересечь отсек, чтоб было неудобно целиться, а потом… что потом — пока неясно. Историй про пиратов он наслушался достаточно, и, если подумать, ни в одной из них сопротивление в такой ситуации ни к чему хорошему не приводило. Пожалуй, ему ещё повезло, что не пристрелили сразу.
Придерживаясь за стену, Котаро поднялся — длинноволосый выпрямился, удерживая его на прицеле, — и протянул руки. Щёлкнули магнитные наручники, к запястьям словно привесили гири.
— Кто вы? — повторил Котаро.
— Пошли, — громила с едва заметным усилием отодвинул платформу и подтолкнул его к выходу из шлюза.
— Ты починил замок на клетке? — спросил длинноволосый.
— Да.
Котаро вздрогнул — сидеть в клетке ему совсем не хотелось — но, увидев по ту сторону шлюза незнакомый коридор, промолчал. Дыра! Кажется, эти ребята просто отстыковали грузовой блок и прицепили к своему судну.
— Так что будем с ним делать? — обратился громила к длинноволосому.
— Потребуем выкуп. Или продадим, — тот наклонился к Котаро, повел носом. — Выглядит здоровым. Такие всегда в цене. А, котёночек?
Котаро качнулся в сторону, с разворота ударил длинноволосого сцепленными руками, метясь браслетами в висок, бросился в коридор. Справа раскрытые ворота, скорее всего в трюм, слева коридор поворачивает за угол. Если планировка судна классическая, рубка где-то наверху. Котаро рванул влево, краем глаза заметил громилу, поднажал. За поворотом в конце коридора показался лифт и рядом — скобы, уходящие вверх. Панель управления моргала красным.
У Котаро не было выбора: разогнавшись как следует, он прыгнул, стараясь ухватиться за верхние перекладины. Магнитки на руках налились тяжестью, его повело, он влетел плечом в угол скобы, едва не сорвавшись. За щиколотку схватили. Котаро зарычал, наугад пнул свободной ногой, дёрнулся вверх.
Как он не отбрыкивался, с лестницы его сдёрнули. Котаро больно ударился челюстью о перекладину, чудом не откусив себе язык, и оказался на полу. Он успел заметить залитое кровью лицо длинноволосого и дикий оскал громилы. Потом его били. Долго.
Несколько раз Котаро приходил в себя и снова проваливался в забытье. Все тело болело, живот сводило от голода, Котаро не хотел думать о том, что, скорее всего, обделался. Один раз, пытаясь перевернуться на бок, он нащупал рядом бутылку с водой, но больше разлил, чем выпил. Он не был уверен, сколько прошло времени после неудавшегося побега: сутки или двое. Может, больше.
Более или менее придя в себя, Котаро постарался сесть прямо. Голова немного кружилась, но скорее от голода и вони, чем боли. Он находился в трюме судна в самой настоящей клетке: почти правильный куб из массивных решёток высотой около двух метров — тот ещё раритет. Впрочем, Котаро не сомневался, что силовое поле вокруг неё тоже наличествует.
Магнитки по-прежнему были на нём, на шее обнаружился ошейник, а вот обувь и обвеску отобрали. Встать Котаро удалось, только опираясь на решётку. Он сделал несколько пробных шагов, снова опустился на пол. Задремал.
Проснулся от звука шагов: появился длинноволосый.
— Смотрю, ты пришёл в себя, — брезгливость, явно написанную на его лице, Котаро разделял. — Самое время кое-что разъяснить. Во-первых, ошейник: ещё раз попробуешь напасть, он оторвёт тебе голову, ясно?
Котаро почувствовал, как шею в буквальном смысле сдавило.
— Ясно, — захрипел он, и ошейник разжался.
— Во-вторых. Если хочешь не сдохнуть от голода и ходить не под себя, а в унитаз, поумерь свой пыл и будь послушным. Ясно?
Котаро сглотнул.
— Да.
— Молодец. Твой обед, котёночек.
Котаро почувствовал, как магнитки притянуло к полу. Длинноволосый приоткрыл клетку, оставил банку консервов, снова запер, и давление ослабло. Котаро дождался, пока он уйдёт, и только потом бросился к еде.
Он только-только доел, как появился громила.
— Ну что, котёночек, — скривившись, передразнил он длинноволосого и открыл клетку, — хочешь повторить попытку?
Котаро рефлекторно сжался, чем несказанно его обрадовал.
— Сестрёнке не понравился твой вид, так что на выход.
Котаро подчинился. Вышел из клетки и замер рядом, стараясь по возможности не приближаться к Громиле. Тот отконвоировал его в нежилую каюту.
— Вещи туда, — Громила ткнул в небольшую дверцу под раковиной. — У тебя пятнадцать минут, чтобы отмыться как следует, я слежу.
Он действительно следил — заблокировал дверь санузла, чтобы не закрывалась, и устроился напротив в каюте. Котаро неловко повернулся к нему боком, постарался стянуть штаны и кофту как можно быстрее, закинул в короб и шмыгнул в душевую кабинку. Он и сам был рад вымыться как можно тщательнее, намыливался и ополаскивался раза три — после вони в клетке запах у геля был чертовски приятным — и с удовольствием постоял под теплыми воздушными струями сушки. В пятнадцать минут он уложился, но, выйдя из кабинки, вспомнил, что переодеться ему не во что.
— Мне… нужна чистая одежда.
— Да что ты? — издевательски оскалился Громила и кивнул вошедшему длинноволосому: — Принимай, сестрёнка.
Сестрёнка склонил голову набок, уставился на Котаро, ощупывая взглядом. Котаро ссутулился, нервно прикрываясь рукой, переступил босыми ногами — от пола шёл холод. Насмотревшись, Сестрёнка подошёл почти вплотную. Он оказался сантиметров на десять выше Котаро, но едва ли шире в плечах. Котаро не без удовольствия заметил не прошедший ещё кровоподтёк на лице и аккуратно заклеенную рану.
— Рот открой.
— А ты дантист? — ощерился Котаро в ответ и зашипел: Сестрёнка отвесил ему оплеуху, задев один из синяков.
— Это тебя не должно волновать.
Котаро подчинился. Сестрёнка крепко ухватил его за челюсть, заглянул в рот.
— Надо же, даже не скололся ни один. Эй-чан, ты был удивительно нежен.
— Ему повезло, — фыркнул Громила.
— Представляешь, у него даже клыки как у кошки.
Сестрёнка ткнул в один из зубов, Котаро не сдержался и укусил его за палец. И в следующий момент уже катался на полу — ошейник сдавил горло.
Сестрёнка бесстрастно наблюдал за ним.
— Я предупреждал. Плохой котёночек, очень плохой.
В глазах потемнело, накатила паника, пальцы бессильно скребли пол.
— Из… изв… ини, — с трудом прохрипел-просипел Котаро.
— Как же сложно вас воспитывать, — словно издалека донесся голос Сестрёнки, давление ослабло.
Котаро лежал на полу, жадно глотая воздух. Сейчас он действительно чувствовал себя беспомощным котёнком. На него упал ворох ткани.
— Одевайся.
Котаро с трудом натянул штаны на резинке, свободную футболку, носки, осторожно поднялся — в глазах от резких движений темнело.
Громила погнал его обратно в трюм. Клетка была вычищена.
Жизнь на пиратском судне разнообразием не отличалась. По крайней мере, для Котаро.
Обращались с ним, можно сказать, неплохо: кормили и в туалет водили регулярно, принесли не новый, но чистый спальный мешок. Такая забота была даже подозрительна.
Кроме Сестрёнки и Громилы, Котаро никого не видел, но эти двое не походили на чьих-то подчиненных. Исходя из планировки судна, Котаро решил, что у него класс В или ВС — таким может управлять и команда из двух-трех человек. Напрашивался вывод, что, скорее всего, на судне никого, кроме этих пиратов, и нет.
Первое время Котаро почти ничего не делал: спал, ел, придумывал планы побега. Весь романтизм пиратских историй канул в утилизатор: мечтая о приключениях, Котаро никак не рассчитывал стать жертвой.
В детстве у него, вообще-то, был свой жизненный план: отучиться, раздобыть яхту пошустрее, набрать команду и купаться в роскоши, продавая награбленное на чёрном рынке. План хороший, да только не очень жизнеспособный, как оказалось. В пилоты не взяли — уровень обработки многопотоковых данных у него оказался не слишком высоким, и он просто не прошёл по конкурсу. Зато диплом бортинженера защитил с отличием — инженеры в космосе всегда были востребованы, да и специальность оказалась интересной. На собственное судно он начал копить чуть ли не со школы, ужасно гордился своим первым корытом, названным «Форвард», но межпланетные полёты стали для них потолком: найти пилота для прыжков в подпространстве Котаро никак не удавалось.
Поступив на службу на «Мирт», Котаро понял, что даже любимая профессия может стать ужасно скучной, если у тебя недостаточно стажа. Младшие инженеры, помощники инженеров — все они выполняли рутинную работу. Впрочем, Котаро подозревал, что главный бортинженер на подобных судах тоже ничем интересным не занимается, и мечтал о приключениях. Домечтался.
Кроме еды и туалета, раз в два-три дня ему полагался душ и смена одежды. «Выгуливал» его исключительно Громила — наверняка в качестве устрашения. Но Котаро вёл себя паинькой — пока он не избавится от ошейника, побег ему не светит. Однажды, на обратном пути, их остановил Сестрёнка и отдал Котаро потрёпанный планшет из самых простеньких — на таких только книжки читать и можно было.
«Какой добренький, — тоскливо подумал Котаро. — Всё равно оба вы ублюдки». Но, оставшись один, полез в библиотеку — хоть какое-то разнообразие.
Отойдя после побоев, Котаро вспомнил о тренировках: отжимался, подтягивался, делал упражнения, чтобы хоть как-то поддерживать форму и заодно выплеснуть копившуюся энергию.
Сестрёнка в трюме появлялся редко, обычно, чтобы помочь Громиле приготовить контейнеры к отгрузке или, наоборот, чтобы принести новую партию. Но когда Котаро начал тренироваться, зачастил — приходил и просто смотрел. Котаро это не нравилось. Чёртов пират так плотоядно улыбался, что он почти радовался решётке между ними. Правда, потом вспоминал, что для Сестрёнки это — не преграда, но тот к клетке не приближался.
Пару раз, вытащив из трюма часть добычи, Сестрёнка или Громила приказывали Котаро сидеть тихо и запирали обычно открытый входной шлюз. Система оповещения предупреждала о стыковке с другим судном, через некоторое время — до нескольких часов — об отстыковке. В такие дни Котаро сидел, с напряжением вслушиваясь в каждый звук, долетавший до него. Если это встречи с другими пиратами, то Котаро был только рад не высовываться. Ему хватало ума понять, что с ним, как будущим рабом, обращаются гораздо лучше, чем могли бы. Хотя оставался призрачный шанс, что пристыкованный корабль принадлежит Патрулю, а значит, Котаро могут спасти.
Прошло недели полторы как он оказался на пиратском судне — Котаро сбился, считая дни, — когда во время очередной тренировки появился Сестрёнка.
— Ну что, котёночек, размялся? — сахарно улыбнулся он. — Выходи, пора отрабатывать кров и пищу.
Котаро похолодел, но ошейник недвусмысленно потяжелел, и пришлось подчиниться. Его отконвоировали к входному шлюзу.
В связке с Громилой Котаро пришлось таскать тяжеленные ящики без маркировки — антиграв-платформа, с которой он когда-то работал, оказалась слишком велика для коридоров пиратского судна и использовалась только в трюме. К концу дня руки и спина просто отваливались — Сестрёнка и Громила хотя бы сменяли друг друга. Котаро мечтал о душе и мягком спальнике, на котором можно вытянуться и проспать полдня. Как ни странно, но, когда ящики кончились, его мечта сбылась.
После этого Котаро таскал грузы с завидной регулярностью. Несколько раз его отводили в уже ставшую родной каюту и пристёгивали к компенсирующему креслу. Обычно это означало, что скоро будет уход в подпространство. После прыжков трюм обычно пополнялся новым товаром, так что Котаро почти не сомневался — пираты так сбегали после налёта.
О «Мирте» Котаро вспоминал редко: за те жалкие несколько дней службы привязаться к экипажу он не успел. Впрочем, первые ночи на пиратском судне Котаро гадал, как быстро там обнаружили, что отсек отстыковался вместе с ним. Но, по большому счету, это было не так уж и важно. А вот по семье Котаро скучал. Думать о том, как переживает мать, узнав, что с ним произошло, было невыносимо. Сёстры, скорее всего, все глаза выплакали — их любая мелодрама может из строя вывести на весь вечер, а тут такое. А каково отцу? Они все, наверное, думают, что он мертв. А он живет в клетке на пиратском судне и таскает контейнеры с краденым товаром в ожидании, пока его продадут на какие-нибудь плантации.
Пусть уж лучше семья считает, что его нет в живых.
Через пару недель пираты обнесли грузовик, везущий комплектующие для маневровых двигателей — детали всегда были в цене. Котаро, можно сказать повысили: теперь он под руководством Громилы раскладывал запчасти в контейнеры поменьше. Сам Громила счищал заводскую маркировку: машинка величиной с ладонь выбивала атомы нанокраски из материала, заменяя их полимером-хамелеоном. Котаро, конечно, понимал, что это незаконно, но следил все равно с интересом — когда бы ещё он такое увидел.
Они разделались примерно с половиной, как по громкой связи заговорил Сестрёнка.
— Срочно маркируйте пять запаянных под Паука, сколько останется — на Китайца. Остальное с глаз долой. Через пять минут смена маршрута, будьте готовы.
— Дыра! — выругался Громила и рявкнул на замершего Котаро: — Что стоишь? Пакуй грязные и убирай на G1-бета.
Котаро, захлопнув крышку пустого на треть контейнера, начал грузить незачищенные детали на антиграв-платформу. Бета… значит, потайной отсек. В трехмерной системе координат трюма Котаро уже не путался, так что доставить груз к нужному стеллажу мог быстро, но перетаскивать контейнеры в одиночку было жутко неудобно. К тому же судно стало потряхивать: у некоторых моделей такое возникало при переходе на автопилот.
Когда Котаро вернулся к Громиле, в трюме появился Сестрёнка в гарнитуре пилота: по полупрозрачной маске в пол-лица бежали столбики данных. Громила бросил ему маркиратор — замки некоторых запаянных контейнеров уже мигали наборами символов — и присоединился к Котаро. Грузить вдвоём стало сподручнее, да и быстрее. В последний заход платформа наполнилась едва ли на три четверти. Сопровождать её Котаро не позволили.
— Забирай вещи из клетки, быстро, — скомандовал Сестрёнка, отложил маркиратор и крикнул вслед Громиле: — Эй-чан, закончишь тут сам.
Пока Котаро спешно скручивал спальник, Сестрёнка вызвал бота-уборщика, подхватил планшет и пустую бутылку и приказал Котаро следовать за ним. В коридоре жилого отсека они проскочили мимо каюты, в которой обычно оставляли Котаро перед прыжком. Сестрёнка хлопнул ладонью по замку дальней двери, закинул внутрь вещи.
— Живо туда! Сиди тихо и не смей ничего трогать!
Котаро послушно зашёл, дверь за ним закрылась, пискнула блокировка. Он остался один.
Здесь царил идеальный порядок, хотя множество разнообразных вещичек на столе и в полупрозрачных контейнерах скрадывали это впечатление. Похоже, каюта принадлежала Сестрёнке. Немного подумав, Котаро поднял планшет и бутылку с пола, положил на стол, спальник запихнул под накрытую узорчатым пледом койку. Сесть на неё Котаро не решился и устроился в компенсирующем кресле. Спустя несколько минут из динамика над дверью раздалось предупреждение о стыковке.
За дверью раздался шум: приглушённый топот ног, разговоры. Кто-то прошёл мимо каюты, рассмеялся. Снова все затихло. Котаро нервничал: что-то не так с этим гостями, раз Сестрёнка и Громила всполошились. И его явно прятали не от Патруля — патрульные имеют право доступа в личные каюты экипажа. Чем дольше он сидел, тем неспокойнее ему становилось. Сначала Котаро пытался развлечься, угадывая, что лежит в контейнерах — из-за неполной прозрачности он видел только цветные пятна причудливых форм. Потом ему это надоело, он взялся за планшет, но сосредоточиться все равно не мог. В конце концов, Котаро вскочил и начал мерить помещение шагами.
Прошло больше трёх часов, прежде чем в коридоре снова послышались голоса. Котаро замер, борясь с желанием нырнуть под койку или спрятаться в санузле. Несколько долгих секунд ему казалось, что говорившие остановились у двери в каюту, но прежде чем он решился на что-либо, голоса стали удаляться. Снова воцарилась тишина. Котаро сел в кресло, ожидая уведомления об отстыковке, но безэмоциональный голос всё равно застал его врасплох.
Стоило корпусу судна дрогнуть, как почти тут же дверь распахнулась.
— Пристегнись, — бросил Сестрёнка и снова убежал, натягивая гарнитуру.
Котаро подчинился. Система оповещений объявила о подготовке прыжка, но прежде чем начался отсчет, судно тряхнуло раз, другой. Взвыла аварийка, зашипели двери и шлюзы — запустился автоматический процесс герметизации. Котаро почувствовал, как мелко завибрировал корпус, отсчет возобновился с середины, и судно ушло в подпространство.
Они совершили ещё два прыжка с промежутками в пару часов. Все были с дичайшими перегрузками — компенсирующее кресло справлялось плохо, видимо, были проблемы в системе. После третьего выхода из подпространства Котаро чувствовал себя раздавленным — сейчас бы он не смог подняться, даже если бы захотел. В промежутках между прыжками судно болтало из стороны в сторону, то и дело сбоила искусственная гравитация. Котаро подташнивало, в глазах темнело. Как Сестрёнка умудрялся ещё и пилотировать в таких условиях, оставалось загадкой.
В какой-то момент тряска прекратилась. Котаро прислушался: кажется, они перешли в режим пассивного движения. Отстёгиваться он не спешил. Проходили минуты, полчаса, час, ничего не менялось. Он почти задремал, когда наконец-то зашипела дверь — пришёл Сестрёнка.
Бледный, можно сказать, зеленоватый, с темными кругами вкруг глаз и пятнами крови под носом и на воротнике, он даже не сразу заметил Котаро.
— А. Ты.
— Что слу…
— Выметайся.
Котаро подчинился. Вытащил из-под койки спальник, не поднимая взгляд, вышел из каюты. Дверь за ним сразу закрылась. В коридоре стоял тяжёлый запах гари и палёной проводки. Котаро осторожно обошёл дыру в полу: внизу с руганью что-то отлаживал Громила. Задумавшись — неужели в них стреляли? — Котаро на автопилоте пришёл к клетке. Она оказалась закрытой. Поколебавшись, Котаро сунулся в каюту, в которой принимал душ, и решил побыть пока там. Расстелил на койке спальник, вяло думая о том, что сейчас до него никому нет дела. Самое время для побега.
Котаро встрепенулся — за ним же действительно никто не следит! — подошёл к двери, осторожно выглянул в коридор: пусто. Напряжённо вслушиваясь в возню в люке, в несколько широких шагов он снова оказался у лифтов, но теперь, бросив быстрый взгляд в сторону кают, подтянулся и полез по скобам вверх, а не вниз.
Люк в перекрытии между ярусами оказался открыт, Котаро радостно ускорился. На этом его везение кончилось. Осторожно выглянув и никого не увидев, Котаро выбрался из люка и огляделся. Он действительно оказался в рубке, погружённой в полумрак, но лифтовую площадку окружало силовое поле.
Котаро прошёлся вдоль него, вглядываясь сквозь мерцание в символы на панелях и экранах, остановился у пульта доступа. Даже самая простая интеллектуальная система не позволит ему отключить поле без кода, но код можно взломать. Котаро посмотрел ещё раз на пульт и мысленно застонал: биометрический сканер! Как у каюты Сестрёнки, да и, скорее всего, всех кают. Дыра!
Стало ясно, что тут ему делать точно нечего. Ещё один вариант — спаскапсулы, которые ещё нужно найти, если они вообще предусмотрены. Котаро потёр лицо, встряхнулся: становилось душновато, сразу начало клонить в сон, — и начал спускаться. На жилом ярусе ничего не изменилось. Стоило ему встать на площадку, как освещение померкло, взвыла аварийка и тут же замолкла. Котаро обернулся и выругался: межъярусные люки закрылись. Громила чем-то загремел, из дыры в полу появился ящик с инструментами, Котаро в панике шмыгнул в каюту: меньше всего было нужно, чтоб его заметили, тем более — у лифтов. Судя по звукам, Громила выбрался на ярус. Котаро спешно забрался в спальник и затих.
Просыпаться было тяжело: в каюте стояла духота, освещение работало процентов на тридцать от нормы, но через открытую дверь внутрь проникал яркий свет из коридора. Котаро выпутался из спальника, непонимающе нахмурился: неужели он так и заснул, пока Громила возился на ярусе? Ну, по крайней мере, о нём всё ещё не вспомнили. Котаро взъерошил уже начавшие отрастать волосы и пошёл умываться. Вода в кране была той же температуры, что и воздух.
Из коридора доносились голоса Сестрёнки и Громилы, Котаро прислушался.
— …в порядке. Что до мозгов… удар оглушил половину функциональных блоков и примерно треть связующих. Я уже заменил все, что мог, и прогнал ребуты, скоро систему жизнеобеспечения можно будет перевести на норму.
— Хоть какая-то радость, дышать невозможно. Что с управлением?
— Тут… — Громила замялся, — сложно. По-хорошему, нужен инженер, на таком уровне сам я не справлюсь.
— Дыра. И тянуло тебя ляпнуть про Лиса.
— Сестрёнка, я же извинился уже.
— Толку-то, — голос Сестрёнки был очень усталым. — Без координат нам даже буксир не вызвать.
— Слуш, давай, я тут пока повожусь, а ты попробуй ещё поспать, а? Можно перенаправить сигнал через дублирующие вспомогательные системы, будет слабее, конечно, но хоть что-то.
Заботливые ноты в тоне Громилы оказались для Котаро сюрпризом. Но гораздо интереснее было то, что им нужен специалист… Сдохнуть черт знает где на подбитом судне Котаро не хотел, поэтому сомневался недолго: пару раз сжал-разжал кулаки, чтобы унять волнение, и шагнул в коридор.
— Привет, — осторожно начал он. — Я… хм… слышал, вы тут говорили…
Громила, высунувшийся по пояс из люка, и Сестрёнка, прислонившийся к стене, синхронно повернули головы. Котаро сделал ещё шаг вперёд и зачастил:
— В общем, на «Мирте» я работал в группе бортинженера. Не знаю, что у вас за процессор, но, если хотите… я могу попробовать.
— Попробовать… что?
Кажется, Сестрёнка подтормаживал. Громила сориентировался быстрей.
— Работал с модификантами?
— На базе процессоров четвёртого уровня… — быстро ответил Котаро и, подумав, добавил: — Изучал теорию для базирующихся на третьем.
— Что думаешь? — спросил Громила у Сестрёнки.
Тот нахмурился, что-то прикидывая и бросая на Котаро быстрые взгляды.
— Ты сможешь его проконтролировать?
— Смогу, — Громила потёр подбородок. — Надо попробовать. А не выйдет — буду перенастраивать дубли.
— Хорошо. Действуйте.
— Нужно отключить магнитки, — Котаро напрягся: это им точно не понравится, но работать с процессором в магнитках невозможно.
Пираты переглянулись, Громила кивнул.
— Ладно, Эй-чан, займёшься, — поколебавшись, сказал Сестрёнка. — Имей в виду, котёночек, ошейник на тебе останется и будет функционировать.
Котаро кивнул. Громила выбрался из люка.
— Спускайся.
Под двумя внимательными взглядами Котаро по скобам спустился вниз. Громила спрыгнул следом.
— Прямо, потом второй поворот налево.
Громила отключил магнитки, только когда они оказались на месте. Активировал панель управления, ввёл ряд команд и после этого передал её Котаро. Тот огляделся и сел прямо на пол.
Мозги судна оказались дикой компиляцией четвёртого, третьего и даже второго уровня. Котаро с грустью вспомнил «Форвард»: там смесь была попроще, конечно, но всё равно похоже. Он привычно прогнал базовые тесты и потребовал у Громилы инструменты: нужно было поковыряться в железе.
Сообща они наладили часть схем, Котаро попробовал вычистить баги из кода. Многое было ему действительно знакомо, но некоторые нагромождения приводили в ужас, он даже не пытался в них разобраться — бессмысленно. Часть фрагментов удалось восстановить из резервной памяти, потом снова пришлось браться за инструменты.
Результатом Громила был доволен, хотя им предстояли ещё часы, а то и дни работы. Впрочем, это не помешало ему снова активировать магнитки.
— Ты сегодня хорошо поработал, — сообщил Громила Котаро, пропуская его вперед по коридору. — Можешь остаться в каюте.
— Спасибо, — Котаро устало улыбнулся.
— Заходи, я принесу ужин.
Громила действительно вскоре вернулся. Оставил поднос и ушёл, заблокировав каюту снаружи — Котаро проверил. Засыпая, он подумал, что впервые за дни, проведённые с пиратами, чувствует себя даже неплохо — все-таки заниматься делом, которое любишь, гораздо приятнее, чем таскать тяжести или в клетке сидеть. И, скорее всего, пока он нужен, его трогать не будут…
Его действительно не трогали. Сестрёнка, появившийся на следующий день из своей каюты, ничего против переезда Котаро не имел. Они почти не пересекались: Громила и Котаро работали на техярусе, Сестрёнка пропадал на мостике. Впрочем, через день Громила, вместо того чтобы проводить Котаро на обед в каюту, отвел его в кубрик.
— Ты, видимо, везунчик, — хмыкнул он.
Сестрёнка расставлял тарелки с едой на столе, появлению Котаро он не удивился. Обедали в полной тишине, хотя Котаро так и подмывало сказать хоть что-нибудь.
— Как тебя зовут? — неожиданно спросил Сестрёнка.
— Хаяма Котаро, — Котаро помедлил, но всё же спросил: — А вас?
Громила косо посмотрел на Сестрёнку и ухмыльнулся, тот, кажется, задумался. Молчание затягивалось, Громила улыбался всё шире.
— Зови меня Якша, — в конце концов ответил Сестрёнка. — Его — Герк.
Прозвища у них были странные, но Котаро и не надеялся, что ему скажут имена.
— У меня к тебе предложение, Хаяма Котаро.
— Какое?
Котаро насторожился, отложил вилку. Сес… Якша поставил локти на стол, положил подбородок на сплетённые пальцы и серьёзно посмотрел на него.
— Эй-чан говорит, ты хорошо справляешься. Я хочу, чтобы ты помог закончить ремонт полностью, включая замену и настройку оборудования, когда мы доберёмся до порта и сможем купить детали. А взамен мы тебя отпустим.
Котаро неверяще смотрел на него. В голове билось: «Отпустим. Отпустим. Отпустим».
— Я согласен!
— Не кричи, — сморщился Якша. — Есть условие: ты не вредишь судну, не пытаешься сбежать, пробраться на мостик, чтобы отправить сигнал в Патруль…
— Я даже потом им жаловаться не буду! — счастливо хлопнул по столу Котаро. — Только обвеску…
— Не перебивай его, — рыкнул Герк.
Котаро мысленно дал себе по уху.
— Извините.
— Магнитки с тебя снимем совсем, но пока мы не окажемся в порту, ты будешь ходить в ошейнике.
— Ошейник останется только на время полёта?
— Да.
— Я согласен, — быстро кивнул Котаро.
— Отлично. Сколько вам ещё осталось работы? — спросил Якша.
— Ещё день, может, два. Всё остальное только с новыми деталями. Нужны матрицы взамен вышедших из строя, перераспределение уже не поможет. Я бы вообще…
— Мы сможем сделать прыжок? — перебил Якша.
— А. Да, даже несколько.
— Но лучше — не больше двух, — добавил Герк.
— Два прыжка… Тогда Роска или Цей.
— Дыра. На Роску, там доки почище.
— Думаешь? Мне в прошлый раз…
Котаро замечтался: ещё два дня, и он будет свободен! Больше никаких магниток, ошейника, контейнеров!
— …эй, Хаяма!
— Очнись, Котёнок!
Котаро мотнул головой
— Да?
— Где тебя высадить-то?
— Отпустите меня в порту. Так же можно? — Свобода была так близко, что даже думать о ещё одном перелёте без всяких гарантий, только на честном слове пирата…
— Можно… Только ты уверен?
— Да!
— Эй-чан, — со странной улыбкой Якша посмотрел на Герка. — Котёнок хочет уйти на Роске.
Тот фыркнул в ответ.
— Ты же знаешь, я за свободу выбора.
Они почему-то рассмеялись.
— Поможешь настроить оборудование и можешь быть свободен, — уже серьёзно сказал Якша и поднялся из-за стола. — Всё, за работу.
Своё слово пираты сдержали. На Роске Герк раздобыл комплектующие согласно списку, и они с Котаро потратили несколько дней, отлаживая систему. Якша по возможности помогал, но чаще пропадал где-то — договаривался о реализации товара.
— Слушай, Герк, — нерешительно начал Котаро, пока шла установка.
— Мм?
— Почему ты назвал меня везунчиком тогда?
— Когда? А. Разве это не везение? Тебя не убили, не изнасиловали, содержали в человеческих условиях.
— Собирались продать, — машинально продолжил Котаро и прикусил язык.
— Собирались, — согласился Герк. — Но не продали же. Вот закончим, и вали, куда хочешь.
Котаро замолк, потом всё-таки сказал:
— Спасибо.
Герк махнул рукой.
— Сестрёнку благодари, это он у нас принципиальный.
Когда восстановление системы было завершено, Якша вручил Котаро его обвеску и обувь, а вдобавок дал ещё и свою старую куртку — на Роске было холодно. Котаро даже испытал к нему что-то вроде симпатии.
— Точно хочешь сойти здесь? — стоя у шлюза, ещё раз спросил Якша.
— Точно! — Котаро даже потряхивало от нетерпения.
— Тогда удачи.
— Ага. Спасибо!
Котаро нащупал в кармане айди-карту, переложил её в другой, на замке, и, не оглядываясь, поспешил к выходу с территории доков.
Роска оказалась довольно грязным портом. Разной швали здесь было явно больше, чем добропорядочных граждан. Погуляв минут двадцать, Котаро решил, что из добропорядочных он единственный. Впрочем, к нему особо не лезли.
Первым делом Котаро отправился обедать: от консервов уже хотелось на стенку лезть. Выбрать местечко почище удалось с трудом, и повар доверия все равно не вызывал. Но, пообещав себе на всякий случай найти медавтомат и приобрести аптечку, Котаро рискнул и заказал комплексный обед. На вкус блюда оказались неплохи. Закинув несколько монеток в автомат, Котаро добыл себе саморазогревающийся напиток и пошёл искать справочную. В столовой он расплатился почти всей наличкой, что имел при себе, теперь предстояло выяснить, заблокирован ли его счёт. А ещё нужно связаться с родными, сообщить, что жив, и узнать, когда ближайший рейс в нужный сектор.
Справочную с допотопным терминалом он нашёл с трудом: пришлось расспрашивать прохожих, которые как-то странно на него реагировали. Чисто внешне он не так уж и сильно отличался от местных, но говорили здесь на очень странной унилингве, полной непонятных ему словечек. К счастью, меню терминала было стандартным. Личный счет не был заблокирован — Котаро значился в списке пропавших, а не погибших. Но дозвониться ни до матери, ни до отца он не смог. Котаро попробовал связаться с сёстрами, но результат был тот же. Вероятно, сбоил сам терминал. На всякий случай Котаро отправил всем членам семьи сообщения, что жив, и открыл расписание вылетов.
Тут его ждал сюрприз: ни с Роски, ни на Роску рейсов не было. Ни пассажирских, ни чартерных, никаких! Котаро выругался, попробовал запрос снова — бессмысленно. И тут ему стало понятно, почему так смеялись Якша и Герк. Вот же… пираты! Могли бы прямо сказать!
Котаро решил пройтись и подумать. Довольно быстро выяснилось, что на Роске гулять особо негде. А с приближением условной ночи — неизменный сумрак в порту становился едва заметно темнее — на Котаро стали обращать гораздо больше внимания. Он был слишком чистым для такой дыры.
Несколько раз Котаро возвращался к справочному терминалу, надеясь, что связь наладится. Но звонки срывались, а светлых идей не было. От отчаяния Котаро сунулся в ближайший бар, почти сразу передумал и вышел обратно. Снова захотелось есть.
В круглосуточном бистро, кроме него и пары поваров, сидела компания грузчиков. Пережёвывая свой рулет, Котаро подумал, что нужно поспрашивать в доках, может, кто довезёт его. Да только доверия к местным не было. Тут же он чертыхнулся про себя: Якша и Герк — с ними он хотя бы знаком. Теперь главное, чтоб они ещё не улетели. И согласились взять его обратно.
Подбежав к воротам доков, Котаро выругался: у него же нет пропуска. Теперь его разве что пустит кто-нибудь входящий или выходящий. Сев на корточки и прислонившись спиной к ограждению, Котаро начал ждать.
По большому счёту, в возвращении именно домой особого смысла не было: ну увидится с родителями, все будут очень рады, что он жив-здоров, и всё. Потом снова устраиваться на какое-нибудь судно или восстанавливаться на «Мирт» — они ему, кстати, за моральный ущерб должны! — снова следить за какой-нибудь группой показателей, которые всегда в норме, и возиться в трюме, пока не появится новый юнга. Скукота! С пиратами и то веселей было, даже в ошейнике. А может, Якша возьмёт его в команду? Раз у них бортинженера всё равно нет, а он уже в теме. Разве не об этом Котаро мечтал? Об этом…
Из полудрёмы его вывел голос:
— Да постой ты! Я же извинился, хватит дуться!
По направлению к докам шли два человека. Тот, что покрупнее, догонял худощавого и кричал ему извинения. Худощавый только отмахивался.
Котаро напрягся, надеясь, что ссорящиеся пройдут мимо, не обратив на него внимание.
— Ну прости, прости меня. Ты прав, а я нет, давай забудем, а?
— У нас был уговор, Теп-чан, а ты его нарушил!
Это было невероятно, но к воротам шёл Якша собственной персоной, и его догонял мужчина, размерами лишь немного уступающий Герку. Котаро они действительно не заметили: остановившись у проходной, Якша зашарил в карманах, а преследователь в два шага оказался рядом и приобнял его.
— Ну чего ты, не обижайся. Я исправлюсь, честное слово!
— Отстань! — Якша неловко оттолкнул его, выронил пропуск. — У меня дела, Теппей, я же сказал.
— А вот и нет, — Теппей шагнул вперёд, прижимая Якшу к ограждению, склонился к его уху и понизил голос: — Нет у тебя никаких дел. И мы сейчас же разворачиваемся и идём ко мне.
Якша демонстративно отвернулся. Лицо у него было недовольное, но при такой разнице в комплекции особого сопротивления он оказать не мог. Или не хотел. Котаро решился: постарался принять вид погрознее, поправил куртку и шагнул вперёд.
— Какие-то проблемы? — максимально агрессивно спросил он Теппея и обратился к Якше: — Помощь нужна?
Оба вздрогнули и с удивлением посмотрели на него. Теппей выпустил Якшу, тот сощурился, словно не мог понять, кто перед ним, потом узнал.
— Котё-ё-ёнок, — чуть покачнувшись, он всё-таки поднял уроненный пропуск. — А что это ты тут так поздно д-делаешь?
— Тебя жду…
— Вот видишь! — Якша махнул пропуском перед носом Теппея. — Я же сказал, что у меня дела!
Тот добродушно улыбался — судя по всему, Котаро его ни капли не напугал — и переводил взгляд с одного на другого.
— Уходи, Теп-чан. Я должен уложить его в кроватку…
Якша сделал шаг — какой-то неуверенный — к Котаро и резко наклонился вперёд, чуть не потеряв равновесие. Теппей удержал его, схватив за талию. Якша засмеялся, вытянул руку и погладил Котаро по щеке. Котаро впервые так близко увидел его лицо: серо-зелёные глаза с расширенными зрачками, длинные, как у девушки, пушистые ресницы, тонкий нос.
— …и почитать сказочку.
Пахнуло спиртным, и только теперь до Котаро дошло: Якша был навеселе. Его спутник наверняка тоже.
— Мне не нужна сказочка, — недовольно буркнул Котаро. Видимо, он зря влез в их разборки.
— Да? — кажется, Якша искренне удивился.
— Слышишь? Пойдём со мной, — настойчиво проговорил Теппей, притянув Якшу к себе и зарывшись лицом в его волосы.
Якша по-прежнему улыбался и в этот раз сопротивляться не стал.
— Ну… тогда пошли.
— Стой! — Котаро подался вперёд. — Я хочу вернуться на судно!
— На судно? — уже развернувшись, Якша махнул рукой. — Возвращайся.
— У меня пропуска нет.
— О, — он бросил ему через плечо карточку. — Не потеряй!
— Спасибо…
Котаро сжимал в руках пропуск и смотрел, как удаляются Якша и Теппей. Они шли в обнимку, чуть пошатываясь, Котаро мог поклясться, что Теппей щупал Якшу за ягодицы. А потом наклонился к нему и прямо на ходу поцеловал. Дальше Котаро смотреть не стал.
Пропуск сработал исправно.
II. Я пират!
Как оказалось, кличками пираты пользовались только в присутствии посторонних. Котаро, конечно же, было лестно, что его признали своим, но в то же время немного обидно: он очень тщательно придумывал себе прозвище, а оказалось, зря. Якшу звали Мибучи Лео, обращаться к нему можно было по фамилии или «капитан». Герк — Небуя Эйкичи — был механиком и, по совместительству, вторым пилотом. Котаро официально приняли бортинженером, но по факту на «Ракузан» получалось — кто свободен, тот и делает.
Котаро торчал на мостике, перенастраивая с Маюзуми управляющий модуль электромагнитной глушилки. Точнее, Котаро предпочитал считать, что они все-таки вдвоём этим занимаются — Маюзуми был самой молчаливой интеллектуальной системой, с которой он когда-либо сталкивался. Кроме того, персонифицированные ИС-ки вообще были редкостью, встретить её на пиратском корабле Котаро не ожидал. А когда их представили друг другу, он почувствовал себя очень глупо: оказывается, Маюзуми всё время следил за ним — Мибучи и Небуя знали, что он пытался пробраться на мостик.
Небуя возился в бета-отсеке большого трюма проверяя тканепласт на предмет остаточной маркировки и паразитов — Хьюга отдал пять рулонов из своих запасов в качестве гарантии, а остальные деньги обещал перевести после реализации их товара уже монетой. Не верить ему смысла не было — «Сейрин» были самыми честными перекупщиками, а тканепласт можно запросто загнать втрое против себестоимости, если знать места. Места, к слову, Мибучи знал.
Сами сейриновцы, судя по отчёту Маюзуми, отстыковались утром задолго до завтрака.
Сидеть с ним наедине было скучно, с Мибучи хотя бы можно обсудить что-нибудь между делом. Но у того был «санитарный день», как с пошлой улыбочкой говорил Небуя — значит, появится он из своей каюты в лучше случае к ужину. А может, вообще только на следующее утро. Сначала Котаро в такие дни переживал за него, хотя и Небуя, и сам Мибучи от его беспокойства отмахивались. А потом понял, что без него просто скучно: если не было срочных дел, Небуя предпочитал возиться со своими железками, Маюзуми превращался в невидимку и никак себя не проявлял. С Мибучи можно было поболтать о чём-нибудь, если у него хорошее настроение. А если плохое, то приходилось надраивать каюты, кубрик, трюмы — чистоту он любил и постоянно нудел, если что-то было не на своём месте. Впрочем, сам Мибучи в уборке участвовал активнее всех, так что это можно было стерпеть.
Котаро зевнул и откинулся на спинку кресла — может, пойти поспать? Посиделки с сейриновцами накануне затянулись. Когда Котаро и Изуки, укуренный навигатор «Сейрин», свалили из кубрика, было давно за полночь. Котаро довёл гостя до шлюза, проследил, чтобы тот смог попасть на своё судно, пошёл на мостик за планшетом, да так и завис там, отправляя системы навигации на плановое тестирование — обещал Мибучи ещё днём сделать и забыл. А на обратном пути он вдруг услышал тихий полувсхлип-полустон из кубрика. В такое позднее время это показалось ему очень интересным.
Котаро тихо подкрался к входу и буквально одним глазом заглянул внутрь.
Тихонько постанывая от удовольствия, прямо на столе лежал Мибучи: руки заведены за голову, глаза прикрыты, майка задрана. А Железное Сердце «Сейрин», механик Теппей — тот самый Теп-чан — вылизывал его соски, одной рукой придерживая его за бедро, а второй пытаясь расстегнуть свои штаны.
В паху разом потеплело, Котаро сглотнул.
— Теп-чан, пошли лучше ко мне, — запустив пальцы в его волосы, мурлыкнул Мибучи.
— Хочу здесь, — тот расправился со своими штанами и взялся за его. — Не могу уже.
— Ммм… хорошо… только я хочу перевернуться.
Мибучи изогнулся, и Котаро отпрянул от двери, надеясь, что его не заметили. Зачарованный увиденным, он машинально зашагал к своей каюте. Пульс громко стучал в висках, но протяжный стон, донёсшийся из-за спины, заглушил его. Котаро ускорил шаг.
Оказавшись в своей каюте, он первым делом врубил максимальную двустороннюю звукоизоляцию, а вторым — бросился в душ. Член стоял, и даже холодная вода не помогла прийти в себя: закушенная губа, стон Мибучи, когда Теппей лизнул тёмный сосок — Котаро не мог прогнать эти кадры из головы.
Если подумать, «санитарный день» у Мибучи был исключительно после стыковок с «Сейрин».
Невидяще глядя на панель управления, Котаро отстранённо подумал, что вчера у него впервые встал на парня. Кончил он, правда, представляя свою бывшую — брюнетку, кстати, — но сам факт! А Теппей теперь стал ему нравиться ещё меньше, чем после первой встречи. Не может он, как же, а они за этим столом едят, вообще-то.
Мибучи тоже хорош — сдался ему этот несдержанный медведь?
Тогда на Роске он со смехом рассказывал Небуе на следующий день: «Котёнок бросился защищать меня от Теп-чана! Представляешь? От Теп-чана!» Ничего Котаро не бросился. Просто не нравится ему, когда кого-то к чему-то принуждают. Откуда ему было знать? Да и справиться с Теппеем, случись что, Мибучи сам не смог бы.
На панели вспыхнул огонёк: Маюзуми соизволил проявиться и напомнить о незаконченном тесте. Вздохнув, Котаро вернулся к делу.
Лис скинул им наводку на частную яхту, идущую с пушниной — какой-то богатей скупил чуть ли не весь магазин и отправил меха в подарок даме сердца, надеясь впечатлить. «Ракузан» удачно паслась неподалёку от сектора, через который пролегал маршрут, а у «Йосен» всегда были покупатели на подобный товар.
Яхта «Тахеон» была пассажирской — такие обычно проектировались не с модульным трюмом, а встроенным, и это означало, что за товаром придётся подниматься на борт. Грабить грузовики было проще: оглушить ненадолго ИС-ку электромагнитным ударом, перехватить управление, дистанционно отстыковать нужный грузовой модуль, и можно прыгать. Примерно так же похитили и Котаро, разве что валить не пришлось — «Мирт» сам рванул в прыжок, как только запустились дублирующие системы. Впрочем, винить капитана было не за что — большинство пиратов любят пальнуть в жертву напоследок. А если бы «Ракузан» совершила прыжок, пока Котаро был в трюме…
Котаро, правда, теперь и сам пират… но не такой! «Сестрёнка не любит пачкаться, — как-то объяснял ему Небуя. — Ни в прямом, ни в переносном смысле». Поэтому они постоянно апгрейдили глушилки и ломали с помощью Маюзуми коды доступа для разных ИС-ок — чтобы работать на дистанции. Да и свалить так было проще.
Удивительно, но Мибучи появился на обеде. Не очень бодрый, но вполне функционирующий. После еды он отправился вместе с Котаро на мостик — рассчитывать маршруты для операции.
Работали они в тишине, но даже так было веселее, чем в одиночестве. Котаро не мог удержаться и украдкой поглядывал на Мибучи. Как там в книжках? «Припухшие, саднящие после укусов губы»? «Засосы на шее, которые не прикрывал воротник»? Губы у Мибучи были обычные, не больше и не меньше, чем всегда. Пришёл он, словно специально, в безрукавке с широким воротом — никаких синяков. Хотя, может, ему такое просто не нравится — Котаро подумал об этом с облегчением. Следы бы всё испортили.
— Хочешь что-то спросить? — спросил Мибучи, не поворачивая головы. — У меня плечо от твоего взгляда чешется.
— Нет… — Котаро уткнулся в панель управления, — просто задумался.
— Ах, Котёнок, мог бы честно сказать, что любуешься. Я на такое не обижаюсь.
— Я не котёнок. Не зови меня так.
Котаро, чувствуя, как покраснели уши, дописал строку, над которой завис, снова покосился на Мибучи и наткнулся на его смеющийся взгляд.
— Да, ты у нас великий и ужасный громовой зверь Райдзю.
— Я серьёзно! — рассердился Котаро. — Я, вообще-то, не ребёнок!
— Да-а? — сладко протянул Мибучи. — А взрослые разве подглядывают за своим капитаном?
Дыра, он всё-таки заметил!
— Я не подглядывал… — Котаро смутился. — Точнее, не специально.
Мибучи сощурился.
— Не одобряешь?
— Да мне всё равно, — скривился Котаро, но Мибучи продолжал смотреть на него нехорошим взглядом. — Если б не одобрял, ты был бы в курсе. Просто он меня бесит.
Мибучи рассмеялся, возвращаясь к обычной манере речи.
— Ты очарователен! Теп-чан многим не нравится, даже его капитану, — он фыркнул. — Можешь поговорить об этом с Эй-чаном, у них личные счёты.
Говорить с Небуей Котаро не собирался, и вообще не хотел больше обсуждать эту тему — будто ему есть дело до того, с кем трахается Мибучи. Тот хмыкнул.
— Кстати, долго ещё?
— Я считаю, что сделал все, что мог, — Котаро откинулся на спинку кресла и потянулся. — А у Маюзуми сам спрашивай, со мной он не разговаривает.
— Не только с тобой, — наморщил нос Мибучи. — Раз закончил, иди-ка потренируйся в полной броне, потом со шлемом ко мне.
— В полной? — мгновенно взбодрился Котаро. — Ладно, не скучай!
Котаро заблокировал панель и радостно выскочил в коридор. Небуя собрал ему из своих запасов комплект защиты, который весил килограммов двадцать, но до сегодняшнего дня тренироваться ему разрешали только в неполной комплектации. Неужели Мибучи разрешит ему участвовать в операции?
Полный радостного возбуждения, Котаро прилежно бегал, прыгал, кувыркался до полного изнеможения. Несколько раз в трюм, служивший ему местом тренировок, заглядывал Небуя, хмыкал и снова уходил. А спустя пару часов Котаро еле добрался до своей каюты, стащил защиту и пополз в душ. Кажется, он слегка перестарался на радостях.
Впрочем, занятий с шлемом это не отменяло: ежедневно Мибучи учил Котаро распознавать и обрабатывать информацию с его помощью. На забрало выводились столбики данных, которые воспринимались периферийным зрением — аналогичная технология использовалась пилотами. Считывать символы Котаро научился легко, но расшифровывать их оказалось настоящей морокой. А Мибучи был из тех педантов, которых общее понимание не устраивало — Котаро отмахивался, ныл, льстил, но от занятий отвязаться не смог.
Яхта «Тахеон» вынырнула из подпространства спустя сутки после того, как «Ракузан» добралась до системы Лебедя.
— Сестрёнка, ты гений! — восхищённо хлопнул в ладоши Котаро. — В смысле, капитан, ты гений.
Мибучи сделал вид, что не заметил его оговорку, и польщённо улыбнулся.
— Мастерство не пропьёшь, — хохотнул Небуя.
— Все, отставить разговоры. По местам! — скомандовал Мибучи и уткнулся в панель управления.
Небуя и Котаро поспешили в шлюз. Пока Мибучи будет подводить «Ракузан» на расстояние, позволяющее нанести электромагнитный удар, им нужно будет просто ждать — самое веселье начнётся при стыковке.
Котаро подрагивающими пальцами ещё раз проверил защиту, опустил, поднял и снова опустил зеркальное забрало шлема. От нервного возбуждения его потряхивало. Маюзуми вывел столбик символов, и Котаро, не задумываясь, расшифровал его в предупреждение о первом ударе.
На дорогих частных яхтах надёжность часто проигрывает комфорту. Но их очень серьёзно защищают от внешних атак — обычно нападающие даже не могут добраться до корпуса, чтоб пристыковаться. Поэтому Котаро и Маюзуми пришлось потратить несколько дней на разработку и отладку нового алгоритма работы для глушилки.
После четвёртого удара Маюзуми вывел отсчет до стыковки. Теперь, пока он будет перенастраивать управление «Тахеона» на себя, в дело должен вступить Небуя.
Мибучи влетел в шлюз на последних секундах и тут же прижался к стенке, вцепившись в поручни, Котаро стоял точно так же — на случай разницы давления в шлюзах. У внешних ворот в поистине танковой броне Небуя настраивал резак — страшилище, которое должно будет вскрыть обшивку чужого корабля, как консервную банку. Корпус тряхнуло — стыковка — ворота «Ракузан» открылись, и Котаро увидел ворота грузового шлюза «Тахеона». Резак взвизгнул, на обшивке шлюза стали появляться и шириться дыры. Небуя не стал ждать, пока резак вырежет прямоугольник полностью, налёг плечом и буквально выломал кусок ворот, оказавшись внутри «Тахеона». Шлюз был пуст.
Тяжёлая броня делала Небую почти неуязвимым, поэтому в авангарде шёл он. Маюзуми дождался, пока Небуя в два прыжка пересечёт шлюз, и открыл внутренние ворота. После отмашки Мибучи и Котаро подбежали к нему. Коридор яхты уже заволакивало туманом — Маюзуми пустил сонный газ, перекрыв фильтры воздуховодов. Здесь они разделились: Мибучи побежал на мостик, чтобы не дать какому-нибудь слишком стойкому придурку отправить сигнал SOS, а Небуя направился в противоположную сторону — за товаром. Котаро должен был караулить шлюз. Маюзуми выводил на забрало все данные о членах команды и о состоянии обоих судов. Если в сторону Котаро кто-нибудь направится, он узнает об этом первым.
Несмотря на то, что Небуя уже сделал две ходки, а ничего интересного не произошло, Котаро горел азартом. Перекинув ящик в шлюз «Ракузан», он тут же снова срывал с пояса лучевик и крался обратно к коридору. Лучевик ему выдал Мибучи в довесок к парализатору на время операции. Разумеется, Котаро убивать никого не собирался, но у людей на «Тахеоне» могло быть оружие, так что капитан предпочел перестраховаться.
Когда Мибучи прибежал с мостика, Небуя возвращался с четвёртой ходки.
— Там ещё один ящик, поменьше, — на ходу крикнул он.
— У нас почти не осталось времени, хватит и того, что взяли.
Котаро уже шагнул было в шлюз, но вдруг его озарило:
— А можно я сгоняю? Я быстрей, успею.
— Ладно, бегом!
Мибучи идея понравилась не слишком, но Котаро уже мчался огромными прыжками к нужному помещению, следуя меткам Маюзуми. Последний ящик был действительно заметно меньше и легче. Котаро подхватил его, выскочил в коридор, побежал обратно. Вдруг моргнуло предупреждение от Маюзуми, послышался треск. Котаро метнулся в сторону, оглянулся, не сбавляя темп — высокий мужчина в защитной маске снова выстрелил в него. Котаро бросился зигзагами, мужчина мазал, но бежал следом. Едва вписавшись в поворот, Котаро увидел у шлюза Мибучи, швырнул ему ящик. Преследователь отставал всего на несколько метров. Котаро сорвал с пояса оружие, поскользнулся, потеряв равновесие и падая на бок, прицелился. Оставалось только нажать на клавишу, но палец почему-то не послушался.
Котаро увидел, как мужчина наводит на него оружие и… в следующий момент падает парализованный. Котаро схватили буквально за шкирку, втянули в шлюз. Тело словно занемело. Когда Мибучи отпустил его, Котаро просто осел на пол, глядя, как закрываются внешние ворота шлюза «Ракузан». Корпус тряхнуло, Мибучи что-то кричал ему. Котаро не слышал, но понял, что надо куда-то спешить. Точно, в компенсирующие кресла, им же надо уйти в прыжок.
В мозгах словно что-то щёлкнуло, и Котаро пришёл в себя.
Они сделали ряд заранее просчитанных Мибучи прыжков, пока, наконец, не оказались «на другом конце Вселенной», как сообщил Небуя, сверившись с показателями.
С нервным смешком Котаро выбрался из кресла — расслабляться было рано, нужно перетащить товар в трюм и проверить — и принялся за работу, старясь не думать, что несколько минут назад в него стреляли. В ящиках оказались шкуры поразительного размера и несколько шуб. Котаро видел, как от восхищения у Мибучи загорелись глаза. Казалось, он не может оторваться от сизой шкурки с длинным мягким мехом. Или от той беленькой. А вот пятнистая — тоже ничего…
Котаро вскрыл свой лично добытый ящик: в нём оказались какие-то меховые воротники на завязках и перчатки — ничего интересного.
Ужин был впервые за последние несколько дней оживленным. Котаро мечтательно глядел в тарелку, краем уха слушая очередную байку, и думал, что теперь-то он настоящий пират.
— Кота-чан, ты чего тарелку гипнотизируешь? — поинтересовался Мибучи.
Котаро встрепенулся.
— А, ничего. Наконец-то настоящий абордаж!
Мибучи и Небуя засмеялись.
— Да ты даже из парализатора выстрелить не можешь, тебе абордаж противопоказан.
— Да какая разница! Дыра! Я думал, что лучевик держу.
— Конечно-конечно.
Котаро отмахнулся.
— Ой, ну хватит придираться! Я проник на чужое судно. Украл оттуда ящик ценнейшего меха. Поучаствовал в бою! Я теперь прокачанный пират, а не какой-то грузчик!
Последние слова он почти кричал, вскочив на ноги и размахивая вилкой.
— Что скажешь, Эй-чан?
— Думаю, это надо обмыть.
— Точно, за нас, пиратов! — воскликнул Котаро, поднимая стакан.
— За нас! За нас! — подхватили Мибучи и Небуя.
Котаро подумал, что сегодня он самый счастливый на свете.
С «Йосен» они состыковались через несколько дней. Глядя на их капитана, Котаро решил, что наличие громилы в команде, видимо, обязательное требование для пиратского судна. Впрочем, торговыми делами у них заправляли Китаец и Красавчик. Ни прозвище — дурацкое! — ни сам Красавчик Котаро не понравились. На его предвзятый взгляд, Мибучи был красивее, да и вообще лучше. Хотя, если бы его спросили, в чём лучше, он бы растерялся. Потому что не в чём, а почему.
Тканепласт они доставили в систему Беты Ориона, там же получили вполне легальный заказ на перевозку груза. Котаро впервые после того, как покинул «Мирт», принимал контейнеры по накладной — ощущения были странные.
@темы: Пираты, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Rakuzan Team
Название: А посмотри, что у меня есть?
Автор: Rakuzan Team
Форма: арт
Сеттинг: пираты
Пейринг/Персонажи: Мибучи Лео, Хаяма Котаро
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечание: изображение в оригинальном размере откроется в новой вкладке
Название: Слабоумие и абсолютность
Автор: Rakuzan Team
Форма: арт
Сеттинг: пираты
Пейринг/Персонажи: Маюзуми Чихиро, Хаяма Котаро, Акаши Сейджуро, Мибучи Лео, Небуя Эйкичи
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечание: изображение в оригинальном размере откроется в новой вкладке
@темы: Пираты, Арт, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Rakuzan Team
Автор: Touou Team
Форма: арт
Сеттинг: авантюристы
Пейринг/Персонажи: Вакамацу Коске, Сакурай Ре
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG
@темы: Авантюристы, Арт, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Touou Team
Автор: Touou Team
Бета: Touou Team
Сеттинг: преступники
Размер: 6400 слов
Пейринг/Персонажи: Кисе Рёта/Аомине Дайки
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Если попадется — примчится полиция, положит его лицом на асфальт, и придется долго, долго объяснять, что он тут делал.
Примечание/Предупреждения: по мотивам шоу Discovery «Airplane Repo», вольное обращение с матчастью
Во второй половине дня он не съел ничего, кроме хот-дога из закусочной неподалеку. За неделю, которую Кисе тут ошивался, девушка на кассе хорошо его запомнила и каждый раз вовсю улыбалась, едва завидев, а сегодня сказала, что новая прическа ему к лицу. Калифорнийское солнце жгло шею — состригать волосы на затылке перед тем, как проторчать на солнцепеке несколько дней кряду, было дурацкой затеей. Но ничего, скоро Кисе получит свои деньги за заказ, вернется в Пасадену, выспится и съест луковый суп в ресторане на углу дома.
Частный аэропорт окружала двойная ограда, поверху тянулась, криво изгибаясь, колючая проволока. Вокруг было людно, а за спиной гудели перегруженные автострады, но еще через двадцать шагов ограда завернула, огибая ствол юкки, и Кисе остановился и глянул по сторонам.
Отлично. Здесь.
Закатное солнце лизало горные склоны, окрашивая оранжевым светом. Техники сейчас поплетутся с работы и оставят ангар без присмотра. Кисе посмотрел на часы: стрелки показывали 19:12, из-под металлического браслета выглянула светлая полоска незагорелой кожи. Еще минут десять. Как раз хватит, чтобы добраться до нужного ангара, шестого по счету.
Он заткнул глубже за пояс папку с документами, снял и спрятал в нагрудный карман очки-авиаторы, последний раз глянул на серый пиджак в руке — жалко, но ничего не поделаешь, — и подбросил вверх. Тот прилип к колючей проволоке, как к репейнику. Кисе вцепился пальцами в решетку ограды и крепко сжал, готовясь к рывку. Если попадется — примчится полиция, положит его лицом на асфальт, и Кисе придется долго, долго объяснять, что он тут делал.
Проволока больно оцарапала ладонь, Кисе недолго балансировал на вершине как канатоходец — опасно! — качнулся раз и спрыгнул, ловко приземлившись. Выпрямился и отряхнул руки от пыли и песка.
Он скользнул за первый контейнер, пригнулся, выглядывая. Ко второму ряду ангаров шаркало двое техников в измазанных комбинезонах. Они о чем-то болтали, один из них бурно жестикулировал, Кисе прислушался, но не разобрал слов. Под подошвой кроссовка мешался крупный камень, Кисе пнул его и тут же зажмурился — тот со звоном ударился о металлическую стенку. Техники притормозили, а Кисе, вжавшись спиной в треклятый контейнер, забыл как дышать. Шагов не последовало, как и холодящего кровь «эй, ты что тут делаешь?», и Кисе выглянул еще раз.
Скрылись. Не теряя бдительности, короткими перебежками он добрался до шестого ангара. Дернул замок — открыто! Хозяин — полный идиот, раз оставляет без присмотра такие дорогие игрушки. Конечно, разные бывали случаи, но открытые ангары обычно уравновешивались усиленной охраной. Судя по досье, большим умом владелец действительно не отличался, зато отличался избалованностью, непомерными тратами и нелюбовью оплачивать счета. Что ж, тем приятнее будет его обставить.
Кисе потянул на себя тяжелую дверь, толкнул ее в сторону, и та со скрипом царапнула по гладкому асфальту, открываясь.
Закатный свет выхватил из темноты белое крыло. Нашел! Из распахнутых ворот на Кисе заостренным носом смотрел новенький восьмиместный Сайтэйшн, боками поблескивая в полумраке. Реактивная звезда бизнес-класса.
Кисе выслеживал его неделю, владелец давно нигде не светился, а сдал его бывший пилот, которому он в свое время зажимал зарплату. Ну и кто так скрывается?
Кисе обошел самолет, легко ведя ладонями по холодному фюзеляжу и крыльям, нежно как с женщиной — царапин, вмятин не было, утечек топлива тоже. Владелец ухаживал за ним как следует, молодец. От четких и плавных изгибов захватывало дух. Кисе упрекали, что он повернут на своих самолетах и интересуется ими больше, чем женщинами, но он и не спорил: работа с этими пташками заводили его не хуже, чем прелюдия к сексу.
Он похлопал по корпусу у хвостовой части. Красавец, твой хозяин будет по тебе очень скучать, Кисе бы на его месте скучал.
По короткому трапу Кисе поднялся на борт — заглянул внутрь, в кабину пилота, проверил работу электроники. Панель управления под пальцами отозвалась россыпью огней. Только горючего мало, и времени у Кисе тоже. Поймают — пиши пропало, а до наступления ночи он обязан перегнать этот самолет в Аризону.
В ангаре нашлась только одна неполная паршивая канистра, черт! Ладно, со скрипом, но должен дотянуть.
Крюком от тягача Кисе подцепил кольцо рядом с шасси, с силой дернул, крепко ли сидит.
Погнали.
Выкатив самолет из ангара, Кисе забрался в кабину пилота, быстрыми, отточенными до автоматизма движениями проверил гарнитуру и завел двигатель. В последний момент кто-то все-таки выбежал к взлетной полосе, но было уже слишком поздно.
Кисе успел помахать им на прощанье перед тем, как оторваться от земли. Счастливо оставаться!
Дело в шляпе, а легкая добыча его не смущала. Мерное гудение приборов приятно ласкало слух, а когда самолет набрал высоту, Кисе выбрал режим работы автопилота и с облегчением выдохнул, взъерошив непривычно короткие волосы на голове. Пощупал пряди у левого виска — с этой стороны короче подстригли, что ли?
Кисе напевал под нос приевшуюся песню, которую услышал по радио в закусочной. Жизнь была прекрасна и удивительна, пока вдруг что-то не сжало Кисе за плечо:
— Ты быстро, я ждал свою пиццу только через час, — раздался низкий голос, который не заглушила даже гарнитура.
— Твою мать! — Кисе подбросило в кресле, будто током ударило, и наушники съехали с головы.
Какого?!
— Что, нравится моя малютка? Я тоже иногда сажусь за штурвал и представляю, что пилотирую ее.
Кисе во все глаза смотрел на парня в махровом халате, нелепого на фоне роскошного салона самолета почти за три миллиона долларов. Светлый халат разъехался на широкой смуглой груди, волосы на голове примяты как после подушки, и парень стоял в расслабленной позе, зевая и почесывая пузо. Именно он крепко держал Кисе за плечо, и лицо у него было не сильно радостным.
— Ты… ты что тут делаешь? — выдал Кисе, запинаясь.
— Живу.
— Что?
— Наушники сними, — парень показал на гарнитуру, — совсем оглох? Живу я тут.
— Отойди, — коротко сказал Кисе, вытянул руку и уперся ладонью в теплый живот.
— Эй, ты как себя ведешь? Вломился ко мне домой, разбудил, а теперь еще и выгоняешь!
Подобно газетным вырезкам, в голове замелькали строки из кипы бумаг по делу самолета.
— Ты… Аомине Дайки?
Он бы слукавил, если бы сказал, что не узнал.
— Типа того.
Прекрасно. Великолепно. Кисе угнал самолет вместе с его владельцем.
Игроком НБА, который вконец зазвездился и теперь должен банкам кучу денег. Кисе чуял, знал, что его ждет какой-то подвох. Все изначально шло чересчур гладко, а Кисе идиот, торопился и не проверил салон самолета. За такую работу его по голове не погладят.
— Он тебе больше не принадлежит.
— Не понял.
Кисе прикусил язык и только похлопал по папке на коленях:
— Документы на конфискацию. Я действую в рамках закона.
Ну, почти.
Аомине не ответил, а Кисе оставалось только гадать, о чем тот думает — реакция на такие новости у людей всегда непредсказуема, и каждый раз, когда Кисе считал, что видел все, жизнь устраивала ему новый сюрприз. Вопреки ожиданиям, Аомине только скрестил руки на груди.
— Никакой ты не разносчик пиццы, да?
Кисе покачал головой.
— И куда мы летим? — Аомине плюхнулся на место второго пилота, широко расставив ноги, сполз по сиденью вниз и зевнул во всю пасть. Кисе потянуло зевнуть следом, но в последний миг он сдержался.
— Вернуть самолет банку.
— Подумаешь, просрочил плату на месяц, — сказал Аомине, — или два… — добавил он, — или полгода. У банков денег навалом.
— Поэтому я здесь, чтобы великодушно помочь тебе разобраться с долгами.
— Я ведь и побить тебя могу, — Аомине почесал подбородок.
Правда, черт разберет, что у него на уме, и разбрасываться словами в замкнутом пространстве на высоте в двадцать тысяч футов не стоило. Судя по сложению Аомине, им пришлось бы как следует побороться.
— Да? — Кисе вздернул бровь. — И самолет потом сам сажать будешь?
Аомине выдохнул, нехотя согласившись с такой незадачей.
— Отдай, — после недолгой паузы просто попросил он. Видимо, нападать передумал, но с потерей так и не смирился.
Ему попадались разные владельцы, но почти все одинаково хитрые — никто не хотел расставаться со своими железными цыпочками, — и чертов первый раз такой незамутненный простофиля, который еще и живет в самолете!
— Тебя здесь вообще быть не должно.
— Я переехал сюда, когда у меня конфисковали яхту.
— О, так ты и на яхте жил!
— Ага, после того, как арендодатель выставил из ночного клуба.
— Э...
— ...в который я переехал, когда у меня забрали дом. А теперь явился ты, чертов Робин Гуд.
— Ну кто-то же должен наказывать толстосумов и разгильдяев как ты?
— Да я смотрю, ты просто сама исполнительность и справедливость, — Аомине подался вперед, с любопытством заглядывая в лицо. — И как зовут нашего пай-мальчика?
Кисе пришлось отклониться в сторону — Аомине оказался чересчур близко, и тянуло от него… Картофелем фри? Может, с той же заправочной, где Кисе брал хот-дог. Странно, что они там так и не пересеклись.
— Кисе. Кисе Рёта.
— Кисе Рёта, верни мою Май-чан на место, пожалуйста.
— Кого?
— Май-чан, — повторил Аомине и указал на приборную панель.
Ну надо же, какое ласковое имя он дал реактивному самолету. Напоминало одну модель, которая была дико популярна, когда Кисе еще жил в Японии.
— И с какой это стати?
— Мне больше некуда переезжать!
Кисе не сдержался — ну и чудной же тип! — и захохотал:
— Ты не думал о том, чтобы взять в кредит остров? Или космическую станцию?
— Иди ты в задницу, — посмеиваясь, ответил Аомине.
— Эй, — окликнул он, сунул руку в глубокий карман халата, пошарил и достал оттуда кошелек. Черный и потертый, он раздувался от напиханных в него кредиток. Наверняка заблокированных.
— А если серьезно, сколько они тебе обещали? Сто, двести? Давай я заплачу больше, и ты оставишь меня в покое. — Кисе услышал мягкое шуршание купюр.
— Триста.
Аомине радостно сунул ему под нос триста долларов. Три Бенджамина Франклина из его рук смотрели на Кисе.
Тот поднял голову и встретился с Аомине взглядом.
— Тысяч.
Они застыли, как в стоп-кадре — торжествующий Кисе и сбитый с толку Аомине. В неловкой тишине тот кашлянул и убрал деньги, и, скрестив руки на груди, надолго замолчал.
Кисе чуял, как внимательный и цепкий взгляд его словно ощупывает, изучая. Аомине смотрел на него так долго, что даже стало не по себе. Понадобилось срочно что-то сделать, например, закатать рукава рубашки повыше, расстегнуть пару пуговиц из-за вдруг накатившей духоты.
— Я тебе не мешаю? — спросил Кисе, выгнув бровь.
Аомине молча подался ближе, Кисе смог игнорировать его ровно полминуты. Опять этот взгляд, глаза в глаза, но теперь не растерянные из-за неудачного подкупа, а спокойные и бесстыжие. Сейчас что-нибудь выдаст.
Аомине вдруг положил руку ему на бедро.
— Эй, — понизил он голос, — может, тогда решим это как-то иначе?
Выдал.
Застигнутый врасплох, Кисе колебался какое-то мгновение, а теплая ладонь уверенно скользнула выше.
— Ха, хватит, мы уже поняли, что мои расценки тебе не по карману! — он дернул ногой, сбрасывая руку наглеца, а тот лишь моргнул, судя по всему, реакцией не удивленный.
— Ты, вроде, в моем вкусе, — сказал он как при выборе еды в супермаркете.
— Надо же, как мне повезло.
— Блондинок люблю. Мэрилин Монро, например. Но ты тоже ничего, — он подался еще ближе. — Давай, не бойся своих желаний.
Он не спросил, по этой ли части Кисе, не расстроился, не обиделся — ничего из того, когда открытые намерения обламывают на корню. Что за человек!
— С чего ты взял, что я боюсь?
— Ну, — и ухмылка у него гадкая! — ты же пай-мальчик. Правильный, справедливый и наказывает таких злостных нарушителей, как я, — сказал он бархатным, ласковым голосом, словно гладил. — Попробовать никогда не поздно, — добавил он. — Если волнуешься, что у тебя не вста…
— Окей, уговорил, — перебил Кисе.
Он встал из-за штурвала и демонстративно поднял руки вверх:
— Правда, жаль, самолетом некому управлять, но, думаю, у нас есть пара минут!
За бурю эмоций, отразившихся на лице Аомине, можно было многое отдать: он вскочил, тут же заметался как идиот, халат сполз с его плеча.
— Ты что, охренел? Не прямо сейчас! А ну вернись!
Кисе еле держался, его раздирало от смеха.
Спиной вперед он шагнул вглубь салона, маня пальцем Аомине за собой, что ввергло того в еще больший ужас.
— Ну давай, иди сюда, тигр, — Кисе привел кресло в горизонтальное положение и похлопал по спинке.
— Вернись! Мы упадем! — заорал Аомине.
Кисе расстегнул на рубашке еще несколько пуговиц, медленно потянулся к ремню, улыбаясь одним углом рта и неотрывно глядя в растерянные глаза.
— Только после обещанного секса за три миллиона.
— Ты сумасшедший!
— Или, может, ты хочешь сделать это в туалете? — Кисе шагнул дальше, и Аомине двинулся следом, напуганный до полусмерти. — Вступить со мной в клуб десятитысячников?
Аомине схватил Кисе холодными дрожащими пальцами — реально боялся! Но месть была сладка — Кисе век бы смотрел на него такого.
— Постой, — перебил Аомине, склонив голову набок, словно прислушивался к чему-то и усиленно размышлял. Такого глубокомысленного выражения лица Кисе у него еще не видел. — Мы что... — сердце стукнуло в дурном предчувствии, и Аомине расправил широкие плечи, поджал губы и глянул недобро. — Мы и не падаем, — подытожил он, судя по всему, свой затяжной мыслительный процесс.
— Летим на автопилоте, если для тебя это новость, — сказал Кисе, похлопав его по плечу.
— Козлина.
Полы халата взметнулись, как королевская мантия, и Аомине молча ушлепал обратно на место — никак, обиделся. Ну ничего себе, мачо дуется не лучше подростка.
Кисе присел на сиденье, подпер щеку кулаком и смотрел, как в проходе торчит темная лодыжка и шевелятся пальцы на босых ногах. Все-таки это было мило.
Ну, пришла пора вернуться и заодно помириться.
Аомине прикидывался, что задремал, и Кисе, когда садился обратно в кресло, легонько пнул его, чтобы привлечь внимание. Где-то тут должна была начаться еще одна перепалка, но Кисе не успел ничего сказать, а Аомине — отреагировать, потому что наклевывались нежелательные приключения.
Предупреждающе мигали индикаторы топлива.
— Упс, кажется, у нас и правда проблемы.
Аомине недоверчиво приоткрыл один глаз, как дремавший на солнце кот, которого вдруг разбудили.
— Ха, ищи дурака, — сказал он.
Если до этого день просто катился псу под хвост, то теперь он туда летел со скоростью самолета. Пришлось связываться с ближайшими аэропортами и просить экстренную посадку. По голосу босса было не разобрать, доволен он или нет, но у Кисе заранее бежал холодок по спине. Руководство банка из босса отличное, платил он исправно, но обломов не прощал. Может, он не заметит небольшой облом в виде владельца. Еще лучше, если он вообще о нем не узнает.
Посадку в итоге дали. В глуши.
Аомине сидел неподвижно и косился на него.
— Больше на твои розыгрыши я не поведусь. Даже на то, как ты уверенно щелкаешь по всей этой дребедени, — он показал на панель управления.
Нежным голосом стюардессы Кисе объявил:
— Самолет идет на посадку. Пожалуйста, пристегните ремни и приведите сиденье в вертикальное положение.
— Розыгрыш затянулся, — ответил Аомине.
— Пристегнись, — скомандовал Кисе четко и громко, собираясь уйти на разворот.
Их тряхнуло и Аомине затих, словно обдумывая важный шаг, а в следующий миг вцепился в ремень и послушно пристегнулся. Всегда бы был таким шелковым.
— Признаюсь, я не очень люблю летать!
— Сказал парень, живущий в самолете.
Посадочная полоса внизу светила двумя ровными рядами тусклых огней. Ладони вспотели. Это острое чувство — когда шасси вот-вот должно коснуться земли, было важным, как последний толчок перед оргазмом. При посадке их снова встряхнуло, да так, что Аомине вспомнил о богах.
Перспектива ночевать в глуши вырисовывалась все краше, а Кисе наивный дурак — вместо заслуженного отдыха на вечер ему досталась только пустынная трасса на Тусон и старый мелкий аэропорт с двумя ангарами и одной взлетно-посадочной полосой.
— И что теперь?
Аомине вылез следом и пошел за Кисе. Подышать свежим воздухом, конечно, не вышло — было душно, ни ветерка, небо чернее черного, и из темноты выступал лишь низкий кустарник на выжженной земле. В радиусе нескольких миль не было и намека даже на самый паршивый мотель.
— Ты свободен. За самолетом приедут через сутки. Надеюсь на твое благоразумие.
У Аомине вполне хватит ума попытаться укатить его вручную. Нельзя потерять этот самолет.
— Я не оставлю свою Май-чан.
— И я не оставлю твою Май-чан, по крайней мере, до утра. И вообще, — сказал Кисе, — она уже не твоя. А нас ждет незабываемая ночь в обществе друг друга.
— О. Вот как ты заговорил?
До такого уровня отношений с владельцами самолетов Кисе еще не доходил. Обычно они либо бежали, крича ему в спину, либо вызывали полицию и всячески пытались его задержать, но не лежали напротив, преспокойно похрустывая чипсами. Хотя, может, у Аомине был план — прикинуться мирным дураком, усыпить бдительность и, пока Кисе дрыхнет, обезвредить его. Или сделать еще чего похуже.
За несколько часов Кисе почти смирился с его кредитной историей и не очень — с характером. Простой, любопытный, а корона самоуверенности подпирала потолок. Говорят, в других ненавидишь качества, которые есть в тебе, но лучше об этом не думать.
Держи друзей близко, а врагов — еще ближе, поэтому надо узнать его лучше. Не только из чистого интереса.
— Один вопрос. Ты играешь в НБА, тебе много платят, как ты докатился до жизни такой?
— Ну… — Аомине замялся, закидывая руки за голову. Халат на нем разъехался до неприличия: свесился с сиденья, открыв целиком смуглое бедро. Совсем не стеснялся. — Я должен был быстро разбогатеть, — сказал он и помедлил, — так мне обещали. И хотел купить свой клуб, чтобы выходить играть, когда хочу, а не когда надо.
— Так вообще можно?
— Наверно, — Аомине почесал в затылке.
Кисе перевернулся на разложенном кресле лицом к Аомине и даже дыхание затаил, разглядывая его в полумраке. Темный профиль четко выступал на фоне светлого салона.
— А ты, — спросил Аомине, жуя, и Кисе моргнул, будто выдернутый из-под воды на поверхность, — носишь форму?
— Одно время работал пилотом, — Кисе покачивал носом кроссовка в воздухе, закинув ногу на ногу. — Почему спрашиваешь?
— Тебе бы пиздец как пошла форма!
На человека с чувством стиля Аомине не походил, зато на любителя ролевых игр очень даже.
Кисе помедлил, прежде чем снова заговорить, но вопрос грыз как надоедливый москит.
— Просто интересно. Ты серьезно, эээ… — он старался подобрать слово, — би или прикалываешься?
Ответа не последовало, и Кисе прислушался — неужели задело?
— Забей, согласен, это не мое дело, — продолжил он, уже выбирая оправдания, как тут до него донеслось тихое, едва слышное сопение. Кисе приподнялся, разглядывая лицо Аомине, безмятежное и спокойное, только между бровей залегла небольшая морщинка и все время казалось, что он вот-вот нахмурится.
Недоеденные чипсы лежали у него на животе, Кисе потянулся и ухватил одну штучку, замерев — Аомине так и не проснулся.
* * *
Аомине плелся за Кисе, щурясь от палящего солнца и ругая его, на чем свет стоит. Ну какой идиот не носит с собой очков в этих широтах? К большому удивлению, у него «дома» нашлась сменная одежда. Когда Кисе заявил, что не будет ловить попутку с городским сумасшедшим в халате, Аомине бодро отыскал помятые гавайские шорты и белую майку. Длинные пальцы на ногах смешно торчали из темных сандалий, а шорты будто еле держались на бедрах, так и норовя съехать еще ниже.
— Отлично выглядишь, хоть на пляж иди цеплять цыпочек.
Они страшно любят поджарые смуглые тела.
— Или тебя, — Аомине нагнал его и закинул руку на шею, как старому другу.
Чем больше игнорируешь, тем быстрее успокаиваются, но с Аомине это не очень работало. Но интересовало больше другое.
— Слушай, я понимаю, почему я, — Кисе показал на себя, — позволяю тебе за мной тащиться, но почему за мной идешь ты? — и он ткнул пальцем в грудь Аомине.
— Мне как раз нужен новый пилот, ты мне подходишь.
— Пилот чего? У тебя больше нет самолета, смирись.
— Это временно.
— Попросишь новый у Санты на Рождество?
Но Аомине все пропустил мимо ушей.
— Приди ты ко мне на собеседование, я бы сразу тебя взял, — он наклонился к его уху. — Если ты понимаешь, о чем я.
Не нужно было даже смотреть, чтобы понять — Аомине ухмылялся вовсю.
С самолетом он прощался с дикой тоской, долго обнимая его огромный хвост и приговаривая, что он скоро вернется. В некоторой степени это даже тронуло, но тычок в спину за нерасторопность он все равно получил. Приключения еще не заканчивались. Почти на пятьсот миль по щелчку не телепортируешься. Они почти час топтались на автомагистрали, и часы уже показывали три часа дня.
Попутка попалась с бодрым седым стариком в ковбойской шляпе. Выглядывая из открытого окна пыльной шевроле, дед улыбнулся им во все… сколько там у него осталось зубов и любезно согласился подбросить, но только до Блайта.
Вселенная за что-то наказывала Кисе, точно, хотя к присутствию Аомине он уже немного привык. Кисе наблюдал за ним — как он пытался усесться, а его коленям все мешало переднее сиденье, как осматривался и не знал куда деть руки. Будто вместо кареты его посадили в тыкву.
— Тысячу лет на таких не ездил, — буркнул в итоге Аомине.
Что и требовалось доказать.
— Привыкай, миллионер хренов, — сказал Кисе беззлобно и отвернулся, чтобы Аомине не увидел, что он смеется.
— Знаешь, это вообще-то тяжело.
— О, конечно, куда бедным африканским детям до твоей тяжкой доли, — Кисе уже не сдерживался, гыгыкал, за что и получил легкий толчок в бок.
Аомине отлично представлялся в низкой спортивной тачке, на этот раз в солнечных очках — вид в воображении рисовался эффектный и красивый, почти как у Кисе в форме за штурвалом. Иногда он пересматривал свои же фотки, хотя смеялся и говорил, что самолеты выходят лучше.
— Слушай, а я тебя, кажется, знаю, — сказал дед, поглядывая на Аомине в зеркало. — Лейкерс, а?
— Типа того, — усмехнулся Аомине.
— Кому скажи — не поверят! — видно, старика это несказанно обрадовало. Кисе словно видел, как потом он в пивной рассказывает, что однажды ему довелось подвозить звезду НБА. Тот зашарил по сиденью рядом и протянул Аомине старый потертый смартфон. — Щелкни нас, а? Покажу парням.
Аомине поелозил пальцами по экрану, нашел камеру, вытянул руку вперед и щелкнул, попав в кадр только наполовину.
— Еще разок!
Со второй попытки Аомине влез полностью и даже выдал подобие улыбки. Дед на снимке показывал палец вверх. И был счастлив.
— И что вы, парни, забыли в это дыре?
— Небольшой медовый месяц, — без зазрения совести сказал Аомине, и пока старик подбирал слова, Кисе поспешил вставить:
— Машина сломалась, — и получил косой неодобрительный взгляд Аомине.
— Бывает, — воодушевленно ответил дед. — Пару лет назад моя детка сломалась в нескольких милях отсюда. Июль, жарища, пять часов торчал на палящем солнце!
— Кошмар, — покивал Кисе, а Аомине, видимо, снова стал дуться за свою нелегкую долю.
Кисе застонал в голос, когда наконец потянулся, сцепив руки в замок над головой — за несколько часов в машине задница стала квадратной. Их высадили между седьмой и восьмой улицей, напротив небольшого двухэтажного мотеля. Дед заверил, что этот лучший, Аомине на радостях сунул ему денег, и потом долго разминался как перед матчем. Скромная и потертая, едва ли не единственная на дороге вывеска гласила: мотель «Солнечный город».
Днем, наверняка, и правда солнечный.
— Подожди, — бросил Аомине и потрусил к минимаркету у заправки напротив.
Кисе сперва проводил его взглядом, а когда Аомине пропал из виду, хлопнув за собой прозрачной дверью, огляделся по сторонам. Дорога была видна еще метров на двести, но не было ни души, только вдалеке светили фарами пара машин, высвечивая на обочинах невысокие пальмы.
Аомине долго не возвращался. Решил смотаться обратно спасти свой самолет? Жутко хотелось в душ и в чистую постель, а лучше все сразу и одновременно. Жаль, это невозможно.
— Я тебя уже потерял, — сказал Кисе, почесывая шею.
Аомине еле удерживал в руках кучу упаковок с едой, и одна мелкая пачка все же шлепнулась на асфальт. Кисе наклонился, чтобы поднять:
— Всякой дряни накупил, — он рассматривал в руке маленькую упаковку с кексом.
— Ну извини, что на заправке не продавали рататуй.
* * *
— Эй, что значит, у тебя не осталось денег?
Женщина на ресепшне растерянно глянула на них по очереди.
— Ну, сперва я дал деду, а остальное потратил на заправке.
Счет деньгам Аомине, очевидно, не знал и теперь только благодаря великодушию Кисе не остался на улице.
— У нас есть два номера, — сказала женщина, скрывшись за маленьким монитором. Весть ресепшн и составлял офисный стол, старенький компьютер и мутные часы на стене, — стандарт за пятьдесят пять долларов и люкс с гидромассажной ванной за восемьдесят.
— Я хочу с гидромассажной ванной.
— Тогда, может, сам его и оплатишь? Натурой, например. От тебя, помнится, поступали такие предложения, — Кисе повернулся к женщине. — Как думаете, пойдет?
Женщина вскинула тонкие брови из-за очков-полумесяцев и смущенно засмеялась, качая головой.
— Вот и я того же мнения, — кивнул Кисе.
Видно, Аомине не привык слышать слово «нет», поэтому лицо у него было жутко негодующее.
— Я же купил нам еды, — и он потряс тем запечатанным кексом перед носом. — И даже пару сменного белья, — с гордостью он выудил другой прозрачный пакет.
— Да, в моей коллекции не хватало именно леопардовых, — Кисе растерянно глядя на пятнистый рисунок. — И как ты угадал.
Он вздохнул.
— Стандарт, пожалуйста, — улыбнулся он женщине, надеясь, что та не поняла их двусмысленно, но та кивнула и с готовностью защелкала по клавиатуре.
— Ну Кисе! Я страшно устал, массаж-то я заслужил, — бухтел Аомине ему в спину, пока они шли по длинному темному коридору, выглядывая свой 231 номер. — Или его сделаешь ты?
Кисе остановился у самой двери, развернулся:
— Ха-ха, жди, — он сунул ключ в замочную скважину. — Я в душ, — и едва он успел нащупать выключатель и зажечь свет, как Аомине сделал шаг шире, обошел слева — так текуче и ловко! — и захлопнул за собой дверь.
— Вот ты козел, — Кисе стукнул по ней кулаком, но слова заглушил шум воды.
Заработал кондиционер, Кисе с облегчением стащил с себя рубашку — торчал в ней третий день, — бросил ее на пол и упал спиной на бордовое покрывало. Кровать под ним мягко спружинила, а от прохладного воздуха по телу побежали приятные мурашки. На тумбе Кисе нащупал пульт, и на плоском телике защебетала брюнетка, рассказывая новости округа. Симпатичная.
Вода за тонкой дверью еще шумела, Аомине не выходил целую вечность, а Кисе лежалось все хуже.
— Эй, — не выдержав, он поднялся и нетерпеливо постучал в дверь. Ну чем он там занят? — ты что, дрочишь?
— А если и так? — глухо донеслось из ванной. — Хочешь присоединиться?
— Боюсь, ты в этом лучше, мой голубой друг, — Кисе прислонился к двери спиной, глянул под ноги. Из щели между ней и полом виднелась узкая полоска света.
— Я не голубой, — раздалось в ответ тише, и Кисе прислушался, — это ты красивый.
Вот опять.
— У тебя что, уже кризис среднего возраста раньше времени наступил? Самолеты покупаешь, до честных работяг домогаешься, — Кисе смотрел на желтый свет бра и ни хрена не видел, будто весь превратился в слух. — За два дня твои шутки у меня уже поперек горла, знаешь.
— Когда верну самолет, приходи ко мне работать. — Аомине словно не слушал. — Как представлю тебя в форме — крыша едет.
Кисе никак не мог взять в толк, Аомине действительно с ним флиртовал или просто прикалывался? Последний раз он был на свидании пару лет назад, уже и забыл, как это происходит у нормальных людей. Впрочем, нормальным Аомине трудно назвать. Кисе развернулся лицом к двери и томно произнес:
— Я весь чешусь.
Дверь тотчас распахнулась, и он оказался с Аомине лицом к лицу. Кисе даже отступил на шаг — темные глаза смотрели на него неожиданно серьезно. Короткие мокрые волосы торчали в разные стороны — так и хотелось взъерошить, — мелкие капли бисеринами блестели на темной коже, а нос защекотал свежий запах геля для душа.
Свой обзор Кисе закончил где-то на ключицах, когда Аомине шагнул мимо, словно нарочно, чтобы снова сбить его с толку. Где торжественный рассказ о работе рукой?
Кисе тряхнул головой и закрыл за собой дверь.
Влажный воздух тотчас окутал его — ну и долго же Аомине плескался, — запах геля для душа смешался с неуловимым запахом чужого тела, тонким, обволакивающим и неожиданно приятным.
Вода упругими струями смыла половину усталости разом, перебила мысли о странных разговорах и волнующих запахах. Чем раньше Кисе ляжет, тем быстрее все закончится.
— Я спать, спокойной ночи, — протараторил он, подтягивая новые леопардовые трусы по пути к постели. И как Аомине угадал с размером, хотя наверняка и не гадал, а без разбору взял такие же, как себе. Кисе лег, зарывшись под одеяло. Краем глаза он заметил, что Аомине сидел на второй кровати и играл в телефоне, щелкая шарики.
— Окей, — сказал Аомине, поднялся и… лег к Кисе, оттеснив его на край.
— Не понял.
— Разве не к этому все шло? — без тени сомнения спросил Аомине, но Кисе пинком вытолкнул его из постели.
Уснуть, конечно, не получилось. Не пролежав и пяти минут, Кисе перевернулся на шорох, выглядывая, что там делает Аомине. Тот копался в мини-баре, загораживая его широкой спиной, рядом на полу стояла банка пива. Глядя на покрытую испариной жестяную поверхность, ледяную из холодильника, тут же захотелось пить.
— На, есть еще.
Заметив, что Кисе не спит, Аомине бросил ему одну.
Холодная банка Бада стала лучшим, что с Кисе случилось за эти два дня, не считая до смерти напуганного Аомине. Вот твоя награда, Кисе Рёта, за твой доблестный и опасный труд — банка пива и заноза в заднице.
— Класс, — Кисе сполз на пол и прислонил пиво ко лбу, от резкого холода стало больно и хорошо.
Аомине сидел напротив, широко расставив ноги, полотенце между ног его еле прикрывало. Кисе глотал пиво и молчал, усиленно стараясь туда не смотреть. Аомине щелкал фисташки, словно совсем позабыл о присутствии Кисе и не было ничего в жизни интереснее, чем орехи в скорлупе.
— Надоело, — вдруг сказал он и глянул исподлобья.
Кисе набрал в рот пива и только успел вопросительно приподнять брови.
— Я устал и заслуживаю маленькую награду, — на лице Аомине не было и тени похабной ухмылки, и это настораживало больше всего. Настолько, что Кисе с запозданием проглотил свое пиво.
— Массаж? — спросил он, вспоминая, как Аомине бухтел перед дверью.
Но и глазом не успел моргнуть, как Аомине отставил банку, плавно приподнялся и оказался рядом. Навис, упираясь руками в кровать по обе стороны от головы Кисе. Только тогда Кисе заметил, как напряжены под кожей рельефные мышцы и натянуты сухожилия. Аомине был на взводе.
Даже когда понимаешь, что с тобой играют, а завтра об этом не вспомнят, ничего не можешь поделать, остается только слушать, ощущать в груди быстрый перестук сердца и смотреть, как завороженный, в потемневшие глаза. Аомине скучно, а когда он попадет в город, снова пойдет на тусовку, какие там закатывают в этих кругах — с девочками и мальчиками в бассейне, шампанским рекой и свадьбой в Вегасе под утро. Ведь именно поэтому Аомине так раскован, потому что наверняка не привык жить иначе.
— Один поцелуй, — сказал Аомине, и губы тотчас начали гореть, а язык онемел. — Мы же взрослые люди, от тебя не убудет. — плечи вдруг заломило, будто густая, невидимая аура Аомине ложилась на них, окутывая, как его же запах в ванной. — Не понравится — оттолкнешь, — он подполз еще ближе, коснулся Кисе своим коленом, — но обещаю, что понравится.
Кисе правда это достало, и натянутая струна терпения и ожидания лопнула. Даже если от скуки — пусть, ведь…
— Тебе проще дать, чем отказать.
Голос получился предательски севшим.
Аомине боднул Кисе, коснулся носа своим, невесомо потерся. Его кожа всегда такая горячая? Он положил руку Кисе на шею, надавил, погладил большим пальцем под ухом, и внутри что-то оборвалось от жаркого касания, а ведь от страха у Аомине были такие холодные руки.
— Вот раньше бы так, — прошептал он, глядя куда-то вниз, на губы. — Ты уже до ручки меня довел.
Кисе замер, чувствуя кожей горячее дыхание, а Аомине все медлил, и Кисе чуть не подался вперед сам — так тяжело было устоять.
Завтра все останется в этом мотеле на трассе, и Кисе никому не скажет, — разве что по пьяни, — как однажды позорно попался и сдался. В конце концов, у него просто давно никого не было.
Мягким движением Аомине коснулся языком его нижней губы, буквально мазнул, словно пробуя или спрашивая. Так нежно, что еще немного — и Кисе возьмет инициативу на себя.
Аомине словно читал мысли, и у Кисе перехватило дыхание, когда к его рту плотно прижались горячие губы. Не горячие — огненные, мгновение назад нежные, а теперь жесткие. Языком он толкнулся в рот и трогал уже не мягко и нерешительно, а с напором и требовательно, будто дорвался и хотел Кисе сожрать.
Черт.
Тело обмякло, как без костей, а в следующий миг Кисе уже сжимал на затылке темные жесткие волосы, и целовал, целовал, целовал, как в забытьи. Это было похоже на угон самолета — ты действуешь либо здесь и сейчас и получаешь все, либо никогда и остаешься ни с чем. Кисе всегда выбирал «здесь и сейчас».
Кисе не признается никому, как хорошо ему было. Не признается, что голова пошла кругом лишь от того, как теплые руки легли на его плечи. Виноват ли баскетбол в том, что у Аомине ловкие и цепкие пальцы, но с каждым их касанием Кисе тянуло, тащило в темную бездну. Он даже не оттолкнул, когда Аомине положил ладонь ему на живот, погладил над самой резинкой. Наоборот, он ждал, как ненормальный ждал, что Аомине сделает дальше.
Кисе едва тронул его за бок, не успев провести пальцами по ребрам, как раздался нетерпеливый стук в дверь. Их отбросило друг от друга, и наваждение смыло, как морским прибоем. Они тупо смотрели на дверь, а стучали тем временем все громче и настойчивее.
— Я открою, — Кисе подорвался первым и пошел на негнущихся ногах, словно это быстрее бы помогло ему придти в себя. Который час? Кого там принесло? Консьержа?
Кисе осторожно приоткрыл дверь и высунул голову.
— Майк, какого хрена ты так долго! — на пороге покачивался парень, глядя на Кисе расфокусированным взглядом. Пьяный. Он всмотрелся, прищурившись. — Упс, ошибочка вышла, пардон-пардон, — заплетающимся языком выдал он и нетвердой походкой отправился искать своего Майка в соседнем номере.
Кисе захлопнул дверь и замер, не поворачиваясь.
— Иди сюда, — позвал Аомине. Хрипло, сипло, такой голос, что можно порно озвучивать. — Скорее, — хлестнуло Кисе по спине. Нетерпеливое.
Еще шаг — и пути назад не будет, и этот шаг сделал Аомине.
Обхватил его сзади, толкнул к двери, вжимаясь всем телом, мощным и горячим.
— Сейчас сдохну, — прохрипел Аомине, ладонями вовсю шаря по его груди. Царапнул по затвердевшему соску, и Кисе вздрогнул.
Внизу живота тянуло едва не до боли, а все тело горело как в лихорадке.
Аомине просунул два пальца под резинку трусов, провел по паховой складке, и от касания будто мелкими иголками закололо кожу.
Как хорошо, что номер маленький. Получилось повернуться к Аомине лицом и толкнуть его в плечо, и тот упал на кровать. Взгляд помутневший, ошалелый. Полотенце на бедрах почти совсем задралось. И именно эта деталь казалась дико сексуальной, притягивающей, и Кисе не удержался, поднял ногу и наступил стопой Аомине между ног.
Аомине прикрыл глаза и закусил губу.
Ох.
Кисе надавил еще, шевельнул пальцами. Под полотенцем выпирал внушительный бугор, только приподнять край, и он...
— Вот это стояк, — Аомине попытался дотянуться до Кисе, но тот ударил его по руке.
— Позже.
Ногой он поддел полотенце, коснулся мошонки и повел выше, нащупал твердый как камень член. Аомине приоткрыл рот, пытаясь ровно дышать, грудь у него вздымалась как после бешеного забега. Хотя это тоже был своего рода забег — лишь бы не кончить сразу, обломав такое удовольствие.
Между пальцев он зажал головку, и Аомине низко застонал, обхватив Кисе за щиколотку. Так крепко, что непонятно, хотел оттолкнуть или прижать к себе сильнее.
— Эй, — хрипел он, с нажимом гладя по выступающей косточке, — это вроде я столько терпел, а не ты. Сжалься уже.
Кисе не ответил, был слишком сосредоточен на ощущениях, звон стоял в ушах. Аомине хотелось и дать, и взять одновременно — совершенно противоречивые чувства.
Словно пользуясь секундным замешательством, Аомине перехватил его за запястье и дернул на себя, уронил сверху. Шершавая ладонь прижала к себе, не давая отстраниться, но Кисе и не собирался.
Он сидел верхом на Аомине, плотно прижавшись к паху и медленно, мучительно для самого себя, двинул бедрами.
— Ты плохо себя вел, — Кисе посмотрел в его темные глаза, жестко ухватив за подбородок. — Наглый ты ублюдок.
Второй поцелуй вышел круче и ярче, хотя казалось, куда уж лучше. Дыхание, стоны Аомине — возбуждало все. Кисе наконец справился с плотно завязанным полотенцем, хотел спустить свои трусы, но Аомине его опередил, оттянул и вытащил его член — только хлопнула резинка по коже.
На темный подтянутый живот упала капля вязкой смазки, и Кисе некоторое время завороженно смотрел, как она медленно стекала по боку. Не удержался, подобрал пальцем и размазал по коже.
Горячо, хорошо — члены были тесно зажаты между их животами, и Кисе не мог ни о чем думать, когда жестко двигал бедрами и терся об Аомине как сумасшедший.
Еще немного — и он не выдержит.
— Перевернись, — скомандовал он почти беззвучно, касаясь губами губ. Жутко хотелось посмотреть на его спину и…
Кисе даже завис, глядя как бугры напряженных мышц перекатываются под кожей. Вот это спина.
Аомине уже не спрашивал, не комментировал, только слушался и шумно выдыхал через сжатые зубы, когда Кисе гладил его в особо чувствительных местах. Чувствительными оказались бока и сгибы под коленями, Аомине так дергался при касаниях, что Кисе закусывал губу — удовольствие и дрожь словно передавались и ему тоже.
Кисе шлепнул его по ягодице и оттянул в сторону, ткнулся головкой члена и провел по ложбинке, медленно и с нажимом. Если он начнет искать то, что сошло бы за смазку, казалось, все закончится и пропадет, а сейчас было дико, слишком хорошо.
Он лег грудью Аомине на спину, шепнул коротко:
— Сожми бедра.
Кисе толкнулся между сжатых бедер, еще раз, и чуть не вскрикнул — долго же тянул!
— Дай сюда, — Аомине завел руку назад, зашарил, — потрогай меня.
Аомине выдохнул долгое «да-а-а», когда тяжелый член лег в руку, и Кисе сжал его, твердый и горячий.
Но в таком ритме Кисе продержался ничтожно мало, потому что в итоге схватил Аомине за бедра и задвигался с громкими шлепками по заднице. Головка каждый раз терлась по яйцам, задевая их, и от этого тоже мутнело в голове. Кожа Аомине покрылась потом, Кисе склонился и провел языком по соленому загривку, прикусил неожиданно сильно, Аомине рыкнул под ним, и пересохшими губами Кисе прижался к этому месту.
— Я сейчас… — голос у Аомине был совсем чужим, он не договорил, но Кисе тут же просунул руку ему под живот. От толчков головка члена Аомине касалась раскрытой подставленной ладони.
— Давай, — шепнул Кисе на ухо Аомине, и не прошло и минуты, как тугая горячая струя ударила Кисе в ладонь, потекла сквозь пальцы на покрывало.
Аомине кончил без рук.
Одно это подстегнуло Кисе как плеть, и он спустил следом — спускал долго, в несколько длинных толчков, пачкая все между бедер Аомине, а потом долго лежал на его спине и загнанно дышал ему в шею.
Испачкав одну, им пришлось перебраться на другую кровать. Руки и ноги не слушались, и Кисе уснул мертвецким сном, едва его голова коснулась подушки.
* * *
Утро прошло в напряженной тишине, которая прерывалась редкими «кинь мне полотенце» или «дай сюда сахар». Кисе избегал смотреть Аомине в глаза, тот тоже не рвался общаться, но это было к лучшему. Отвечать на подколки не было никакого настроения. Вот и наступило то самое завтра. Все пройдет.
До города они ехали тоже молча, и водитель попутки, на этот раз парень, тоже лишний раз не открывал рта, хотя Кисе видел, что тот, как и старик вчера, поглядывал в зеркало. Наверняка тоже собирался сказать: «Хей, а я тебя знаю! Что вы забыли в этой дыре», а Аомине снова ответит, что у него медовый месяц. Или уже не ответит.
Большой Лос-Анджелес встретил давящим гулом и рвущимися ввысь зданиями даунтауна. Парень подбросил их даже до Пасадены, где следом за Кисе из машины вылез и Аомине. Валил бы уже в свой Брентвуд, или где он там жил, так было бы проще.
— Пока. Веди себя хорошо, — обронил Кисе напоследок.
— Пока, — ответил Аомине, но с места не двинулся.
Почти весь путь до дома Кисе шел, глядя себе под ноги, только зашел в любимую кофейню и сделал пару звонков.
— Отлично. Спасибо, — сказал он и нажал кнопку отбоя.
С самолетом все окей, его забрали, и камень свалился с души, а у Кисе осталась занятная история на память, как снимок в кошельке.
Он обернулся почти около своего дома.
— За пальмой ты ни хрена не спрячешься.
Ее ствол был, конечно, толстым, а Аомине, конечно, не прятался. Он просто молча шел за ним, а Кисе это шкурой чувствовал.
Он не собирался разговаривать с Аомине, но у самого порога не выдержал и обернулся:
— Какого хрена ты все еще идешь за мной? Решил до дома проводить?
— Я же говорил, что мне больше некуда идти, — Аомине пожал плечами. На что только надеялся? — И виноват в этом ты.
Кисе колебался, смотрел на него, на его лицо и в спокойные глаза, потом отвернулся и завозился с замком:
— Учти, только ненадолго, — сказал он, распахивая дверь.
Наверняка он делает большую ошибку. Да и черт с ней.
@темы: Фанфик, Преступники, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Touou Team
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День на странных берегах - Авантюристы
Размер: 7050 слов
Пейринг/Персонажи: Киеши Теппей/Ханамия Макото, упоминается Киеши Теппей/Имаеши Шоичи, подразумевается Киеши Теппей/Ханамия Макото/Имаеши Шоичи
Категория: джен, слэш
Жанр: приключения
Рейтинг: R
Краткое содержание: Ханамия записался добровольцем и почти сразу пожалел об этом, но было поздно.
Ссылки на скачивание: .doc, .fb2, .txt
Когда перед глазами перестали мелькать бамбуковые стволы, красные листья и вся прожитая жизнь, Ханамия осмелился перевести дыхание. К горлу подкатывала тошнота, и он даже не пытался ее подавлять: бесполезно.Машина выровнялась на дороге и бодро катила дальше, шины громко шуршали по зернистому асфальту.
– Ненавижу тебя, семпай, – просипел Ханамия. Ему хотелось пить, но он знал, что вода тотчас попросится наружу. Следовало потерпеть до ближайшего привала.
– Угу, ненавижу тебя, Ханамия, – отозвался Имаеши со вздохом, не отрывая взгляда от дороги. – Вроде сегодня уже здоровались.
Он опять бросил машину в поворот, не притормаживая; Ханамия мельком увидел обрыв, затянутый металлической сеткой, и виток дороги внизу. Внутренности сжал сухой спазм. Блевать было уже нечем.
Зачесался нос, и Ханамия понял вдруг, что не может разжать пальцы на ручке под потолком, в которую вцепился еще на первом витке серпантина. Пришлось помогать себе свободной правой рукой и стараться не думать, на какой скорости Имаеши будет входить в следующий поворот.
Кто учил тебя водить, хотел сказать он, но вспомнил, что уже задавал этот вопрос раза четыре. К тому же ответ у него был, хоть и не имеющий отношения к реальности. В воображении Ханамии наставницей Имаеши была Риса из “Понё на утесе”: ее машину точно так же мотало на горной дороге, разве что Риса водила крошечную малолитражку, а у Имаеши был здоровенный джип. Впрочем, от этого становилось только страшнее.
И подумать только, когда Ханамия впервые увидел это белое чудовище, единственное, что ему пришло в голову – это разнузданный секс на заднем сиденье. Нет, ну просто – зачем еще, не имея семьи с как минимум тремя детишками, заводить такую громадину! Он живо представил, как Имаеши на этой машине возит девушек на побережье: величаво съезжает с трассы на одну из множества мелких дорожек, останавливается на утесе над морем и там, скажем, на фоне заходящего солнца склоняет к романтичному разврату. На задних сиденьях, а может, и разложенных передних.
Видение томной обнаженной девицы интересных форм – Имаеши в этом аспекте отличался изысканным вкусом, во всяком случае, в школьные годы – так увлекло Ханамию, что он безропотно сел в машину и предавался мечтам еще минуты две – пока Имаеши не защелкнул замки на дверях и не рванул с места так, словно за ним гнались полчища голодных демонов. Тут-то Ханамия и вспомнил, что его укачивает в машине. А еще минут через десять осознал, что когда Имаеши за рулем, укачивает его раз в десять сильнее.
Или в пятьдесят.
Они ехали уже часов двадцать, останавливаясь только отлить и хоть немного размяться. Ханамия теперь сам не мог сказать, от чего его мутит: от манеры ли вождения Имаеши, от голода ли, от усталости – он задремывал иногда, но тут же просыпался с сильно бьющимся сердцем и нервно вертел головой, убеждаясь, что все в порядке. А может, тошнота была из-за пси-напарника. Может, это его укачивало там, в багажнике джипа, а Ханамию донимала слабость чужого вестибулярного аппарата, даже несмотря на “активную изоляцию” салона, как Имаеши это обозвал.
По идее, это Ханамия должен был ехать в багажнике. Напарник, по словам Имаеши, был выше ростом и крупнее. Но одна мысль о том, чтобы провести больше суток в замкнутом помещении размером с большой сундук, уже вызывала у Ханамии припадок клаустрофобии. Если представить, что этот сундук еще и куда-то – неизвестно куда! – едет, к клаустрофобии добавлялись истерические вопли внутреннего контрол-фрика. А после получаса езды на пассажирском сиденье Ханамия совершенно уверился, что проведи он эти полчаса в багажнике – гарантированно сошел бы с ума.
Видимо, пси-напарник ему достался гораздо более толстокожий. По крайней мере, никакой паники или чего-то подобного Ханамия не ощущал. Ну, за исключением моментов, когда Имаеши гнал машину по извилистой, ничем не огороженной горной дороге со скоростью, вдвое превышающей разрешенную. Но это, определенно, была его собственная паника: напарник-то не мог видеть, как джип заносит корму над пропастью.
В начале пути Ханамия спросил:
– Семпай, ты сдурел так гнать? А если нас полиция остановит?
– Полиция – не остановит, – улыбнулся Имаеши; тогда, почти сутки назад, он еще улыбался. – По крайней мере, на этой трассе. А потом мы съедем на второстепенные дороги, и там просто не будет никакой полиции.
По взаимному, не озвученному вслух согласию они не стали развивать мысль о том, кто еще может попытаться их остановить.
Машина дернулась, и Ханамия выпал обратно в реальность из очередного дремотного помрачения.
Имаеши заворачивал на парковку. Крошечная площадка, машины на четыре, не больше; рядом – сарай с гордой вывеской “Еда и напитки”. Под вывеской стыдливо примостилось объявление, написанное от руки: “Туалет – если что-нибудь покупаете”. С виду этот приют скаредных владельцев единственного сортира на сотню километров в любую сторону был заброшен.
– В кустики нужно? – спросил Имаеши, глуша мотор.
Ханамия прислушался к себе.
– Не думаю.
– Тогда надевай шапочку из фольги.
Ханамия фыркнул, пытаясь выразить всю глубину своего отвращения. Однако его сарказм выдохся так же, как и шуточки семпая.
– Может, ты все-таки поспишь? – предложил он, вытягивая из перчаточного ящика шуршащую накидку. С виду смахивающая на спасательное одеяло, она на самом деле была “активным экраном” – блокировала пси-волны. – Хотя бы часа три?
Имаеши усмехнулся.
– Вот тогда-то я точно нас всех угроблю, – сообщил он жизнерадостно и распахнул водительскую дверь. – Не бойся, Ханамия. Ехать уже не так долго осталось.
– Я даже не спрашиваю, куда мы едем столько времени и с такой скоростью, – буркнул Ханамия, набрасывая на голову похрустывающую накидку и обматываясь ею как можно плотнее. – Мы должны были уже весь Хонсю проскакать вдоль.
– Горные дороги, – донесся голос Имаеши, – считай, удлиняют маршрут раз в пять. Или даже больше.
Дверь машины хлопнула, отсекая внешние звуки.
Ханамия поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Ноги, задница, поясница затекли и одеревенели. Ничего, сейчас Имаеши выгуляет пассажира багажника, а потом настанет очередь пассажира салона. А пока можно подремать. Если, конечно, повышенная тревожность позволит.
Что его дернуло ввязаться в Эксперимент, Ханамия и сам уже не мог бы сказать уверенно. Ощущение, что там действительно происходит что-то интересное? Желание приподняться над бытовым идиотизмом, царящим вокруг? Встать на переднем крае науки, пусть добровольцем, крысой подопытной, а не ученым… Впрочем, люди, пришедшие к нему с предложением, как раз напирали на его образование. “Вы биолог, вы нейрофизиолог… Мало кто способен описывать свои ощущения так четко, как ученые и врачи, это имело бы громадную ценность для исследования…” А может быть, его подтолкнуло депрессивное состояние после смерти матери, унесенной очередным шквалом мутирующего гриппа. Или звонок Хары: “Ханамия, а ты не знаешь, что с Сето? Он собирался участвовать в каких-то пси-исследованиях со своей сонливостью, и до него уже полгода не достучаться”. Ханамия не знал и бежать узнавать не собирался – Сето взрослый мужик, не пропадет, – но вскоре его нашли эти, из проекта, и когда прозвучало то самое “пси-”, в мозгу будто лампочка зажглась: да, он станет участвовать в Эксперименте, но не потому что его уговорили, а потому что это возможность разыскать когда-то близкого человека. Он, словно разведчик во вражеском тылу, все выяснит и разузнает. А вербовщики – да и их боссы – ничего не заподозрят и будут думать, что он, Ханамия – еще один идиот, соблазнившийся грядущим триумфом.
Ханамия нуждался в таких самооправданиях, даже когда сам прекрасно сознавал, что это не более чем демагогия, иллюзия собственной значимости и исключительности.
Как бы то ни было, он добровольцем записался в Эксперимент – и пожалел об этом почти сразу, только было поздно.
Новейшие достижения хирургии: испытуемым вживляли крошечное зернышко пси-транслятора куда-то в мозг. Точную локализацию не сообщили – мол, это сильно повышает тревожность, вызывает ипохондрию…
А потом из испытуемых стали составлять пси-пары. И если на моменте с посторонним предметом в мозгу Ханамии захотелось удрать куда подальше – тем более, он уже вызнал, что не существует техники, способной принять излучение пси-транслятора, только другие люди с таким же прибором, да и то не все, – то когда началось это… спаривание, ему потребовалось серьезное душевное усилие, чтобы не выйти в окно.
Никто не предупредил, что в рамках Эксперимента ты окажешься навеки связан с каким-то левым человеком, разделишь с ним свои чувства, реакции, впечатления. Научная этика? Нет, здесь не слыхали о таком. Эксперимент был проектом разведки, причем таким проектом, от которого – случись утечка – открестились бы все, и государство, и спецслужбы. Свалили бы на якудза или сектантов, замели бы по-быстрому следы.
Пары складывались не сразу. С первой попытки – ни у кого; у пяти процентов – со второй, основной массив – с пятой-седьмой; после десяти провальных попыток испытуемый выходил из Эксперимента. Самим испытуемым такой информации не давали, но Ханамия не постеснялся влезть в базы данных: компьютеры в комплексе зданий, отведенном под проект, не имели выхода во всемирную сеть, а вот во внутреннюю – да.
Там же, в базе, он нашел и Сето – с пометкой “выбыл”. Что это могло значить, Ханамия не знал: у него сложилось впечатление, что выбыть отсюда можно только вперед ногами, но до поры это ничем не подтверждалось.
Он провентилировал вопрос насчет “прекратить участие”. На него посмотрели со смесью тревоги и жалости и не ответили ничего конкретного. Настаивать Ханамия не рискнул. Ему чем дальше, тем сильнее казалось, что все это очень плохо кончится лично для него, и приближать развязку вовсе не хотелось.
Он задумался о побеге.
Тем временем первая, третья, пятая, седьмая попытки составить пару прошли неудачно. Ханамии было худо, чужие эмоции проходили сквозь него как этакое ментальное слабительное, выкручивали сознание, уносили с собой важные мысли и воспоминания. С каждым разом восстановление шло все дольше, и к восьмой попытке Ханамия подходил уверенным, что десять – это тот предел, который человек в принципе может выдержать, а после него превращается в овощ и идет либо на органы, либо сразу в крематорий.
Но восьмая попытка удалась.
И если провальные заходы Ханамия сравнивал с ментальным поносом, то успешный – разве что с ментальным оргазмом, как это ни пошло звучало даже в мыслях. Хотя, вероятно, это был всего лишь эффект изгнания козы из дома: он-то приготовился к очередному отвратительному, болезненному, выматывающему контакту, когда часами не можешь ни сосредоточиться, ни даже воды себе налить, не расплескав; а вместо этого будто бы окунулся в теплое море у берегов тропического острова: пальмы, белый песок, запах цветов и никаких акул на сто километров вокруг. Чужое спокойствие и сдержанный интерес омыли его, огладили всего, как ласковые руки. Ханамия ничего не мог поделать: ему стало так хорошо, что он просто валялся на казенной постели и каждой своей клеточкой отдавался внезапному наслаждению.
Позже, когда новизна ощущений приугасла, Ханамия было задумался, кто же это ему достался в напарники такой уравновешенный, что сумел сохранить это спокойствие и этот интерес к возможному партнеру после хотя бы одной пытки неудачным контактом. Ради чистоты эксперимента испытуемые друг друга не видели, никак не общались и даже имен друг друга не знали. Только пси-контакт.
Однако мысли о личности напарника быстро сменились размышлениями о том, как же все-таки отсюда сбежать. И от напарника тоже сбежать – после того, как Ханамия осознал, что ощущает чужие скуку и удовольствие, голод и жажду, вплоть до желания посетить туалет, но главное – что он далеко не всегда может отличить чужое от собственного.
Об этом он в своих ежедневных отчетах о самочувствии не упомянул, а усилия по поиску лазейки наружу утроил. Он не питал иллюзий о моральном облике экспериментаторов. Это были достойные последователи Отряда 731; собственно, если б в самом начале Ханамия знал, что за Экспериментом стоит военная разведка, он не сунулся бы туда ни за какие блага мира. И сейчас он был абсолютно уверен, что за установлением пси-пары последуют испытания: болью, голодом, депривацией сна, сексом, галлюциногенами… в общем, всем, что только можно применить к человеку, чтобы посмотреть на реакцию напарника.
Ни подвергаться мучениям физически, ни воспринимать чужие переживания Ханамия не желал.
Впрочем, на что это будет похоже, он все-таки выяснил – совершенно случайно, рано утром, когда брел, с трудом продрав глаза, в туалет. Ханамия был “совой”, режим, установленный на проекте, ему не подходил. Он не ощущал себя ни хомо, ни тем более сапиенсом без чашки крепкого кофе. И вот в этом состоянии человека разбуженного, но еще не проснувшегося он вдруг ощутил такую резкую и страшную боль, как будто с разбегу влетел коленом в ребро бетонной плиты.
Несколько минут он корчился на полу, безголосо воя, не в силах толком ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потом боль помаленьку отступила; Ханамия кое-как поднялся, хватаясь за стенку, и обнаружил, что обмочил штаны.
Это было последней каплей. Он решил, что лучше погибнет при попытке к бегству, чем будет жить с этим. Что произошло с напарником, что это вдруг за приступ – его не волновало ни секунды; он просто не желал испытать нечто подобное – и боль, и унижение – снова.
От ярости и страха он превзошел сам себя, взламывая пароли баз данных и системы безопасности. Выяснил, что комплекс охраняется спустя рукава, и гораздо больше от посторонних, чем от побегов. Удивился, попытался…
...и уже три часа спустя сам вернулся назад тем же путем, каким ушел.
Тех, кто уже составил пары, можно было не охранять вовсе. Ханамия попросту не сумел отойти от комплекса дальше, чем на километр. Ему стало так плохо, будто из него выкачивали кровь или, например, смотали нервы в клубок и прибили кончик нитки где-то там, в палате пси-напарника. И как только беглец вытянул нить до упора, пришли боль, и ужас, и пустота.
Наверное, попыткой побега Ханамия обеспечил напарнику хорошую паническую атаку. Ну что ж, думал он, это неплохая месть за колено – и куда только этот дебил врубился ногой?!
Он было подумал, что надо разыскать напарника и бежать вместе, но тут же одернул себя: какая разница, где прозябать, здесь в ожидании пыток – или на воле со всеми ее искушениями, случайностями, авариями, отравлениями, эмоциональной нагрузкой? Здесь, в комплексе, хотя бы нормальных бытовых раздражителей было мало…
Ханамия уже примеривался взять в заложники кого-то из врачей и заставить извлечь у себя пси-транслятор, хотя и понимал, что затея идиотская: без наркоза операция его убьет, а наркоз моментально отдаст в руки сотрудников Эксперимента, – когда за ним пришли.
– Ханамия-сан? – незнакомый врач в очках, шапочке и маске стоял на пороге, сверяясь с планшетом. – Вы-то мне и нужны. Пойдемте.
– Куда? – внутренне обмер Ханамия.
– Предположим, на прогулку для начала, – сказал врач. В интонациях его проскользнуло что-то… что-то давно забытое… но Ханамия не вспомнил, что именно, и не вспоминал до тех пор, пока его, приготовившегося то ли дорого продавать свою жизнь, то ли искать способ быстрого самоубийства, не вывели за территорию комплекса.
А там сгущались сумерки, остро пахло нагретой солнцем травой, на пустой парковке стоял громадный белый джип, и врач снял шапочку и маску.
– Давно не виделись, Ханамия, – сказал он. – Ну что, на свободу хочешь?
– Ханамия, – его осторожно трясли за плечо, – Ханамия, пойди погуляй. Успеешь поспать, когда ехать будем.
Он неохотно разлепил веки и стащил с головы накидку. Усталость выиграла у тревожности: заснуть получилось довольно крепко. Но Имаеши был прав: следовало размяться. Ноги уже ощутимо отекли, поясница ныла. Ханамия как никогда остро ощутил, что ему давно не пятнадцать лет.
Он выбрался из машины – едва не выпал, но удержался за ручку двери и не позволил Имаеши себя поддерживать. Во-первых, еще не хватало так явно демонстрировать слабость, а во-вторых, Имаеши и сам выглядел – краше в гроб кладут. Серое лицо с резко проявившимися морщинками у рта, немного остекленевший взгляд. Ханамия вдруг задумался: а сколько семпай не спал до того, как явился выручать их?
– Тебе надо отдохнуть, – сказал он настойчиво, переминаясь с ноги на ногу. Ступни и икры легонько закололо. – Ты похож на зомби. Семпай, ну ты подумай, если нас до сих пор не догнали…
Имаеши мотнул головой.
– Нельзя. Я на препаратах. Засну – и на двое суток, а если разбудить – вот тогда точно буду зомби. – Он криво усмехнулся и шагнул в сторону.
– Я пойду прогуляюсь тут кое-куда, недалеко, – сказал он. – Броди себе. Если услышишь подъезжающую машину, свали на всякий случай за магазин.
– Семпай. Твоя работа должна была убить в тебе наивность. Если за нами гонятся, думаешь, они не заметят вот этот концертный рояль в кустах? – Ханамия кивнул на джип, все еще блиставший белизной под тонким слоем дорожной пыли.
Улыбка на губах Имаеши, пожалуй, напугала бы постороннего зрителя, такая она была вымученная.
– Я не думаю, что нас догонят так быстро. Просто не хочу, чтобы тебя видели случайные свидетели. Ты, в общем, тоже выглядишь как человек, нуждающийся в помощи, посмотрись в зеркало, если не веришь… А нам вряд ли нужны сердобольные посторонние или, того хлеще, полиция со “скорой”. Так что услышишь машину – исчезни с глаз. Все, не скучай, я быстренько.
Он ступил на еле заметную тропку, виляющую среди бамбука, и очень быстро скрылся из виду.
Ханамия вздохнул. Прошелся туда-сюда по парковке, от нечего делать подергал дверь сарайчика – та не была заперта, но ее, похоже, заклинило в пазах. Можно было бы открыть, приложив некоторое усилие, но Ханамии было лень. Внутри вряд ли нашлось бы что-то ценное и вообще что-то, кроме мусора. Наверное, когда-то эта дорога была оживленнее, а потом где-то впереди, в каком-нибудь городке, открыли железнодорожную станцию, и народ предпочел утомительному путешествию на машине по узкому, неосвещенному и неогороженному серпантину комфортное перемещение на поезде. И без того слабый поток машин иссяк, и хозяева магазинчика с туалетом прикрыли свой издыхающий бизнес.
Обычно такие заброшенные места очень быстро зарастают лианами, мхом, древесные корни вспучивают асфальт, а ростки бамбука прорываются сквозь трещины к свету. Но, видно, тут под парковкой и самим сараем была голая скала, и она отчасти уберегла это местечко от пожирания природой.
Ханамия оставил в покое дверь, прошелся туда-сюда. Если подумать, он уже полгода провел в зданиях Эксперимента. Должен был быть какой-то шок, ощущение свободы, новизны привычных вещей… Ничего не было.
А может, подумал он с неожиданным всплеском злости, это оттого, что пси-напарник, толстокожая скотина, сейчас дрыхнет в багажнике, нагулявшись, и его сон гасит эмоции, которые должен испытывать сам Ханамия?
Даже злость, и та вышла какой-то блеклой. Впрочем, это легко списывалось на усталость. Он уже сутки не спал, и большую часть этих суток трясся в машине, чудом не выблевав собственные внутренности.
Пить, с трудом вспомнил он, вот сейчас можно пить. Нужно, если не намерен поймать обезвоживание и все сопутствующие ему радости.
Бутылка воды болталась в кармане водительской двери, а рядом с ней – инъектор. Имаеши дважды вкалывал себе какую-то дрянь, пока Ханамия бодрствовал, и черт знает сколько еще – пока тот дремал. Что это за стимуляторы, Ханамия не знал и не желал знать. Некоторые вещи должны оставаться в секрете.
Упав на водительское место, Ханамия свинтил крышку, припал к горлышку бутылки губами и принялся медленно-медленно цедить воду, позволяя ей смачивать пересохший рот и капля за каплей скатываться в глотку. Он прислушался к себе: вроде бы желудок успокоился и не пытался вытолкнуть наружу все, что в него попадает. Сделал глоток побольше. Тошноты не было. Тогда Ханамия начал пить жадно, буквально всем телом ощущая, как влага напитывает иссушенные ткани. О, как же хорошо. Как безумно хорошо.
Почти так же, как в день установления пси-контакта, будь он проклят. И день, и контакт.
– Не получится на свободу, семпай, – сказал он, оправившись от первого шока и запрещая себе думать о том, откуда здесь взялся Имаеши и почему пришел за ним. – Мне тут вторую половину организовали, я от нее деться никуда не могу. Так что ты зря все это…
– Почему же? – картинно удивился Имаеши. – Садись в машину. В бардачке покрывало, блестящее такое, вроде спасательного. Накинь на голову и вообще постарайся укутаться поплотнее, как минимум выше пояса. А я приведу твою вторую половину… – он вдруг поморщился и предложил: – А может, ты в багажник ляжешь? У меня просторный багажник и с вентиляцией. А напарника твоего в салон, он повыше и побольше тебя.
– Что?! – Ханамия на несколько секунд утратил дар речи, испытывая панический ужас от перспективы куда-то ехать в багажнике и одновременно бурное возмущение от самой идеи. – А… что, оба мы в салоне ехать не можем?!
– Не можете, – отрезал Имаеши.
Он мало изменился с университетских времен, когда они виделись с Ханамией последний раз. Годы подсушили его, выветрили юношескую мягкость черт, а взамен подарили что-то в осанке и интонациях…
– Ты же тоже из этих, – пробормотал Ханамия. – Тоже разведчик, да? Или другая спецслужба?
– Та же. Департамент другой, – сказал Имаеши. – Я объясню по дороге. Сейчас некогда. Давай садись и закутывайся. Вы двое не должны друг друга ни видеть, ни слышать, ни пси-чувствовать. Поэтому он полезет в багажник, раз ты не можешь, а ты – замотаешься в фольгу и будешь так сидеть, пока я не разрешу раскуклиться.
И Ханамия сел в машину, замотался как мог плотно и сидел как идиот, слыша, как открылась дверь багажника, чувствуя, как машина мягко присела под тяжестью еще одного пассажира. А затем открылась водительская дверь, Имаеши упал за руль, велел вылупляться и пристегиваться – и джип, сдержанно взревев мотором, стартовал с парковки так, что Ханамию вжало в спинку кресла.
На первом резком повороте Ханамия охнул и схватился за ручку над дверью, на третьем заподозрил, что это не случайность, на пятом попытался сдержать рвоту, на шестом ему это не удалось. К счастью, между пятым и шестым Имаеши успел бросить, что пакеты в бардачке, и там действительно были пакеты наподобие тех, что дают в самолете, целая пачка. Так что не запачкать салон Ханамии с горем пополам удалось, но и только.
Они вылетели на трассу, и джип ринулся по ней метеором, обходя ползущие с разрешенной скоростью автомобили как стоячие. Ханамия один только раз спросил, не остановит ли их полиция, получил ответ, что нет, и перестал затрагивать эту тему. Взамен он поинтересовался, стараясь отключиться от зрелища летящей под колеса дороги, что же все-таки происходит.
Он успел пожалеть о том, что вообще открыл рот. Имаеши разговаривал за рулем энергично, весело, жестикулируя одной рукой, а иногда и всплескивая двумя, и все бы было хорошо, если бы не скорость, с которой они при этом мчались. По ощущениям Ханамии, параллельно идущий синкансен они бы сейчас обогнали.
На некоторое время он все-таки отвлекся, слушая рассказ Имаеши, достойный дурацкого американского блокбастера. По его словам, один из департаментов Штаба оборонной разведки начал секретные исследования возможностей человеческого мозга еще лет тридцать назад. К тому времени, как Имаеши пошел работать на разведку, уже была накоплена критическая масса данных, и его поколению ученых удалось изобрести функциональный пси-транслятор.
Они надеялись на передачу мыслей, но добились лишь эмоционально-чувственного контакта. Работало подсознание, до сознания еще предстояло достучаться. Эксперименты на небольшой группе людей продолжались несколько лет и даже дали кое-какие интересные результаты, когда работой научной группы вплотную заинтересовался другой департамент. Имаеши не уточнил, какой именно, но Ханамия по интонациям и оговоркам решил, что речь идет о департаменте взаимодействия – том, который работает в связке с военной разведкой США.
Последовала некоторая подковерная возня, подробностей которой Имаеши не знал или не хотел рассказывать – “я ученый, а не функционер, понимаешь ли”, – и “соседи” сманили к себе часть научной группы со всеми наработками, но без штата подопытных. Меж тем люди были нужны, и новый проект запустил набор добровольцев, стараясь подбирать тех, о ком никто особенно не стал бы переживать в случае безвременной гибели.
Ханамия кивнул: его честно предупреждали при вербовке, что исследования небезопасны, и он своей рукой подписал информированное согласие.
Но подковерная возня продолжалась, рассказывал Имаеши, и обиженное руководство первого департамента нашло какие-то там доказательства, что технология пси-передачи готова утечь за рубеж. Чтобы это подтвердить высшему начальству, потребовалось изучить теперь уже исследования второго проекта. Удалось выкрасть кое-какие данные.
– Стало понятно, что у них всего одна успешная пси-пара, – Имаеши мрачно усмехнулся. – И наши решили забрать эту пару. Я не оперативник, но когда увидел фамилии… В общем, я вызвался за вами съездить.
– Как ты туда пролез-то, конкурент? – удивился Ханамия.
– Национальная законопослушность и безынициативность, – сказал Имаеши ехидно, – пречудным образом сочетается в нас с интриганством и стремлением к карьерному росту. Увести проект у авторов – это пожалуйста, стыдливая государственная измена – тоже нормально, а сделать собственную систему пропусков – это им и в голову не пришло. У меня статус, аналогичный чину капитана военной разведки. Я незамысловато вошел и вышел по служебному пропуску. Два раза.
Ханамия на это даже сказать ничего сразу не смог. Такого концентрированного идиотизма ему, наверное, за всю жизнь еще не попадалось. Версия “нарочно не придумаешь”. Не нужно придумывать теории заговора, когда можно все объяснить человеческой глупостью.
Он, вероятно, все же нашел бы слова для достаточно колкого комментария в адрес разведки и людей, которым доверена безопасность страны, но тут Имаеши без предупреждения свернул с трассы, дорога сделалась узкой и запетляла между все подрастающими горами, по мелким городкам, по ущельям и тоннелям, и очень скоро Ханамия думал уже только о том, как не промахнуться мимо пакета, хватит ли вообще пакетов, кто учил Имаеши водить и нет ли у него на самом деле задачи гробануться с самого высокого обрыва на маршруте.
Он пил бы и еще, но кончилась вода. Оно, наверно, было к лучшему, потому что предстояло ехать дальше, и продолжать обниматься с пакетом Ханамии вовсе не хотелось.
Он обдумал рассказ Имаеши. Все это было, конечно, шито белыми нитками; в разведке нет невинных пушистых котиков, наверняка разборки там были крутые, двойных агентов больше половины участников истории, а сколько народу они уморили за тридцать лет исследований, лучше просто не думать. В рассказе умолчаний было больше, чем собственно рассказа, но Ханамия и за это был благодарен. Он не желал знать секретов Штаба оборонной разведки. Вообще не желал иметь дело с этими структурами. Ему, правда, интересно было, как Имаеши надеется уберечь чересчур информированных подопытных от пули киллера, потому что на еще одну комфортабельную тюрьму Ханамия соглашаться отказывался в принципе. Но это могло подождать. Главное – что под конец объяснения Имаеши клятвенно пообещал, что пси-транслятор из мозга удалят.
Присутствие напарника Ханамия ощущал постоянно. Он уже привык, как привыкают к постоянному, но слабому неприятному запаху в доме. Но все же чужое присутствие в собственной голове бесило несказанно. И почему только их непременно нужно изолировать друг от друга! Может, знай Ханамия партнера в лицо и по имени, было бы проще смириться с его тенью в своих мыслях?
Нет, подсказывал голос разума, скорее даже наоборот.
Имаеши все не было, и Ханамия решил продолжить прогулку. Он вышел из машины, немедленно запнулся обо что-то, схватился за дверь – та распахнулась, потащив его за собой, и Ханамия шлепнулся на асфальт, растянувшись во весь рост и чувствительно приложившись подбородком и локтем.
От боли, пронизавшей руку, он взвыл. Через секунду к руке прибавилась еще и саднящая боль в губе – прикусил, видимо.
Слезы, выступившие на глазах, застили взор, и он не увидел, но услышал щелчок замка и тихое гудение пружины – открылась дверь багажника. Затем шаги. И…
– Ханамия, ты цел?!
Ханамия сморгнул. Медленно поднял голову.
Рядом с ним припал на одно колено – правое колено – Киеши Теппей собственной персоной.
И прежде чем Ханамия успел сказать, сделать, даже подумать что бы то ни было, его затопила даже не волна, а целое цунами чужих чувств и ощущений. Здесь была и усталость, и ноющее тело после суток в багажнике, и тревога, и легкий голод, и сильная, яркая радость от его, Ханамии, лицезрения, и еще целая груда всего. Ханамия чувствовал, что захлебывается.
Киеши, крякнув от усилия, рывком поднял его на ноги.
– Извини, – сказал он, и вал исходящих от него чувств начал стихать, как будто где-то опустили заслонку. – Я не должен был приближаться и даже показываться, но тебе было так больно… я просто не сумел остаться в машине.
– За что мне все это, – непослушными губами пробормотал Ханамия.
Он мог догадаться еще тогда, в утро, когда чужая боль в колене его скосила. Но вероятность! Вероятность, что Киеши снова встретится на пути и, более того, в том же проекте, и станет единственным подходящим пси-партнером – она была мала настолько, что даже предположить ее не пришло в голову.
Рука болела и почти отнялась, во всяком случае, согнуть ее в локте Ханамия не мог, а простреливало аж до плеча. Это было неопасно – просто удачно приложился болевой точкой, но чудовищно неприятно, еще и потому, что теперь Ханамия чувствовал, как его собственная боль докатывается до Киеши, заставляя его испытывать то же самое, а потом эхом возвращается назад.
– Давай сядем, – не предложил, но скорее распорядился Киеши, доволок Ханамию до задней двери и почти уронил на сиденья, а потом, кривясь от фантомной боли в локте, сел рядом сам.
Путаясь в том, где чья боль, чья тошнота, голод и головокружение, Ханамия постарался сесть ровно, но завалился Киеши на плечо. Было похоже на те, неудачные контакты, но легче и как-то… правильнее, что ли. Чужие чувства не текли сквозь него грязным потоком – они словно искали свои места в его голове и находили постепенно, укладываясь на нужные полочки, каким-то непостижимым образом сопрягаясь с его собственными, делая мир еще ярче и полнее, пусть даже за счет обострения неприятных ощущений.
Киеши растирал ему руку громадными горячими ладонями. Он весь был какой-то большой, Ханамия уже забыл, как это ощущалось. Он знавал людей выше ростом, объемнее, накачаннее, но у Киеши, по-видимому, было не столько крупное тело, сколько обширное личное пространство, и оттого он слегка подавлял, если оказаться вплотную к нему.
А вот руки – те и правда были здоровенные. Объективно.
– Как, – с трудом выдавил Ханамия, – как тебя занесло в Эксперимент. Почему ты. Почему я.
– Я универсальный донор, – ответил Киеши, хотя Ханамия не то чтобы ждал получить ответ, и Киеши не мог сейчас этого не знать. – Это в чем-то похоже на совместимость групп крови… С тобой очень мало кто пси-совместим, но я – да.
– Откуда ты знаешь, – бормотал Ханамия, а ладони Киеши прилежно изгоняли боль из ноющей руки, – даже я не знаю, я взломал их базы и не знаю, а ты…
– Я дольше был в проекте, – отозвался Киеши мягко-мягко, и Ханамия прижался к его теплому боку теснее, словно более близкий контакт мог ускорить распределение в мозгу всего, что принесла пси-волна. Он не хотел этого – вообще ничего из того, что она принесла, он не хотел, но понимал, что сопротивляться бесполезно.
Киеши с готовностью обнял его, пальцы задели полоску кожи между поясом и задравшейся полой рубашки – Ханамию будто обожгло фейерверком своих и чужих ощущений. Слишком близко, заверещал голос разума, слишком много близости.
Эмоциональная часть заглушила этот визг.
Это перекатывалось между ними, умножалось и рассыпалось сотнями видов эха: их запахи, их тепло, мягкость кожи под пальцами, пульс, едва заметная дрожь, дыхание. Ханамия подумал – скорее даже смутно пожелал узнать, мягкие ли у Киеши губы, и Киеши тут же склонился к нему и накрыл его рот своим. Еще одна волна: да, мягкие, и теплые, и влажный кончик языка между ними… Снова разделенные на двоих ощущения, которые только усиливаются от того, что их делят.
Но как же это, беспомощно думал Ханамия, я же никогда, я не гей и даже не би, я только прошлым вечером мечтал о красивой девчонке здесь на заднем сиденье, как?! как это может быть? Почему я целуюсь с Киеши Теппеем, и его руки у меня под рубашкой, а мои за поясом его брюк, что я делаю? что мы делаем?! Но сознание говорило одно, а все тело и все эмоции требовали другого, и он сжимал ягодицы Киеши, пока тот расстегивал на Ханамии рубашку, и они целовались, едва успевая перевести дыхание, и терлись друг о друга, едва не теряя сознание от мощи своих совокупных чувств. Ханамия не знал, как это остановить. Можно ли вообще это остановить.
Он потерял ощущение времени и пространства, только иногда всплывая на мгновение на поверхность захватившего их потока и ужасаясь так же, как когда джип несся по серпантину, кренясь над обрывом. Они ласкали друг друга, вылизывали, кусали, дрочили и брали в рот, и Ханамия знал, как знал бы про самого себя, что Киеши одинаково хочет вставить Ханамии и чтобы Ханамия вставил ему. Он знал, как надо сосать, чтобы Киеши нравилось, потому что испытывал то же самое, что и Киеши. Он дрочил точно так, как Киеши было надо, и Киеши делал то же самое для него. Он трахал Киеши пальцами, и тому это нравилось – очень нравилось, и Ханамия, испытывая его удовольствие, тоже захотел испробовать это, и две секунды спустя пальцы Киеши были у него в заднице.
Это было слишком много и одновременно слишком мало, это страшно выматывало, но хотелось еще и еще. Ханамия кончил раза три – а может, это на них с Киеши вдвоем пришлось три раза! – и все равно не мог остановиться. Наслаждения такой остроты он до сих пор не знал. И хотя где-то в углу мозга здравый смысл испуганно бубнил, что этак можно ведь и до смерти себя довести, – они прекратили гонку только тогда, когда от усталости едва могли пошевелить рукой или ногой.
Усталость тоже была на двоих – совсем раздавившая Ханамию, который и до того чувствовал себя измученным до предела, но, видимо, более-менее посильная Киеши, который сумел кое-как одеть Ханамию, оделся сам, распахнул дверцу машины…
Перед ними стоял Имаеши, и хотя у Ханамии перед глазами все плыло, он разглядел очень отчетливо, что семпай мрачнее тучи. Его рот сжался в тонкую прямую линию, желваки катались на скулах, а глаза, не будь они скрыты за стеклами очков, наверное, метали бы молнии.
– Нашли время и место яйцами сверкать, – бросил Имаеши, и Ханамия невольно сжался: он никогда еще не видел семпая в такой ярости. Он вообще не думал, что Имаеши умеет так злиться. – Я зачем вас порознь вез?! Теппей! Ладно Ханамия не знает ничего, но ты-то!
– Да ты не парься, семпай, детей у нас точно не будет, – заплетающимся языком выдал Ханамия, пытаясь разрядить обстановку. Тут же он понял, что сказал это напрасно. Имаеши как-то так повернулся, что у Ханамии появилось острое предчувствие, что сейчас его ударят.
Имаеши. Имаеши был в полушаге от рукоприкладства.
Да что ж они натворили такого…
И все-таки, все-таки, невзирая на явную готовность семпая перейти от слов к делу, невзирая на его ощутимое, прямо-таки искрящее бешенство, Ханамия почему-то был уверен, что он в безопасности.
– Извини, Шоичи, – примирительно сказал Киеши. Он выставил перед собой ладони, то ли защищаясь, то ли успокаивая. – Ты же знаешь, этому невозможно противостоять, когда есть прямой контакт.
– Да? – Имаеши зло оскалился. – И вот что тебя погнало наружу?!
– Ханамия упал, ушибся, – Киеши склонил голову, признавая свою вину. – Я не смог… Экранирование не спасает.
Имаеши скривился, будто съел лимон. На его усталом лице гримаса выглядела скорее жалко, чем презрительно.
– Черт с вами. Езжайте в салоне оба тогда. Не могли два часа пересидеть. И воду еще вылакали… – это он обнаружил пустую бутылку.
– Это я, – сознался Ханамия, а Киеши направился к багажнику со словами:
– У меня там есть полная бутылка, сейчас достану.
Когда машина тронулась, Ханамия уронил голову на плечо Киеши и отрубился так накрепко и так безмятежно, словно спал дома в собственной постели.
Он проспал прибытие, ужин и сигнал подъема. Когда наконец разлепил глаза – обнаружил себя в постели, обряженным в больничную пижаму. В окно било солнце, на стуле у окна сидел Имаеши, а на краю кровати – Киеши.
– Привет, – сказал Ханамия, чувствуя себя удивительно по-идиотски. Завершение вчерашнего дня было каким-то уж очень… он даже не мог подобрать подходящего слова. Запутался в ощущениях, занимался разнузданным сексом с Киеши на заднем сиденье семпайского джипа, который увозил их подальше от секретных экспериментов военной разведки. Дурацкий блокбастер дополнился высоченным рейтингом за постельную сцену.
Почему-то при этом за саму постельную сцену Ханамия никакого раскаяния не ощущал. Некоторое удивление – да, в основном из серии “почему же я не пробовал этого раньше?!”. Его как-то перестало смущать, что он трахался с Киеши – и вообще перестало беспокоить, что Киеши оказался его пси-напарником, и что Киеши откуда-то взялся, и даже что Киеши и Имаеши обращались друг к другу по именам.
– Вот этот дзен, который меня сейчас одолел, – спросил Ханамия, – это последствия пси-связи? Ну, что мне все пофиг и все нормально?
– Последствия пси-синхронизации, – уточнил Имаеши. Он выглядел гораздо лучше, хотя двух суток явно не проспал. – Она все делает лучше.
Ханамия нахмурился:
– А установление пси-контакта…
– Первый шаг, – сказал Киеши. – Синхронизация – второй и все последующие. Это надо делать время от времени, чтобы оставаться… на одной волне.
– То есть что, – рассмеялся Ханамия, – все пси-пары то и дело вот так вот падают друг другу в объятия?
– Секс необязателен, – Имаеши поморщился, как будто эта тема его чем-то задевала. – Это проще всего, но можно и иначе. Любое общее дело годится, если им реально увлечься.
Ханамия потянулся и сел на постели.
– Так, – сказал он деловито, – надеюсь, теперь-то вы мне расскажете, что происходит? Кстати, а когда будут вынимать транслятор?
Киеши и Имаеши переглянулись – неуловимо похоже, как иной раз становятся похожи в движениях супруги, прожившие вместе много лет.
– Ты уверен, что хочешь его удалить?
Ханамия не был уверен, кто из двоих это произнес.
– Я уверен, – для убедительности он прихлопнул ладонью по одеялу. – Секс был восхитительный, жалоб не имею, да и ты же это знаешь, Киеши, но…
– Я тоже знаю, спасибо, – Имаеши вздохнул.
– Ты-то откуда, семпай?..
Имаеши потер ладонью глаза.
Киеши попросил:
– Расскажи ему, Шоичи. Раз уж все так обернулось.
Имаеши встал, прошелся по палате.
– Как-то это все… – проговорил он тоскливо. – Ну хорошо. Ханамия, хочешь еще кусок той истории, что я вчера тебе излагал?
– Дурацкий вопрос, семпай. Разумеется, хочу.
Еще Ханамии хотелось сесть поближе к Киеши, возможно, даже прижаться и обнять. Но в то же время он чувствовал каждой клеточкой тела, что Киеши сейчас этого не хочет. Было немного досадно, немного грустно и вместе с тем очень хорошо: совершить ошибку, сделать что-то не то в таких условиях было невозможно. Ханамия любил контролировать ситуацию, и вот ему в руки свалилось чудесное средство контроля.
– В общем, – Имаеши оперся обеими руками о подоконник, – когда я пришел сюда работать, прорыв был уже на носу. И в первые же полгода у нас получилось… получился прототип пси-передатчика. Его никуда не вживляли, это была довольно громоздкая штука, нужно было носить на голове, плюс блок питания… Короче, мы испытывали передатчик на себе, – он вздохнул и помолчал. – Он тогда работал, скажем так, не пассивно. Воздействовал на мозг, а не только передавал пси-волны. Поэтому у нас, всех, кто работал с прототипом, появились, так скажем, повышенные способности к эмпатии. И ничего вживлять, – он поморщился, – не нужно. А потом была разработана теория совместимости, и мы начали подбирать пары…
– И я как раз пришел на проект, – подхватил Киеши. – Тут хорошо платили за участие, и был конкурс – выбирали самых уравновешенных, здоровых… что еще?
– Толерантных, – напомнил Имаеши. – И готовых впоследствии, возможно, стать частью агентурной сети. Тут все-таки разведка, а не академия наук. Теппей прошел конкурс, мы начали эксперимент с парами и… ну, – он неловко усмехнулся, – мы случайно составили пару. Года три назад, да?
– Где-то так, – подтвердил Киеши. Он внимательно рассматривал собственные руки.
– Минуточку, – Ханамия тряхнул головой. – А как же наша с Киеши пара?
Имаеши насмешливо фыркнул:
– А кто сказал, что пара может быть только одна и насовсем? Вариантов совместимости не слишком много, а такой человек, как Теппей, может образовать сколько угодно пар, даже одновременно – лишь бы мозг выдержал. Вот мы с тобой, Ханамия, несовместимы.
– ...наверное, – поправил его Киеши. – Скорее всего, но все-таки без проверки…
– Никаких проверок, – Имаеши передернул плечами. – Я говорю – несовместимы. Связь с тобой едва не стоила мне брака. Я не хочу вляпаться в это же самое повторно. Хватит уже и ваших вчерашних развлечений… поясняю, Ханамия, пока вы страстно синхронизировались, я все это ощущал на себе.
Ханамия открыл было рот – хотел съязвить насчет бесплатного порносеанса, потом вспомнил, как переживал боль в колене, испытанную Киеши, и прикусил язык.
– Ну хорошо, – медленно проговорил он, – а что требуется от меня? Я хочу помочь, семпай. Если могу, конечно.
Имаеши с Киеши снова переглянулись.
– Если вы останетесь парой, – легким тоном сказал Имаеши, – есть шанс, что постепенно ваша связь просто забьет ту, что осталась у нас с Теппеем.
– Шанс?
– Никаких гарантий, – Имаеши развел руками, – это единичные случаи, у нас нет не то что статистики – других прецедентов. Все проверяем на себе.
Ханамия отбросил одеяло, встал, тоже прошелся по палате. Было жарковато, солнце жарило вовсю, но Имаеши снова опирался о подоконник, и чтобы закрыть жалюзи, нужно было согнать его с места, а семпаю нравилось тепло, как ящерице…
Стоп. Ханамия воззрился на Имаеши. Он не помнил, чтобы в школьные годы тот любил жару. Переносил хорошо, но любить?..
– Почему я чувствую, как ты, семпай, ловишь кайф от того, что торчишь на солнцепеке? Мы ведь несовместимы.
– Это я, – настала очередь Киеши вздыхать. – Транслирую. Контролировать такие вещи очень сложно. Извините. Я постараюсь как-то сдерживать…
– Погодите, – Ханамия махнул рукой, обрывая его. – Киеши, ты ведь останешься в проекте? А если я не удалю пси-фиговину из мозгов, мне тоже придется остаться?! Мы же отходить друг от друга не можем!
– Можем.
– Можете. Это программное ограничение транслятора, оно осталось еще от опытов на крысах – ставили им рамки, чтобы не разбежались. Это легко снять.
– То есть, – Ханамия прищурился, – свобода? Я могу свалить из досягаемости пси-излучения в любой момент? А что со мной сделает конкурирующая организация?
– Да ничего.
– Как?
– Ну, а кто тебе поверит, если ты расскажешь друзьям или полиции, что военная разведка ставила на тебе ужасные опыты по чтению эмоций? – Имаеши фыркнул. – Слушай, АУМ Синрике много лет делали зарин – вполне материальный зарин! – ввозили в страну яды и оружие, убивали людей, которые им мешали, но до тех пор, пока они не устроили атаки в метро, никто их толком не трогал. У нас очень не любят неподтвержденные обвинения в странных вещах. Да и тебя ведь не похищали, ты доброволец, на это документы есть, верно? Ты никому ничего не докажешь. А наши внутренние разборки останутся при нас. Так что ты безопасен и в безопасности, как любой другой человек. И ты можешь уйти сразу после того, как будет снято ограничение на трансляторе, Ханамия. Никто тебя не станет удерживать.
– И ты, семпай?
– И в особенности я. Не за тем я тебя спасал, знаешь ли.
Ханамия сделал еще круг по палате.
– Киеши, а ты? Скажешь что-нибудь?
– Шоичи все сказал, – отозвался Киеши. Вид у него был невеселый.
Ханамия совершенно точно знал: Киеши хотел, чтобы он остался. Киеши хотел его самого, и это, как ни грустно, было взаимно. Еще Киеши одолевала тоска при мысли, что Ханамия уедет – как будто он хотел чего-то еще, не связанного с сексом, чего-то совсем неочевидного…
– Слушайте, а как Киеши вообще попал в Эксперимент, если он был тут?
Киеши усмехнулся:
– Есть такое слово - шпион в тылу врага. Специально пошел к ним, чтобы выяснить на месте, что происходит.
– Хорошо, а почему ты стал именно моей парой?
– Вот это не нарочно, – линии жизни, любви и чего там еще на ладонях явно интересовали Киеши больше всего на свете. - Я и не знал, что ты там, пока… пока не образовалась пара. Ну и я просто тебя узнал. Невозможно было не узнать. У тебя такой рисунок, э-э, переживаний… – он смущенно улыбнулся, - я, наверно, еще со школы его как-то запомнил. Не знаю как. Может, это потому что я универсал… пси-поле активное от рождения…
Надо же, изумился Ханамия про себя. Со школы? Узнал… И теперь не хочет расставаться. Вот так Железное Сердце! И так бывает, оказывается. Засохший пень юношеских чувств пустил свежие побеги.
Он уже даже не удивился, заглядывая в себя и сознавая, что ему не неприятно.
– Семпай, – позвал Ханамия, – скажи, когда вы копали информацию, которую сперли у конкурентов… Что значит пометка “выбыл”?
– По-разному. Кто тебя интересует? – Имаеши достал из кармана минипланшет.
– Сето Кентаро.
– Сейчас. – Он принялся что-то быстро набирать, промахиваясь по виртуальным кнопкам и тихо бранясь. Ханамия чувствовал, как мурашками по коже пробегает его – Имаеши – раздражение.
– А, вот. Сето… О. Это “зеленая” серия экспериментов. Это значит, что они получили результат, но не могут понять, что с ним делать. Конкретно этот… еще минуту…
Ханамия затаил дыхание.
– Ага. Эти уроды косорукие уложили его в кому и не могут оттуда поднять. Мозг работает, пси-волны генерируются, но он спит. У нас такое на животных было, мы не стали продолжать эту серию, а второй проект рискнул на людях…
– Семпай, – позвал Ханамия. Встал прямо перед Имаеши, руки по швам. В больничной пижаме это наверняка смотрелось смешно. – Я, знаешь, нейрофизиолог по образованию. Не первой величины и даже не второй, но… вам на проекте нейрофизиологи не нужны? Я хотел бы работать тут. Пожалуйста, – он поклонился как полагается, в девяносто градусов, и так и застыл в поклоне.
Имаеши ответил не сразу.
– Я не начальник, – сказал он наконец. – Я спрошу. Но, Ханамия… тебя, вот именно тебя, скорее захотят видеть агентом.
– Если это позволит выручить Сето, меня устроит.
Ханамия выпрямился, и в тот же момент его обнял со спины неслышно подошедший Киеши.
– Так ты останешься? – выдохнул он Ханамии на ухо, и волна осторожной радости коснулась его, похожая на нежный поцелуй прямо в сердце.
– О, – рассмеялся Ханамия, откидывая голову на плечо Киеши и наслаждаясь его растущим восторгом, – я не рискую ни работой, ни семьей, и мне кажется, что-то есть привлекательное в формате “трое и большой белый джип”, а?
Имаеши тихо зарычал:
– Это было одноразовое приключение!
Ханамия осторожно высвободился из объятий Киеши, подошел к Имаеши и, прежде чем тот успел увернуться, поцеловал его в губы.
– Ничего не имею против твоего брака, семпай, но это тебе за то, как ты водишь машину, – сказал он, облизываясь, пропуская через себя вкус сухих, немного потрескавшихся губ и чувствуя, как это ощущение уходит к Киеши, а потом видя, как темнеют глаза Имаеши за стеклами очков, и на сей раз не от злости.
Контролировать все это было все равно что ловить ленты серпантина на ветру: никаких расчетов, только интуиция и хорошая реакция. Но Ханамии нравилось, и с каждой минутой – все больше.
@темы: Фанфик, Авантюристы, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kirisaki Daiichi Team
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Форма: арт
Сеттинг: День на странных берегах - Пираты
Пейринг/Персонажи: Киёши «У "Голландца" должен быть капитан» Теппей/Ханамия «Капитан Ханамия» Макото, Хара Казуя, Ямазаки Хироши, Фурухаши Коджиро, Сето Кентаро, кракен в антураже
Категория: преслэш
Жанр: мелодрама
Исходники: текстуры: 1, 2, 3
Рейтинг: R
Примечания: кроссовер с фильмом "Пираты Карибского моря 3: На краю Света", полноразмер откроется по клику в новой вкладке
Предупреждения: хирургические манипуляции с сердцем
@темы: Пираты, Арт, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kirisaki Daiichi Team
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День на странных берегах - Преступники
Размер: 6301 слово
Пейринг/Персонажи: Хара Казуя/Ямазаки Хироши, намек на Киеши Теппей/Ханамия Макото, Сето Кентаро, Фурухаши Коджиро, ОМП
Категория: слэш
Жанр: романс, драма, экшн
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: У Ямазаки появилась новая работа.
Примечание/Предупреждения: сеттинг сериала "Во все тяжкие", упоминание наркотических веществ, нецензурная лексика, смерть второстепенных персонажей
Ссылки на скачивание: .doc, .fb2, .txt
Задницу пекло нещадно, по ногам под джинсами струился пот. Ямазаки бы многое отдал, чтобы оказаться сейчас у кромки бассейна, раздеться догола и нырнуть в воду, а не стоять под палящим солнцем посреди пустыни, в двадцати километрах от главной дороги, ведущей к Альбукерке.Он разогнулся и оперся обеими руками о пластмассовую рукоять лопаты, которая, нагревшись на солнце, чуть ли не прожигала Ямазаки ладони. Это еще хорошо, что он в последний момент вспомнил, что нужно взять с собой рабочие перчатки, а то опять бы весь вечер пришлось замазывать ожоги. Даже джойстик в руки не взять.
— Эй, пацан, ты чего встал как вкопанный? По плану мне еще в пять мест нужно успеть, — раздалось со стороны машины. Ямазаки подумал: «Ебал я твои планы», но благоразумно промолчал. Напарник, с которым он колесил по всему штату Нью-Мексико, был суровым белым мужиком, старше самого Ямазаки раза в два. Его звали Сэм, но Ямазаки обращался к нему просто «сэр». Сэм считал, что только физическим трудом можно выбить дурь из подростковых голов. Поэтому Ямазаки копал и не спорил — сломанную конечность в своем арсенале он пару раз уже имел, и ему даже понравилось пробивать гипсом чужие затылки.
Он вытер пот со лба, зло сплюнул в сторону, хотя во рту было сухо, и засадил со всей дури железный лоток лопаты в песок. Раздался характерный звук удара о дерево.
Из песка выглядывал ряд сколоченных, местами подгнивших деревянных досок. Ямазаки копнул вдогонку еще пару раз, подцепил край лопатой и с силой откинул вверх, отпрыгнув на два шага назад. Находясь в пустыне, он никак не мог избавиться от ощущения, что на него вот-вот накинется спящая в песке гремучая змея, а он и среагировать не успеет.
Из вырытого в земле метрового углубления повеяло прохладой. Немедля захотелось запрыгнуть туда внутрь, чтобы хоть на минутку скрыться от сорокаградусного ада, но вместо этого пришлось вернуться к машине, достать из багажника сумку, затем вернуться и кинуть ее в углубление.
— Закончил?
— Закончил, сэр, — буркнул Ямазаки, быстро закидал крышку песком, закинул лопату обратно в багажник и, обтерев руки об джинсы, сел в машину. За руль его не пускали, но Ямазаки и не жаловался. Из-за солнца, светящего в лобовое стекло, и сквозь прищур дорогу было не разобрать.
На востоке возвышались горы, их непоколебимость успокаивала, поэтому Ямазаки прикрыл глаза. Следующий пункт их остановки находился в пятидесяти километрах езды.
Он занимался этим уже пару лет: несколько раз в неделю рассекал по разным концам штата, иногда заезжая в Оклахому или в Техас, раскапывал ямы, кидал в них сумки с деньгами, закапывал, ехал дальше — когда он возвращался на то же место через неделю-две, ниши были пусты. В остальные дни Ямазаки предавался безделью или забытью, играл в приставку, пил перед телевизором пиво. С отцом он не жил уже лет восемь. Да и что сказать, отец-американец его был говнюком, ярость и экстаз стимулировал парой нюхательных движений и сына воспитывал нетрадиционными методами: с семи лет отсылал Ямазаки на угол соседнего квартала сбывать бумажные конверты, напичканные марихуаной — тогда-то первый раз Ямазаки и отпиздили, сломав пару пальцев. Ямазаки, не блещущий особым умом, школу-то закончил из врожденного упрямства, назло отцу. А как закончил, сбежал из дому. В ночь выпускного. Еще совершеннолетним тогда даже не был. Поначалу он решил изменить образ жизни, отбросив старые привычки, и все лето проработал аниматором и в костюме кенгуру: радостно скакал по улицам, то раздавая буклеты, то развлекая детей. А потом сезон закончился, с карьерным ростом обломали, аргументируя отказ отсутствием опыта и образования. Ямазаки в ярости хлопнул дверью и на прощанье спустил на автомобиле своего бывшего работодателя шины. Страховая компания причиненный урон в конечном счете оплатила бы, но Ямазаки все равно чувствовал себя отмщенным.
—Эй, сосунок, уснул ты, что ли? Приехали, вылезай.
Ямазаки открыл глаза и встрепенулся:
— Почти, — не признаваться же было, что просто задумался. Рефлексия в их кругу считалась словом ругательным. Хуже только был стояк на парней.
Ямазаки вылез, обошел машину, открыл багажник, достал лопату, согнулся… Задницу пекло нещадно. До заката оставалось несколько часов.
***
К тому времени, как они вернулись в штаб, уже успело стемнеть. Несколько складских помещений и фургонов с оборудованными внутри удобствами мало у кого вызывали интерес. Ямазаки выпрыгнул из машины — обратный путь занял что-то около трех часов, за которые он успел просидеть все штаны. Хотелось размяться, попрыгать, пробежаться. Его собственная Тойота Терсел восемьдесят седьмого года выпуска, которую он полтора года назад выкупил за четыреста баксов, стояла на краю периметра, сливаясь с пейзажем. Там, где с утра Ямазаки ее и оставил. Ему хотелось поскорее оказаться дома и просидеть весь вечер под вентилятором.
— Это за сегодня, — бросил ему Сэм, кинув Ямазаки на колени изрядно помятый конверт с деньгами.
Ямазаки заглянул внутрь, но пересчитывать не стал. За два года работы на местный картель он успел понять, что доверие тут строится либо на страхе, либо на деньгах. Ямазаки же было не за кого бояться, да и понятие страха атрофировалось еще в детстве.
К их машине приблизился человек. Ямазаки знал его. Имени он его не помнил, а про себя звал говорящей уткой. Поток гнили, которым тот плевался в окружающих, не имел ни реальной смысловой нагрузки, ни скрытого за ним содержания, но вот настроение портил изрядно. Ямазаки в его присутствии предпочитал отмалчиваться.
— Опять китайца своего повсюду таскаешь? Нахер он нам сдался,— сказал тот Сэму и, не дождавшись ответной реплики, переключился на Ямазаки. — А ты чего, наш молчун, хмуришься?
Ямазаки сжал кулаки. Его мать была японкой, сбежала на родину вскоре после его рождения. Ямазаки она то ли не захотела взять с собой, то ли не смогла: Ямазаки был рожден на территории, принадлежащей Соединенным Штатам, а, значит, по закону считался американцем. Все, что досталось ему от матери — это высокие скулы, узкий подбородок, азиатский разрез глаз и имя с фамилией.
— Вот все вы, азиаты такие, покорные, наезжают на вас, а вы сразу в штаны ссыте. Но ты не переживай, воспитаем из тебя, сосунка, настоящего мужика, — продолжила было крякать утка, пока откуда-то слева ему не прилетела пуля прямо в висок, разнеся половину башки на выходе.
Капли чужой крови упали Ямазаки на лицо и запачкали одежду.
— Ложись, — скомандовал Сэм, и Ямазаки, пригнувшись, сполз с сиденья на пол. Прямо перед тем как по заднему стеклу пустили долгую автоматную очередь.
«Пиздец», — подумал Ямазаки, когда несколько пуль продырявили обивку — совсем недавно на том месте находилась его голова.
На них сыпался дождь пуль и осколков, Ямазаки прикрывал голову руками, Сэм копался под сиденьем в поисках оружия. Наличествующий арсенал был небогат: всего пара стволов на восемь патронов каждый и два магазина с патронами, остальное оружие лежало в багажнике, добраться до которого не представлялось возможным.
Сэм кинул один ствол Ямазаки, кивнул на дверь, а потом вперед.
— Спрячься за капотом и не высовывайся, — сказал он и, пользуясь тем, что обстрел прекратился, первым выбрался из машины.
Ямазаки тоже нашарил рычаг, толкнул дверь и вывалился из салона, чуть не нырнув головой в землю, прополз низом и вздрогнул, когда одинокая пуля сшибла боковое зеркало прямо у него над ухом.
Сэм отстреливался: один, второй, третий, четвертый. Считая выстрелы, Ямазаки прополз еще метр и спрятался за капотом, как и ему было сказано. Отдышался пару секунд. От адреналина голова соображала ясно, ноги и руки почти не тряслись. Ямазаки не был хорошим стрелком, предпочитал пользоваться холодным оружием и любил ближний бой, но сейчас от этих его умений не было прока. Тем не менее, его обуяло чувство уверенности в своих силах. Терпение не было сильной стороной Ямазаки, поэтому сидеть и ждать, пока кто-нибудь размажет по капоту его мозги, он не собирался. Высунувшись сбоку и прицелившись, он выстрелил: метрах в сорока стояли два пикапа, их окружали с полдюжины человек, а двое уже валялись на песке.
Первая пуля ушла в молоко. Ямазаки чертыхнулся.
— Если решил помочь, то помогай, — крикнул ему Сэм, нажимая на спусковой крючок — кто-то заревел от боли, словно раненый бизон. Вот уж у кого процент попаданий стремился к сотне.
Ямазаки, вдохновившись его примером, сдвинул затвор и, прицеливаясь — ниже и правее, — тоже выстрелил. Пуля отскочила от обшивки машины прямо кому-то в плечо. Повезло.
А потом в них опять разрядили целую автоматную обойму. Ямазаки упал ниц на землю, пережидая, и только когда услышал удаляющийся шум моторов, высунул голову из своего паршивого подобия укрытия. На том месте, где стояли машины, сейчас покоились три трупа.
— Уехали, — сказал Сэм. Он тоже поднимался с колен и на вид был цел и невредим. — Ты в порядке, пацан?
— Да, сэр, — адреналиновый всплеск потихоньку спадал, но блевать желчью пока что не тянуло. — Что это за хуйня была?
— Предупреждение. Хотели взять нас за яйца, уроды.
В территориальные мутки руководства Ямазаки старался не соваться. С юга их притесняли мексиканские картели в попытке расширить зону своего влияния и продвинуться на север, в Колорадо. По слухам, которые ходили внутри их группировки, стычки и так не были редкостью, но в последние месяцы в разы участились, однако до сих пор у Ямазаки получалось избегать линии огня.
Они приблизились к телам. Одному пуля попала прямо промеж глаз. Ямазаки старался держаться подальше: он не в первый раз в своей жизни видел трупы, но к этому зрелищу нельзя было привыкнуть. По крайней мере, Ямазаки не мог.
— А ты молодец, Ямазаки, — похвалил его Сэм, наверное, в первый раз за все время их знакомства. — Оправдал доверие. Работу новую хочешь? Непыльную?
— А копать не придется?
— Не придется.
— Тогда хочу, — кивнул Ямазаки и задал еще один очень интересующий его вопрос: — А этих чо, нам хоронить придется?
***
Через день, следуя координатам, которые ему дал Сэм, Ямазаки подъехал к двухэтажному неприметному сооружению, гордо именующему себя прачечной. Припарковавшись на стоянке, он зашел в здание и огляделся — его никто не встречал. Тогда Ямазаки поймал за локоть пробегавшую мимо женщину и спросил у нее, где управляющий.
Женщина его не понимала. Судя по ее внешности, она была родом из Вьетнама, Индонезии или Лаоса — в общем, откуда-то из той части азиатского мира. А еще она совсем не знала английского.
— Управляющий, — повторил он, не особо надеясь на ответ, и махнул рукой. Впрочем, какой-то человек, невысокий, с короткими черными волосами, бодрым шагом уже шел ему навстречу. Без лишних слов он попросил Ямазаки следовать за собой. Ямазаки он не нравился. Впрочем, ему редко кто нравился с первого взгляда, да и со второго тоже. Они прошли через служебный выход, за которым начиналась лестница, ведущая в слабоосвещенный подвал. Спустившись вниз, они оказались перед железной, бронированной дверью, закрытой на большой винтовой замок.
— Будешь новым надсмотрщиком. Твоя задача следить за тем, чтобы товар был произведен в срок, пятьдесят килограммов в неделю. Остальное не твоего ума дело. И смотри, чтобы ни один из этих, — слово «уродов» он пропустил, — и грамма не умыкнул.
— Эти — это кто? — поинтересовался Ямазаки.
— Сами познакомитесь.
За дверью скрывалась огромная, производственных масштабов, лаборатория по изготовлению метамфетамина. Ямазаки задержал дыхание, стараясь не дышать, но в итоге закашлялся: вонь стояла отвратительная.
— Рабочая форма в шкафу, можешь взять, — человек в большом желтом комбинезоне и с противогазом на все лицо обратился к Ямазаки. Его голос через маску звучал глухо и неразборчиво, но Ямазаки все равно заметил в нем насмешку.
Он достал из шкафа свободный комбез и начал просовывать в него ноги, не снимая ботинок.
— Лучше надевай на голое тело, а то от жары сдохнешь, — вкрадчиво подсказал тот же голос. Ямазаки, подумав, разделся до трусов, не обращая внимания на осматривающий его зад цепкий взгляд.
Ямазаки нагнулся и, просунув между ног руку, в неприличном жесте показал ему средний палец. Услышал в ответ:
— Ты мне нравишься. Еще и рыжий.
Ямазаки хотел ответить, что вот он ему — нихрена не нравится, но не успел ответить. Их односторонний диалог был пресечен третьим лицом, прежде никакого внимания на Ямазаки не обращавшим:
— Хара, твою мать, следи за температурой!
Наблюдать за варкой мета Ямазаки наскучило быстро, в основном потому, что в этом деле он ничего не соображал. Резиновый комбез неприятно лип к коже, а еще хотелось воды, пожрать и вдохнуть, наконец, свежего воздуха.
Ямазаки еле дотерпел.
— Эй, ты, как тебя? — перед ним стоял его прежний собеседник, он уже стянул с лица маску и опустил капюшон. Ямазаки признал его главным образом по глумливым заигрывающим интонациям. Хара, или как там его назвал второй тип с диктаторскими замашками.
Его лицо рассмотреть Ямазаки не удалось: глаза и половину носа скрывала длинная густая белая челка. То ли вот такая паршивая конспирация в целях безопасности, то ли Хара просто был мудаком. Первое второго не исключало.
— Ямазаки меня зовут.
— Окей, Ямазаки. Двадцать пять килограммов метамфетамина, чистота продукта девяносто семь процентов, — продолжал тот. — Принимай.
— А еще двадцать пять где?
— Сварим через три дня.
Домой Ямазаки возвращался уже за полночь, злой, уставший и провонявший до корней волос резиной и химией. По дороге он решил остановиться у ближайшей заправки, не столько чтобы залить в бак бензина, сколько чтобы отлить самому и купить в круглосуточном магазине что-нибудь пожрать. Носком ботинка подтолкнув дверь, он зашел в туалет и только приспустил штаны, как дверь опять распахнулась, с вызовом, с ноги, а к соседнему с ним писсуару пристроился Хара.
Ямазаки напряженно замер. Следил он за ним, что ли? Хара его растерянность понял по-своему:
— Что, при других отлить не можешь? Чем-то озабочен? — он резко дернул вниз замок и ухмыльнулся с вопиющей наглостью. — Кстати, меня Хара зовут.
— Иди ты, — совсем незло отмахнулся Ямазаки. Отлил и вышел, хлопнув дверью.
***
Стоя под пристальным взглядом Хары в одних трусах, Ямазаки чувствовал себя неуютно. Поэтому быстро надел майку и залез в комбинезон. Хара и Ханамия — наконец представился тот, второй — подсоединяли какие-то трубки, готовили реагенты, проверяли показатели давления и температуры. В приготовлении лаборатории к работе они следовали определенному алгоритму, их действия были слаженными, хоть Ямазаки они и казались беспорядочными. Тем не менее, он так завороженно наблюдал за ними, что Ханамия, не выдержав, повернулся и рявкнул:
— Чего уставился?
Хара за спиной Ханамии, чтобы тот не видел, повертел пальцем у виска. Ямазаки улыбнулся, благо улыбку его скрывала маска.
Они еще не имели никаких оснований доверять друг другу.
Когда следующая партия была готова, Ямазаки с трепетным ужасом осмотрел огромные железные противни. Они были покрыты несколькосантиметровым слоем твердого прозрачного вещества. Хара принялся дробить лед на мелкие кристаллы, а Ханамия, стянув с себя маску, упал на стул. Выглядел он бледным, будто не спал несколько ночей подряд. Ямазаки и до этого не был уверен в душевном равновесии Ханамии, чье настроение скакало так же часто, как изменялся фондовый рынок, а теперь и подавно, но он не знал, было ли это его обычным состоянием или стоило насторожиться.
— Двадцать пять килограмм, триста грамм. Мы превысили лимит, Ханамия, — оповестил его Хара, сгружая с весов расфасованные по пакетам прозрачные кристаллы.
Он производил руками какие-то странные манипуляции, и Ямазаки не мог уследить за их движением, поэтому выловил Хару на стоянке, когда тот садился в раздолбанный Шевроле Монтекарло, того года выпуска, когда родился Ямазаки.
Ямазаки поставил локоть на крышу и наклонился, заглядывая в любезно открытое для него Харой окно.
— Если ты что-то попытаешься спиздить, то огребешь, Хара, — тихо, но угрожающе сказал он.
Хара угрозы, кажется, не понял. Только рассмеялся и произнес игриво:
— Не переживай, Ямазаки. Я же не хочу, чтобы у тебя были проблемы, — дружелюбие Хары Ямазаки напрягало. Где-то инстинктивно он чувствовал подъеб.
А потом Хара вдруг предложил:
— Может, по пиву?
Вечер был душный и жаркий, и, наверное, поэтому его предложение Ямазаки показалось заманчивым. Да и компании у него давно не было. Решающим стали следующие слова Хары:
— Приглашаю и угощаю.
Район, в котором жил Хара, Ямазаки узнавал. Он и сам жил недалеко, однако его дом был меньше и без бассейна. Ямазаки все-таки зарабатывал куда меньше, чем Хара на варке мета.
— Хочешь поплавать? — спросил Хара, заметив, куда Ямазаки смотрит.
— Нет. Пошли уже в дом.
Хара не стеснялся по дому ходить голышом, но то, что скрывалось за челкой, показать боялся. Пройдя в дом, он первым делом плавным движением стянул с себя футболку, освободился от брюк и нижнего белья. Так и остался стоять перед Ямазаки в чем мать родила и ни капли не стеснялся. Зато Ямазаки, почувствовав смущение, отвернулся.
— Я быстро схожу в душ? Пиво в холодильнике, если что, — Хара кивнул в сторону кухни и прошлепал в ванную. Ямазаки как стоял, так и упал на диван. Идея более не казалась столь привлекательной.
Хара и правда вернулся быстро, Ямазаки только и успел, что откопать в холодильнике пару банок пива — себе и Харе, — вернуться на диван, открыть свою и сделать пару глотков.
Хара полотенцем промокал на голове волосы. Ямазаки опять попытался разглядеть за мокрой челкой его лицо, но не преуспел. Поэтому и задал первый вопрос, пришедший на ум:
— А нахер тебе челка, Хара?
— Тяжелое детство, — ответил тот с присущей его легкомысленностью. Этот тон сбивал с толку, и Ямазаки не мог разобраться, шутка это была или нет.
— Ясно.
— Что, даже докапываться не будешь?
— Нахуй надо, — Ямазаки не горел желанием иметь дело с чужими внутренними демонами. Наверное, Хара это понял, поэтому откинул со лба челку.
Его лицо было… как у самого Ямазаки, только с чертами более тонкими.
И ясными голубыми глазами.
Ямазаки почему-то вспомнил, как какой-то дружок отца захотел экзотики — надо же, японец с рыжими волосами, — поэтому полез к Ямазаки в штаны. Ямазаки тогда было пятнадцать, и он повсюду с собой таскал заточку. А на следующий день позвал друзей из школьного стрелкового клуба.
— Хочу, — Хара вдруг продолжил, видимо, расценив отсутствие у Ямазаки реакции, как озадаченность, — чтобы кто-нибудь оценил мой внутренний мир. А нет, так и хуй с ним.
Ямазаки потупил еще немного и ответил:
— Какой, к черту, внутренний мир?
— Забей.
Хара опять смеялся, и Ямазаки это бесило до чертиков. Он так и сказал:
— Не смейся. Меня это бесит, — и Хара на него посмотрел с выражением снисходительности и теплоты на лице. Будто нашел подтверждение тому, что искал. — Садись. Ты пить-то будешь?
С Харой было не то чтобы легко, но не трудно. Наверное, оттого, что он говорил почти все время и не заставлял говорить Ямазаки.
Он рассказал Ямазаки о том, как познакомился с Ханамией: в школе они в один год записались на продвинутый курс химии. Им было по четырнадцать лет, когда они впервые попробовали сварить мет. Правда, место выбрали неудачное — химическую школьную лабораторию.
— Вы совсем идиотами были?
— Нет. Ханамия мстил. Его обижали в школе. Он тогда только переехал с матерью и совсем не говорил по-английски. — Хара говорил о прошлом Ханамии с какой-то непонятной нежностью. — Я тоже мстил. Этому придурку, нашему учителю химии.
— И что было дальше?
— Отомстили. А школьного химика посадили за варку мета. Самое смешное, он и правда его варил, только в более крупных масштабах и снабжал им весь район. Так что мы были тогда кем-то вроде героев.
Жара мешала воспринимать слова. Хара еще что-то болтал, но единственное, что теперь отображал Ямазаки, это его руку на своем бедре. Первые несколько секунд, общественно приемлемые для того, чтобы начистить Харе рожу, прошли. Ямазаки все не шевелился.
Почувствовав его напряженность, Хара все-таки руку убрал и отодвинулся. В легкие сразу как будто стало поступать больше воздуха.
— Я не настаивал, — сказал Хара и развел руками в жесте примирения.
— Ага, как же. Я, это, думаю, мне пора домой, — Ямазаки поднялся. — Увидимся.
***
За несколько недель Ямазаки привык к запаху лаборатории, переменчивому настроению Ханамии, непрекращающимся подкатам Хары. Спина не ныла от фантомной боли, когда Ямазаки вспоминал о днях, проведенных в пустыне наперевес с лопатой и в компании гремучих змей и варанов. Все шло удивительно гладко: они производили пятьдесят килограмм мета в неделю, лишь однажды пришлось слить галлон испорченной фенилуксусной кислоты. До Ямазаки доходили слухи о перестрелках на границе с Мексикой, но в Альбукерке все было тихо. Даже копы под них не рыли. Сэм завозил деньги раз в неделю-две и за все время не попросил у Ямазаки помощи. Сказал только: «Хорошо справляешься, а то этот белобрысый азиат приносил нам много проблем». Ямазаки, поняв, что скучает по физическим нагрузкам, начал бегать по утрам. Все было тихо, и Ямазаки где-то на уровне интуиции ощущал скрытый наеб. Его жизнь никогда не держалась на отметке «все нормально» больше трех недель.
Поэтому он морально готовился. Сидел на жопе ровно и старался не делать лишних телодвижений. Он был уверен, что где-то уже бомбануло.
— Эй, Ямазаки, будешь много хмуриться, никто замуж не возьмет, — Хара незаметно к нему подкрался и отвесил щелбан по стеклу маски.
После работы они вместе вышли из прачечной с двумя рюкзаками чистой, высушенной одежды — грех было не воспользоваться удобствами места работы. У Хары в руках была еще одна большая сумка, Ямазаки даже не заметил, откуда она взялась.
— Не подержишь? — Хара привлек его внимание и кивнул на свой ботинок. — Мне шнурок перевязать надо.
— А? Ну, давай, — Ямазаки перехватил у него сумку, которая к его удивлению оказалось довольно увесистой, и закинул себе на плечо. Боковым зрением он увидел стоящую на углу улицы патрульную машину. — Ты чего туда навалил?
— Да так. Фигни всякой, — ответил Хара и вместо того, чтобы наклониться к ботинку, ступил на проезжую часть.
Ямазаки даже не успел отреагировать.
Полицейская машина сорвалась с места и, взвизгнув шинами, остановилась рядом с ними. Из нее резво выскочили двое копов и за пару секунд повязали Хару, оттарабанив стандартную речь про адвокатов и право хранить молчание.
Хара не сопротивлялся.
Ямазаки знал одного из полицейских. Его звали Киеши Теппей, и он не был обычным патрульным. Он служил в управлении по борьбе с наркотиками. Ямазаки как-то раз имел неудовольствие с ним общаться. Киеши был одним из тех следователей, что предпочитали пряник кнуту, правда, действенность его методов у Ямазаки вызывала сомнения: он-то тогда не раскололся.
— Какого хуя происходит? — крикнул им Ямазаки. Хара, смиренно лежащий на капоте грудью, обернулся к нему и слегка качнул головой.
— Стой в стороне, Ямазаки, и не делай хуже, — спокойно ответил ему Киеши, — сегодня мы приехали не за тобой.
— Не очень-то воодушевляет.
Когда Хару, грубо толкнув в машину, увезли, Ямазаки так и остался стоять истуканом у проезжей части, сжимая в ладони ручку сумки, оставленной ему Харой.
***
Направляясь к отделению полиции, Ямазаки позвонил Ханамии. И не только потому, что не хотел проблем с Сэмом.
Ханамия не очень обрадовался плохим новостям, но выслушал и спокойно подытожил:
— Ямазаки, оставь его в покое и возвращайся домой.
— Ханамия, тебе похер, что ли? Да мы сейчас все окажемся в жопе! — сорвался Ямазаки, вдавив газ, и чуть не врезался в машину перед собой. — Блядь! То есть, нам надо как-то его вытащить.
— Ты сейчас где? — эмоциональный всплеск Ямазаки на Ханамию не подействовал.
— Еду к отделению.
— Возвращайся домой, — повторил он безапелляционно.
— Но, Ханамия!
— Послушай, Ямазаки. Он сам виноват, гнал спизженную дурь своим старым дружкам.
— Ну-ка повтори, — Ямазаки произнес с угрозой. На дорогу он уже не обращал внимания. Злость, и ярость, и тупая обида подступили к горлу.
— Гнал он дурь, за которой ты должен был следить. Не заставляй меня повторять еще раз, — Ханамия помолчал и продолжил устало, — так что езжай домой.
Теперь высвободить Хару из оков правосудия хотелось еще больше. Освободить и собственноручно набить ему морду.
— Не могу. Хочу быть первым, кто ему вмажет. — Ямазаки отключился.
Подъехав к отделению, он припарковался на противоположном от него углу через дорогу и стал ожидать. Прошел час, потом два.
— Эй, чувак, дай закурить, — Ямазаки вздрогнул. В окно машины заглянул какой-то незнакомый пацан.
— Пошел к черту, — Ямазаки отмахнулся, не отрывая взгляда от главного входа отделения. Кто-то постоянно входил и выходил, но Хара все не появлялся. Ямазаки был знаком с процедурой и сомневался, что Хару освободят в ближайшие несколько часов — если вообще освободят — но все равно не уезжал.
— Да чо ты жопишься, козел.
Ямазаки заметить не успел, как в свободное пространство между стеклом и рамой ему в глаз прилетел кулак. Пока он громко матерился, напавший на него придурок успел пробежать пару десятков метров. Ямазаки на прямую агрессию привык отвечать, но сейчас поступил как разумный человек: не стал догонять гада и пиздить в пятидесяти метрах от полицейского участка. Он осмотрел себя в зеркало. Под глазом наливалась синева. Еще раз ругнулся — даже льда было взять негде.
Хара, к его изумлению, появился на выходе довольно скоро. Он был не один — в компании двух незнакомых Ямазаки людей. Ямазаки вышел ему навстречу, хмуро посмотрел на его сопровождающих и не стал сразу бить.
— Загребли меня, а выглядишь отстойно почему-то ты,— Хара светился от счастья и совсем не выглядел как человек, который пару часов провел один на один со следователем.
— Урод ты, — просто ответил он.
— Это кто тебя так? — полюбопытствовал Хара.
— Какая разница.
Их перебили. Человек с родинкой на лбу. Он панибратски положил ладонь Харе на плечо и сказал:
— Нам нужно ехать, Хара. Если считаешь нужным, можешь взять своего друга с собой.
— Поедешь, Ямазаки?
Ямазаки кивнул.
Сето оказался адвокатом, которого давным-давно им нашел Ханамия. Сето тоже был азиатом, и Хара объяснил это тем, что Ханамия терпеть не может американцев. На подходе к офису жутко несло сандаловыми палочками и еще какой-то хренью, такой же аромат стоял в индийской забегаловке на углу дома Ямазаки. Он не удержался и чихнул.
— Не обращай внимания на запах, это все Фурухаши, — шепнул ему на ухо Хара, прижавшись со спины.
— А кто такой Фурухаши?
— Секретарь и телохранитель в одном лице. И пока Сето спит — высчитывает коэффициент его полезного действия.
У Фурухаши были белая, не тронутая загаром кожа и яйцевидный овал лица, Ямазаки видел такие, когда случайно переключил на какой-то кей-поп канал. Фурухаши разливал чай с грацией наемного убийцы, и Ямазаки решил непременно держаться от него подальше.
— А, Хара, кстати, чуть не забыл, — Хара все еще стоял у него за спиной. Ямазаки обернулся и вдарил кулаком ему под дых.
— Понимаю. Ханамия все рассказал?
— Да. Какого хуя ты делал?
— Прости. Не мог удержаться. Деструктивная энергия рвалась наружу.
— Чо?
— Но я тебе благодарен, ты меня в некоторой степени выручил.
— А?
— Заглядывал в сумку?
— Нет.
— Так загляни.
Ямазаки скинул сумку на пол, расстегнул замок и обомлел: она была под завязку набита долларовыми купюрами различного номинала.
— Ты, идиот, нахера мне ее дал?
— Ты же честный, Ямазаки. Я могу тебе дать и не это.
— Все. Завали уже.
Хара, привалившись лбом к его плечу, облегченно рассмеялся:
— Вот поэтому ты мне и нравишься.
— Мы с тобой даже не друзья, — проворчал Ямазаки.
Из беседы Хары с Сето Ямазаки вывалился. Они обсуждали способы отмывания денег, Ямазаки понимал принцип, но у него никогда не возникало в этом нужды. Сето предлагал купить Харе массажный салон, йога-клуб, что-то еще, а Хара просил, чтобы Сето не навязывал ему свои интересы. Так они ни к чему и не пришли, но деньги Хара оставил у него.
— Ямазаки, так? Держи, вдруг пригодится, — позвал его Фурухаши, когда он уже собирался выходить. И незаметно сунул ему в карман визитку. — Только не выкинь потом вместе со всем мусором, что лежит у тебя в кармане.
Ямазаки достал ее из кармана и внимательно рассмотрел.
На ней значился адрес ветеринарной клиники.
***
Хара не распространялся о том, что случилось в отделении и почему ему выпустили. Сказал только одно:
— Хотел познакомиться со следователем, — и более в подробности не вдавался.
Бомбануло и опять стало тихо.
На углу прачечной больше не паслись копы, а Ханамия задал Харе ровно один вопрос: «Успокоился теперь?» и, получив в ответ кивок, тему закрыл. Ханамия вообще стал спокойным и даже иногда составлял им с Харой по вечерам компанию в баре. Ямазаки в присутствии Ханамии тоже жилось спокойнее. По крайней мере, Ханамия производил впечатление умного человека. И даже универ закончил пару лет назад.
В лаборатории было жарко, от духоты пот струился по спине и животу.
—Ямазаки, сделай что-нибудь, — стенал Хара и щеголял полуголым. После тщательной уборки даже химикатами стало пахнуть меньше.
— А я что сделаю. Генератор наверху сломался, — пожал печами Ямазаки.
— Да у нас все вскипит нахрен от такой температуры.
— Хара прав, — сказал Ханамия — он вяло обмахивался папкой с каким-то вычислениями и записями. Плохо переносил жару. А кто нет — когда температура на улице достигла почти полусотни градусов. — Только продукт испортим.
— Так что, внеплановый выходной? Ямазаки, не хочешь искупаться в моем бассейне?
— Обратно переодеваться? — противогаз Ямазаки надеть не успел, но комбинезон уже застегнул на липучку. Прорезиненная ткань тут же прилипла к коже — ощущения были премерзкие.
Хара резво к нему подскочил и вцепился в эти злосчастные липучки.
— Помочь тебе раздеться?
— Ну, помоги, — и добавил, когда Хара будто случайно провел пальцами по его груди, — только, чур, не лапать.
Лабораторию они закрывали в приподнятом настроении, будто делали что-то запрещенное. Он давно не чувствовал такого единения с кем-либо. Даже Ханамия улыбался, и от этого Ямазаки становилось еще радостнее. Настоящие друзья у него последний раз были в школе, часть из них переехала, другая часть — сторчалась.
Ханамия с ними не пошел, сославшись на личные дела. А Хара громко шепнул Ямазаки, что Ханамия пошел к своему любовнику, у которого тоже сегодня выходной.
— Все прошарил? — Ханамия даже не злился.
— А то! — сказал Хара и взял Ямазаки за руку, будто тот собирался от него сбежать. Его ладонь была горячей и влажной, и держаться за нее было не очень приятно, но Ямазаки, сам себе удивляясь, не спешил ее вырывать. — Ямазаки, я машину в ремонте оставил. Подвезешь?
Хара был для теми граблями, на которые Ямазаки еще никогда не наступал в вопросах личной жизни, поэтому он даже не стал сопротивляться, когда Хара, усевшись на пассажирское сидение, потянулся к нему и слизнул угрюмое выражение с его лица. Это тоже было подло: из собственной машины Ямазаки сбежать не мог.
До дома Хары Ямазаки добирался в возбужденном состоянии, вел машину криво, резко, на них сигналил со всех сторон, хорошо еще, что на дорогах не стоял дорожный патруль. Хара все смеялся, как-то хрипло, надрывно:
— Кто тебе вообще права выдал, Ямазаки?
— Издеваешься? Купил я их.
— Ямазаки, а ты же знаешь, знаешь, чем мы сейчас будем заниматься?
— Знаю я. Отъебись.
Они вломились в дом Хары, чуть не выбив дверь, которая так и осталась открытой настежь. Хара повалил Ямазаки на диван и присосался к его губам. В доме у Хары тоже было душно, и сквозняк, продувающий гостиную, тепло щекотал открытую кожу.
Хара облизывал его губы, подбородок, шею, за ухом, растянул ворот футболки и укусил за плечо. Ямазаки застонал и грубо его оттолкнул. Не из-за того, что ему было больно, просто иначе они бы никогда не разделись. Ямазаки стащил с себя футболку, кроссовки с носками, шорты и белье. Хара от него не отставал.
— Ямазаки, — голос Хары звучал выше на пару октав, — пидорасит меня от тебя, Ямазаки.
Они накинулись друг на друга одновременно, соприкоснулись голой кожей, Хара его опять повалил на диван и оплел конечностями. Их члены соприкасались по всей длине, они терлись друг о друга яйцами, и Ямазаки был готов завыть от возбуждения.
Хара, чтобы не выть, кусал Ямазаки везде, куда мог дотянуться, а вот у Ямазаки такого выбора не было.
Ямазаки застонал, когда Хара, приподнявшись, взял в ладонь оба их члена и начал резко дрочить. Ямазаки бездействовать не привык, поэтому положил на руку Хары свою, а Хара переплел их пальцы вместе.
Романтика, блядь, подумал Ямазаки. Хара подумал о чем-то другом, потому что, выдохнув, сказал:
— Дашь мне, Ямазаки?
— Если только ты потом мне.
— Идет.
Хара резко перевернул его на живот, поставив на колени. Ямазаки уперся на локти, они скользили по влажной от пота кожаной поверхности дивана. Хара навалился сверху, провел языком по позвоночнику и потерся членом меж ягодиц Ямазаки.
Проникновение вышло болезненным, у Хары будто срывало все болты, он загнанно дышал в затылок Ямазаки и двигался в нем в рваном темпе. Ямазаки, пытаясь пихнуть его локтем, чтоб побольнее, упал лицом на диван. Его член терся об обивку, и этого трения ему хватило, чтобы кончить.
Хара позади него выравнивал дыхание.
— Убью, — сказал Ямазаки. — Я, блядь, неделю ходить не смогу.
— Надеюсь, что нет, — Хара улыбался, как больной.
***
Ямазаки добирался до прачечной по своему стандартному маршруту: десять кварталов вниз, поворот направо, еще пару кварталов, мимо заправки и закусочной, где обычно и останавливался, чтобы позавтракать. И сегодня тоже собирался. Он начал сбавлять скорость где-то за пятьдесят метров, тогда и увидел Ханамию.
Ханамия, однако, был не один.
Проход ему преграждал не кто иной как Киеши Теппей. Выражение лица Ханамии с такого расстояния было не различить, но что-то Ямазаки подсказывало, что доволен тот не был.
Ямазаки хотел остановиться и каким-нибудь образом его выручить из неприятной ситуации, когда Ханамия взял из рук Киеши какую-то вещь, и тот сразу перестал напирать.
Ямазаки решил разобраться с этим при возможности.
В лаборатории стояла гнетущая атмосфера. Ханамия был не похож на себя: нервничал, у него все валилось из рук. Ямазаки видел, как кончики его пальцев подрагивают. Первым не выдержал Хара:
— Ханамия, присядь. Я сам все сделаю.
Ханамия резко вскинул голову и вперился в него злым, желчным взглядом:
— Нет. Испортишь. Мы тут не текилу из кактусов гоним.
— Может быть, я не такой гений, как ты, но ты сейчас даже пробирку в руках удержать не можешь, — Хара не собирался отступать так просто. — Ямазаки, поможешь?
Ханамия все-таки присел на стул и тихо застонал:
— Придурки.
Ямазаки был уверен, что паршивое состояние Ханамии связано со встречей с Киеши Теппеем. Но в действительности все оказалось намного хуже.
***
На выходе их окружили с трех сторон и в несколько секунд скрутили, разделив по разным машинам. Ямазаки, привыкший действовать быстро, только и успел, что разбить локтем кому-то нос, и тут же получил ответный удар в челюсть.
В нападавших Ямазаки узнал мексиканцев и готов был поставить что угодно на то, что они именно из того пограничного картеля, с которым у них были вечные терки.
Их повезли в пустыню к югу от города. Ямазаки, который все время дороги смотрел в окно, чтобы не пялиться в дуло нацеленной на него пушки, узнавал местность. По этой дороге они часто ездили с Сэмом.
Километре на двадцатом машина свернула с дороги и поехала по голой пустыне. Трасса быстро скрылась из виду, а они все ехали и ехали, пейзаж был однообразен, и теперь Ямазаки оставалось только ориентироваться по сторонам света.
Прежде чем выкинуть Ямазаки из салона на песок, ему предусмотрительно перевязали руки тугой веревкой. А потом толкнули на колени: в них тут же впились какие-то колючки и жесткая сухая почва. Хара и Ханамия в точно такой же позе упали рядом.
— А вот и посмотрите на этих сосунков, — главарь банды — а в общем Ямазаки насчитал человек десять — подошел к Ханамии и ногой толкнул его в плечо. Говорил он с ужасным мексиканским акцентом. Ханамия выглядел хуже всех: бледный, с дрожащими губами — правда, Ямазаки не был бы уверен, что дрожали они от страха. В глазах Ханамии полыхала ярость.
— И кто из вас тут главный варщик? Ты? — показал тот сначала на Ханамию. — Или ты? — теперь на Хару.
— А вот твою рыжую башку я где-то видел. Чего недовольно зыркаешь? — и наставил в лоб Ямазаки пистолет. Хара рядом нервно завозился. — Не ты ли нашего собрата по оружию подстрелил? Целый месяц он ложку ко рту не мог поднести.
Услышав звук возведения курка, Ямазаки сглотнул. Страха почему-то не было, но и надежды не особо.
И вдруг голос подал Ханамия:
— Мы могли бы договориться. Вам же нужны хорошие варщики, — Ямазаки скосил на него взгляд. Ханамия собрался и в глазах его, вместо неконтролируемой ярости, теперь горел вызов. — Мы варим мет чистотой от девяносто семи процентов. А у вас сколько? До шестидесяти хоть дотягивает?
Бить Ханамию в ответ на его дерзость никто не стал.
— Признась, что думал уже об этом, но вы приносите столько проблем, что проще от вас будет избавиться, — дуло пистолета опять вернулось ко лбу Ямазаки. Диалог как-то не завязался.
Ямазаки посмотрел вдаль: в небе летела птица, по песку полз скорпион. Жаль, что не успеет доползти. Да и толку от одного скорпиона бы не было, никто не ходит по пустыне в сандалиях.
Когда послышался вой сирен, а на горизонте показались полицейские джипы, все сразу всполошились и кинулись к машинам доставать из багажников оружие помощнее обычного ствола.
Ямазаки почувствовал смутное облегчение, хотя это далеко не значило, что им повезет выйти из передряги живыми. Один из мексиканцев двинул ему прикладом по затылку; Ямазаки, не удержавшись на коленях, завалился на бок и полетел головой в песок.
О начале перестрелки, естественно, никто предупреждать заранее не стал. В этот момент Ямазаки порадовался, что лежит, а не играет роль мишени в тире. Он плохо соображал, что происходит. От удара перед глазами все плыло. Ямазаки подумал, что ему, наверное, пробили башку: по затылку и шее стекало что-то горячее — кровь ли это была или пот выступал от палящего солнца? Слышались автоматные очереди, одинокие выстрелы, потоки ругани на двух языках, крики. Все сливалось в сплошную какофонию. Ямазаки даже не мог определить, на чьей стороне перевес. Его привел в себя Хара, пихнул ногой и кивком приказал лезть под ближайшую машину. На них никто не обращал внимания, Ханамии в поле зрения не было. Со связанными руками ползти было неудобно, но ему все же как-то удалось втиснуться под машину. Хара прижался к нему горячим боком, тяжело и загнанно задышал ему куда-то плечо.
— С тобой все в порядке?
— Да. Надо веревки как-то снять.
— У меня нож есть.
— Какой ты предусмотрительный, Ямазаки.
— Заткнись.
Извернувшись в неудобной позе, Ямазаки достал из ботинка нож. Хара помог ему избавиться от веревок, а потом Ямазаки сделал то же самое и только тогда заметил кровоточащую рану на плече Хары, присыпанную песком.
— Хара. Хара, блядь. Ты весь в крови.
— Задели первыми выстрелами, — с усилием сказал тот. — Но жить буду. Молчи, пока нас не заметили.
Выстрелы стихли внезапно. Еще немного подождав, Ямазаки высунул голову из своего укрытия, и первое, что он увидел, были трупы. Победа осталась на стороне бравой полиции Альбукере. Вокруг все были заняты делом, говорили по рациям, вызывали машины скорой, помогали раненым. На двух людей, лежащих под машиной, никто не обращал внимания. Но ждать времени не было. Хара истекал кровью и иногда тихо поскуливал от боли, и у Ямазаки сдавали нервы. Он не мог лежать и тупо ждать, пока Хара отключится.
Господи, хоть бы в замке зажигания остались ключи, подумал он и сказал:
— Сматываемся сейчас. Слышишь, Хара?
— Уверен? Только с Ханамией что делать?
— А о нем стоит переживать меньше всего. Ханамия о себе позаботится.
Действовали они быстро, насколько возможно. Ямазаки впрыгнул в машину первым и уже заводил ее, когда к нему присоединился Хара. Ключи были на месте, бак — наполовину полон. Им бы хватило до Альбукерке и еще на полсотни миль вперед.
Их все-таки заметили, когда Ямазаки нажал на газ и резко сорвал машину с места. В бампер попало несколько пуль, но за ними не гнались.
Ямазаки напоследок глянул в зеркало заднего вида. Ханамия был жив и здоров. К нему подошел Киеши Теппей и помог подняться.
— Уверен, он сейчас говорит — хуле ты так долго, идиот, — сказал Хара, усмехаясь.
Ямазаки, нашаривая в кармане карточку, которую ему сунул Фурухаши, этот чертов пронырливый гад, спросил:
— С какого хуя тут копы взялись? — вопрос был риторическим, но Хара, оказалось, ответ знал.
— Это Ханамия. У него при себе был жучок.
Ямазаки от неожиданности мотнул руль в сторону. Хара выругался и зажал рану ладонью. Он был бледен, весь в испарине.
— Ты знаешь, — продолжил Хара, — мы давно хотели завязать, перестать заниматься всей этой хуйней, но нам пригрозили весьма действенными методами. Ханамии это все не нравилось, тогда он пошел и соблазнил того копа.
— И что? Его теперь посадят?
— Думаю, что он как-нибудь выкрутится.
Ямазаки кивнул.
— А ты?
Молчание Хары оттягивало момент истины, но потом он произнес:
— А я соблазнил тебя.
— Идиот.
— Куда мы едем?
— Сначала к врачу. Потом не знаю.
—Ямазаки, — тихо выдохнул Хара, глаза его были закрыты, — а хочешь со мной в Коста-Рику, или, может, в Колумбию, или Чили? Или может, не знаю, в Европу, Россию?
— Для начала выживи. А потом посмотрим.
Ямазаки, по большому счету, было без разницы, куда ехать. Ему просто нравилась компания Хары.
@темы: Фанфик, Преступники, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kirisaki Daiichi Team
Название: Hell yeah
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День на странных берегах - Супергерои
Размер: 2419 слово
Пейринг/Персонажи: Ханамия Макото, Хара Казуя, Фурухаши Коджиро, Сето Кентаро, Ямазаки Хироши
Категория: джен
Жанр: юмор, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Напалм — это охренительно.
Примечание/Предупреждения: пост-канон
Когда Ханамия поднял голову, карабкаясь вверх по стене на липучках, Хара как раз выказывал свое недовольство вертолетам Фуджи Ньюс. На пальцах. И невесть как при этом удерживая на весу штурмовую винтовку, переругивался с птицами и болтал ногами в воздухе.Тридцать пятый этаж захваченного террористами билдинга Ханамия преодолел очень быстро.
— Долго ты, капитан, — щелкнув жвачкой, Хара потянулся вниз, чтобы помочь забраться. — Форму теряешь?
Попытка чуть не стоила ему падения вниз с сорока этажей, так что Ханамия не оценил. Он подтянулся на руках, усаживаясь рядом, и попытался отдышаться.
— Терпение, — стирая пот со лба ребром ладони в черной перчатке, он дышал тяжело и надсадно. — Я теряю терпение, Хара. Потому что видел патрули на тридцатом. Почему он до сих пор не зачищен?
— Потому что мне страшно, — доверительно сообщил тот, — какой-то араб с тридцать девятого пытался обнять меня, а я не люблю обниматься с террористами-смертниками.
Ханамия посмотрел на него со скепсисом.
— Скажи мне, что взрыва не было.
— Ну... — Хара растерянно потер подбородок и посмотрел вверх. Проследив направление его взгляда, Ханамия увидел изнутри на стекле копоть и какие-то брызги, о происхождении которых не хотелось даже думать.
— Идиот, — веско сказал он.
— Не идиот, — он оскорбился, — а человек с рефлексами.
— Хара!
— Снайперы на позициях, — на линии сквозь шипение раздался усталый голос Сето. Кажется, кофе сегодня никто так и не сварил, что жизнерадостности ему не добавляло. — Над вами болтается норвежский спутник-шпион, а еще я выпустил Ямазаки. Может, начнем уже?
До сих пор на общей волне царила тишина, но если все шло по плану, то Фурухаши уже должен был проникнуть в здание и начать работать с ловушками. Значит, оставалось всего ничего — дождаться, пока Ямазаки со штурмовым отрядом наделает столько шума, сколько сможет. Это у него всегда отлично получалось. Правда, приходилось идти на те еще бессмысленные ухищрения с тех пор, как после четвертого взрыва в лаборатории правительство принудительно отправило его на йогу. Проблемы с контролем гнева у ребят вроде них всегда оборачивались большими неприятностями.
Ханамия улыбался. Едва ли его что-то не устраивало в этой схеме.
— Ждем первого взрыва, — отозвался он наконец, напряженно вслушиваясь, но даже переговорщики с мегафонами внизу уже заткнулись. — Как Ямазаки?
— Зол, — Сето, кажется, хмыкнул. И зевнул.
Сето на их операциях немного не хватало, но он редко выходил в поле — предпочитал оставаться за пультом и координировать. Ханамия мог его понять, да и хороший координатор еще ни одной операции не повредил, но он немного скучал по временам, когда не нужно было возиться с отмычками, лазерами, взрывчаткой, в конце концов — всегда был Сето, которому все стены нипочем.
Славные были времена.
Хара ухитрился пнуть ногой пролетающего мимо голубя, и, кажется, был весьма горд собой.
— Я вам устрою Лару Крофт, — пробурчал на линии Ямазаки, судя по звукам, распахивая дверь с ноги, и это было сигналом к тому, что все наконец началось. — Фурухаши, ты готов?
— Двадцать этажей египетских гробниц, — бесцветным голосом отозвался тот, — Сето отлично поработал над голограммой крокодила. Хочу видеть их лица, когда в лифте они обнаружат Нил времен девяти казней. И ямы с кольями в переходах между этажами.
От того, что у Фурухаши при этом даже интонация не поменялось, более нервный человек мог бы начать видеть кошмары. Но Ханамия привык. В конце концов, Фурухаши был его мастером ужаса — он сам его нашел, обучил и уговорил прийти в лабораторию, когда эксперимент только начинался. Тогда казалось, что будет весело. Или, что конкретнее — хотя бы просто не скучно.
— Я перехватываю запись с камер, — кажется, Сето улыбался.
— Спасибо, — голос Фурухаши чуть потеплел. Ханамия раздраженно скрипнул зубами, прерывая их одним окриком:
— Начинаем!
Небоскреб содрогнулся так, будто под самым фундаментом ударил шар для разрушения зданий, с одинаковой легкостью кроша стекло и бетон. Хара вздрогнул и точно бы рухнул вниз, если бы Ханамия не перехватил его за ремни, стягивающие грудь поверх костюма, и не втащил внутрь, на ходу успев ударить ребром ладони по голове.
— Позер, — прошипел он. Хара улыбался.
— Спасибо, капитан.
Откуда-то снизу слышались крики.
Пробираясь вниз, зачищая от патрулей этаж за этажом, Ханамия старался действовать тихо и незаметно, но Хару даже представить себе тихим было невозможно, и он был таким всегда. Казалось, что в ходе эксперимента, сделавшего их теми, кто они есть, ему стоило не сверхсилы давать, а тривиально зашить рот — и человечество выиграло бы от этого гораздо больше.
Но вместо великого немого Хара стал метким стрелком. Команде критически нужен был такой человек, это стало понятно еще в ходе первой миссии, что они провели втроем — Ханамия, Сето и Ямазаки. Потому правительственные ученые подарили Харе сверхчувствительное зрение — а могли бы подарить Ханамии блаженные годы тишины.
Ямазаки с группой зачистки тем временем проходил первые этажи — и, судя по звукам на линии, от него бежали в ужасе. Ханамия ухмылялся, снимая решетку воздуховода, чтобы выпустить в вентиляцию газ — он понимал. Кто бы не побежал в ужасе от человека, объятого пламенем.
— Маски! — скомандовал он, включая счетчик времени и выпуская газовые микробомбы внутрь. Те, ведомые программой (и Сето) тут же двинулись вглубь, негромко клацая держателями о металл. За три минуты шустрая мелочь должна была оказаться в каждом витке вентиляционной шахты от первого до последнего этажа и по сигналу выпустить на нужных порцию старой доброй отравы.
Когда-то, еще в средней школе, Ханамия говорил, что с хорошей командой не так уж сложно устроить чертов масштабный геноцид — всего-то отравляющий газ в крупных торговых центрах, вентиляции небоскребов и офисных зданий. Немного любви, немного юмора, немного взрывчатки. Конечно, для этого нужна была армия, но история показывала, что такие идеи увлекали людей неизменно.
С тех пор все они выросли, Ханамия начал почитать глобальные замыслы за скуку смертную: стратегия — долговременный процесс, тактика — вот где настоящее веселье, и оказалось, что технологии продвинулись достаточно далеко для того, чтобы воплотить его школьные замыслы.
А еще он выучился карабкаться по стенам и уворачиваться от пуль, но это было скорее приятным бонусом.
— Я вывожу заложников, — негромко проговорил Фурухаши, и Ханамия довольно ухмыльнулся, — ту часть объектов, что не умирает от ужаса, Ямазаки гонит к вам.
— Отлично, Фурухаши.
— Мы на десятом, — Ямазаки прорвался в эфир, кажется, отбиваясь от кого-то. И какой самоубийца кинулся на человека, способного сжечь касанием? — Почему все пытаются взорвать меня? Я не подписывался на это.
— А ты взрывайся, — Сето оставался флегматичным. — Здание не жалко.
— Дело говоришь, — вот теперь он, кажется, улыбался. Взрыв на мгновение оглушил всех, и Ханамия зашипел, потирая висок. Он ненавидел такие моменты. — Ну, я позволил парочке взорваться об меня, дальше-то что?
— Гони оставшихся наверх, тут мы их перехватим, — он едва не застонал от головной боли сквозь зубы, но сдержался. Хара посмотрел на него с большим интересом. И когда Ямазаки, раздраженно проворчав еще что-то, отключился, негромко спросил:
— Здание, значит, не жалко?
— Если Фурухаши вывел заложников, то мы можем его хоть с землей сравнять, ты же знаешь.
— С землей? — он уточнил.
— Ага, — Ханамия кивнул и нахмурился.
— И нам за это ничего не будет? — Хара все разглядывал его в большой задумчивости. — Никакого электрошока, лишних конечностей, срочных командировок на Сомали?
Ханамию передернуло. То, как на дно рыбацкой лодки, на которой они пытались уплыть подальше от схваченного взрывами побережья, упала граната, он всем телом запомнил.
— Никаких.
Хара улыбнулся так, что ему немного захотелось врезать прикладом его же винтовки. И отвернулся, касанием активируя передатчик.
— Сето, мне нужна карта!
И пока они переругивались и спорили, Ханамия следил по таймеру, как истекает время. Скоро все здание будет заполнено газом. Не иприт, конечно — что-то из условно безопасных ирритантов, но тоже вполне ничего. В конце концов, от иприта или зарина они бы и сами не спаслись, а замена легких была процедурой долгой и малоприятной.
От медитации на стремительно убывающее время его отвлек хлопок по плечу. Хара улыбался, насвистывал и был подозрительно сильно доволен собой.
— Время летать, — сказал он.
И, склонившись с улыбкой, будто в глубоком поклоне, прикрепил к полу жвачку и раздавил большим пальцем.
— Твою мать, — прохрипел Ханамия, понимая, прежде чем его отшвырнуло в сторону и впечатало в стену взрывной волной. — Твою мать, Хара!
— Отличная должна была получиться дыра, — раздалось откуда-то слева из-под обломков потолка, — причем в обе стороны, очень удобно.
Кое-как поднявшись, постанывая от боли в ушибленной спине, Ханамия подошел ближе и остановился у чернеющего края напольных плит. Дыра в самом деле вышла отличная — сквозная. Этажей на пять вниз. И еще на три — вверх.
— Хара, — простонал он сквозь зубы и едва удержался от того, чтобы закрыть лицо руками.
О том, чтобы подобраться к террористам тихо, теперь можно было даже не мечтать.
Хара подошел со спины и тоже с любопытством уставился вниз. Проем был широким — прыгать можно было, не опасаясь врезаться в края пробитого пола, нужно лишь успеть вовремя затормозить. Обычное дело. Когда они десантировались на побережье Северной Африки, пришлось гораздо тяжелее.
— Окажемся сразу на пятнадцатом, — Хара довольно улыбался, — дождемся Ямазаки...
— О том, что мы здесь, теперь и так все знают, — Ханамия скривился, — можно не ждать. Так что прыгай.
— Что? — он склонил голову к плечу.
— Прыгай, — Ханамия посмотрел ему в лицо с самой невинной улыбкой, которую только смог изобразить. Хару не проняло, впрочем. Вернее, проняло — но ужасом. — Испытай свой отличный план на практике.
— Капитан, нет, — он отступил на шаг назад.
— Да, — Ханамия уверенно кивнул.
— Пожалуйста.
— Не заставляй меня... — он не договорил, переходя от теории к практике. Хара был выше, сильнее, зато Ханамия быстрее двигался и лучше понимал, куда бить. Потому от одной простой подсечки Хара пошатнулся и с глухим криком рухнул вниз, пролетая все пять этажей за мгновения.
— Ханамия, — горестно раздалось снизу, — я же боюсь высоты!
— Зато ты умеешь тормозить, а я нет, — грациозно приземлившись сверху ему на спину, Ханамия поднялся на ноги и невозмутимо взглянул то, как Хара осознает на практике, что такое выбитые зубы, отбитый позвоночник и имплозивная терапия. — К тому же, на сороковом этаже тебе это не мешало. Хара.
— Что? — он тяжело поднял голову и слизнул кровь с разбитой губы. Ханамия со вздохом склонился, подавая ему руку, чтобы помочь встать.
— Не пытайся изображать страдания, — посоветовал он почти мягко, — я слишком хорошо знаю, сколько в тебе бионики. Для того, чтобы сломать тебе спину или ноги, нужно уронить сверху дом.
Хара закатил глаза, поднимаясь без его помощи.
На линии царила странная тишина. Будто в их перебранку внимательно вслушивались. И когда они закончили, Ямазаки неуверенно проговорил:
— Мне бы не помешала помощь.
Даже прошептал скорее.
Это наводило на неприятные мысли.
— Этаж? — Хара мгновенно подобрался, вскидывая винтовку на плечо, и побежал вперед к лестницам, даже не дослушав.
— Тринадцатый.
— Держись там, мы скоро.
— Да я держусь, — пробурчал он. — Меня держат. На прицелах. Нет, я переживу взрыв, я переживу падение, я даже вас всех могу пережить, но двадцать пуль в грудь — это перебор.
Ханамия бежал следом, уже не вслушиваясь в неотчетливое бормотание Ямазаки и надеясь, что никто не догадается и правда начать стрелять в него. Ямазаки был отличным парнем — простым, но надежным, работать с ним было легко и приятно еще до лаборатории: просто обозначь задачу четко и последовательно — и на него можно будет положиться.
Но уж очень он был раздражительным. И тогда, и сейчас.
Почти пролетев два этажа, они остановились, пытаясь отдышаться, и Ханамия осторожно посмотрел за угол, глядя на то, как Ямазаки стоит, вытянув руки в воздух, и под его ногами по полу расползаются угольные пятна. Языки пламени плясали по его коже, истаивая в рыжих волосах. Почти живое воплощение поговорки про холодную голову и горячее сердце.
— Что делать будем, капитан? — Хара вжался в стену рядом и вывел перед ними карту, пытаясь отследить пути отхода. Бежать было практически некуда — одни узкие коридоры и тупики.
— Сдаваться, — Ханамия вздохнул, принимая решение.
— Что?
Хмыкнув, он осторожно вышел из-за угла и дернул Хару за собой, так что ответ услышали уже все:
— Мы сдаемся! — ровно, с четкой артикуляцией проговорил он, вспоминая, чему их учили на полигоне когда-то — никаких эмоций, никакой лишней информации, вывести из себя человека, что и так на взводе, проще, чем бешеную собаку. И это не только террористов касалось сейчас. — И мы, — он услышал, как Хара положил винтовку на пол и отбросил в сторону пинком тяжелого сапога, — безоружны.
Он знал, что снайперы ожидают на позициях на два квартала вокруг, но еще он знал, что в любой момент кто-то может решить, что проще подорвать все здание вместе с ними.
Они были чертовски дорогим, но отработанным экспериментом, и однажды кто-то может решить, что создать новых солдат проще, чем вытащить из пекла старых.
Ханамия облизнул губы и на мгновение прикрыл глаза, незаметно поводя пальцами — и с удовлетворением почувствовал, как микроиглы прошили ткань перчатки. Теперь нужно было лишь подобраться к Ямазаки поближе. Ближе. Еще...
— Мы просто хотим забрать нашего друга, — он произнес, — больше ничего. И когда мы уйдем — вы тоже сможете уйти. Я обещаю.
— Ханамия, — Ямазаки растерянно посмотрел на него через плечо, — что ты...
— Я могу гарантировать свободу каждому из вас, — Ханамия продолжал говорить, не обращая внимания на то, что команда слушает его, открыв рот, и даже Сето, кажется, глухо выругался на линии. — Я могу помочь. Только позвольте, — медленно, шаг за шагом он подходил ближе, и путь в четыре метра ощущался вечностью, — ему уйти.
Казалось, воздух сгустился — для того, чтобы положить руку на плечо Ямазаки, пришлось словно преодолевать сопротивление среды. Тот все так же растерянно смотрел ему в лицо — будто в самом деле верил в происходящее. Ханамия вздохнул и улыбнулся.
— Мы договорились, — легко произнес он, — не правда ли?
Никто не стрелял, но и дула винтовок, направленных на них, не опускались.
— Я так и думал, — Ханамия вздохнул, — тогда придется по-плохому.
И выпустив иглы из пальцев почти на сантиметр, он вдавил их Ямазаки под кожу — прямо под ключицей. Тот взвыл от боли, пламя занялось ярче, и Ханамия рывком отвернулся, перехватывая Хару поперек живота, чтобы свалить с ног:
— Ложись!
И когда по помещению пронесся шар чистого огня, оплавляя стекло и бетон, Хара негромко хмыкнул, слушая, как Ямазаки шипит от боли и кричит: «Да за что опять?!».
— Каждый раз одно и то же, Ханамия, а ведь лечить его порезы и проколы потом приходится не тебе.
— Вот и лечи, — он положил руку ему на затылок, заставляя склониться к полу ниже, вжимаясь в горячие плиты лицом, — должен же быть от тебя какой-то толк.
— Да я не против, — Хара глухо хмыкнул, — только Фурухаши бесится, что ям с кольями пугаются не те, кто должен...
Сето на линии устало проговорил, что тех террористов, что успели выпрыгнуть из окна, на земле поймала группа перехвата.
Ямазаки, потихоньку затухая, так и продолжал злиться и ругаться, кажется, на весь мир сразу, но начиная определенно с Ханамии. Возможно, им же он и заканчивал. Хара тяжело поднялся на ноги, стряхнул с волос угольную крошку и, подойдя ближе, положил Ямазаки руку на плечо. Огня он совсем не боялся.
— Хватит, — Хара улыбался, — здесь мы закончили. А в следующий раз, чтобы не заставлять взрываться тебя, захватим напалм.
Ямазаки помолчал, а потом пламя вспыхнуло с новой силой — так, что Хара, отшатнувшись, принялся потирать обожженное запястье.
— Эй, да за что, — он возмутился, — я же помочь хотел!
— Напалм, — мечтательно проговорил Ямазаки вместо ответа, — напалм — это охренительно.
Ханамия, приподнявшись на локтях, не без интереса следил за реакцией Хары. Тот уже не обращал внимания на ожог. По лицу его отлично читалось: да, напалм — это охренительно. И с этим Хара спорить не станет. И в мыслях не было.
Название: Моряк
Переводчик: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Оригинал: hilaryfaye «Navy Man», разрешение на перевод получено
Сеттинг: День на странных берегах – Пираты
Размер: 2643/2100 слов
Пейринг/Персонажи: Киеши Теппей/Ханамия Макото, Кирисаки Дайичи
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: как и любой нормальный пират, захвативший молодого и перспективного офицера флота, Ханамия собирался потребовать за Киеши выкуп. Однако тот его отговорил.
Примечание/Предупреждения: кинк на форму.
До места назначения оставалось плыть еще целых четыре дня, вокруг расстилалось бескрайнее море и никакой земли, и Киеши заверял пленников, что им ничего не грозит – если за них и впрямь внесут выкуп.– Если же этого не произойдет, что ж… тогда не могу пообещать вам ничего хорошего, – он улыбнулся и вышел из трюма.
Два дня назад они захватили купеческий бриг – медленное неповоротливое судно, не шедшее ни в какое сравнение с легким «Железным пауком». «Паук» был старым военным кораблем, который перестраивали уже дважды, предварительно вытащив всю начинку. «Паук» бороздил моря вдвое дольше, чем это имело право делать любое судно. Моряцкое чутье подсказывало Киеши, что однажды удача корабля иссякнет, но он старался об этом не думать. В команде он был сравнительно недавно, всего каких-то два года, и за это время «Паук» выдержал не один страшный шторм и не раз сбегал даже от лучших военных кораблей флота. Они будут плавать на «Пауке» – до тех пор, пока не пойдут ко дну.
Ханамия смотрел, как он поднимается на палубу.
– Ты что, снова запугивал этих чертовых заложников? – пробурчал он.
– Как можно, капитан, – сказал Киеши.
В отличие от большинства капитанов Ханамия не был щеголем. Он носил старую коричневую треуголку – поговаривали, что он снял ее с головы первого убитого им человека – и ярко-зеленый камзол, серебряные пуговицы которого были его единственной данью тщеславию. Прорехи в ткани тщательно зашивались, пятна закрашивались, пуговицы полировались, а пропавшим – находилась замена. Киеши хорошо знал эти пуговицы – не раз прижимался к ним грудью и животом.
Ханамия сузил глаза:
– Мы прекрасно договаривались о выкупе и раньше – до того, как ты начал убеждать пленников, что их зажарят и сожрут, если не будет денег.
– Я никогда такого не говорил, капитан.
– Тебе и не надо. Все дело в твоей чертовой улыбке – она совершенно жуткая, – Ханамия покачал головой и отдал приказ первому помощнику, Сето, который передал его остальным. – Улыбка и расплывчатые посулы. Да, ты не говоришь, что случится, если мы не получим выкуп – ты оставляешь все на откуп воображению.
Киеши безмятежно улыбнулся, и Ханамия с отвращением хмыкнул.
– Знал ведь, что нужно было вышвырнуть тебя за борт, как только я тебя увидел, – Ханамия часто это говорил. Он должен был вышвырнуть Киеши за борт, привязав к его ногам пушечное ядро, должен был стребовать за него выкуп, должен был продать его на другой корабль, должен был скормить его акулам, или кракену, или вообще – пустить на наживку для рыбы. Киеши ждал новых угроз с нетерпением – у него уже собралась целая коллекция. Вещи, которые Ханамия Макото должен был с ним сделать.
Они захватили Киеши в плен во время битвы – в то время он плавал под командованием Айды Рико на «Победе». Капитаном она стала совсем недавно, и Киеши был ее первым помощником, готовым содействовать в достижении самых смелых целей. Айда хотела охотиться на пиратов.
К тому времени, как они наткнулись на «Паука», у них за поясом были уже две победы. С формальной точки зрения ту битву никто не выиграл: «Победа» не была повержена, но «Паук» все-таки сбежал – прихватив с собой Киеши.
Как и любой нормальный пират, захвативший молодого и перспективного офицера флота, Ханамия собирался потребовать за Киеши выкуп. Однако тот его отговорил и отослал Рико письмо, в котором содержалось не требование выкупа, но просьба не проводить спасательную операцию. Что бы Рико обо всем этом ни думала, она сообщила, что в будущем – когда она его поймает – Киеши может не рассчитывать на снисхождение.
Вскоре после этого Киеши научился отлично совмещать привычное ремесло моряка с полуофициальными переговорами о выкупе. Ему казалось, что сожалеть о своем недавнем офицерстве он будет больше. Работа была трудной, да, но в целом неплохой. И хотя возможность выбить выкуп за заложников им выпадала нечасто, Киеши обнаружил в ведении переговоров настоящий талант. Он все еще носил форму офицера флота, какой бы рваной и поношенной она ни была. Встречи обычно проходили в портах, где царило беззаконие, и народ буквально вставал на уши, видя среди пиратов бывшего морского офицера. Скорость, с которой Киеши освоился по ту сторону закона, обескураживала.
Он улыбался, он выдвигал требования о выкупе, и ему часто платили больше, чем собирались. Частично именно поэтому – сколько бы он ни жаловался – Ханамия вряд ли позволил бы Киеши уйти.
Частично – хотя решающим фактором было кое-что другое.
– Подождать вас в вашей каюте, капитан? – спросил Киеши. Ханамия бросил на него мрачный взгляд.
– Выбросись за борт, будь так добр, – затем отвернулся, чтобы отдать очередной приказ. Киеши ухмыльнулся и прошел на корму, в капитанскую каюту.
Нет, Ханамия держал Киеши на корабле совсем не из-за возросших выкупов.
Ханамия появился сильно не сразу. Киеши знал, что он наверняка изобретал предлоги, чтобы задержаться, тянул время, надеясь его взбесить, хотя промедление всегда бесило Ханамию больше. Сейчас Киеши расположился за столом и любовался ладно сидящим на Ханамии камзолом.
Ханамия смерил его недовольным взглядом:
– Ты всегда оказываешься там, где тебе нечего делать.
Киеши улыбнулся:
– А ведь меня вскоре должны были произвести в капитаны, знаешь ли. И у меня был бы собственный корабль и собственная команда…
– Было бы лучше, если бы ты и вправду им стал. Я бы забрал у тебя корабль, – Ханамия сбросил треуголку, растрепал пятерней волосы и принялся расстегивать камзол, одну за другой высвобождая серебряные пуговицы.
– Рико думала, что мне дадут «Величие короны» – не самый новый корабль, конечно, но капитана отправили на покой, первый помощник скончался, а второй был совсем неопытным.
– «Величие короны» – военный корабль, – Ханамия сбросил камзол, его белая рубашка липла к телу. Воротник был расстегнут, и открытое горло приковывало взгляд. – Ты что, отправился бы на войну, Теппей?
– И отлично бы справлялся, ты так не считаешь? – Киеши откинулся на спинку стула. – Может, даже адмиралом стал бы.
Ханамия фыркнул:
– Ты и вправду в это веришь? Да любой, у кого есть хоть капля мозгов, заметил бы, что ты себе на уме. С другой стороны, я, наверное, слишком хорошего мнения о флоте его величества. – Ханамия сел и стянул сапоги. – Чем больше у офицера шляпа, тем меньше под ней мозгов.
Однажды Ханамия рассказал Киеши свою историю. Он пробрался зайцем на купеческий корабль – тогда ему было всего восемь или девять. Он схватывал все достаточно быстро, чтобы после поимки его не вышвырнули за борт, а зачислили в команду. Спустя пару лет он стал просто незаменимым – знал море и корабль лучше бывалых моряков. Когда ему стукнуло двадцать, он сменил это судно на другое, а к двадцати двум поднял бунт и стал пиратом. На том-то корабле он и встретил Сето, который теперь был его бессменным первым помощником.
Ямазаки они нашли в пиратском порту: тот служил моряком, но остался без работы и так отчаянно желал набить пустые карманы, что отважился на пиратство. Фурухаши с Харой были недавним пополнением — достались им после перестрелки с китобойным судном. Китобойный промысел был незавидным ремеслом, и эти двое ухватились за возможность заняться чем-то более выгодным и не таким обременительным, а потому взбунтовались против своего капитана в мгновение ока. С корабля забрали все припасы, а остальное продали. Так Ханамия заполучил свою верную команду и начал бороздить моря.
Киеши поднялся из-за стола, чтобы присоединиться к Ханамии на кровати. Настоящая кровать на корабле была только в капитанской каюте – она стояла в нише, достаточно широкая для них с Ханамией, хотя Киеши не раз случалось падать на пол, когда корабль бросало по волнам.
– Так ты потому носишь это старье? – спросил Киеши, поднимая треуголку Ханамии. Она была мягкой, истрепанной временем и ветрами.
Ханамия выхватил треуголку у него из рук.
– Это старье – единственная шляпа, которую я буду носить, – он отбросил ее в сторону, подальше от Киеши. – Хотя почему ты продолжаешь носить эту чертову форму, я понять не могу.
– Вот такой я сентиментальный.
– Это уже практически лохмотья, – Ханамия поддел пальцем край кителя Киеши. – Бывший офицер флота должен лучше заботиться о своих вещах.
Киеши ухмыльнулся:
– Я слишком занят тем, что забочусь о своем капитане.
Лицо Ханамии залилось краской. Киеши всегда казалась забавной легкость, с какой он мог заставить Ханамию покраснеть. Тот утверждал, что от раздражения, но Киеши в этом сильно сомневался.
Ханамия толкнул Киеши к стене и уселся ему на колени – хотя прекрасно знал, что вскоре им обоим станет очень неудобно.
– Да неужели? – спросил он, сжимая плечо Киеши. – И как же ты обо мне заботишься, Теппей?
Киеши взял Ханамию за подбородок и поцеловал. Поцелуй слегка отдавал ромом, а губы были солоноваты на вкус. Киеши хорошо помнил эти горько-соленые нотки. Корабль перекатывался на волнах, и ему пришлось слегка сместиться, чтобы не дать им с Ханамией упасть. Тот укусил его за губу, несильно, без крови – просто чтобы привлечь внимание.
– Ты так и не ответил на мой вопрос, Теппей.
– Правда? – Киеши улыбнулся и положил руки Ханамии на бедра. Он прекрасно знал, какие чувства у того вызывают его руки – это была первая вещь, которую он узнал о своем новом капитане.
Корабль снова бросило в сторону, и Ханамия оперся о стену рядом с головой Киеши, затем двинул бедрами и рвано выдохнул. Горячее дыхание обожгло Киеши щеку.
– Ах ты ублюдок, – пробормотал Ханамия.
– Я еще ничего не сделал, капитан, – сказал Киеши, сжимая его задницу. – Но, может быть, ты хочешь, чтобы я ушел?
– Заткнись, – Ханамия выровнял дыхание и положил Киеши руку на грудь. – Хорошо, что мы не попросили за тебя выкуп – наверняка пришлось бы доплачивать флотским, чтобы забрали тебя назад. – Он принялся расстегивать пуговицы на кителе Киеши. Те были медными, три из них пришлось заменить. Рядом с Ханамией Киеши выглядел оборванцем.
– Думаю, за меня бы отвалили кругленькую сумму, разве нет?
– Всего золота мира не хватит, чтобы окупить неприятности, которые ты мне причинил, – Ханамия наклонился и снова поцеловал Киеши, стаскивая китель с плеч — не полностью, Ханамии нравилось трахаться с Киеши в форме. Они торчали в южных широтах уже несколько месяцев, и пропитанная потом рубашка постоянно липла к телу. Кожа, наверное, раскраснелась – было слишком жарко. Киеши выпрямился и, отведя волосы Ханамии, принялся нацеловывать его горло.
Ханамия еле слышно выдохнул, рука его все так же лежала на груди Киеши. Они теснились на узкой кровати; Киеши лег на спину, аХанамия оседлал его бедра. Он стянул рубашку через голову, и Киеши обхватил его за талию и привлек к себе. Худощавое тело Ханамии словно было создано для его рук, кожа под пальцами повлажнела от пота. Резкое движение корабля бросило их друг на друга, Киеши чувствовал, что Ханамия возбужден – поцелуи становились все более жадными и требовательными.
Ханамия утверждал, что Киеши добивался этого с самого начала – но если бы Киеши парировал, что именно поэтому Ханамия его и захватил, тот смешался бы и принялся горячо все отрицать, словно мальчишка, пойманный за кражей сладостей.
Тяжело дыша, Ханамия притирался к Киеши. Тот сунул руки ему в штаны и с силой сжал ягодицы, получив в награду еще один поцелуй. Пуговицы на камзоле мешались, и Ханамия принялся возиться с бриджами Киеши, затем сжал его член, опустился на колени и оперся о его бедро.
Ханамию снедала похоть, он взял у Киеши в рот – и это был чистый грех. Киеши втянул в себя воздух, пытаясь сохранить остатки самообладания. Он отвел прядь волос с лица Ханамии, жадно глядя на него. Ханамия стиснул его бедра.
Когда они переспали впервые, Киеши тоже был в форме, и кто-то из них так же стоял на коленях.
Ханамия в последний раз облизал член Киеши и сунул руку в карман камзола. Киеши рассмеялся:
– В кармане?
– Заткнись, – Ханамия вытащил небольшую бутылочку, бросил ее Киеши и стащил бриджи. Лег на кровать, оперся на локти, приглашающе развел колени.
Киеши медленно растягивал Ханамию, покрывая поцелуями его живот. Тот нетерпеливо ерзал, терзая офицерский китель. Киеши развел пальцы, заставив Ханамию грязно выругаться, отстранился и потянул его к себе на колени.
Тот обхватил член у основания Киеши, оперся о его плечо и направил головку в себя. Киеши сжал его бедра и уткнулся носом в шею.
Ханамия со стоном опустился на член – быстро и наверняка больно. Царапая шею Киеши и жадно глотая воздух, он начал двигаться. Кожа его залилась нежным румянцем, щеки расцветились красными пятнами, и Киеши целовал их, целовал его горло и грудь.
Кто-то ударил кулаком в дверь, и Ханамия ругнулся Киеши в шею.
– Капитан, – позвал Хара, и его тон не вызывал ни малейших сомнений: он прекрасно знал, чему мешает. – Вы нужны на мостике.
– Отъебись! – прорычал Ханамия. Хара рассмеялся и ушел. Киеши обхватил член Ханамии и принялся дрочить в такт движениям. Тот уткнулся лицом в его плечо и уперся коленями кровать, ускоряясь.
От стонов Ханамии кровь Киеши будто вспыхивала. Он подхватил Ханамию под ягодицы, помогая ему поддерживать ровный темп, и тот вцепился в его плечи, задыхаясь, как утопающий. Китель заглушил его придушенный стон, и Ханамия кончил Киеши в руку.
Киеши уронил его на спину и закинул ноги себе на талию, сминая губы в долгом жадном поцелуе. Теперь он задавал темп.
– Жаль, что ты никогда не увидишь меня в адмиральской форме, капитан, – выдохнул Киеши.
– Флот не дает корабли тем, кто спит с пиратами, – ответил Ханамия.
Киеши снова поцеловал его и, выдохнув в его рот, кончил. Еще несколько минут он осыпал Ханамию поцелуями и легкими прикосновениями, на которые тот не жаловался только непродолжительное время после секса, затем улегся на свободную половину кровати и выдохнул.
– Адмирал, – Ханамия фыркнул и сел. – Флот подписал бы себе смертный приговор, сделав тебя адмиралом. – Он провел рукой по волосам. – Сколько, по-твоему, мы получим за захваченную команду?
– Корабельная компания весьма богата, к тому же мы уже продали корабль. Это, конечно, снизит цену, но не думаю, что намного, – Киеши выводил круги на руке Ханамии. – Что ты станешь делать, когда моя форма окончательно развалится?
Ханамия задумчиво потрогал пуговицы:
– Украду тебе новую.
@темы: Пираты, Супергерои, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kirisaki Daiichi Team
Название: Secret Service
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День на странных берегах - Преступники
Размер: 1266 слов
Пейринг/Персонажи: Имаёши Шоичи/Ханамия Макото
Категория: слэш
Жанр: ER, юмор, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Ни слова, ни звука, умоляю, пока я не допью кофе».
Ханамия проснулся от того, что цепкие руки настойчиво выпутывали его из тёплого одеяла. Каждую ночь перед рассветом, заметя следы взлома в банковских системах и отправив деньги на левые счета, он заматывался в него, как в кокон, но обычно в стадию имаго переходил... несколько более добровольно. Он закрыл лицо ладонями и простонал:— Ты безжалостное чудовище, ты в курсе вообще?
— Я это с первого месяца нашего знакомства слышу с периодичностью, которая большинству попсовых исполнителей не снилась. Ты можешь накладывать эти слова на музыку. И ещё много чего можешь сделать, если встанешь прямо сейчас.
— Ненавижу тебя.
— Как думаешь, это смягчит мой приговор в суде?
— Каком ещё суде? — Ханамия нервно проморгался, пытаясь вспомнить, не появлялось ли в газетах на этой неделе сообщений об обманутых вкладчиках и испарившихся со счетов крупных суммах.
— По делу о преднамеренном убийстве. Вставай, Ханамия, иначе мне придётся экзаменовать тебя по уголовному праву прямо здесь. Ты не хочешь, чтобы я таким образом осквернял нашу постель.
Ханамия метнул в улыбающееся лицо подушку, но она не долетела, шлёпнулась на его же босые ноги. Тянуться за ней он поленился, а без подушки засыпать обратно было неудобно.
Пришлось вставать.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу... — бормотал он свою мантру, медленно продвигаясь в сторону душа.
Ханамия понимал, что ведро холодной воды на голову было бы сейчас эффективнее, но мазохистом не был никогда. Да и не хотелось признавать, что он настолько отвык вставать по утрам, что теперь даже неотложные дела и сложные операции с вовлечением грубой силы (а значит, кого-то кроме него самого и хитрого лиса, делящего с ним кров) могли пострадать из-за его распорядка дня. Имаёши вот тоже работал по ночам, пусть и не ломая системы, а консультируя своих высокопоставленных клиентов по части лазеек в законах, и всё равно порхал с утра по крохотной квартирке. Натурально порхал, судя по тому, что топот и грохот Ханамию не будили никогда. Удивительно, как этот адвокат дьявола мог оказаться таким тактичным по части совместного проживания.
В кухне Ханамию ждала чашка крепкого, ароматного кофе на столе.
И Имаёши с графиками, картами и таблицами — за ним.
Бросив на Ханамию короткий взгляд поверх очков, он моргнул, сощуриваясь — его дальнозоркости было не разгуляться в этой конуре, потом вскинул подбородок, чтобы полюбоваться полноценно. В такие моменты он походил на моложавого старичка из тех, что будут говорить с тобой о чём-то парадоксальном так, словно это разумеется само собой, а ты дурак бесталанный, если не можешь пройти на руках от Осаки до Киото. Условно. Имаёши улыбнулся шире, губы дрогнули, и Ханамия знал, что это значит, так что зашипел, вскидывая ладони:
— Ни слова, ни звука, умоляю, пока я не допью кофе.
Имаёши, уже успевший открыть рот, снова сомкнул губы и облизнулся, по-прежнему улыбаясь и глядя на него со снисходительным любопытством. Ханамия опустился на стул, взял чашку в руки и блаженно прикрыл глаза, вдыхая жар и запах, а когда снова посмотрел на семпая, тот уже вычёркивал пункты из списка. Проработку детального плана в совместных операциях Имаёши всегда брал на себя. За Ханамией оставалась работа с людьми. Улыбнуться тут, дёрнуть нитку там, напомнить о давней услуге, выкрутить обаяние на полную катушку — всё это давалось ему гораздо легче. Ханамия бы и с расчётами, в общем, справился тоже, не зря в узких кругах его ник стоял в одном ряду с именами Сноудена, Морриса и Митника. Но считал, что грешно не воспользоваться таким чутким аналитическим умом, когда он на расстоянии вытянутой руки — буквально.
Он протянул ладонь, подцепил пальцами дужку его очков и слегка потянул. Имаёши быстрым, неуловимым движением перехватил его кисть, крепко сжимая запястье. Было бы больно, если бы он хотел причинить боль, конечно. Ханамия провёл пальцами по скуле, чувствуя, как в каждой мышце дрожит скрытое веселье. Имаёши потянул ладонь к губам, прижался ими сухо, нежно, а потом отвёл руку и уложил её на стол, накрывая своей.
Ханамия покосился на чашку. Она была полна наполовину, и потому Имаёши всё ещё молчал.
«Боги, благословите кофейные плантации», — подумал Ханамия, поднося фарфор к губам.
Стоило ему допить, впрочем, как Имаёши подвинул к нему блок-схему, постукивая карандашом по овалам и стрелкам:
— Какова вероятность, что она вернётся в дом через час, а не через пять?
Ханамия нахмурился, глядя на формулы, стройными рядами выстроившиеся справа.
— Семьдесят шесть и семь десятых процента.
— Тебе придётся её отвлечь.
— Отвлеку, — кивнул Ханамия. — Но это значит, что мою часть работы нужно распределить между остальными.
— Я поделю её пополам с Сакураем. Он справится.
— И почему ты так в этом уверен...
— Тебе напомнить про скрытый потенциал? В тебе я тоже его разглядел, — улыбкой Имаёши можно было в зависимости от плана побега резать стекло или заживлять раны, и сейчас второй вариант был больше похож на правду.
— Мне пора ревновать?
— Я тебя умоляю, Ханамия, никто не сравнится с тобой по части церебрального секса. Не переживай.
— Я не уверен, стоит мне оскорбиться или поблагодарить за комплимент, — усмехнулся тот.
— Ты можешь до конца дня практиковать воздержание, и это сделает операцию в разы безопаснее и комфортнее.
— Я буду занят развлечением милейшей одинокой женщины. Мне будет не до твоих мозгов.
— А я и не про свои. Её тоже лучше побереги, не то она развернётся и сбежит от тебя обратно домой, застанет нас на горячем, ничего хорошего из этого не выйдет...
— Я тебя понял, понял, не нуди. Я буду само очарование, Имаёши.
— С чего бы мне тебе верить? Может, проще связать тебя и оставить здесь? — теперь он веселился уже откровенно, но Ханамия был удивительно серьёзен.
— А у тебя есть выход? Я почти уверен, что Хара с леди не справится.
— Да ты совсем в него не веришь, Ханамия.
— Я верю, но при этом отлично знаю, как наша «клиентка» к Харе относится. И методы его… тоже знаю хорошо.
— Ладно. Ты должен встретить её случайно, помнишь? Через, — Имаёши посмотрел на наручные часы, — час и сорок пять минут. Ключи?
Ханамия пошарил по карманам брюк и звонко бросил связку на стол. Имаёши сгрёб её, придирчиво рассматривая дубликаты на предмет заусенцев.
— Пришлось повозиться, мог бы и похвалить меня.
— За что? Ты всего лишь делал свою часть работы. К тому же я уверен, ты не проверял их на её замке.
— Не было возможности, знаешь ли, — Ханамия перевёл взгляд на ящики, стоящие один на другом возле двери.
Поднялся на ноги, поставил чашку в посудомойку, хлопнул крышкой. Они оба почти не ели дома, но Имаёши считал, что даже время, потраченное на мытье тарелки, ценно. Рассчитал однажды, сколько на это уходит минут, а после авральных ночей — и часов, так что Ханамия очень скоро присвоил его точку зрения, вплёл в свою картину мира. Так происходило постоянно, ничего удивительного, в сущности. Посудомоечная машина — лишь модель ситуации, пример из учебника, воплощённый в четырёх измерениях. В цвете и в натуральную величину.
Ханамия легко пихнул нижнюю коробку носком:
— Ничего не забыли, ты проверил?
Имаёши поморщился.
— Осторожнее, ты же не хочешь, чтобы всё это взорвалось. Да, проверил. Через полчаса придёт Сето, и мы загрузим коробки в машину.
Ханамия задумчиво кивнул, слушая, как скрипит по бумаге карандаш, а потом ножки стула проехались по плитке и прозвучали мягкие, порхающие шаги — короткий звук, пара метров расстояния.
Имаёши обнял его со спины и поцеловал в торчащий над воротом майки позвонок.
Ханамия вздохнул и откинул голову на его плечо, закрывая глаза и монотонно бормоча:
— Ты же понимаешь, что всё должно пройти идеально. Иначе нам крышка.
— Ну, я может и выкручусь. А вот ты, как организатор, влетишь по полной, даже если защищать тебя буду лично я.
— Ты хочешь этого не больше меня, а значит, я спокоен.
Имаёши вздохнул:
— Знаешь, в школе я всё думал, откуда ты такой взялся. А теперь смотрю на Ханамию-сан, и вопросы как-то сами собой исчезают...
Ханамия усмехнулся:
— Я ангел в сравнении, ты знаешь.
— Я-то знаю, я-то знаю.
Фейерверки мирно ждали своего звёздного часа, приглашённые гости ещё только начинали готовиться у себя дома. До начала уникальной операции «сюрприз-вечеринка в честь дня рождения матери Ханамии» оставался час с небольшим.
Название: Выгул диких зверей
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День на странных берегах - Преступники
Размер: 3000 слов
Пейринг/Персонажи: Сето Кентаро, Хара Казуя, Ямазаки Хироши, Фурухаши Коджиро, Ханамия Макото
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: R
Краткое содержание: автор вдохновлялся клипом Anacondaz — Мама, я люблю
Примечание/Предупреждения: графическая жестокость, киридайцы — инфернальные свиноебы
Что есть добро и зло, «плохо» и «хорошо»? Как отличить зло от добра и плохое от хорошего? Существуют ли вообще добро и зло, «плохо» и «хорошо»?Ответы на эти вопросы Сето знал точно. Для него это были четыре категории, которые пересекаются чаще, чем принято считать. Каждый день Сето сталкивался с добром — оно случалось ранним утром в виде чашечки двойного эспрессо. Дальше было «хорошо» — пробежка в парке недалеко от дома, прогоняющая из головы сонную муть, согревающая тело, заставляющая его двигаться. Хорошо было чувствовать собственные мышцы, как они туго сокращаются и перекатываются под кожей. Хорошо было размеренно, подчиняясь внутреннему метроному, вдыхать плотный утренний туман. Слушать музыку — бесконечно повторяющиеся пятнадцать треков густого торопливого джаза — тоже было хорошо.
Бытовало популярное мнение, что раннее утро — зло. Сето сам не раз видел во время командных выездов с ночевкой, как Хара просыпался по будильнику и сразу же приходил в бессильную яркую злобу. Он ничего не говорил и не делал, лишь лежал, спрятав голову под одеяло, и испускал физически ощутимые волны страданий и ненависти. Они были одногодками, и Сето доподлинно знал, что Хара совсем не дурак, и оттого еще сильнее удивлялся такой реакции. Сето любил сон, любил его определенно больше жизни, однако ему никогда не приходило в голову, что утро или пробуждение можно занести в категорию зла. Хара считал пробуждение злом абсолютным. Сето, со всей благосклонностью, на которую только был способен, готов был согласиться лишь на зло необходимое.
Он никогда ни с кем не обсуждал подобные вещи, и все уступки и рассуждения происходили в голове. Они были частью бесконечного движения мыслей, неостановимого механизма имени Сето Кентаро. Когда-то Сето пытался медитировать, чтобы урвать немного тишины, но стоило ему начать дышать правильно, он засыпал. Как ему сообщил сенсей, уснув, Сето продолжал дышать правильно, не сбиваясь. Сны под такое дыхание были куда проще и упорядоченней, чем обычные, и Сето решил оставить все как есть, переместив пробуждения в категорию «никак».
Походы на уроки и школа в целом являли собой образец нейтральности. Никаких «хорошо» или «плохо», добра или зла там быть не могло. Кирисаки Дайичи была элитной школой с крепкой репутацией и преподавательским составом, умевшим управляться с любыми детьми. Любой негатив быстро и легко обезвреживался, и заметить его проявления, похожие на краткие робкие вспышки коллективного сознания, возможно было, лишь наблюдая специально. И Сето наблюдал.
Хороший уровень осознанности и способность четко распределять все по соответствующим категориям, не забывая о смежных, имели свои минусы. Категории стали бездонными контейнерами, прожорливыми черными дырами, которые требовалось постоянно наполнять. И Сето наполнял. Эспрессо, пробежка, уроки — все с предельной концентрацией. Каждый глоточек кофе Сето долго катал на языке, преисполняясь своим пониманием категории добра. Пробежка была вторым этапом пробуждения, и Сето воспринимал всем своим существом ощущения тела, звуки музыки, запах утреннего парка. Сето бегал и чувствовал: это хорошо. В школе он отдыхал, вплоть до самого вечера, до тренировок основного состава команды. Тренировки тоже относились к категории «хорошо». На тренировках кипела жизнь — много движений, коммуникация, стратегия, звуки и запахи. Все было важно, и Сето любил играть, потому что на тренировках можно было почувствовать себя чуточку живым. Ключевым было то, что это был маленький кусочек жизни, дававший все необходимое и не больше. От жизни в больших количествах Сето стремительно уставал и потому спал целыми днями — в те моменты, когда не наблюдал. Наполнить контейнеры категорий «добро» и «хорошо» было довольно просто — для этого не требовалось никаких усилий, лишь осознанность, привычку к которой Сето в себе выпестовал.
«Плохо» и «зло» случались с Сето ненормированно, потому что зависели от внешних обстоятельств. Количество въехавших в страну иммигрантов, количество свежих должников, количество отбившихся от рук чернорабочих. Количество тех, кому не повезло. «Плохо» и «зло» напрямую зависели от цифр, и в этом Сето виделось свое, особое удовольствие. И некий замысел. Сето любил цифры.
Несколько раз в месяц у Сето звонил его второй телефон — дешевый неубиваемый черный кирпичик. По этому телефону ему сообщалось время, место и имена. Имена Сето следовало найти в интернете через защищенную сетку, чтобы посмотреть, как выглядят эти люди. «Чтобы не ошибиться, Сето-кун». Сето выполнял все инструкции с присущей ему педантичностью. Ему нравилось соблюдать правила, природу которых он понимал. Такие правила определенно были в категории «хорошо».
После выполнения всех инструкций он передавал необходимые сведения Ханамии, а потом и остальным. Они были единой командой, и вместе так или иначе заполняли все пробелы — в «контейнерах» Сето, чьей-то проектной работе, в «плохо» и «зло». Это было необходимо каждому — по индивидуальным причинам. Принцип непротивления злу — внутреннему — насилием не работал. Да он вообще работал редко, и не на них, уж точно.
В обозначенный переулок они пришли вчетвером — Сето, Хара, Ямазаки и Фурухаши. Ханамия ходил с ними нечасто. Таковы были последствия власти — капитан команды, отличник, хороший мальчик. Последствия и риски — то, что Сето умел просчитывать не хуже самого Ханамии. И это тоже попадало в «хорошо».
Сегодня их целью были пятеро мужчин филиппинской национальности — столпившиеся у мусорного бака неподалеку от тупика, они не заметили, что уже не одни. Мужчины были среднего роста, некрупного телосложения. И это все было не важно. Сето шел замыкающим, убеждаясь, что за ними нет слежки, что перед ними именно то, что должно быть. Не больше, и не меньше.
— О! Каждому поровну, — довольно хмыкнул Ямазаки и хищно оскалился.
— Да ты математик, Заки, — Хара звонко сплюнул жвачку, — их пятеро, нас четверо.
— А я сказал, поровну, — Ямазаки оскалился еще шире и начал медленно наступать.
— Хара, — Сето с удовольствием наблюдал, как зеленые глаза Ямазаки загораются. Очень недобро, очень по-звериному.
— Как всегда, я знаю. Отъебись, — беззлобно бросил Хара. Он был собран, сосредоточен. Похрустел суставами пальцев, повертел головой, плавно повел плечами, распрямляя спину. Острые лопатки ходили под тонкой светлой майкой. Сето жадно смотрел на него, запоминая, сколько сейчас застарелых желтоватых синяков на плечах Хары.
— Сето.
— Да?
— Есть ли какие-то ограничения? — Фурухаши выглядел как обычно — никак. Красивое лицо с идеальной белой кожей, темный бессмысленный взгляд и никакого выражения. Искренний интерес выдавал лишь голос. Сторонний наблюдатель навряд ли заметил бы изменения. Сето знал Фурухаши хорошо.
— Пальцы. Пальцы можно ломать. Ребра не трогать. Нам не нужен случайный летальный исход из-за проткнутого легкого.
— Отлично. Спасибо тебе, Сето, — Фурухаши коротко пожал его руку и тихо прошелестел вперед, обгоняя Ямазаки.
Цели их наконец заметили. Они обернулись как-то необычно синхронно, и все напоролись взглядом на Фурухаши. Сето непроизвольно поморщился — неприятное, должно быть, зрелище. Он подошел ближе.
Ямазаки влетел в группу «целей» бешеным рыжим торнадо, сбивая филиппинцев с ног. Он тихо, но различимо порыкивал, и Сето мимолетно захотелось прикрыть глаза, чтобы просто послушать — гулкие удары, резкие вскрики и тягучее, журчащее рычание.
Распределение «добычи», как всегда, проходило быстро. Фурухаши достался самый грузный из филиппинцев, и Сето заметил, как он немного поморщился. Окружающим казалось, что совершенно невозможно понять, о чем Фурухаши думает. Сето точно знал, что сейчас он думает о том, что лишняя жировая прослойка приглушит звук ломающихся костей. Фурухаши это расстраивало.
Ямазаки достался самый крепко сбитый и высокий. Вокруг Хары кружили двое — кто из них охотник, а кто добыча, понять было невозможно. Сето, конечно, знал ответ наверняка. Сам он не спеша шагал к пятому. За спиной у того был тупик, бежать некуда. Сето собирался быстро разобраться с филиппинцем и выволочь обратно, к выходу из переулка — его основной задачей было смотреть. Не хотелось отвлекаться от зрелища, но «цель» надо было обезвредить. Сето был надсмотрщиком, Сето нес ответственность. Отвлечься от зрелища — небольшая плата за удовольствие. И это было — «хорошо».
Когда он разобрался со своей жертвой, началось самое интересное. Ребята как раз закончили с прелюдиями, и можно было остановиться и смотреть. Сето встал посредине переулка, повернувшись спиной к выходу. Правой рукой он придерживал обмякшего филиппинца, чтобы тот не упал на землю. Лежачих было сложнее контролировать. Сето каждый раз удивляло, что его жертвы не защищаются. Он всегда подходил к ним медленно, даже вежливо, он никогда не озвучивал свои намерения, но они явно были высечены на его лице. «Ты посмотри на него, наверняка сынок якудза!» — насмешничали в младшей и средней школе и, к несчастью, были правы. На третьем году средней школы Сето резко вымахал, и шутки прекратились. Тогда ему стало известно, что страх — это тоже «хорошо». Жертвы Сето цепенели и покорно ждали удара. Он никогда (почти) не занимался жестокими избиениями, это был не его конек. Обычно он просто вырубал их выверенным движением руки, стараясь поменьше испачкаться. Пачкаться ему не хотелось.
Солнце пекло спину, ощутимо нагревая классический черный плащ Сето и затылок. Сето пристально огляделся, жадно выхватывая взглядом мелкие детали. Хотелось рассмотреть каждого по отдельности, поставив оставшихся двоих на паузу. Невозможность это сделать, необходимость следить за всеми тремя делала из Сето — мертвеца, мечтающего о вечном сне — живого. Реальные ограничения мира — это было «хорошо».
Сето с извращенной нежностью смотрел, как Ямазаки, обезумевший, озверевший, дерется со своим противником так, будто от этого зависит его жизнь. В некотором роде так оно и было, конечно. Ямазаки совершенно терял голову, переставая себя контролировать. Он ходил по самому острию рефлексов и возможной для него физической силы. Он дрался грубо, не признавая никаких правил. Ямазаки был жестоким и диким, и оттого был невероятно красив в своей яркой, горящей рыжине, с кривым страшным оскалом и злющими зелеными глазами. Обычно они были глубокого болотистого цвета, но во время драки откуда-то изнутри будто выныривало звериное подсознание Ямазаки, проявляясь бешеным светлым блеском в глазах. Ямазаки никогда не калечил своих противников сверх меры. До определенного порога из-за того, как дрался — ради драки, а не ради нанесения увечий, ради грубого, взрывного взаимодействия, а не искусства. Когда Ямазаки выходил за установленные рамки, его приходилось останавливать. Для этого и существовал Сето. Им не нужны были проблемы, дядюшке Сето не нужны были проблемы, потому Сето следил — любовался — и постоянно анализировал, готовый вмешаться. Они творили зло, но зло подконтрольное.
Фурухаши дрался совсем иначе. Сето всегда охватывал легкий озноб при взгляде на него. Озноб и возбуждение — вполне очевидное, физическое. В этом не было ничего необычного, ничего, что выходило бы за рамки. Сето нравилось ощущать, как кровь во всем теле бурлит и медленно, но верно устремляется в одну точку. Ему нравилось чувствовать, как член медленно набухает, упираясь в ткань одежды. Головку быстро натирало белье, а яйца сладко тянуло, так, что хотелось сжать их в горсти. Все это было однозначным «хорошо», тем, что Сето любил.
Фурухаши двигался плавно, как змея. Все его движения были гипнотически ровными, полными выстуженной аккуратности, тело — гибким и послушным. Тягучий подъем плеча стремительно перетекал в резкий и точный удар кистью. Сето не знал, где и чему Фурухаши учился, но это был явно не уличный стиль борьбы. У противников Фурухаши никогда не было шансов — ни на побег, ни на целые кости. Сето, затаив дыхание, смотрел, как красиво и мягко движутся белые руки, как остальное тело будто бы следует за ними. Челка Фурухаши, обычно аккуратно зачесанная на сторону, растрепалась и падала ему на глаза. На лбу выступили блестящие бисеринки пота, щеки зарумянились. Лицо Фурухаши в обычной жизни было красивым, но плоским и сухим, как профиль, выведенный тушью на бумаге. Сейчас же он был живым абсолютно, абсолютно человеком, абсолютно настоящим. То, как его все такие же пустые и бессмысленные глаза сочетаются с раскрасневшимися щеками и кривящимся ртом, завораживало. Страшно, контрастно, красиво. Сето перевел взгляд на жертву — тот смотрел Фурухаши в лицо практически не моргая. Рот исказила гримаса настоящего страха. Сето медленно провел языком по губам. Затылок уже очень сильно напекло, но он отмечал это как-то отстраненно, будто это происходило не совсем с ним. Плащ можно было бы снять, но Сето не хотел шевелиться больше необходимого, боясь сбить налаженный ритм жизни переулка, который казался отдельной от остального мира системой, жившей по своим законам.
Сето сделал небольшой шаг в сторону Фурухаши, чтобы лучше слышать — он не был уверен, делает он это как надсмотрщик, или ближе придвигается к дверной щели, будто вуайерист. Дыхания Фурухаши слышно не было совсем — если Ямазаки дышал так, что, судя по звуку, ветром должно было снести пол-района, то Фурухаши, казалось, не дышал вовсе. Никогда. Сето услышал тихий, чуть чавкающий хруст. За ним двухголосье стонов. Боль и наслаждение. Фурухаши был безэмоционален, но некоторых реакций скрывать не умел. Сето стал считать. От каждого хруста подводило живот, от каждого стона поджимались пальцы на ногах. Фурухаши стал таким красивым, глядя на эту боль, слушая ее, что его хотелось убить. Максимально быстро и безболезненно, аккуратно, чтобы красоту эту сохранить. Живую, трепещущую. На счете «десять» все стихло, только монотонное жалкое поскуливание вторгалось в тонкую тишину.
Сето проследил еще немного: Фурухаши, как и Ямазаки, совершенного срывало крышу. Он себя не контролировал, и его нужно было останавливать. И для этого существовал Сето. Каждый раз, когда ему приходилось их останавливать, это было хуже прерванного оргазма. Намного хуже. И это было «плохо». Но необходимо.
Для остановки и контроля у Сето был Хара. Хара не терял голову от драки и постоянно находился рядом, готовый получить команду. Хара был своевольным мудаком по жизни, но отлично понимал, что такое командная игра, и что главного стратега логично слушаться. Сето восхищало сочетание этих качеств.
Каждый из них приходил на эти встречи за чем-то своим — общая цель делилась на несколько мелких личных. Каждая удовлетворялась, они отлично подходили друг другу.
Хара чаще всего брал на себя больше, чем остальные. Он метался по всей площади, поспевая то тут, то там, помогая тогда, когда это не требовалось, но снижая общий градус. Хара дрался очень небрежно, постоянно подставляясь под удары, которых легко можно было бы избежать. На тренировках они учились уворачиваться, учились бить так, чтобы не покалечить самих себя, учились падать. Все эти умения Хара отметал как ненужный мусор. Если на пятой минуте драки ему не разбивали лицо, значит, с противниками было что-то не так.
Сето любил смотреть, как Хара иногда замирает, позволяя себя бить. Вот ему прилетает в живот, и перед тем, как согнуться пополам, Хара широко улыбается. Сето жадно запоминал каждую такую улыбку, мельком думая, что они могли бы заменить ему утренний двойной эспрессо. На каждый удар, от которого его лицо расцветало блаженнейшей из улыбок, Хара жестоко отвечал, возвращая боль с процентами.
Однажды Сето прямо спросил его — зачем он так делает, зачем позволяет избивать себя. В первый раз Хара ответил, что все ради команды, все ради того, чтобы голова оставалась на плечах, чтобы не спятить как Ямазаки и Фурухаши. Чтобы быть полезным тебе, Сето. Щелчок жвачки.
Во второй раз Хара ответил, что это потому что ему нравится. Что, будь у него такая возможность, он бы подрочил прямо там. Что от каждого удара он чуть не спускает в трусы. Сето тогда сразу же захотелось его ударить — по лицу, в живот. Просто чтобы проверить. Потом он стал замечать эти улыбки, и желание что-то проверять отпало само собой.
В этот раз Хара был более сдержан. Это значило — всего лишь разбитая губа и сбитые костяшки. Он не нежничал с противниками, но сам подставлялся куда меньше обычного. Они ждали Ханамию. Фурухаши и Ямазаки были бесполезны, но Хара должен был держать себя в руках.
Сето встряхнул свою жертву — тот как раз начал приходить в сознание. Среди своих товарищей он традиционно оказался самым целым, на ногах стояли только жертвы Хары. Хотя, конечно же, это было сделано специально. Когда Ханамия положил ледяную ладонь на перегревшееся плечо, Сето почти не вздрогнул. Ханамия всегда ступал тихо, по-кошачьи, и если хотел подойти незамеченным, ему это удавалось. Впрочем, Сето никогда не пытался этому помешать. Бессмысленная трата ресурса.
Ханамия поднырнул под рукой Сето, вставая спиной к нему. Перед ними — жертва Сето, чуть сбоку — Хара, рядом с ним — его противники. Хара на какое-то время отвлекся, они отвлеклись тоже — поведение Ханамии со стороны казалось странным.
Вот он протянул руку вперед, обводя по воздуху контур стоящего перед ним филиппинца. При других обстоятельствах этот жест можно было бы принять за проявление нежности, на самом же деле на языке Ханамии это было чем-то сродни смертному приговору. Ханамия шагнул вперед, — филиппинец попятился, покачиваясь после долгого обморока. Ханамия сделал еще шаг — Сето неотступно следовал за ним по пятам, и так же внимательно за ними перемещался Хара, — филиппинец отступил еще, споткнулся о собственную ногу и упал назад. Сето очень жалел, что не видит лица Ханамии. Он мог только воображать, восстанавливать давно увиденный образ по памяти, но этого не хватало. Собственное воображение было неспособно воспроизвести всю ту нечеловеческую жестокость, которая отражалась на лице Ханамии, уплотняясь с каждым его шагом. Каждый из них умел делать страшное лицо, даже сильно стараться нужды не было — природа преуспела сама, но ни у кого не получалось смотреть на людей так, как смотрел Ханамия.
Сето должен был следить, чтобы на Ханамии ни осталось ни следа, Хара — чтобы на них не напали. Чуть поодаль, в конце переулка, в тупике, Фурухаши и Ямазаки со скучающими лицами по инерции пинали своих. Те уже были неспособны сопротивляться и, казалось, вообще отключились, что было к лучшему.
Ханамия подошел к упавшему филиппинцу и резко наступил ему на пах ногой в аккуратном начищенном ботинке. Филиппинец шумно выдохнул и подавился криком. Сето кожей почувствовал, как те, которых пас Хара, вздрогнули и замерли, наконец-то по-настоящему испугавшись. Ханамия повторил. Потом удары — скучные, монотонные, как бой часов, — пришлись по животу, ребрам, груди. Филиппинец кашлял кровью, а Сето следил, чтобы ни одна капля не попала на Ханамию.
Всем им что-то нужно было в этом переулке — и в любом другом. Подобные выходы походили на выгул диких зверей — для Сето. Хотя себя он выгуливал тоже, разница была только в способе получения удовольствия. Путь оставался один — через узкий переулок с тупиком в конце, грязные стены и жарящее спину солнце.
Ханамия был их капитаном. Ханамия был их тренером, самым умным, отличником и талантливым обманщиком, виртуозным актером. Ханамия был самым страшным из них. И Ханамию остановить было нельзя. Пока что он останавливался сам. И пока что — пока Сето стоял у него за спиной, следя, чтобы ни один волос не упал с его головы, — Ханамия тоже был контролируемым злом.
Когда Ханамия закончил — остановился, Сето отошел, коротко кивнув Харе, и набрал специальный номер на своем втором телефоне. Когда твой дядюшка — оябун, это может приносить очень много неудобств. Это может быть действительно «плохо». Сето достаточно хорошо осознавал происходящее внутри себя и вокруг, чтобы превратить это «плохо» в «хорошо».
Игроки команды Кирисаки Дайичи отлично контролировали себя на площадке и не нанесли ни одной действительно серьезной травмы, и все — только запланированные. Филиппинские иммигранты вовремя платили по счетам.
Если бы Сето спросили, что он думает о концепции добра и зла, он бы сказал, что существует зло необходимое. И что часто оно попадает в категорию добра. Еще он бы добавил, что добро не всегда значит «хорошо». А те, кто делает хорошее, часто оказываются плохими людьми. И это-то и есть самое важное.
Сето был плохим человеком. И он знал об этом очень и очень многое.
И это было хорошо.
@темы: Фанфик, Преступники, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kirisaki Daiichi Team
00:23
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 11 мая 2016
Welcome to the Rainbow World
Последний день голосования 11 мая!
Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:
Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"
Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.
Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.
В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).
Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры" Аурум, aleks-neko, Mozilla, Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.
Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!
Названия команд нужно копировать строго из списка:
Rakuzan Team "Я помню день, когда сошёл с ума"
Rakuzan Team "Посмотри на меня"
Rakuzan Team "Каратели"
Shuutoku Team "Корзина розовых цветов"
Touou Team "Купите счастье"
Touou Team "Что-то пошло не так"
Kirisaki Daiichi Team "Полнолуние"
Kirisaki Daiichi Team "Прощай, баскетбол, мы будем скучать"
Kirisaki Daiichi Team "Растения против зомби"
Kirisaki Daiichi Team "Open your walls, play with your dolls"
Kirisaki Daiichi Team "Остановилось, замерло"
Kirisaki Daiichi Team "Псы ночных дорог"
Kirisaki Daiichi Team "С высоты"
Kirisaki Daiichi Team "Рок-н-ролл мертв"
Kirisaki Daiichi Team "Праздничный сезон"
Kaijou Team "Город"
Kaijou Team "Вопрос человечности"
Kaijou Team "Поезда следуют точно по расписанию"
Seirin Team "Сезон дождей"
Seirin Team "Дом Цветов павловнии"
Seirin Team "Игра в прятки"
Yosen Team "Я знаю, что мы делали прошлым летом"
Yosen Team "Титаны из Йосен"
Yosen Team "Prime position"
Yosen Team "За объективом"
Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.
Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.
Голосование продлится до 11 мая 2016 года включительно.
Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:
Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"
Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.
Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.
В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).
Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры" Аурум, aleks-neko, Mozilla, Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.
Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!
Названия команд нужно копировать строго из списка:
Rakuzan Team "Я помню день, когда сошёл с ума"
Rakuzan Team "Посмотри на меня"
Rakuzan Team "Каратели"
Shuutoku Team "Корзина розовых цветов"
Touou Team "Купите счастье"
Touou Team "Что-то пошло не так"
Kirisaki Daiichi Team "Полнолуние"
Kirisaki Daiichi Team "Прощай, баскетбол, мы будем скучать"
Kirisaki Daiichi Team "Растения против зомби"
Kirisaki Daiichi Team "Open your walls, play with your dolls"
Kirisaki Daiichi Team "Остановилось, замерло"
Kirisaki Daiichi Team "Псы ночных дорог"
Kirisaki Daiichi Team "С высоты"
Kirisaki Daiichi Team "Рок-н-ролл мертв"
Kirisaki Daiichi Team "Праздничный сезон"
Kaijou Team "Город"
Kaijou Team "Вопрос человечности"
Kaijou Team "Поезда следуют точно по расписанию"
Seirin Team "Сезон дождей"
Seirin Team "Дом Цветов павловнии"
Seirin Team "Игра в прятки"
Yosen Team "Я знаю, что мы делали прошлым летом"
Yosen Team "Титаны из Йосен"
Yosen Team "Prime position"
Yosen Team "За объективом"
Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.
Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.
Голосование продлится до 11 мая 2016 года включительно.
@темы: The Rainbow World. Другие миры, День баек из склепа, Голосование
Радужный мир
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
116 Фанфик
-
37 Арт
-
30 Seirin Team
-
24 Touou Team
-
24 Rakuzan Team
-
23 Профессии
-
22 Yosen Team
-
22 День 42
-
21 Внеконкурс
-
17 Возраст!AU
-
17 Додзинси
-
16 Kaijo Team
- Список заголовков
Главное меню