День на странных берегах. Голосование

[The Rainbow World]

Последний день голосования 27 мая!

Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:

Команда А "название работы"

Команда Б "название работы"

Команда В "название работы"

Команда Г "название работы"

Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"

Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.

Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.

В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).

Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры"  Аурум,  aleks-neko,  Mozilla,  Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.

Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!

Названия команд нужно копировать строго из списка:

Rakuzan Team “Ещё одна история“
Rakuzan Team “А посмотри, что у меня есть?“
Rakuzan Team “Слабоумие и абсолютность“

Shuutoku Team “Шутник“

Touou Team “За золотом“
Touou Team “Первым делом самолеты“
Touou Team “На расстоянии любви”

Kirisaki Daiichi Team “Серпантин“
Kirisaki Daiichi Team “Хранитель сердца“
Kirisaki Daiichi Team “Двадцать километров к югу“
Kirisaki Daiichi Team “Hell yeah“
Kirisaki Daiichi Team “Моряк“
Kirisaki Daiichi Team “Secret Service“
Kirisaki Daiichi Team “Выгул диких зверей”

Kaijou Team “Свальный грех“

Seirin Team “Затмение“
Seirin Team “Вероятности и шансы“
Seirin Team “Person of Interest“
Seirin Team “Цапля и черепаха“

Yosen Team “Калифорнийский бог“

Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.

Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.

Голосование продлится до 27 мая 2016 года включительно.

запись создана: 14.05.2016 в 01:00

@темы: The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Голосование

---

Kirisaki Daiichi Team, "Из жизни выдр", арт, PG-13 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Из жизни выдр
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Форма: цикл артов (3 штуки)
Сеттинг: День правила 34 - Фурри!АУ
Пейринг/Персонажи: Киеши Теппей/Ханамия Макото
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
Примечание: команда Кирисаки Дайичи поздравляет читателей с международным днем выдры и желает всяческой киеханы.
За вдохновение благодарим сообщество.
Полноразмер откроется по клику в новой вкладке.

@темы: Фурри, Внеконкурс, Арт, The Rainbow World. Другие миры, День правила 34, Kirisaki Daiichi Team

---

Kirisaki Daiichi Team, "Ничего особенного", NC-17 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Ничего особенного
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День правила 34 - Омегаверс!АУ
Размер: 4650 слов
Пейринг/Персонажи: альфа!Хара Казуя/альфа!Ямазаки Хироши, альфа!Киеши Теппей/омега!Ханамия Макото, упоминание альфа!Вакамацу Коске/омега!Сакурай Рё
Категория: слэш
Жанр: PWP, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Подрочили и разбежались. Ничего особенного.

Хара почувствовал Ханамию, едва тот возник на пороге раздевалки. Ямазаки напрягся всего мгновением позже.

— Так-так, — бросив на них взгляд, негромко протянул Фурухаши, но больше ничего не добавил. Вместо него заговорил Ямазаки:

— Может, сегодня тренировка будет короче? — он радостно вскочил со скамейки.

— Или длиннее, — пожал плечами Хара. — Сейчас узнаем.

Подтянулся второй состав. Ханамия оглядел всех и объявил:

— Тренировку сегодня будет вести Фурухаши.

Вид у него был усталый, только глаза лихорадочно блестели.

Все молча двинулись на свои места. Глупо было бы предполагать, что Ханамия позволит помешать своим планам такой ерунде, как течка.

Он никогда не пропускал занятий, как многие другие омеги, и не отменял тренировок, хотя в такие дни не всегда принимал в них участие. И никогда не выходил в таком состоянии на игру. Ханамия любил строить свои расчеты на трезвом уме, а не на буйстве гормонов. Альфы, даже увлеченные присутствием рядом омеги, были слишком непредсказуемы, а все знали, что Ханамия сюрпризов не любит. Разумеется, кроме тех сюрпризов, которые он устраивал сам.

Если не считать самого капитана, в команде не было омег — Ханамия предпочитал набирать в команду бет. Беты, говорил он не раз, легкоуправляемы, предсказуемы, безобидны. На вид. Когда он произносил это вслух — не при всех, конечно, — Сето и Фурухаши улыбались, словно слышали комплименты. Сам Хара не считал этих двоих ни безобидными, ни предсказуемыми: первый иногда напоминал ему крокодила, другой — яму с зыбучими песками.

Из альф в команде были только они с Ямазаки. Хара не знал, почему для них Ханамия сделал исключение, но ему нравился и баскетбол, и команда, поэтому он старался быть достаточно предсказуемым и легкоуправляемым.

Или хотя бы казаться таким.

Тренировка началась. Ханамия достал блокнот и делал какие-то пометки, цепко поглядывая на игроков. Пару раз он куда-то выходил, несколько раз вытирал лоб и виски платком, один раз рассеянно достал из кармана блистер с таблетками и закинул одну в рот, не прекращая что-то быстро писать. С середины зала запах почувствовать было невозможно, но Хара и так знал его — чуть сладковатый, не такой тяжелый, как у некоторых парней-омег, но все равно еле заметной ноткой настойчиво пробивающийся через все одеколоны и гели для душа.

Ханамия достал платок и в очередной раз вытер лоб, затем закрыл и отложил блокнот. Некоторое время он еще наблюдал, затем поднялся на ноги и поднес к губам свисток.

— На сегодня хватит! — объявил он команде. — Хара, распределишь дежурных и закроешь зал.

Ямазаки устало растянулся на скамье и пристроил голову на коленях у Хары, тот хмыкнул и машинально взъерошил ему пальцами волосы на макушке.

— Странные вы все-таки, — Фурухаши перестал рыться в сумке и пристально посмотрел на лежащего Ямазаки.

— Почему странные? — не поворачивая головы, вяло откликнулся тот.

— У Ханамии течка, — Фурухаши скользнул взглядом в сторону зала. — Нормальные альфы уже давно бы подрались. Или хотя бы держались друг от друга подальше. А вам как будто пофиг.

Хара хохотнул:

— Шутишь? Это же Ханамия! Всем пофиг, и тебе тоже пофиг.

— Да, но я не альфа, — упрямо повторил Фурухаши. — Ну, допустим, Хара точно извращенец, он вообще омегами не интересуется, а ты, Ямазаки? Тебя разве не бесит запах альфы? Даже я чувствую...

— Хочешь сказать, от меня воняет? — зло оскалился Хара.

— Нет, просто...

— Эй, Фурухаши, отвали! — Ямазаки даже привстал. — Нет, не бесит. И нормальные мы оба, и Хара нормальный! У нас на омег стоит, — он запрокинул голову и посмотрел снизу вверх, — Хара, скажи ему!

— Ага, — сказал Хара, не глядя на него, и лопнул пузырь жвачки. — На омег, — он спихнул голову Ямазаки с колен. — Ладно, пойду до автомата пройдусь. Жвачка кончилась.

Он встал и направился к выходу из зала, не обращая внимания на Ямазаки, который приподнялся на локте и удивленно смотрел ему вслед.

— Да мне в принципе без разницы, — услышал он сзади бесстрастный голос Фурухаши. — Просто любопытно.

У автомата на втором этаже мялся какой-то омега, его запах был Харе незнаком. Омег-старшеклассников он знал почти всех, но этого раньше не видел. Тот тоже почувствовал приближение альфы, потому что напрягся и торопливо обернулся.

— Простите, — пробормотал он. — Мне кажется, этот автомат не работает.

— Он работает, — ухмыльнулся Хара. — На кнопку надо сильнее давить.

Хара дернул носом воздух — глядящий перепуганным кроликом омега пах приторно-терпко, и хотя мужской запах отличался от женского, он все равно вызывал смутное раздражение. В памяти снова всплыли уверенные слова Ямазаки. С трудом гася злость, Хара наклонился ближе.

— Омега-тян, — кролик на мгновение перестал трястись и возмущенно вскинул голову. — Скажи, у тебя есть альфа?

Тот дергано кивнул:

— Й-есть...

— А что же она тебя отпускает одного? — Хара зловеще ухмыльнулся. — Не боится, что с тобой случится что-нибудь... ужасное? Ты так пахнешь... не против, если я тебя слегка покусаю? Не бойся, я не сильно, — он склонился, губами к самой шее. Омега был в течке, запах ударил в нос, заставляя горло сжаться в судорожном спазме. Хара с трудом подавил порыв отшатнуться, ни за что в жизни он не запустил бы зубы в этого омегу, но тот уже впал в самую настоящую панику.

— Пожалуйста, не надо! — он задергался в ужасе, пытаясь вжаться в стену. — Не надо!

Внезапно Хару резко отшвырнуло назад, скула вспыхнула резкой болью. Он отлетел и ударился спиной о стену,

Между ним и омегой стоял высоченный парень — тоже альфа, мгновенно сообразил Хара. Выше и шире в плечах — настоящий здоровяк. Он сжимал кулаки и прожигал поднимающегося Хару яростным взглядом.

— Убью! — просипел он и уже собирался броситься вперед, но омега повис у него на плечах. — Вакамацу-сан, — заорал он на весь коридор. — Простите меня! Не надо! Вам нельзя!

— Сакурай, не вмешивайся! Отойди!

Сдерживая силу, альфа отстранил его, и в этот момент в него с разбегу врезался Ямазаки. Он ударил альфу плечом в грудь — от неожиданности тот не удержался на ногах, тяжело рухнул, и они с Ямазаки покатились по полу.

— Что тут происходит? — послышался за спиной знакомый голос. — Хара, какого черта тут творится?!

— Ямазаки дерется за меня, — с безумной улыбкой пробормотал Хара, не отводя глаз от альф, осыпавших друг друга яростными ударами.

Ханамия глянул на его ошалевшее лицо, на застывшую у стены омегу и раздраженно цыкнул.

— А ну прекратите! — рявкнул он. — Да не стой ты столбом! Разними их, быстро!

Хара очнулся и кинулся оттаскивать Ямазаки.

Драчунов удалось разнять только спустя несколько минут, и то — совместными усилиями Хары, Ханамии и присоединившегося к ним омеги. Наконец альфы неохотно поднялись с пола и замерли, тяжело сопя и меряя друг друга злыми взглядами.

— Вы что тут устроили?! — прошипел Ханамия. — Дисквалификации хотите? Что у вас с дисциплиной? Вы сюда пришли договариваться о товарищеском матче или избивать моих игроков? Не помню, чтобы что-то подобное творилось при Имаеши!

Чужой альфа вздрогнул как от удара.

— Твои люди первыми...!

— Да что ты?! — возбужденно перебил Хара. — И что же мы такого сделали?

— Вы напали... Сакурай! — он обернулся к омеге. — Что он тебе сделал?

— Н-ничего не сделал, — убитым голосом пробормотал омега.

— Вот именно, мы просто разговаривали!

— Он напугал тебя! Я же чувствую! — возмущенно рявкнул альфа.

— Я просто понюхал его, — оскалился Хара. — Даже пальцем не трогал.

— То есть, если я правильно все понял, — протянул Ханамия, — то вы, Вакамацу-сан, напали на игрока моей команды только потому, что он понюхал вашего... — узкие губы дрогнули в еле заметной гримасе, — омегу?

— Он не мой... — Вакамацу метнулся взглядом на Сакурая и вспыхнул. У того на скулах тоже стремительно расцветал румянец.

— ... понюхал не вашего омегу? — улыбка Ханамии превратилась в откровенно неприятную.

На лице Вакамацу заиграли желваки.

— Хорошо, а этот? — он быстро справился с собой. — Он какого черта на меня набросился?!

— Вакамацу-сан, — прошелестел за его спиной Сакурай. — Пожалуйста...

Ямазаки стоял молча, стискивая кулаки. Ханамия бросил на него быстрый взгляд.

— Командная взаимовыручка, — бесстрастно сказал он. — Вы напали на его товарища, он вмешался. У вас нет права обвинять его.

В коридоре воцарилось тяжелое напряженное молчание.

— Вакамацу-сан... Пожалуйста, — тихо, но твердо повторил Сакурай. Он сделал шаг вперед и с неожиданной силой в голосе произнес:

— Ханамия-сан! Позвольте принести вам и вашим людям извинения за инцидент!

Ханамия перестал улыбаться и уставился на стоящего напротив омегу — тот встретил его взгляд твердо. Ханамия молчал, пауза затягивалась.

В тишине коридора было слышно, как Вакамацу скрипнул зубами.

— Приносим свои извинения, — рявкнул он, выпятив подбородок.

Ханамия перевел взгляд на него:

— А вы мудрый человек, Вакамацу-сан, — он растянул губы в кривой усмешке. — Возможно, Имаеши не ошибся с выбором. Извинения приняты. До скорой встречи, увидимся в субботу. Ямазаки, Хара, уходим! Быстро за мной, — пробормотал он сквозь зубы. — Пока тут вся школа не собралась.

Хара пихнул локтем в бок замершего как столб Ямазаки и поспешил вслед за Ханамией.

Ханамия остановил их на лестнице.

— Два идиота, — припечатал он, хмуро оглядев их. — Вам повезло, что у них капитан сменился, от Имаеши мы бы так легко не отделались. Валите в раздевалку, некогда мне с вами разбираться, — он отвернулся и быстро зашагал по коридору.

Они постояли, глядя ему вслед. Ямазаки выглядел каким-то растерянным.

— Ох, чувствую, достанется нам еще, — он вдруг замер и резко втянул воздух. — От тебя омегой воняет.

— Я правда ничего такого не сделал, — Хара ухмыльнулся. — Так, попугал слегка. А он уже и в штаны...

— Да мне плевать, — перебил Ямазаки, отводя глаза. Хара перестал улыбаться. — Ладно, пойду вниз, воды куплю.


Он вернулся, когда Хара уже домывался — Хара вдруг почувствовал, что он стоит в дверях душевой.

— Ну что, купил? — спросил он, чтобы разбить неловкую тишину.

— Угу. Купил, — Ямазаки отмер, прошел внутрь. Спустя мгновение что-то стукнуло о скамейку, зашелестела одежда — Ямазаки раздевался. — Будешь?

— Потом, — Хара сунул голову под душ, смывая пену, затем встряхнулся и глубоко втянул носом влажный горячий воздух — преследовавший его запах омеги из Тоо наконец-то исчез.

Ямазаки прошлепал босыми ногами в душевую, встал под соседний душ. Он включил воду, оглядевшись, сообразил, что не взял гель и потянулся к гелю Хары. Вылив чуть ли не полфлакона, начал яростно намыливаться. Хара перестал делать вид, что моется и смотрел, как мочалка с силой ходит по предплечьям, покрывая их густой пеной. Он облизал губы.

— Хочешь, потру спину?

Движения руки Ямазаки замедлились, затем он шлепнул мочалку себе на плечо и молча замер. Пару секунд Хара неверяще смотрел на него, затем медленно закрутил кран своего душа. Он шагнул ближе, взял мочалку, похожую на большой ком белой пены, и легонько подбросил на руке, словно взвешивая. От горячей воды кожа Ямазаки покраснела, долетавшие брызги воды крупными каплями падали ему на шею и спину и стекали ленивыми ручейками вниз, рисуя среди пены причудливые дорожки. Волосы на затылке намокли и топорщились короткими темными иголками. Хара провел мочалкой по лопаткам, стирая мыльные узоры. Ямазаки расставил пошире ноги, уперся локтями в стену перед собой, наклонил голову вперед, медленно, словно неохотно подставляя закаменевшие плечи и спину.

Очередная струйка, белесая от пены, скользнула от шеи по позвоночнику вниз — Хара завороженно проследил ее путь, но когда она нырнула в ложбинку между тесно сжатых ягодиц, каменно-жестких даже на вид, спохватился и поспешно отдернул руку, отводя ее в сторону — подальше от соблазна. Усилием воли он вернул взгляд обратно на спину и поспешно заработал мочалкой. Прошелся по плечам и шее, с энтузиазмом потер бока, затем спустился к прогибу поясницы и там снова потерял темп. Он провел пару раз туда-сюда по копчику — все более медленно. Ямазаки молчал. Не шевелился, не отбирал мочалку, не говорил "все, отвали, дальше я сам".

"Уснул, что ли?" — мрачно подумал Хара. Он еще небрежно повозил пену по спине, затем со спокойствием обреченного придвинулся и осторожно шлепнул мочалкой по животу.

Ямазаки не шевелился.

Хара выдохнул и начал методично намыливать живот, затем грудь. Можно было, конечно, сунуть Ямазаки обратно его мочалку и уйти от греха подальше, но тот стоял тихо — за шумом воды даже дыхания не было слышно, и Хара медлил. Стоять было неудобно — из-за позы Ямазаки приходилось сильно наклоняться вперед, подойти вплотную тоже было нельзя — вряд ли тот оценит, если в зад ему начнет тыкаться чужой полувставший член. Спохватившись, Хара поспешно придержал его свободной рукой. По-хорошему, самое время было разворачиваться и спасаться бегством, а мочалку оставить пока себе. Зато потом, когда Ямазаки уйдет, можно быстро передернуть, пока тот одевается...

Хара застыл, в этот момент Ямазаки дернул плечом — не то недовольный очередной заминкой, не то устав стоять неподвижно, рука Хары соскользнула ниже и прошлась по низу живота, над самым лобком. Он вздрогнул — и его дрожь передалась Ямазаки, он ошалело глянул через плечо, они сцепились взглядами.

— У тебя стоит, Ямазаки.. — неверяще выдохнул Хара. — Твою мать!

Ямазаки оттолкнул его руку и дернулся в сторону, скользя на мокром полу, но Хара уже пришел в себя. Он выронил мочалку и вцепился в него обеими руками, уже не заботясь о том, что член толкается Ямазаки в бедро, толкнул к стене, впечатывая с такой силой, что тот охнул от неожиданности. Прижался всем телом, перехватывая пытавшуюся ударить руку.

— Стой! Стой, куда? — выдохнул он.

Ямазаки наконец перестал сопротивляться и замер, тяжело дыша.

— Дай отдрочу, — трясущимися пальцами Хара гладил напряженное бедро Ямазаки.

Тот повернул голову и уставился через плечо.

— Зачем? — хрипло спросил он, пытаясь поймать взгляд Хары.

— Хочу. Ну, давай, пусти меня, — Хара слегка ослабил нажим и попытался втиснуться рукой между животом Ямазаки и стеной, тот неохотно подался бедрами назад. Хара нашарил член, крепко стиснул, чувствуя, как он подрагивает между пальцами, как набухает у основания горячий узел — пока еле заметно. Другой рукой он обхватил Ямазаки поперек живота, чтобы тот не сбежал, да и дрочить так было куда удобнее. Он скользнул рукой ниже, поиграл яйцами, прихватывая и несильно оттягивая кожу, затем снова вернулся к члену, сжал пальцы кольцом и подвигал ими взад-вперед, от головки к основанию.

Ямазаки выругался сквозь зубы, завозился, отпихивая и уперся локтем в стену, другая рука легла на член поверх пальцев Хары.

— Эй, я сам! — Хара оттолкнул мешавшую руку и активно заработал пальцами — так же, как всегда делал это себе: в быстром ритме, то жестко массируя увеличивающийся узел, то сжимая пальцы под самой головкой. Ямазаки застонал сквозь зубы и выгнулся, запрокинул голову, чуть не треснув Харе затылком по зубам.

— Не убей меня! — отрывисто хохотнул тот, крепко сжимая Ямазаки под ребрами другой рукой и вжимаясь в него бедрами.

Его собственный член мучительно ныл, узел набух и зудел. При каждом толчке вперед он чуть привставал на носках — так, чтобы член проезжался между ягодиц, терся о мокрую горячую кожу, но этого было мало, мучительно хотелось почувствовать настоящую тесноту. Хара в отчаянье заскулил, беспорядочно тыкаясь членом в напряженно сведенные бедра.

— Ямазаки! — простонал он, и тот вдруг чуть расслабился, переступил с ноги на ногу, Хара снова толкнулся, не в силах сдерживаться — и член легко скользнул между скользкими от мыла бедрами. Ямазаки вздрогнул и напрягся, Хара взвыл, вцепился в него мертвой хваткой, быстро толкаясь вперед членом. Так было лучше, куда лучше, Хара сжал руки, наращивая темп, а Ямазаки снова схватился за свой член, ускоряя их общие движения.

Хара судорожно мотнул головой, убирая с глаз мешающие волосы, потерся о затылок Ямазаки щекой и виском, то и дело задевая ухо. У любой омеги линия плеч была соблазнительно плавная, покатая. Плечи же Ямазаки бугрились мышцами и были жесткими как камень. Хара прикипел взглядом к изгибу шеи. Во рту кислила слюна, мучительно хотелось вонзить зубы в эту гладкую горячую кожу — пометить, смешать их запахи...

Хара громко сглотнул.

— Убью! — хрипло рявкнул Ямазаки, словно угадав мысли.

— Прости, — выдохнул Хара. — Я... Я не... Я не буду. Обещаю.

Он лизнул горячее плечо, чтобы хоть так почувствовать вкус — но на языке растаяла только пресная влага. Хара обиженно рыкнул и ускорил темп, стискивая ребра Ямазаки. Они застыли, бешено ходили только судорожно сведенные руки и бедра, Хара навалился, втискивая узел в горячую скользкую тесноту под яйцами, и заорал, когда сперма наконец начала выплескиваться. Когда кончил Ямазаки, он даже не успел понять — просто тот в какой-то момент тоже обмяк в его руках, сквозь звон в ушах Хара услышал тихое рваное рычание, а затем тихий и прерывистый удовлетворенный вздох.

Он отодвинулся, наконец-то разжимая хватку — руки ныли, как после пары матчей подряд. Ямазаки развернулся, прислонился спиной к стене и замер, настороженно разглядывая застывшего перед ним Хару. Пауза затягивалась, наконец Хара криво ухмыльнулся и картинно развел руками:

— Ну что тут скажешь? Прости? — рискнул он.

Ямазаки еще пару секунд молчал, затем буркнул, отводя взгляд и отворачиваясь:

— Совсем охренел.

Он шагнул под душ, Хара жадно смотрел, как Ямазаки быстро смывает с себя остатки пены и сперму с бедер, затем не удержался и шагнул к нему под хлесткие струи, облапил. Ямазаки был горячим, горячее, чем вода. Он не оттолкнул, позволяя рассеянно обшаривать себя.

— Только я ни о чем не жалею, — шепнул Хара в оказавшееся прямо перед носом ухо. — У тебя лучшая задница на свете. Только тощая и жесткая.

— Сам урод, — беззлобно фыркнул Ямазаки, отпихивая его локтем. — Собираться давай, сейчас вода кончится.

Они уже заканчивали одеваться, когда Харе почудился какой-то звук.

— Кто-то вернулся в зал?

Ямазаки тоже поднял голову, прислушиваясь.

— Может, капитан вернулся? — с сомнением произнес он.

Отложив куртку, Ямазаки подошел к приоткрытой двери в зал и осторожно заглянул в широкую щель. Хара как приклеенный потянулся за ним, встал за спиной, с любопытством сопя в ухо.

В зале в самом деле обнаружился Ханамия — правда, не один.

— Парень из Сейрин? — напряженно прошептал Хара. — Как там его? Киеши?

— Угу, — Ямазаки тоже узнал его. — Какого хрена он тут забыл? За добавкой пришел?

Хара молча пожал плечами, наваливаясь ему на спину, чтобы лучше видеть, что происходит.

Судя по всему, разговор шел напряженно. Ханамия стоял, опершись на стену спиной и с обманчивой небрежностью сложив руки на груди. В какой-то момент Киеши вдруг шагнул вперед, вплотную к Ханамии — со стороны было отлично видно, как сжимаются его кулаки, словно он с трудом удерживается, чтобы не схватить собеседника за грудки. Ханамия дернулся назад, вжимаясь в стену, и зло оскалился. Затем что-то процедил и шагнул вперед, отжимая плечом стоящего на пути Киеши. Тот не пустил — он толкнул Ханамию обратно к стене и оба снова застыли, глядя друг другу в глаза. Хара подался вперед сильнее, напряженно вытянув шею — рядом натянутой струной замер Ямазаки.

Пауза все тянулась, внезапно Киеши вздрогнул, подался вперед и всем телом вжал Ханамию в стену. От неожиданности тот снова дернулся, вскинул руки и беспорядочно заколотил по бокам и плечам. Было непонятно, что делал Киеши — кажется, просто стоял, и Хара уже почти решил, что пора им вмешаться, но тут Ханамия вдруг замер и как-то обмяк, отворачивая голову — словно не желая видеть того, кто стоял перед ним. Было отлично видно его зажмуренные глаза и открытое беззащитное горло — у обоих невольных наблюдателей при виде этого само собой вырвалось глухое рычание. Ямазаки дернулся вперед, но Хара вцепился ему в руку.

— Куда?! Сдурел? — беззвучно просипел он.

Киеши медленно, словно через силу наклонился и вжался лицом в подставленный изгиб шеи. Ханамия выгнулся, вскинул руки и вцепился Киеши в волосы на затылке, притягивая его голову ближе. Тот подхватил его под бедра, резко вскидывая вверх, и Ханамия послушно обхватил его ногами за талию — замерший в изумлении Хара услышал, как осеклось дыхание Ямазаки. Двое на другом конце зала не то кусались, не то целовались, Киеши рвано дергал бедрами, втискивая Ханамию в стену, а тот извивался у него в руках, пытаясь не то оттолкнуть, не то прижаться сильнее.

Внезапно Киеши отлепился от стены. Придерживая Ханамию рукой под ягодицы, он осторожно опустил его на пол и замер перед ним на коленях, широко расставив бедра. Ханамия как-то дезориентированно мотнул головой и привстал на локтях, впиваясь взглядом в замершего над ним Киеши. Губы его шевельнулись — даже не вслушиваясь в долетавшие обрывки слов, нетрудно было догадаться, что говорит он сейчас какую-то гадость.

Хара снова покосился на стоящего рядом Ямазаки — тот ответил ему вопросительным взглядом. Хара снова покачал головой.

"Не вздумай!"

Ямазаки нетерпеливо выдохнул, переступил с ноги на ногу и отвернулся.

Киеши не шевелился, молча слушая, что говорит ему Ханамия, а затем сам коротко что-то сказал.

"Останови меня", — почему-то подумалось Харе.

Ханамия осекся, глядя, как Киеши неторопливо тянется к ширинке на своих брюках и расстегивает их. Затем попытался пнуть ногой — Киеши без труда перехватил ее за щиколотку и улыбнулся. Он потерся о голень щекой и неожиданно прижался к ней губами — Ханамия вздрогнул.

Киеши целовал и терся о голую ногу Ханамии, тот молча лежал и смотрел, а Хара чувствовал, как у него начинают полыхать уши. Он зажмурился и потряс головой.

"Нахрена они это делают?" — тоскливо подумал он.

Ханамия запрокинул голову и закрыл лицо локтем, словно сдаваясь. Киеши выпустил ногу и дернул к себе за бедра, подтаскивая вплотную. Ханамия приподнялся — сталкиваясь руками, они стянули его шорты, а затем Киеши легко перехватил его, помогая перевернуться на живот, и нетерпеливо провел рукой по спине — Ханамия выгнулся, опираясь на локти и вздергивая вверх голую задницу. Киеши отдернул руки, словно обжегся, и яростно задергал застежку на брюках, потом вдруг бросил и начал лихорадочно расстегивать пуговицы на школьном пиджаке. Он содрал с себя пиджак и отшвырнул в сторону, снова вцепился в брюки, сдергивая их до колен и поспешно приспуская белье, высвободил член. Хара со свистом выдохнул: на фоне оголившейся бледной задницы член показался угрожающе огромным.

Ямазаки рядом издал какой-то сдавленный звук.

Киеши вцепился руками в бедра Ханамии, сминая кожу пальцами — тот прогнулся в спине и, оглянувшись через плечо, низко взвыл, судорожно стискивая пальцы. Киеши оглаживал руками его зад и бока, затем сунулся пальцами Ханамии между ягодиц — тот еле слышно заскулил и нетерпеливо толкнулся навстречу, пытаясь раздвинуть колени еще шире. Хара судорожно втянул ноздрями воздух, волосы на затылке встали дыбом. Плечом он чувствовал застывшего, словно перед броском, Ямазаки.

Наконец Киеши подхватил Ханамию за бедра, вздергивая вверх, и начал медленно вставлять. Когда он вошел до конца, Ямазаки с Харой одновременно выдохнули. Ханамия снова завыл — низко и протяжно, выгнулся, почти укладываясь грудью на пол, и они задвигались глубокими плавными толчками навстречу друг другу. Киеши навалился на спину, почти полностью скрыв под собой Ханамию, движения бедер становились все быстрее и жестче, Ханамия вскрикнул в очередной раз, и в этот момент Хару словно подкинуло.

Он вцепился в руку Ямазаки — тот вздрогнул и уставился ошалелым взглядом. Хара дернул его от двери и трясущейся рукой осторожно притворил ее, молясь, чтобы та не вздумала скрипнуть.

— Нам хана! — страшным шепотом рявкнул он. — Он нас убьет!

— Ханамия?

— Ну не Киеши же! Если он узнает, что мы видели...

Судя по изменившемуся лицу Ямазаки, тот наконец понял. Они заметались по раздевалке, собирая вещи и подхватывая сумки.

— А как мы уходить-то будем?!

Хара огляделся и обрадованно ткнул пальцем.

— Туда!

— А пролезем? — Ямазаки с сомнением уставился на маленькое окно в боковой стене.

— Ты точно пролезешь, а у меня нет другого выхода, значит и я пролезу.

— Высоко, — пропыхтел Ямазаки, с трудом дотягиваясь до защелки.

— Давай быстрее! Я подсажу. Стой, сумки не забудь!

Хара присел на одно колено, подставляя Ямазаки сцепленные в замок руки. Тот поставил ногу — Хара напряг руки, выталкивая их вверх, — осторожно оттолкнулся и повис, цепляясь руками за раму, затем дернулся всем телом и начал быстро протискиваться сквозь окно. Спустя секунду он уже сунул голову обратно.

— Сумки!

Сумки одна за другой быстро исчезли в окошке, Ямазаки снова свесился вниз, протягивая руку.

— Давай! Я вытащу!

Хара с сомнением оглядел протянутую руку, но схватился за нее и подпрыгнул, пытаясь ухватиться за раму. Было неудобно — узкий проем и маячивший в нем Ямазаки мешали как следует уцепиться и Хара съехал по стене обратно. Хара испуганно огляделся на дверь, но из зала не было слышно ни звука. Он бросил взгляд на стоящую в центре раздевалки скамейку — тащить далеко, да и неудобная, бесшумно не выйдет.

— Тащи еще раз! — он поспешно задрал голову и увидел, что Ямазаки исчез. Вернулся тот спустя минуту — рядом маячила незнакомая физиономия какого-то первогодки.

— Давай, — скомандовал ему Ямазаки. — Поможешь мне.

Хара вцепился в протянутые руки, его резко дернуло вверх, и в следующую секунду он уже торчал в окне, навалившись животом на жесткую раму и закупорив проем, как пробка бутылку. Ямазаки выпустил его руку и вцепился в куртку на плече.

— Отвали, я сам! — пропыхтел Хара, отчаянно дрыгая ногами в воздухе. В голове мелькнуло — а вдруг Ханамия уже вошел в раздевалку, увидел застрявшую в окне задницу и сейчас как схватит за кроссовок?! Эта мысль резко придала сил, и Хара, извиваясь всем телом, протиснулся в окно. Спустя пару секунд он уже стоял ногами на земле.

Ямазаки отодвинул его и быстро сунул голову в окно.

— Вроде никого, — объявил он, аккуратно подцепляя раму короткими ногтями. Прикрыв окно, он с удовлетворенным вздохом разогнулся и объявил переминавшемуся рядом с Харой первогодке:

— Что стоишь? Свободен!

Тот просиял от облегчения и пулей рванул прочь. Спрашивать, чем это тут занимаются сэмпаи, бедняге в голову не пришло.

Подобрав сумки, Ямазаки с Харой двинулись в сторону от спортивного комплекса. Хара машинально нашарил в кармане полупустую пачку жвачки и сунул в рот сразу две пластинки.

— Как думаешь, он не узнает, что мы там были? — спросил Ямазаки.

Хара оглянулся через плечо на ведущую к комплексу дорожку.

— Будем отрицать, — решил он. — Но готов поспорить, ему было не до нас. Твою мать! — он остановился. — Поверить не могу, что капитан подставил кому-то задницу!

— Знаешь, с омегами это случается, — рассеянно хмыкнул Ямазаки, не глядя на него.

— Но не парню из Сейрин! — Хара возбужденно хлопнул жвачкой. — Он же нам этими Сейрин все мозги проебал.

— Так, может, в этом и дело? — Ямазаки пожал плечами. — С чего бы еще мы на их матчи как на работу таскались смотреть?

— Идем на крышу? — вдруг сообразил Хара. — Там мы ему точно на глаза не попадемся, ни разу не видел Ханамию на крыше. Он вроде высоты не любит.

— Тебе же еще зал закрывать?

Хара махнул рукой.

— Потом вернемся и закроем. Если Ханамия еще там будет, скажем — ходили пожрать. Кстати, пожрать я бы сейчас не отказался...

Ямазаки согласно вздохнул.

— Может, потом? Зайдем в раменную по дороге.

— Угу.

На крыше было пусто. Хара с Ямазаки пролезли через низкую дверь и, отойдя подальше, побросали сумки и растянулись на резиновом покрытии, еще хранившем тепло дневного солнца.

Хара уставился на заходящее солнце, рядом устало жмурился Ямазаки.

— Эй! Не спи! — дернул его Хара.

— Да я не сплю, — он зевнул во весь рот и потянулся. — Хорошо просто.

— Угу. Слушай, как думаешь, это что-нибудь изменит?

— Что именно?

— Ну, то, что мы видели.

— Ты про Ханамию? — Ямазаки снова зевнул. — Нет, не думаю. А почему это должно что-то изменить? Это личное дело капитана, с кем ему трахаться.

— Хочешь сказать, ничего особенного?

— Ну да. А что?

— Может, и так, — Хара помолчал. — А то, что было там в душе?

На этот раз Ямазаки ответил не так быстро.

— А что было в душе? — наконец отозвался он.

Хара напрягся.

— Ну, вообще-то, кое-что было. Или, хочешь сказать, это просто дрочка? Подрочили и разбежались?

— Ну да, — уже более твердым голосом подтвердил Ямазаки. — А почему это должно что-то изменить?

Хара помрачнел было, затем внезапно снова оживился:

— То есть ничего не значит? — переспросил он, приподнимаясь на локте. — И ничего особенного?

— Угу.

— То есть мы можем делать это снова?

Ямазаки молчал.

— Ямазаки, — с легкой угрозой в голосе протянул Хара. — Отвечай. Можем? — внезапно он навалился на него, тяжело придавив своим телом. — Сам сказал, в этом нет ничего особенного!

— Ну, сказал, — после паузы подтвердил Ямазаки, настороженно глядя ему в глаза. — Только есть одно условие.

— Никаких ус...

— Никаких омег, — перебил его Ямазаки.

Рот Хары растянулся в торжествующей улыбке.

— Никаких омег, — подтвердил он. — Ни у кого. Тогда у меня тоже будет условие! Я тебя выебу, Ямазаки! Слышишь? Тоже ничего особенного, ты даже залететь не сможешь.

Расслабленное тело Ямазаки внезапно напряглось, а в следующую секунду он уже сидел верхом на Харе.

— А может, это я тебя? — зло прищурился он.

— Может, и ты меня, — покладисто согласился Хара. — Но я-то тебя точно.

Он привлек Ямазаки к себе и погладил по напряженной спине.

Заходящее солнце било Ямазаки прямо в спину, высвечивая медью торчащие на макушке волосы. Хара смотрел в настороженные зеленые глаза и чувствовал себя самым влюбленным человеком на свете.

Но в этом тоже не было ничего особенного. Потому что Хара уже привык.

@темы: Внеконкурс, Фанфик, Омегаверс, The Rainbow World. Другие миры, День правила 34, Kirisaki Daiichi Team

---

Seirin Team, внеконкурс, «Крысиные бега», миди, PG-13

[Seirin Team]

Название: Крысиные бега
Автор:  Seirin Team
Бета:  Seirin Team
Сеттинг: антиутопия
Размер: 7 000 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Химуро Тацуя, члены команды Сейрин
Категория: слэш
Жанр: фантастика, экшн, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: у всех свои правила выживания.
Примечание/Предупреждения: кроссовер с первым фильмом «Бегущий в лабиринте», очень вольное обращение со вторым каноном; упоминается смерть персонажа; ООС

Your class, your caste, your country, sect, your name or your tribe
There's people always dying trying to keep them alive
Bright Eyes – Four Winds

Создания рычали, шипели, тыкались, будто вслепую, тянули к нему руки; старый лифт, больше похожий на клетку, трясясь как эпилептик, быстро поднимался вверх, и это спасало его от смерти в их когтях, но не спасало от страха – он забился в угол клетки и орал, орал, пока свет над головой не перестал быть таким далеким, а потом и вовсе исчез, заслоненный чьей-то макушкой.

— О, у нас новенький! — удивленно сказал незнакомец.

Кажется, он снова заорал — и отключился.


Когда он наконец очнулся, все тело ломило, а в голове словно бил чугунный набат. Тем не менее он смог встать — и практически уперся головой в решетку, заменявшую крышу в тесной камере, больше похожей на яму.

Сверху послышался тихий свист, и кто-то позвал:

— Эй, ты в порядке?
Через решетку, припав к земле, на него с любопытством смотрел парень, чье лицо чем-то неуловимо напоминало морду кота.

— Да вроде, — промямлил он. Смотря что иметь в виду под «в порядке» — жить будет, а остальное не столь важно.

— Голова болит? — сочувственно спросил «кот». — Ничего, у всех болит в первые дни. Ты подожди, я сбегаю, позову Киеши.

Как будто у него была альтернатива.

— Кстати, зовут-то тебя как? — уже поднимаясь на ноги, поинтересовался «кот».

Вопрос застал его врасплох. И правда, как?

Но сейчас вместо знакомого с детства созвучия в голове был провал.

Он нахмурился, на всякий случай потер лоб и поднял глаза наверх:

— Я не знаю.

— А, ничего, — махнул рукой «кот», — никто не знает сначала. Потом все вспоминают, неполное, правда. Но мы все равно всех спрашиваем – вдруг кто что помнит больше нашего…

Перед глазами снова потемнело, и, кажется, он провел еще немного времени в отключке, потому что совершенно не заметил, как «кот» вернулся назад, ведя за собой того парня, которого он увидел первым.

Парень оказался высоким, с широкой улыбкой, чуть постарше него самого — и все его жесты и уверенное выражение лица говорили о том, что он тут главный.

— Меня зовут Киеши, — приветливо сказал парень, подавая ему руку, чтоб помочь выбраться из клети. Он с радостью ухватился — но когда наконец-то оказался на поверхностности на двух ногах, его тут же скрутила страшная головная боль, даже колени подломились.

Правда, распрямившись, он уже смог сказать:

— Я Кагами.

— Быстро, — присвистнул «кот».

— Кога, — мягко сказал Киеши.

«Кот» поднял руки в защитном жесте:

— Все-все, убегаю помогать другим.


Рядом с лифтом, который его доставил, теперь сновали люди: выгружали то, что приехало вместе с ним. Видимо, он настолько напуган, что ничего не запомнил и был уверен, что ехал в пустой клетке — но вместе с ним там оказались два мешка риса, какие-то инструменты и семена. И судя по лицам окружающих, этим вещам они были рады куда больше, чем ему.

Кроме Киеши, пожалуй. Тот водил Кагами по окрестностям, попутно знакомя с окружающими:

— Это место называется глэйд. Почему? Никто не знает, так было всегда. Стены, который ты видишь вокруг… — он задумался. — Ну, это просто стены. Но вместе они образовывают Лабиринт, в центре которого мы живем. Кстати, — Киеши улыбнулся, указав на двоих человек у большого костра, — это Коганей и Митобе, они отвечают за кухню.

«Кот» издалека помахал ему рукой, Митобе же просто кивнул. Кагами неловко кивнул им в ответ и переспросил:

— Лабиринт? Значит, Киеши, — он подумал и добавил, — сан…

— Выход отсюда есть. Но пока только в теории.

Киеши даже не сбился — говорил так же ровно, как и про кухню, излагая сухие факты.

— И еще, — чуть усмехнулся он, — зови меня просто Киеши. Здесь мы все равны.

Кагами пробормотал: «Хорошо». Так было даже проще — излишнюю вежливость он не любил.

— Лифт, который тебя доставил, каждый месяц привозит к нам одного, причем всегда в разное время. Вместе с ним обычно приезжает и то, что мы просим: провизия, какие-то вещи. Все распределяется между живущими в глэйде.

Они практически обошли небольшой лагерь, когда Кагами увидел возделываемые участки.

— Вау, — вырвалось у него. — И еду, получается… тоже сами?

Киеши лукаво посмотрел на него:

— А ты знаешь толк в еде, да? Да, что-то пытаемся выращивать. Сами готовим, сами делаем какие-то вещи, сами строим палатки и убежища. Строители, кстати, вон там. Их мало, но благодаря им мы можем спать не на земле, да и запасы уберечь. За них отвечает Фурихата — вон он, в черном. И еще есть бегуны. Исследователи Лабиринта. Может, выхода из Лабиринта пока нет, — черты его лица на мгновение напряглись, но тут же разгладились, — но это не значит, что мы его не ищем.

За спиной раздался голос:

— Ты слишком много болтаешь.

Киеши усмехнулся.

— Кагами, знакомься, это Хьюга. Мой… заместитель.

— Приятно познакомиться, — сухо сказал подтянутый очкарик, рассматривая Кагами так, будто заранее оценивал, сколько проблем он может принести. Потом переключился на Киеши:

— Ты же помнишь, что Фукуда ...

— Да, — неожиданно хмуро сказал Киеши, — надо вычеркнуть.

Хьюга хмыкнул:

— То-то же.

— Я этим займусь. Заодно познакомлю его, — он указал на Кагами, — с Изуки.

Хьюга побагровел. Киеши тут же добавил:

— Он станет отличным бегуном.

— Нет, — отрезал Хьюга, — мы не станем увеличивать количество бегунов. Это безрассудно, за последнее время и так потеряли многих. — Он снова повернулся к Кагами и нахмурился: — Значит так, запоминай: в Лабиринт не соваться. Есть-пить что дают. Помогать по хозяйству — такой, как ты, везде пригодится. Запомнил?

— Эх, — вздохнул за спиной Киеши, — а еще говорят, что я главный. Пойдем, — он легко положил руку на плечо Кагами, — расскажу еще кое-что и кое с кем познакомлю.


Они зашагали к стенам, которые оказались еще выше и массивнее, чем Кагами казалось издалека. Когда они подошли ближе к одной из них, он заметил, что она испещрена именами. Большая часть из них была вычеркнута.

Он встал чуть поодаль и хорошо видел, как Киеши поводил по стене пальцем, как нашел нужное ему имя и снял с пояса маленький нож.

И начал аккуратно зачеркивать.

Когда имя уже было наполовину стерто, он остановился, вытер ладонью выступивший пот, сказал Кагами:

— Здесь все наши имена. Всех, кто когда-нибудь приходил в глэйд. Тебе тоже нужно, — и протянул нож ему.

Он взял нож и осторожно поинтересовался:

— А вычеркнутые?

— Умерли, — коротко ответил Киеши, и Кагами вскинул голову — было зачеркнуто каждое третье имя.

— От чего?

Киеши почесал затылок:

— Как бы это объяснить покороче…

— Можно совсем коротко, — перебил его Кагами и тут же прикусил язык. Но Киеши только улыбнулся и расслабился.

— Внутри Лабиринта безопасно, поэтому мы и выпускаем туда бегунов — но только днем. Ворота открываются вон там — видишь, стоит человек?

Кагами видел — в руках у того было что-то вроде самодельного копья, и он напряженно вглядывался в проем между стенами.

— Закрываются они на закате, поэтому, — Киеши впервые кинул на него серьезный взгляд, — первое правило бегуна — нужно вернуться раньше, чем Лабиринт закроется. Ночью в нем орудуют гриверы. Ты их еще услышишь.

Кагами послушно кивнул и еще раз уставился на стену.

— И что, — удивленно сказал он, — это все бегуны?

— Большинство, — пожал плечами Киеши. — Но не все. Еще те, кого поразила Вспышка, болезнь. О ней мы пока мало что знаем — разве только то, что друг от друга она не передается. Но больные становятся опасны и для других, и для себя.

Он замолчал, погрузившись в свои мысли. Через некоторое время Кагами не выдержал и неловко спросил:

— А что становится с теми, кто заразился?

Лицо Киеши на мгновение напомнило ему маску.

— Они уходят, Кагами. Мы все еще не выяснили, почему кто-то из нас подвержен болезни, а кто-то нет, но рисковать здоровыми не стоит.

— Ты говоришь как Хьюга, — прозвучал насмешливый голос, и Кагами чуть не подпрыгнул от неожиданности. Киеши это явно заметил, потому что, веселясь, сказал:

— Изуки, я не Хьюга, но тоже могу сказать тебе заткнуться. Ты чуть не напугал новичка.

Жилистый черноволосый парень только плечами пожал.

— У вас на шутки нет и минутки.

— Кагами, это Изуки, наш лучший бегун. А я, пожалуй, пойду, — улыбнулся Киеши, — в лагере еще много дел.

Он указал на нож в руке Кагами:

— Не забудь. И верни мне потом.

— Хорошо.

И Киеши зашагал прочь.

Изуки же, напротив, подошел еще ближе, оперся о стену как раз рядом с тем местом, где Кагами начал неаккуратно выскребать свое имя на незанятой поверхности.

— Киеши прав, что бы там ни думал Хьюга, — негромко сказал Изуки. — Нам нужен такой, как ты, и не на кухне. Хотя хороший повар тоже не помешал бы.

Внезапно где-то заскрежетало с такой силой, что Кагами закрыл уши руками; Изуки же стоял как ни в чем не бывало.

— Ворота закрываются, — прокричал он. — Смотри!

И действительно: как только солнечные лучи погасли, проем начал смыкаться, образуя одну сплошную стену. За не й тут же раздался лязг, а затем клацанье, будто двигались гигантские челюсти.

— Гривер, — сказал Изуки. — Вот такой он на слух — и я точно не хочу знать, какой он на ощупь.

— Да уж, — Кагами передернуло.

Он продолжил выцарапывать имя на стене, а, закончив, неуверенно спросил:

— Так сойдет?

— Вполне, — кивнул Изуки. — Давай сюда нож, Киеши я сам передам.

Кагами протянул нож рукояткой вперед. Изуки ловко спрятал его в одежде и улыбнулся:

— Киеши ты понравился, парень, значит, точно приживешься. С ним мало кто спорит, потому что…Сам подумай — если новенькие появляются раз в месяц, значит, кому-то, кто был первым, пришлось прожить здесь целый месяц в одиночку. Так вот, это был Киеши.

Где-то за их спинами в ночном лабиринте раздавались шорохи и вой гривера.


Спать его отвели все в ту же яму.

— Ты не обижайся только, — болтал Коганей, пока Митобе запирал над головой у Кагами решетку. — Это мера безопасности, и скорее твоей. Мало ли на что в темноте напорешься. Одеяло тебе выдали, не замерзнешь. Ну, спокойной ночи!

Митобе покачал головой, и они ушли, правда, в темноте все еще слышался голос Коганея: «Да ладно тебе, я не издеваюсь, это все чистая правда!»

Он немного повозился — здесь все же было тесно, но уснул очень быстро.

И проснулся, когда между прутьев решетки еще блекло мерцали звезды. Повертел головой и совсем уже было собирался заснуть снова, но тут сверху раздалось:

— Шшшш… Эй, Кагами, не хочешь прогуляться? Я, ты, штаб бегунов, почти романтика.

Он поднял голову и увидел Изуки.

— Конечно, — ответил он хриплым спросонья голосом.

Изуки помахал отобранным у него ножом и быстро отпер с его помощью нехитрый замок.

— Прости, что соврал, — легко сказал он, помогая Кагами подняться, — так и знал, что тебя здесь запрут, а днем провести не смогу — Хьюга с меня шкуру спустит похлеще гривера за нарушение. Не доверяет новичкам, и правильно делает, в общем-то…

Кагами потянулся, размял ноющие от неудобной позы мышцы.

— Он всегда такой строгий?

Изуки отрицательно покачал головой.

— Он ответственный. Ладно, не о нем речь, пошли.

И он повел его скрытой в деревьях тропинкой к тому, что издалека казалось Кагами просто небольшим холмом. Оказалось, что это убежище: очень своеобразное, явно природное, словно каменный навес, но вход спрятать не поленились — его закрывало большое полотно из травы. Внутри еле тлел маленький факел и стоял единственный стол с какой-то непонятной конструкцией сверху.

— Это, — гордо сказал Изуки, поймав взгляд Кагами, — наше сокровище. На что похоже?

Посередине конструкции располагался небольшой расчищенный квадрат, а от него в разные стороны расстилался Лабиринт — точнее, его уменьшенная копия из веточек.

— Это… миниатюра, что ли? — ошарашенно спросил Кагами.

Изуки подмигнул.

— Офигеть…

— Вот смотри, — Изуки ткнул пальцем в квадрат, — здесь глэйд. Вот здесь обычно открываются ворота: обычно, потому что когда-то они были на противоположной стене. Еще на стенах периодически попадаются знаки, их тоже сюда переносим. Выбегаем мы в четвертую секцию, а там уже расходимся, бежим пятую, вот здесь переход в шестую, а здесь в третью… Учти, что все может поменяться в любой момент!

Кагами мучительно пытался запомнить, но Изуки говорил быстро, входы и выходы путались в голове; кажется, он покраснел, а Изуки, заметив это, только расхохотался и хлопнул его по спине.

— Ничего, и ты скоро запомнишь. Без подготовки не будет сноровки.

— Ну, — промямлил Кагами — ему было стыдно, — ты же лучший бегун, у тебя опыта много…

На удивление, Изуки вновь отрицательно покачал головой.

— Я стал лучшим бегуном совсем недавно. Сначала мы почти не выбирались в Лабиринт, и довольно долго, а потом им был Куроко.

— Куроко? — переспросил Кагами. — Не помню его среди жителей глэйда.

— Ты и не можешь помнить, — грустно улыбнулся Изуки, — это имя перечеркнуто.

Кагами смог сказать только:

— О.

Изуки поправил дотлевающий факел и продолжил:

— Он был настоящим профессионалом — маленький, юркий, потрясающе быстрый, мог пролезть куда угодно. Появился здесь года полтора назад и сразу показал, чего стоит, сбежав из клетки в первую же ночь. Мы в шутку звали его фантомом.

— Как он погиб? — перебив, спросил Кагами и сразу же подумал, что, наверное, это был не самый тактичный вопрос. Но Изуки только вздохнул:

— Его же незаметность сыграла с ним злую шутку. Никто не спохватился, что он не вернулся из лабиринта, до глубокой ночи.

Повернулся к нему и с нажимом добавил:

— Поэтому нужны правила, Кагами. За половиной из них — чья-то смерть.


В бегуны Кагами все же пока не взяли, так что вместо этого он помогал строителям и немного тем, кто выращивал зерна: ворочал тяжелые деревья, рубил, пилил, возделывал. Работать было тяжело, однако жизнь вошла в колею — насколько она могла в подобных условиях, пусть по ночам его порой продолжали мучать неясные, смутные кошмары. В одних он видел какую-то лабораторию, в других — яркую блондинку, которая пыталась что-то сказать, но Кагами ее не слышал, в третьих — чудовищ из шахты лифта; но делиться ими ни с кем не тянуло. На третьей неделе его перестали запирать в яме на ночь, откуда его все равно после общего отбоя забирал Изуки — и заставлял повторять выходы и входы, как он говорил, на будущее, несмотря на то, что каждую неделю, а порой и каждый день что-то в Лабиринте менялось, и все приходилось запоминать заново. Кагами честно признавал себя абсолютно безнадежным, Изуки только веселился и снова командовал пробежаться пальцами из одного угла макета в другой.

А на четвертую неделю Изуки ткнул пальцем в слепое пятно на карте; считалось, что до тех мест бегуны еще не добирались.

— Знаешь, что здесь на самом деле, Кагами?

Он в этот момент с закушенной губой искал выход из восьмой зоны, так что не сразу понял вопрос.

— Ничего?

— Ошибка, — Изуки говорил по-прежнему весело, но что-то в его тоне заставило насторожиться. — Хотя ты прав. В каком-то смысле здесь действительно ничего. Просто стена.

— Стена?

— Ага. Такая же, как остальные.

— Но ведь остальные секции уже исследовали?..

Изуки кивнул.

— Ага. Удобно, правда? Нет куска макета — никто и не догадывается.

Кагами сжал крышку стола так, что побелели костяшки.

— Это что, шутка?

— Если бы, — очень серьезно сказал Изуки, — если бы.

Кагами ударил кулаком по столу в опасной близости от макета — и тут же обмяк, неуверенно бормоча под нос:

— Но как же… А все смерти… А…

Изуки подошел ближе; в свете тусклого факела его глаза казались совсем черными.

— Как бы здесь ни было здорово, отсюда нужно уходить. Нельзя прожить всю жизнь взаперти. И выход есть, Кагами. В это верит Киеши. И верю я. Просто его нужно найти.

Развернулся — и добавил:

— Просто хотелось, чтоб ты знал.

И первым вышел из убежища.


Следующее утро в глэйде началось с тревоги. Кагами растормошил Коганей, но рассказать ничего не успел: его тут же утащил Митобе; самый спокойный обычно, он отчаянно жестикулировал и выглядел явно нервным. Это подействовало как ведро холодной воды на голову: Кагами моментально проснулся и поспешил за остальными.

Стремились в одну сторону — к воротам.

— Что происходит? — спросил он на бегу у Цучиды.

Тот одними губами сказал:

— Говорят, Изуки подхватил инфекцию.

Кагами резко затормозил и дернул Цучиду за рукав:

— Стой, то есть…то есть они хотят выгнать Изуки?!

Тот кое-как высвободился из его хватки и все так же бесцветно – бескровно – ответил:

— Пойдем, опоздаем к началу.

И заспешил вперед.

Когда Кагами наконец добрался до ворот, представшая перед ним сцена поразила его настолько, что он резко остановился, будто впечатался в призрачную стену.

Рядом с открытыми воротами собрались почти все жители глэйда, образовав полукруг, и передняя шеренга сжимала в руках самодельные копья и рогатины. В середине этого полукруга стоял Изуки, и даже с того места, где находился Кагами, было видно, что сосуды потемнели не только на спине, но и на шее, руках и половине лица.

Инфекция быстро, очень быстро разъедала его изнутри, а Изуки стоял внутри полукруга и улыбался до странного робко, будто ему было очень неудобно перед всеми, что им приходится его изгонять.

Так вот почему вчера он все рассказал, внезапно понял Кагами. Видимо, знал уже тогда.

В груди заныло.

И тем не менее было понятно, что уходить Изуки в ближайшее время не собирался: топтался на месте, словно вот-вот готов, но никак не мог решиться.

Хьюга снял очки и потер переносицу. Потом громко крикнул:

— Ну сколько ты еще будешь тянуть?

— Хьюга, — забормотал Изуки с прежней стеклянной улыбкой, — все хорошо, Хьюга, я понимаю, я скоро уйду, я просто…просто не хочу в лабиринт, еще пять минут, пять минут — и зайцу дадут, сейчас, подожди...

— Мы уже час ждем, — почти прорычал Хьюга сквозь стиснутые зубы и сжал древко рогатины так, что побелели костяшки.

Киеши, остававшийся вдалеке, сказал негромко:

— Изуки.

Все тут же замолчали, и остальные слова Киеши были слышны каждому.

— Не заставляй Хьюгу еще больше страдать, Изуки. Пора.

Больной встрепенулся и кинул на него умоляющий взгляд.

— Я не хочу умирать, Киеши, — громко прошептал он.

— Понимаю, — тот ответил так же негромко после небольшой паузы, — мы тоже.

Изуки замер на несколько секунд. Потом качнулся вперед — рогатины и копья чуть сдвинулись, не подпуская его, — развернулся на пятках и медленно побрел в сторону лабиринта.

Хьюга, все так же выставив рогатину впереди себя, двинулся за ним и шел так, пока Изуки не прошел ворота.

Он так ни разу и не оглянулся, медленно продвигаясь вглубь лабиринта. Плечи его тряслись.

Тряслись они и у Хьюги, замершего у ворот, словно часовой.

Киеши повернулся к нему:

— Он все равно бы не выжил, Кагами. Как бы ни хотелось, нельзя спасти всех.

И положил тяжелую руку ему на плечо.


Полночи Кагами ворочался: как бы он ни старался, не мог перестать думать об Изуки, и сон не шел. Утром он еле выполз к завтраку, где Коганей протянул ему воду и сладкую картошку:

— У тебя это в первый раз же? Ну, взбодрись.

Кагами мотнул головой, но от угощения отказываться не стал: общие порции были для него слишком маленькими.

— У меня уже в третий, — поделился Коганей. — Один заболел, второй в Лабиринте остался. А к утру от него осталось только пятно.

Он хрустнул картошкой и уставился в пространство, уже не обращая на Кагами внимание.

Но Кагами стало чуть легче.

День прошел как в тумане: он при первой же возможности слинял в убежище, обезлюдевшее, смотрел на слепое пятно на макете и не думал ни о чем.

А ближе к вечеру селение начало гудеть как улей, собираясь у ворот. Он тоже поспешил туда: похоже, что-то снова явно пошло не по графику.

— Закат меньше чем через час! Они уже давно должны были вернуться! — надрывался Хьюга, возвышаясь над присевшим Митобе, будто это он был виноват во всех бедах. Митобе только периодически пожимал плечами, видимо, чтоб показать, что он слышит, и напряженно всматривался в проем ворот, которые вот-вот должны были закрыться.

— Что… — начал Кагами.

Он почувствовал легкое прикосновение к своему локтю и услышал тихий голос Цучиды:

— Киеши решил сегодня пробежаться в лабиринте по старой памяти, раз у нас теперь мало разведчиков. А сейчас, ради бога, помолчи.

Хьюга кричал за всех: требовал срочно отправить разведчика, развести огонь, чтоб был ориентир; потом в какой-то момент он просто сел на пол и затих, угрюмо пялясь внутрь лабиринта.

Потом вскочил на ноги, и окружающие, смотревшие преимущественно на него, тоже повернулись к воротам.

Киеши ковылял к выходу, припадая на одну ногу, и даже отсюда было видно, что Вспышка поразила и его: хворь не давала заболевшим времени и не оставляла шансов.

— Хьюга, — спросил трясущийся Коганей одними губами, — что нам делать, Хьюга?

Тот перевел испуганный взгляд с одного жителя селения на другого, потом опять взглянул на Киеши и, также трясясь, бормотал: «Я не знаю, я не знаю».

Наставить рогатину на Киеши не решился никто.

Но втайне эти нерешительные наверняка обрадовались скрежету сдвигающихся стен лабиринта. Гораздо проще, когда ты ничего не можешь изменить.

Кагами же все еще так не умел, так что. подобравшись, он рванулся вперед и в три прыжка одолел узенький коридор между смыкающихся стен. За спиной закричали, одновременно испуганно и возмущенно; а потом проход закрылся. Киеши закашлялся, просипел: «Не нужно было» и свалился без сознания прямо ему под ноги.

Кагами с усилием поднял его, подпер плечом и потащился вглубь лабиринта: нужно было найти хоть какое-то место для ночлега, пока на них не открыли охоту.


Киеши был высокий, тяжелый и совершенно без сил, поэтому Кагами, не долго думая, укрыл его в зелени, обвивавшей стены лабиринта. Получилось кривовато, но Кагами убедил себя, что в таком состоянии Киеши все равно мало кому будет интересен — кто бы ни водился здесь по ночам, он вряд ли любит отравленную неподвижную еду.

Когда он закончил с последними ветками, за спиной что-то зашуршало. Потом замерло, будто пару секунд обдумывало, что делать дальше, и клацнуло где-то совсем рядом.

Кагами повернулся — и впервые в жизни увидел гривера.

— Твою ж!

Он рванул с места так быстро, будто у него были лишние ноги, а эти было не жалко протереть. Раньше Кагами думал, что боится только собак и своих кошмаров, но теперь точно знал, что и членистоногие не вызывают у него симпатии: гривер точно был дальним родственником то ли паукам, то ли скорпионам, и постоянно лязгал, задевал ногами о стены. Хорошо, что тут были сплошные стены — по этому звуку Кагами мог определить, где находится преследовавший его монстр.

Погоня продолжалась долго: Кагами не зря считался одним из самых физически развитых в глэйде, а благодаря Изуки помнил Лабиринт хорошо. Ноги несли его сами — ни разу не запомнивший всех коридоров, он на рефлексах уклонялся, нырял в проходы и бежал, бежал так, как никогда в жизни.

Все-таки оторвавшись, он замешкался: каменные стены оставляли не так много места для маневра. Но зелень, густо обвивавшая часть их них, позволяла укрыться хотя бы на время, так что он попытался влезть наверх, на ту из них, что была ниже остальных. Ему это даже удалось — только вот гриверы, при всей своей восьмилапости, тоже так могли, так что несколько часов спустя ему пришлось буквально ногой отпихнуть одного из них: острая клешня чуть не пропорола его ногу, но Кагами все-таки удалось выкрутиться.

И он побежал дальше.

В конце концов его все-таки загнали в угол, к стене, на которой была нарисована цифра десять — последняя, якобы неисследованная секция.

Гривер шипел издалека, отчего-то не решаясь приблизиться. Вскинув голову, Кагами быстро понял причину: на востоке вставало солнце, а он стоял как раз с нужной стороны.

Гривер зарычал, кинувшись на него; Кагами отскочил в сторону — и как раз вовремя.

Стены лабиринта загудели, перестраиваясь: двери в селение открывались, а внутренние перегородки со свистом захлопывались.

Одна из таких и разрезала гривера точно пополам.

Кагами остановился, переводя дух; глаза застилал пот, сердце стучало как бешеное — еще одно доказательство того, что он был жив.

Нужно было вернуться к Киеши, но… Теперь, когда напряжение спало и память не вытаскивала из своих глубин нужные данные сама, искать другой путь казалось еще более опасным, чем попробовать пройти предыдущим. В конце концов, не все стены меняли свое расположение каждый раз.

Гривер торчал между перегородок, не давая им сомкнуться, — но выйти можно было только по нему самому. И все же Кагами решился. Хорошо, что эти монстры хотя бы не склизкие.

Но когда Кагами осторожно поднялся по неподвижной туше, на самом затылке зажужжал красный механический глаз.

Он слетел с гривера так быстро, будто за ним снова гнались; и там, где ступала его нога, шкура расползалась, обнажая металлический каркас.

А когда Кагами одним махом преодолел оставшееся до земли расстояние, ему под ноги выкатился маленький шарик с надписью “07”.

Он повертел находку в руках, но ничего не изменилось ни в ее внешнем виде, ни в структуре, а думать было некогда — нужно было выбираться. Поэтому Кагами просто сунул шарик в карман и отправился на поиски Киеши.

Тот нашелся спустя полчаса скитаний по Лабиринту — все такой же неподвижный, посеревший, но ровно дышащий.

Оборвав ветки, Кагами закинул на плечо руку Киеши, взгромоздил его на себя и побрел по направлению к глэйду.


Посмотреть на них высыпала половина поселения.

Кто-то в толпе робко спросил:

— А его же… ну… обратно бы отправить?..

— Молчать! — гаркнул бледный Хьюга. Подошел ближе, принял у Кагами бессознательного Киеши, развернулся, чтоб втащить его внутрь лагеря. — Под мою ответственность.

Проходя мимо Кагами, он не глядя схватил его за запястье и пробормотал:

— Будешь новым бегуном.

Вероятно, это был его способ сказать «спасибо».


Киеши привязали внутри медицинской хижины; Хьюга выбирался туда каждую свободную секунду, но Киеши, шептались, ни на что не реагировал, находясь в полузабытьи. Болезнь быстро распространялась, сосуды посерели почти полностью, дыхание было неровным — и все-таки Киеши по рассказам был гораздо спокойнее тех, кто заражался раньше. По крайней мере, он еще ни на кого не кинулся.

Внутрь хижины с Киеши не пускали тех, кто прибыл меньше года назад — остальные уже сталкивались с заболевшими хотя бы раз и знали, что делать. А главное — видели, во что те могли превратиться. Говорили, как раз тогда был последний случай, когда заразившийся покалечил троих своих же.

Кагами ждал снаружи — просто не мог уйти. Вышедший в очередной раз Хьюга бросил ему, видимо, сжалившись:

— Делаем что возможно. Трудно было вытащить? Понять бы.... Это еще что?!

Раззявленная пасть лифта дрожала; было слышно, как поднимается клетка, служившая кабиной.

— Черт, ну почему сегодня! — выругался Хьюга и бросился к лифту.

Кагами обогнал его — ненамного — и замер у края шахты. После того, как его доставили месяц назад, больше он сюда старался не подходить, пусть Митобе и закрыл шахту деревянной решеткой. Память о созданиях периодически подбрасывала ему не самые веселые сны.

Лифт поднялся на поверхность, дернулся — и платформа замерла внутри своей клетки.

Крупная надпись рядом с лежащим на дне парнем с длинной, закрывавшей пол-лица челкой, гласила: «Это последний».

Новоприбывший открыл глаза: зрачки метались от одного к другому, пока наконец не остановились на Кагами и не задержались куда дольше, чем на остальных.

— Тайга, — прошептал он и отключился.

Теперь на него уставилась остальная часть глэйда. Проблема была в том, что Кагами не знал, что им ответить, подспудно понимая, что назвать парня незнакомцем будет ошибкой — уж больно знакомые черты, нет, Кагами определенно его знал.

Вот только ничерта не помнил.

И — «Тайга»?

Его снова скрутило головной болью, будто что-то пыталось прорваться через белый шум амнезии; он пошатнулся, но устоял на ногах.

— Ну что, — бодро сказал Коганей, — будем вытаскивать! Митобе, помоги.

Они наклонились к платформе и подхватили парня за руки и ноги, как делали со всеми остальными — но в отличие от всех остальных, когда парень снова открыл глаза, первым же делом он вырвался и заехал Коганею в челюсть.

Кагами замер.

— Хватай его! — закричал кто-то, но парень очень технично ушел от всех неловких попыток стоящего рядом Фурихаты, подбежал к нему и схватил за запястье:

— Пошли, Тайга!

И поволок его за собой; оцепеневший Кагами вырвал руку не сразу:

— Погоди! Погоди... — повторил он и ожесточенно потер лицо. — Ты кто?

Лицо парня тут же изменилось, видневшийся уголок рта пополз вниз.

— И ты тоже… — растерянно проговорил он — а потом бросился вправо, к платформе наблюдателей, и ловко, как белка, вскарабкался наверх.

Так он и продолжал сидеть там до вечера — достать его так и не смогли. Хьюга, еле стоящий на ногах от усталости, только махнул рукой.

— Когда спустится, тогда и будем разговаривать.

Правда, все же приставил к платформе наблюдателя.

Кагами пару раз чувствовал на себе взгляд новичка — пронзительный, он будто вгрызался в затылок.

А после отбоя, как только Кагами улегся на неудобной жесткой лежанке, парень пришел к нему и грубо растолкал.

— Давай знакомиться заново, — сказал он, — меня зовут Химуро Тацуя. Не переживай, своего охранника я вырубил.


— Твою мать! — подскочил Кагами. — Ты чего творишь!

В темноте глаза парня — Химуро — блестели, и Кагами уставился на него.

Челка, закрывающая один глаз. Родинка под другим. Футболка и джинсы.

Словом, ничего необычного — и все-таки вел себя этот… Химуро более чем странно.

— Ты меня не помнишь, — он не спрашивал, он утверждал, — но это не страшно. Главное, что я помню тебя. Мы были вместе очень долгое время. И, — он обвел глазами помещение, — я знаю, почему мы здесь.

— Мы? — хрипло переспросил Кагами.

— Мы, — кивнул Химуро, — и все остальные тоже.

В горле пересохло.

— Может быть, — неуверенно пробормотал Кагами, — ты еще и знаешь, как нас отсюда вытащить?

Тут уже Химуро уставился на него. А потом улыбнулся.

— А кто сказал, что я помню что-то еще?

Кагами разозлился:

— Эй, слушай, не время для шуток!

— Ладно, я действительно помню прошлую работу, — перебил его Химуро как ни в чем ни бывало, — и хорошо помню то, что с ней связано: тех, кто попал сюда, тех, кто отправил нас сюда, ну, — он впервые немного замялся, будто недоговаривал чего-то, — и тебя. Но я понятия не имею, что там за Лабиринтом, и где именно искать выход.

Кагами откинулся на кровать с громким выдохом, услышав главное.

Киеши был прав в своей вере. И Изуки тоже. Выход отсюда есть.

Он чувствовал, что нужно расспросить Химуро, пока тот сам хотел разговаривать с ним, но, открыв рот, вместо действительно важных вещей он внезапно спросил:

— Почему ты зовешь меня «Тайга»?

И тут же смутился. Даже жарко стало.

Химуро посмотрел на него в упор.

— Потому что тебя так зовут?

Кагами закусил губу. Потом вздохнул и все же признался:

— Я не помню своего имени.

— Неудивительно, — неожиданно серьезно отозвался Химуро. — Это меня почему-то «пощадили». Тебя отправили в Глэйд на общих условиях, и я не знаю, что из этого хуже. Но Тайгой ты быть не перестал, поэтому и я не перестану, уж прости.

Он уже открыл рот, будто хотел сказать что-то еще, но в этот момент по ушам будто резануло скрежетом. Таким знакомым, поразительно похожим на тот, который раздавался, когда…

— Ворота открываются! — истошным голосом заорал Фурихата, оставленный за часового.

Они выскочили наружу как раз вовремя, чтоб увидеть, как из распахнутых ворот появляется первый гривер.

— Черт, — выругался Кагами, — черт!

И уже хотел броситься к воротам, но Химуро удержал его за рукав.

— Нужно развести костер, — быстро сказал он, — они боятся света и огня.

Кагами нахмурился.

— Дрова на другом конце площадки.

— Хижина? Лежанки? Горят же не только дрова.

— А огонь откуда возьмем?

Химуро загадочно улыбнулся и выудил из карманов джинсов зажигалку.

И Кагами поневоле улыбнулся в ответ.


Конечно, против гриверов хоть с факелом, хоть с рогатинами шансов у них было немного, но они были не одни — а нескольким людям, как ни крути, справиться легче.

— Справа! Бейте по глазам! — командовал Химуро, и с ним никто не спорил.

На тот момент всем было достаточно того, что у Химуро не восемь ног.

Вместе они кое-как справились с одним: даже ослепленный, тот продолжал дергать своими острыми конечностями так, что приходилось все время уворачиваться. Но Кагами все же удалось огреть его по голове — гривер еще пару раз дернулся по инерции и затих.

Кагами выпрямился и утер выступивший пот со лба. Рядом дрожал Фурихата — в его лице, казалось, не осталось ни кровинки.

— Тайга, осторожно! — раздался из-за спины голос Химуро, и где-то совсем рядом снова послышался вой.

Он обернулся — и тут же упал на землю, перекатился, уходя от острого когтя. Тот просвистел в воздухе у него совсем рядом с ухом.

Кто-то кинул в гривера головню, но не попал, и она тлела у него под брюхом, затухая.

И Кагами решился: по-змеиному бросился вперед, выхватил ее и ткнул, куда смог дотянуться.

Дотянулся он, как оказалось, до пасти. Непрерывный вой перешел в жуткий крик, и Кагами уже был готов выронить головню, чтоб закрыть руками уши — но в этот момент крик оборвался.

— Да заткнись ты уже, — пробормотал Химуро, всаживая гриверу острое деревянное копье в затылок.

Минус два.

Но в третий раз им повезло меньше: окруженный гривер взбрыкнул, выбил факел из рук стоявших перед ним — и все-таки ужалил Кагами в ногу. Мир сразу же поплыл, а вены будто вспыхнули. Он повалился на землю и, кажется, довольно болезненно приложился об нее, но боль от укуса была настолько сильной, что затмевала все остальное. Он уткнулся носом в кулак — переждать наиболее острый приступ — и с ужасом заметил, что ладонь серела на глазах.

Вспышка.

— О твою мать, — сказали над его ухом, — о твою мать, Тайга, подожди, сейчас все будет, я сейчас…

Что-то быстро ужалило его в голень, и уже через несколько минут вены перестало жечь. По ним будто пустили прохладную воду.

А вместе с ней — воспоминания.

Его затрясло; тело выгнулось так, что лопатки оторвались от земли. Голову прошило надвое болью.

Зато когда он смог чуть приподняться с земли — Химуро помог ему сесть, — то пробормотал:

— Я… вспомнил. Вспомнил!

И от избытка чувств ударил ладонью по земле.

Сердце заходилось в груди, словно Кагами только что пробежал спринтерскую гонку. Новые — хорошо забытые старые — воспоминания возвращались.

Он повернулся к остальным — пока корчился на земле, его успели обступить. Гривер, видел он боковым зрением, валялся неподалеку.

— Меня зовут Кагами Тайга, и я, — он осекся, но тут же продолжил, уже более напряженно, — работал в той организации, которая отправила нас всех сюда. Служба безопасности. Тацуя был новичком-лаборантом.

Перед глазами встал Химуро в белом халате, и почему-то Кагами очень не вовремя бросило в краску от этого образа — хорошо, что реальный Химуро ничего не заметил. Или сделал вид.

Митобе замахал руками. Коганей тут же перевел:

— А как называлось?

Кагами напрягся, но как только пытался вспомнить, внутри будто что-то блокировалось. Воспоминания возвращались постепенно и не все, будто паззл, часть кусочков которого уже не найти.

— Не помню названия. Да и неважно это! Важно, что они исследуют Вспышку. — Он замолчал, а потом резко выдохнул: — Мы все просто часть… ну, эксперимента такого большого. По выживаемости.

И отвернулся. Смотреть в лица остальных в этот момент ему не хотелось.

По собравшимся прокатилась волна тихих выдохов. Кавахара шептал:

— Да как же это... Не может быть…

Кагами сжал зубы. Рассказывать об этом было неприятно, но не рассказать он не мог.

— Нас здесь заперли. Те люди из лаборатории, которые прислали нас сюда. Но там — он показал в сторону ворот, расплываясь в победной улыбке, — там есть выход. Не такой, как мы думали. Гриверы — тоже механизмы, видите? Они просто роботы. И днем их отзывают назад через закрытый лаз. Но, — он посильнее сжал чудом не потерявшийся шарик в кармане, — у меня есть ключ. И в остальных гриверах они тоже должны быть! Так что, если поискать в Лабиринте, то мы сможем уйти отсюда, все!

— Лучше уходите оба, сейчас же.

Трясущийся Хьюга выступил вперед, но перед Кагами тут же вырос Химуро.

— У меня есть лекарство, которое вылечит больного Вспышкой. Спорим, здесь точно есть хотя бы один такой? Просто так мне бы антидоты никто не положил. Осталась только одна ампула. Или мне лучше разбить ее вон о тот камень?

И Химуро занес руку с блестящим пузырьком.

Все замерли.

— Тацуя? — недоуменно позвал Кагами.

Хьюга дрожащим голосом сказал:

— Один день.

Химуро — Тацуя — швырнул в их сторону ампулу.

— Надеюсь, у вас еще есть совесть.

И потянул Кагами прочь от остальных.

Они ввалились в старое убежище бегунов. Изуки, думал Кагами про себя, Изуки был бы не против.

— В конце… это было слишком жестко, — повернулся он к Тацуе.

Тацуя только фыркнул:

— А они с нами — не слишком жестко?

— Хьюга хороший человек.

— Я заметил.

— Они хорошие люди, — с нажимом повторил Кагами, и Тацуя поднял руки в примирительном жесте.

— Как скажешь.

Кагами закусил губу.

— Завтра я их уговорю. Они уйдут с нами. Или хотя бы разрешат тебе остаться.

По лицу Тацуи читалось, что он ни капли не верит в такой исход, но спорить он не стал.

Он побродил вокруг — Кагами наблюдал за ним — и наткнулся на старую лежанку.

— О, — Тацуя потянулся, — может, спать?

Спать было определенно отличной идеей. После укола Кагами пришел в норму, но слабость все еще не отпускала его.

— Я храплю во сне, — неожиданно для себя сказал он и тут же смутился. Перед Тацуей вообще часто становилось неловко.

Тот улыбнулся:

— Это я, думаю, переживу.


По закону подлости, сон не шел. Причем, судя по шевелению справа, ни к нему, ни к Тацуе.

— Эй, — позвал он в темноте, — ты слишком много ворочаешься.

— Прости.

Тацуя перевернулся и улегся лицом к нему.

И неожиданно спросил:

— Что тебе обычно снится?

— Что-что, — забормотал Кагами, — кошмары всякие. Гриверы там. Или вообще ничего.

— А я иногда вижу твое лицо во сне, — продолжил Тацуя после небольшой паузы, — только ты выглядишь младше, гораздо младше. Да и я тоже. Возможно, мы виделись, когда были детьми.

У Кагами пересохло в горле.

— И женщина еще, — хриплым голосом сказал он, — высокая женщина со светлыми волосами.

— Иностранка, — подхватил Тацуя. — Я тоже помню ее. А говоришь — ничего.

Кагами нахмурился. Что-то еще, неразрывно связанное с Тацуей, лежало на поверхности, но его память была будто подернута тиной.

— Игра, — медленно сказал он, силясь вспомнить, — она научила нас игре. Там был мяч и кольцо… зависшее в воздухе, что ли?

— Игры? — недоверчиво переспросил Тацуя.

— Да, — Кагами широко улыбнулся, вспомнив, как горели глаза Тацуи, когда он точными движениями отбирал у него мяч, когда он делал очередной красивый финт или забивал.

Это было круче всего, что ему вспоминалось раньше

Потом одни образы сменились другими: кричащий Тацуя, заносящий руку Тацуя, Тацуя, в чьих глазах было столько боли, сколько он никогда раньше не видел…

— Тайга? — обеспокоенно позвал его Тацуя, тот, что был прямо перед ним.

Он внезапно почувствовал, что глаза щиплет, а щеки, кажется, мокрые, и удивленно провел по лицу ладонью.

Он что, плачет?

— Тайга? Тайга, в чем дело?

Она принесла нам одни неприятности, произнес было Кагами, но в итоге молчал, не зная, как сказать об этом Тацуе, который, судя по всему, об этом не помнил. Интересно, ревниво подумал он, что еще из связанного с Кагами он не помнил?

Внезапно он ощутил острую обиду на Тацую за то, что тот так легко его забыл, — и на себя за то, что совсем забыл Тацую.

— Тайга, — позвал его Тацуя, взял за подбородок и ласково провел большим пальцем по щеке, успокаивая. — Что бы там ни было, теперь все хорошо. Я здесь.

— Тацуя, — пробормотал он, и его словно потянуло вперед, к приоткрытым губам. Наверное, сработала память тела: оно вспомнило самое важное раньше мозга.

Тацуя тут же сгреб его за ворот рубашки и углубил поцелуй, толкаясь языком в рот Кагами. Ни на секунду не пытаясь отстраниться.

Это было не просто приятно — Кагами чувствовал себя так, будто вернулся домой. Тацуя пах как самый родной человек, был на вкус как самый родной человек, был самым родным человеком, и неважно, что до недавнего времени Кагами не знал о его существовании. Он шарил ладонями по спине, груди Тацуи, прижимал его ближе, пока Тацуя окончательно не переместился на его колени, и тогда даже набрался смелости, чтоб стиснуть его задницу.

Тацуя прикусил его губу и тихо застонал, и Кагами снесло крышу. От простого поцелуя.

Его мир долгое время ограничивался размерами стен глэйда, но сейчас в нем не было ничего, кроме Тацуи; Тацуя и был его миром, сосредоточием всего, что Кагами знал и хотел.

Он не знал, чувствовал ли Тацуя то же самое, но то, с какой готовностью тот отвечал на поцелуи, говорило о том, что ему по крайней мере было хорошо.

Словно подслушав мысли Кагами, Тацуя, спокойно улегшийся на его груди, внезапно поднял голову и пристально посмотрел ему прямо в глаза. Спросил:

— Ты о чем-то жалеешь?

— Нет, — ответил Кагами со всей искренностью, на какую был способен.

— Хорошо, — медленно ответил Тацуя и облизал губы, будто они пересохли. — Потому что я тоже ни о чем не жалею. Я просто… знаю, что так правильно.

Он хотел что-то ответить Тацуе, но усталость взяла свое, и глаза закрылись сами собой.

Кагами проснулся вечером, когда солнце уже клонилось к закату — один.


Он вышел, потягиваясь, но поселение казалось вымершим. Не было на своих местах ни строителей, ни тех, кто отвечал сегодня за еду, и это напрягало больше всего.

Прошел чуть дальше — снова ни одного человека. Как сквозь землю все провалились!

Даже у медицинской хижины никого не было.

Он помедлил, затем все-таки дернул дверь и зашел внутрь.

На кровати грузно сидел человек — в полумраке было не разобрать, кто это.

— Киеши? — неуверенно позвал Кагами. — Киеши, это ты?

Киеши повернулся к нему, но, увидев, только забормотал:

— Он был в лаборатории, и второй тоже, это из-за них все, из-за них, и я ничего не смог...

Кагами отшатнулся, но Киеши даже не смотрел больше в его сторону — только на свои ладони с укоризной. Будто ругал их за что-то несделанное.

Кагами быстрым шагом вышел из хижины, чувствуя неприятный холодок по спине. Мимо наконец-то пробежал человек — но это был Цучида, а вид бегущего Цучиды точно был не к добру, теперь Кагами это хорошо понимал.

— Эй! — крикнул он. — Что там опять?

Тот на бегу сложил руки вокруг рта, имитируя своеобразный рупор:

— Странно, что ты еще не в курсе!


Сцена была та же самая, что и во время ухода Изуки, только в этот раз в полукруге стоял Тацуя и смотрел на окружающих, так нахально улыбаясь, будто это не он был загнан в угол, а все остальные были одурачены им.

В чем-то это было правдой. Кагами точно был, иначе не нашел бы в себе силы протолкаться к нему и повернуться к жителям глэйда уже со стороны изгнанников.

— Что происходит?

Хьюга, выступивший из общего строя, громко сказал:

— Он должен уйти. Это из-за него на нас напали. Таких не должно быть в глэйде.

— Гриверы? Тацуя-то тут причем!..

— Допустим, — медленно продолжил Хьюга, глядя прямо на него, — допустим, я верю, что твоя лаборатория не выдумка. Киеши, — его лицо болезненно искривилось, — еще долго будет приходить в себя, но он тоже все время ее… вспоминает. Говорит, что не смог никого спасти. Уж не знаю, кого он там спасать собрался, но если вы оба утверждаете, что это лаборатория отправила нас сюда, то человеку, который в этом виновен, здесь делать нечего.

Кагами нахмурился.

— А я? Я такой же! Может быть, даже хуже.

— Тайга, перестань, — быстро произнес Тацуя у него за спиной.

— Не перестану! — он сжал кулаки, впился ногтями в ладони до боли. — Я там тоже был. Мы с тобой одинаковые. Хрень какая-то!

Тацуя умолк. Хьюга же побледнел и открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут вперед внезапно выскочил Коганей:

— Митобе передает, что с тобой все было нормально! Так что никаких проблем. Ты можешь остаться, Кагами!

— Да, — сквозь сжатые зубы сказал Хьюга. — Вдруг это все последствия лекарства или чья-то глупая выдумка. Ты можешь остаться.

Было видно, что это решение далось ему нелегко.

— Или вы можете пойти с нами, — упрямо повторил Кагами. — Неужели вам, блин, хочется остаться в четырех стенах?!

Он предпочел сделать вид, что не слышал, как хмыкнул Тацуя. На мгновение ему даже показалось, что во втором ряду зашевелились, но никто не сдвинулся с места — только Фукуда неловко взмахнул рукой, отгоняя муху.

В памяти вдруг всплыли слова Изуки о том, что из глэйда обязательно нужно уходить. А потом и голос Киеши: «Как бы ни хотелось, нельзя спасти всех».

Кагами сделал шаг назад. Сжал ладонь Тацуи, пару секунд потоптался на месте, громко вздохнул, словно перед прыжком со скалы в воду, и решительно потащил его в сторону ворот.

— Мы действительно уходим? Ладно я, а ты? – с некоторым любопытством спросил его Тацуя, когда они проходили через ворота. — От привычной жизни, от людей, к которым успел привязаться?

Кагами закусил губу — так сильно, что выступила капля крови — и только сжал его руку еще крепче. Перед глазами немного поплыло, но он предпочитал думать, что это от боли.

И сказал глухо, в нос:

— Я тебя не брошу. И точно выведу нас отсюда. Даже дорогой гриверов.

Тацуя замолчал. Потом негромко усмехнулся и неожиданно нежно погладил его ладонь большим пальцем.

— Я тебе верю.

И лабиринт закрылся за ними.

@темы: Антиутопия, Внеконкурс, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День баек из склепа, Seirin Team

---

Kirisaki Daiichi Team, "Аквариум", PG-13 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Аквариум
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Форма: арт
Сеттинг: День на странных берегах - Преступники
Пейринг/Персонажи: Сето Кентаро/Фурухаши Коджиро
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Примечания: полноразмер откроется по клику в новой вкладке

@темы: Внеконкурс, Арт, Преступники, The Rainbow World. Другие миры, День на странных берегах, Kirisaki Daiichi Team

---

Kirisaki Daiichi Team, "Каминаут", PG-13 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Каминаут
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День кроличьей норы - Мифология!АУ
Размер: 1015 слов
Пейринг/Персонажи: Ханамия Макото, Фурухаши Коджиро/Ямазаки Хироши, Сето Кентаро, Хара Казуя, Имаеши Шоичи
Категория: слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В палисаднике у собственного дома Ханамия встретил лису.

Когда в палисаднике у собственного дома Ханамия встретил лису, он не слишком удивился. Район тут был весьма зеленый, холмы, поросшие лесом — рукой подать. Ну, заскочила лисица, почему нет. Тем более, зверь вел себя прилично, не бросался, держался в тени кустов, пеной изо рта не пугал, на глазах у Ханамии попил из фонтанчика. Ханамия помнил, что бешеные животные боятся воды. Эта лиса не боялась, и ее, следовательно, тоже бояться не стоило.

Ханамия помахал лисе и ушел в школу.

Следующим утром лиса снова объявилась в палисаднике. На сей раз она подошла чуть ближе, и Ханамия обратил внимание, что она не рыжая, а красивого цвета угля, припорошенного золой. Только вокруг ушей пламенела рыжина, как очажки огня.

Ханамия вынес ей молока в блюдце и поставил у самых кустов. Потом подумал, еще раз сбегал на кухню и принес сосиску.

Лиса к блюдцу не подошла, но и не уходила. Ханамия поспешил в школу.

– Серьезно? Чернобурка? Прямо во дворе? — удивился Хара. — Покажешь?

– Ну пойдемте после уроков, вдруг она еще там, — согласился Ханамия, хотя где-то в душе надеялся, что лиса не объявится. Ему эгоистично нравилось думать, что это вроде как его собственное дикое животное. Ведь к нему же пришла, не к кому-то.

Во дворике лисы не было видно, блюдце оказалось вылизано, сосиска наполовину сгрызена. Ханамия, разведя руками, пригласил всех на чай, раз уж пришли.

Когда они гуськом заходили в дом, Ямазаки, шедший последним, вдруг опрометью метнулся к кустам. Ханамия не успел спросить, что случилось: раздалось глухое рычание. Все кинулись назад, толкаясь в дверях, высыпали на крыльцо.

Под кустами рычали друг на друга две лисицы, чернобурая и огненно-рыжая. Возле фонтанчика валялась кучей школьная форма, сумка и кроссовки Ямазаки.

Ханамия утратил дар речи.

– А ну, хорош! — прикрикнул на лис Фурухаши. — Ямазаки, отвали от него, это не твоя территория. Ямазаки! Да блин…

Он пихнул свою сумку в руки Харе и кинулся через дворик к лисам.

– С ума сошел! — заорал Ханамия, видя, как Фурухаши бестрепетно, ни на секунду не задумываясь, схватил рыжую лисицу за шкирку и потащил назад.

– Да норм, — сказал Сето и придержал Ханамию за плечо. — Ямазаки его сильно не подерет.

Рыжая извернулась и от души хватанула Фурухаши за руку пониже локтя.

Чернобурка от рыка перешла к громкому, очень недовольному тявканью.

– Вот да, — кивнул Хара так, словно понимал лисий лай. — Что-то Ямазаки краев вообще не видит. Ханамия, ты его пни потом как следует, а то чего он у тебя дома на гостей вырубается.

Ханамия на всякий случай сильно ущипнул себя за предплечье. Ничего не изменилось.

Тем временем Фурухаши отпустил рыжую лису, осмотрел укус — рукав рубашки быстро пропитывался кровью, — вздохнул, положил сумку…

Через мгновение на том месте, где он стоял, оседала бесформенной кучей одежда, а из-под нее выползала, разинув пасть и громко шипя, здоровенная, метра в два, гадюка.

Ханамия сел прямо на ступеньки.

Сето задумчиво прочистил горло, спустился во дворик и собрал вещи.

– Они голыми обратно обернутся, — пояснил он. — Пускай дома одеваются, ладно, Ханамия?

Гадюка шипела на рыжую лису, та отпрыгнула в сторону со всех четырех лап и тоже затявкала несколько жалобно.

Чернобурка меж тем умолкла, затрусила к крыльцу, совершенно не стесняясь взошла на ступеньки и положила голову на колени Ханамии. Подождала секунду и боднула его под руку, как это часто делают кошки, требуя, чтобы их чесали.

Обалдение Ханамии превысило любые возможные пределы, и он покорно принялся чесать лису. Та выраженно млела, толкалась лапами и подставляла то горло, то загривок.

– Во блин, наглость — второе счастье, — позавидовал Хара.

– Почесать тебя? — хмыкнул Сето. — Давай только оборачивайся в доме, а то надоело за вами шмотки таскать.

– Да как-то… вроде… ну, секрет же? — усомнился Хара.

– Где секрет, ты глянь на этих уродов, — Сето кивнул на дворик, где гадюка обвилась в три кольца вокруг лежащей лисицы, а та упоенно вылизывала ей морду. — Каминаут от всего сердца.

Ханамия посмотрел на них снизу вверх.

– Хара, — проникновенно позвал он, — пока я тут не рехнулся: ты тоже лисичка?

– Не, — ответил за него Сето, — он котик.

– А ты, Кентаро?

– А я нет.

– Не котик?!

– Не ёкай. Не парься, Ханамия, на самом деле их вокруг немного, они просто кучкуются. — Сето присел рядом на крыльцо и успокаивающе потрепал Ханамию по плечу. — А вот кто твой гость, мне интересно. Он не из нашей школы, но чего Ямазаки на него так сагрился, как будто он тут на чужое покусился…

Чернобурый лис разинул пасть и насмешливо вывалил длинный язык.

На крыльцо выбежал из дома белый кот с голубыми глазами и черным носочком на задней лапе. Вспрыгнул на колени к Сето и громко заурчал.

Ханамия глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Что, — спросил он лиса, — сосиска не понравилась?

Лис прикрыл глаза и повернулся, подставив для чесания пузо.

– Так, — сказал Ханамия. — Ямазаки и Фурухаши, у меня свободна гостевая спальня, если вдруг что. Гондоны…

Кот на коленях у Сето издал звук, который мог бы считаться кошачьим смехом. Рыжий лис и змея с большим интересом подняли головы.

– ...в прикроватной тумбочке, — решительно договорил Ханамия. — А мне с тобой, — он потыкал лиса пальцем, — надо обсудить кое-что. Пошли.

Он поднялся, решительно спихивая чернобурого с колен. Тот уверенно встал на лапы и пошел в дом, сразу направившись к лестнице, как будто точно знал, где там что находится.

Поднявшись вслед за лисом в свою комнату и слыша из соседней, гостевой, набор весьма недвусмысленных звуков, Ханамия закрыл дверь и повернулся к лису спиной.

– Можешь одолжить у меня одежду, семпай, и я жду объяснений.

Сзади раздалось насмешливое фырканье. Ханамия резко обернулся.

Лис сидел на подоконнике, и за его спиной, как у павлина, веером раскрылись три пушистых хвоста.

– В холмах, — сказал он человеческим голосом, неестественно открывая пасть, как в мультике, — живет симпатичная барышня шикарного серебристого окраса. А у тебя можно было отлично перекантоваться до ночи. Вот и все объяснение, Ханамия. Извини — мне пора.

И лис сиганул в окно, распушив хвосты на манер парашюта.

Ханамия плюхнулся на кровать. Потом вскочил, выглянул в окно.

На крыльце все так же сидел Сето и выглаживал разомлевшего белого кота.

В соседней комнате стонали и скрипели кроватью.

Ханамия взял телефон.

“Да ты зоофил, семпай”, — написал он.

Ответ пришел через десять минут.

“Завидно?”

Ханамия еще немного послушал страстные звуки из-за стенки. А потом высунулся в окно и крикнул:

– Кентаро! Вы чай будете?

Нужно было срочно отвлечься. Хотя бы на ёкаев. В смысле, на факт их существования, а не на богатую сексуальную жизнь...

@темы: Мифология, Внеконкурс, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День кроличьей норы, Kirisaki Daiichi Team

---

День кроличьей норы. Голосование

[The Rainbow World]

Последний день голосования 23 мая!

Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:

Команда А "название работы"

Команда Б "название работы"

Команда В "название работы"

Команда Г "название работы"

Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"

Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.

Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.

В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).

Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры"  Аурум,  aleks-neko,  Mozilla,  Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.

Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!

Названия команд нужно копировать строго из списка:

Rakuzan Team “Послать Акаши“
Rakuzan Team “«...you've got your demons»“
Rakuzan Team “Возроди меня в виде пса“
Rakuzan Team “Книга Путей“

Shuutoku Team “Ночная птица“
Shuutoku Team “Попадёшь в ловушку, жди меня“
Shuutoku Team “Встреча, предначертанная судьбой“
Shuutoku Team “Во всём виноваты шикигами“

Touou Team “Убийство в кофейных тонах“
Touou Team “«Приют среди ив»“
Touou Team “Жрец и ёкай“
Touou Team “Аоминовый рай“
Touou Team “О драконах, сапфирах и яблоках“

Kirisaki Daiichi Team “Этот город тебя погубит“
Kirisaki Daiichi Team “Инстинкты“
Kirisaki Daiichi Team “Мастер Садов“
Kirisaki Daiichi Team “Во что ты готов верить?“
Kirisaki Daiichi Team “В высокой башне“
Kirisaki Daiichi Team “К обоюдной выгоде“
Kirisaki Daiichi Team “Не размыкая рук“
Kirisaki Daiichi Team “Дороги, которые выбираем мы“

Kaijou Team “О пользе несдержанности“

Seirin Team “Но я ведь лучше собаки“
Seirin Team “Когда мы встретимся вновь“
Seirin Team “Бойфренд из 100% хлопка“
Seirin Team “Собрание комических историй о нелюдях“
Seirin Team “Калейдоскоп“
Seirin Team “Day of the Dead“
Seirin Team “Новая жизнь“
Seirin Team “Золотко“

Yosen Team “Не на того напали“
Yosen Team “Идеальный план“
Yosen Team “Игры Вампиров“
Yosen Team “Всадники песков“
Yosen Team “Первое касание“

Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.

Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.

Голосование продлится до 23 мая 2016 года включительно.

запись создана: 10.05.2016 в 00:18

@темы: The Rainbow World. Другие миры, День кроличьей норы, Голосование

---

Kirisaki Daiichi Team, "К черту постпродакшн", PG-13 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: К черту постпродакшн
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День службы занятости - Профессии!АУ
Размер: 1600 слов
Пейринг/Персонажи: Киеши Теппей/Ханамия Макото
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ханамия не был геем, Киеши ему не нравился, а лавхейта не бывает.
Примечание/Предупреждения: за вдохновение и идею автор благодарит Криса Эванса и Роберта Дауни-младшего и считает своим долгом уточнить, что не является шиппером ни кэпостарков, ни Эванс/Дауни.

Если смотреть снизу вверх, вид у Железного Сердца даже забавный. Челка свешивается на лоб, брови сведены, губы сжаты — предельное усилие.

— Не смей, — хрипит он. — Держись.

Паук ухмыляется. Это его фирменная, тщательно выверенная усмешка. Рот растягивается, уголок его вздергивается вверх, наконец губы размыкаются, показывая белоснежный ряд зубов.

— К черту… — выдыхает он. И, вскинув вторую руку, стреляет из зажатого в ней пистолета Железному Сердцу в левую ногу.

Тот кричит от боли и разжимает свою хватку, такую же железную, как и его сердце. И Паук, срываясь, летит в пылающую пропасть…


По крайней мере, именно так это потом будет выглядеть.

— Стоп! Снято!

Студия взрывается аплодисментами. Это последняя сцена, которую они снимают; дальше будет отсмотр пленки, монтаж, возможно, что-то придется переснять, но сейчас это — последний день, последняя сцена, самая яркая, самая душераздирающая, это оставили на финал специально — тем более, она все равно насквозь павильонная, на фоне зеленого экрана, хотя не исключено, что Киеши Теппей не отказался бы сбросить Ханамию Макото в настоящее жерло действующего вулкана.

Во всяком случае, Ханамия на его месте именно этого бы и хотел.

Киеши пожимает руки ассистентам, помощникам режиссера, осветителям, гримерам, операторам и даже, кажется, разносчику пиццы, который заскочил в студию именно в этот момент. Он не смотрит на Ханамию, поэтому проверить, злится ли он на внезапную импровизацию, не удается. Вообще-то по сценарию Паук стрелял своему противнику в локоть — чтобы тот разжал руку. Ханамия выстрелил в ногу. Ему так хотелось. Теперь — хотя вряд ли кто-то обратит на это внимание всерьез — Железное Сердце будет выглядеть немножко кретином. Подумаешь, коленочка у него заболела, разве это повод разжимать руку, на которой повис твой бывший лучший друг? Сейчас, правда, это твой лучший враг, но супергерои никогда не помнят о таких мелочах.

Паук — любимая роль Ханамии. Он любит своего героя, они на одной волне. А причина тому — Киеши Теппей. В случае Паука — Железное Сердце.

История, по правде сказать, дурацкая, сценаристам за нее следовало бы оторвать головы. Два друга, один из них внезапно супергерой, второго снедает зависть, и вот он уже перекинулся за печеньками на темную сторону Силы, и вот он уже тоже супер, только не герой, и вот они враги навек, хотя при каждой встрече Железное Сердце смотрит тяжелым взглядом и вздыхает как раненая корова. Ханамия написал бы эту историю совсем по-другому, он сделал бы их врагами с самого начала, со школы, например, ввел бы какой-нибудь конфликт. Какие из них друзья, ну подумайте? Никогда, сроду он не смог бы быть другом такому человеку, как Киеши Теппей.

А Железное Сердце и тот, кто его играет, будто по одной мерке сделаны. Когда они встретились на площадке впервые, Ханамия даже решил, что Киеши уже вошел в образ — и только на третий день съемок вынужден был признать, что этот идиот и правда такой и есть. Дружелюбный растяпа с металлической сердцевиной. Изначально Железному Сердцу, когда он не в супергеройском амплуа, пытались надеть очки — Ханамия лично взбунтовался против этого. В очках чертов Киеши Теппей выглядел еще более растяпистым, еще более безобидным, и это слишком не соответствовало действительности.

К счастью, Киеши его поддержал. Чем, разумеется, взбесил Ханамию еще больше.
Они пережили восемь месяцев съемок, впереди их ждал постпродакшн, а за ним — еще как минимум два фильма.


— Они заставят нас подписать контрактов еще фильмов на девять, — сообщил Ханамия. Они сидели под ослепительным светом студийных софитов, ведущая — модельная красотка, но с закосом под девочку-гика — поправляла волосы и микрофон в петлице и поглядывала на них масляными глазками. В основном на Киеши, конечно.

— Замечательно, — отозвался Киеши. Он улыбался и говорил мягко, будто полжизни проработал санитаром в элитной психушке. — Постоянная работа, это же хорошо.

— Это еще десять лет наблюдать твою рожу, — негромко сказал Ханамия и ласково улыбнулся. Ему показалось, что улыбка его сработала как лампочка — лицо Киеши будто бы осветилось.

— Я буду только счастлив, Ханамия.

В наушнике пошел обратный отсчет. По телесуфлеру пополз текст.

— Доброго всем киновечера, дорогие друзья, киноманы, гики, супербои и супергерлы! Сегодня в нашей студии — два потрясающих актера, те, кого совсем скоро мы все увидим на больших экранах, две восходящие звезды большого, очень большого кино, наконец, два очень красивых парня: Киеши “Железное Сердце” Теппей и Ханамия “Паук” Макото. Приветствуем!

И студия взорвалась аплодисментами, криками и музыкой.

По условиям контракта, на постпродакшне не должна была никак фигурировать личная жизнь ни Киеши, ни Ханамии, а еще — личная неприязнь теперь уже отдельно Ханамии. Между вами, сказали ему, химия. Актеры, играющие антагонистов, традиционно не чают друг в друге души. И вообще актерская группа — одна большая дружная семья, даже если тебя от него тошнит.

Что там сказали Киеши и сказали ли ему что-то вообще — этого Ханамия не знал. Киеши был дружелюбен, а уж по контракту или в принципе — поди угадай.

— Между вами такая химия… — кокетливо подвывала ведущая. Ханамии хотелось стукнуть ее по лбу и сказать, что химия — это наука.

— Это все Ханамия, — отвечал ей Киеши. Он раскинулся на диванчике — их посадили туда обоих, — положив руку на спинку, и выглядело это так, будто он обнимает Ханамию за плечи. — Он притягивает к себе. Как магнит.

— Скажи мне, — Ханамия повернулся к нему, решив ни в чем себе не отказывать, — какое отношение магниты имеют к химии? Или ты физику от химии не отличаешь?

— Ты же знаешь, что нет, — Киеши улыбался. Зал смеялся чему-то. Ведущая, скалясь, как людоед, ворковала:

— Ваши поклонницы обращают внимание, что на совместных фотографиях вы всегда смотрите на Макото…

— Это потому что я невыразимо красив.

— Это правда.


Поклонницы обращают внимание еще много на что. Они отвечают одновременно — иногда одно и то же, иногда — диаметрально противоположное. Они держатся слишком близко, много прикасаются друг к другу. Фотографии и ролики с интервью обсасываются в тумблере до сияющего блеска костей.

Ханамии иногда хочется выступить с пространной лекцией на тему “что такое фансервис”, но его удерживает тот факт, что это и без него всем известно. Фансервис никак официально в договоре не прописан, но он должен быть. Киеши в этом естественен, как рыба в воде. Ханамии сложно, но он старается.

Их очередная фотосессия — в строгих тонах, на простом черно-белом фоне, в костюмах, на высоких, тонконогих барных стульях. Вдвоем в одном кадре, по отдельности, оба сидят, оба стоят, один сидит, второй стоит. Щелкает камера. Стулья переставляются все ближе друг к другу, вот Ханамия и Киеши уже плечом к плечу, вот они смотрят друг на друга.

— Больше страсти, Макото! — просит фотограф. — Больше секса! Больше лавхейта!

От его завываний у Ханамии начинает потихоньку гудеть голова. Хейт-то я тебе дам, думает он, сгорая от этого самого хейта, а лав откуда возьму?

— Да не слушай его, — говорит Киеши вполголоса — и снова улыбается. Кирпич ему на голову, что ли, упал? — Расслабься.

В ответ Ханамия — они как раз сидят на стульях лицом друг к другу — закидывает ногу ему на колени. Секса вам? А пожалуйста.

Камера щелкает так отчаянно, будто задыхается.

Киеши кладет ладонь ему на колено и ведет по ноге — сначала вниз, потом — вверх. Он аккуратен, брючина почти не сминается. В глазах Киеши смех. Ханамия не знает, что в его собственных глазах, но сильно подозревает, что смятение.

Это фотосессия возымеет эффект прямого выстрела в голову.

Ханамии — в том числе.


Железное Сердце и Паук были обречены стать героями слэшного фанфикшна, а значит, Киеши и Ханамия обречены были тоже, но не это беспокоило Ханамию, а то, что в фанфикшн превращается его жизнь.

Ханамия не был геем.

Киеши Теппей ему не нравился — даже как человек, не то что как потенциальный партнер.

Лавхейта не бывает.

Когда после чертовой фотосессии Киеши постучал к нему в гримерку, а после того как Ханамия его впустил — прикрыл за собой дверь, наклонился и, придерживая его под подбородок, поцеловал, Ханамия ему все это высказал.

— Ты все путаешь, — спокойно ответил Киеши. — Я понравился тебе сразу, но поскольку ты — не подозревающий о своей бисексуальности гомофоб, ты перевел это чувство в неприязнь. Типичный случай.

— У тебя, я смотрю, никаких проблем нет, — ядовито проговорил Ханамия. Ни утираться после поцелуя, ни бить Киеши морду не хотелось.

— Нет, — улыбнулся Киеши. — Ты мне нравишься, и я гей. А лавхейта и правда не существует.

И после этого они поцеловались снова, и целовались до тех пор, пока в дверь не начал ломиться ассистент Ханамии с вопросом, будет ли Ханамия раздавать автографы или подогнать машину к черному ходу.

— Об этом кто-нибудь узнает, — сказал Ханамия. Киеши мотнул головой.

— Решат, что фанатские домыслы, не страшно.

— Между нами исчезнет напряжение, и постпродакшн станет скучным.

— Во-первых, — сказал Киеши на это, — к черту постпродакшн. А во-вторых, — тут он снова улыбнулся, и, о счастье, теперь это была не улыбка супергероя, — с чего вдруг оно исчезнет?
И Киеши оказался прав.


Он по-прежнему раздражает. Улыбки, рукопожатие, автографы всем, не исключая разносчика пиццы, дружелюбие — тонны, кубометры дружелюбия. На красной дорожке он кладет руку Ханамии на плечо и не снимает все время, пока трещат камеры. Его ладонь — огромная, жесткая и горячая. Рука супергероя. Его взгляд — прямой, открытый и честный. Взгляд супергероя. Все это злит и восхищает Ханамию в равной степени.

— Тебе надо было играть злодея, — говорит он, пока они идут к громадной махине кинотеатра. — Классный был бы злодей, нетипичный.

Киеши вздыхает, кажется, с сожалением.

— И супергерои не могут быть геями, — добавляет Ханамия.

— Это гомофобия, — тут же откликается Киеши. Он буквально месяц назад совершил каминаут и принял участие в какой-то там акции, и очень всем этим гордится. Ханамия сказал тогда, что он идиот, и девять контрактов ему теперь не светят. Впрочем, не похоже, что Киеши это расстраивает.

Ханамии же это вообще на руку — теперь в их связь окончательно никто не верит, такое просто не может быть правдой. Все-таки Киеши — великолепный актер, лицемер и отлично умеет прятать важное на виду.

Замечательный был бы злодей.

Они заходят в холл. Собственные лица глядят с плакатов и картонных стоек. Сверкают вспышки.

— Будем смотреть кино и держаться за руки, — шепчет Киеши.

— Угу, на романтических моментах, — отвечает Ханамия, и Киеши смеется.


И он действительно взял Ханамию за руку — ровно в тот момент, когда на экране Железное Сердце пытался удержать от падения Паука.
И Ханамия подумал, что теперь он понимает, почему эти двое все-таки были друзьями.

@темы: Внеконкурс, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Kirisaki Daiichi Team, Профессии

---

Kirisaki Daiichi Team, "Gentlemen Only Ladies Forbidden", PG-13 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Gentlemen Only Ladies Forbidden
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День службы занятости - Спорт
Размер: 1162 слова
Пейринг/Персонажи: Имаёши Шоичи/Ханамия Макото, фоновый Хара Казуя/Сакурай Рё, Ямазаки Хироши
Категория: слэш
Жанр: крэк, юмор, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В ином деле двадцать сантиметров — это довольно много.
Примечание/Предупреждения: нецензурная лексика, герои предпочли баскетболу гольф.

Термины в тексте

Кедди — ассистент игрока, в чьи обязанности входит перенос спортивного инвентаря и помощь советами. Бэг — специальная сумка для спортивного инвентаря.

— Лучше бы в баскетбол играли, — Ямазаки уныло проследил траекторию полёта мячика и поплёлся за Ханамией к лунке, чуть ли не волоча за собой бэг по траве.

Ханамия решил делать вид, что его помощника просто не существует. Но когда они дошли до лунки, всё же спросил:

— Где, твою мать, Хара?

Ямазаки пожал плечами:

— Откуда я знаю, капитан?

Ханамия перехватил клюшку поудобнее, и Ямазаки предупредительно сделал шаг назад, стараясь как можно более незаметно прикрыть бэгом пах. Получилось паршиво. Так что он решил откупиться информацией, не то чтобы она была очень ценной:

— Да отлить он пошёл. Кустики-шмустики.

Со стороны юга к ним медленно приближался Имаёши. Остановился рядом, покачиваясь, будто от ветра. Посмотрел вниз.

— Ах, Ханамия, какая жалость. Придётся бить снова.

Мячик действительно покоился возле лунки, а не в ней, как воплощение белого невозмутимого презрения.

Имаёши, конечно, попал точно в цель.

— Где ты потерял своего кедди? — огрызнулся Ханамия. — Что, даже он сбежал?

Ответом ему послужил притворный и приторный вздох:

— Сакураю потребовалось срочно отлучиться, — Имаёши прижал к себе бэг, трепетно и мягко, как младенца. Покачал его. — Но ты не переживай, он не даст Харе соскучиться.

Из кустов со свистом вылетела клюшка. Имаёши ловко увернулся от неё и запричитал:

— Какой ураганный ветер сегодня! Не иначе, погода испортится?

Ханамия был мрачнее тучи, так что можно было сказать, что прогнозы сбывались стремительно. Следом за клюшкой, впрочем, вскоре появился и сам Хара, а за ним и встрёпанный, но подозрительно счастливый Сакурай.

— Извините, Имаёши-семпай, — прощебетал он и ласково, но настойчиво отобрал бэг.

Ханамия оглядел Хару с ног до головы и скривился презрительно:

— Рубашку заправь, — помолчал немного, сощурил глаза, и продолжил: — А ты почему вообще в рубашке?

— Рё нравится, — честно ответил Хара и хлопнул пузырём жвачки.

— Он из команды соперника, дурила, и если это отвлекающий манёвр, то ты очевидно просчитался, — зло и по возможности тихо пробормотал Ханамия.

Услышали его все всё равно.

— Имаёши тоже из команды соперника, но тебе это ничуть не мешает, капитан, — невозмутимо ответствовал Хара, пока Ямазаки громыхал клюшками, вытаскивая для него нужную.

Ханамия побледнел от злости, в то время как сам Имаёши выглядел абсолютно счастливым героем дня и звездой вечеринки сразу.

Клюшку Хара принял почти с благоговением, обрадовался, как ребёнок новой игрушке, и тут же замахнулся так широко, словно имел твёрдое намерение проломить кому-нибудь череп. Все сделали шаг назад — рефлексы, с рефлексами ничего не поделаешь — и выдохнули. И только Ямазаки неожиданно интеллигентным тоном заметил:

— Её не так держать надо, еблан...

— Ямазаки, что я слышу, да ты у нас не совсем пропащий парень... — неожиданно даже для самого себя до глубины души умилился Ханамия.

Имаёши радостно запел с ним в один голос:

— ...да ещё и приверженец солидного спорта, мечта любой девушки, ну надо же, Ямазаки...

— ...ты ж так никому голову не разобьёшь, смотри, вот как нужно, дай сюда.

Всеобщее разочарование можно было ощутить физически — оно оседало на коже и забиралось под язык. Хара радостно отдал клюшку Ямазаки, Имаёши закашлялся, Сакурай обнимался с бэгом, восторженно глядя на происходящее. Ханамия закатил глаза и отвернулся (не то чтобы это было безопасно, но своим приходилось доверять, даже когда не очень-то хотелось).

Мяч в лунку загнать надо было всё равно.

Удивительным казалось то, что он выбрал в итоге спорт, построенный на принципе честности. Но не таким удивительным, как то, что следом за ним профиль сменил Имаёши, впрочем, эта зараза и здесь преуспела. Команда Кирисаки Дайичи отставала совершенно безобразно. И ведь Ханамия точно знал, что он не лжёт и не изворачивается. От этого было почти обидно.

Ханамия как раз примерялся к мячику, когда семпай прижался к нему сзади, притираясь к пояснице и кладя свои сухие нервные пальцы поверх его рук. Ухо обдало жарким дыханием:

— Ну кто же так бьёт, Ханамия, кто так держит. И ты разве не чувствуешь направление ветра? — Имаёши скользнул рукой вверх по его плечу, с влажным звуком облизал указательный — спасибо, хотя бы видеть этого Ханамия не мог, ему и воображения хватило с лихвой — и поднял его повыше.

Стало немного трудно дышать и тяжело переступать с ноги на ногу.

— Здесь всего сантиметров двадцать, семпай, какой к чёрту ветер, — прохрипел Ханамия, пытаясь сосредоточиться на лунке, а не на поблескивающем от слюны пальце перед своим носом.

— Ну, — тихо рассмеялся ему в ухо Имаёши, — в ином деле двадцать сантиметров — это довольно много, Ханамия.

— Имаёши-семпай, — подал голос бесшумно подошедший Сакурай. — Извините. Мне нужен список нашей команды с номерами телефонов, у вас был, я помню.

Тот притворно вздохнул — в очередной раз — и закопался в карман. Рылся там уверенно и долго, пока Сакурай терпеливо ждал, а Ханамия медленно, постепенно бледнел, как будто на его теле открыли кран, спускающий кровь. Наконец он прочистил горло и удивительно холодно проинформировал:

— Если ты не заметил, это мой карман.

Имаёши закашлялся, но руки, тем не менее, не убрал. Голос его звучал виновато, хотя Ханамия готов был поклясться, что никаким чувством вины там и не пахло. Судя по смешкам Хары и Ямазаки, они были с этим полностью согласны.

Не там проявлялся командный дух, ой не там.

— Тогда логично, что в нём нет никакого списка, но Ханамия, зачем ты взял с собой вот это самое, уж не рассчитывал ли ты...

— Не пизди, — флегматично отозвался тот. — Нет в этом кармане ничего.

Имаёши горестно охнул и покачал головой:

— Уж и не пошутишь.

Ханамия же неожиданно улыбнулся широко и радостно и проговорил:

— «Вот это самое» в другом кармане, семпай.

Не дожидаясь очередного комментария Имаёши, Ханамия чуть сдвинулся вперёд, изящно выгибаясь и занося клюшку. Удар оказался красивым, восхитительным вышел удар, практически эталонным. Разворот плеч, угол, сила — всё было совершенно идеальным.

Тем обиднее было то, что он пришёлся мимо мячика.

Хара хрюкнул, безуспешно сдерживая смех, но Ямазаки зажал ему ладонью рот. Дружба и взаимовыручка, как они есть.

Ханамия задумчиво смотрел на лунку, на пальцы Имаёши, сплетённые в замок у него на животе. На клюшку.

Очень хотелось применить её не по назначению.

Но он сдержался, изумлённый внезапным озарением.

Он осторожно развернулся в чужих руках, оказываясь лицом к лицу с Имаёши. Тому было неудобно так близко смотреть на него в очках, отчего выражение лица сделалось задумчиво-растерянным и почти беззащитным.

Ханамия хмыкнул про себя: «Деморализация противника, значит. Ну, попробуем твоим же оружием». И стянул с переносицы очки, легонько трогая мизинцем след от них.

— Ах, семпай, но ты так и не объяснил мне, как использовать направление ветра, да и клюшку не научил держать!

Тут уже прыснул даже Сакурай, так что Хара тихонько сгрёб его и уволок подальше. Он, кажется, лучше других понимал, что настоящее чудовище здесь — вовсе не его капитан. Ямазаки продолжил неловко топтаться рядом.

Улыбка, затаившаяся в уголках губ Имаёши, отчётливо говорила: «Быстро учишься, гадёныш».

Вызов он, тем не менее, решил принять, ну или просто перешёл к игре на повышение ставок.

— Я могу дать тебе пару частных уроков, Ханамия. Всё для любимого кохая, в конце концов, даже если он не захотел идти со мной в одну академию, — непосвящённый человек счёл бы его интонации действительно грустными, но здесь ему уже едва ли удалось бы кого-то провести.

— Почту за честь, Имаёши-семпай, научите меня, пожалуйста! — воскликнул Ханамия.

Ямазаки прокашлялся и подошёл ближе, молча протягивая ему бэг с клюшками. Помялся и полувопросительно сказал:

— Ну. Я пойду, наверное, капитан.

— Иди, — одновременно отозвались оба.

Ямазаки смылся.

Имаёши не размыкал объятий.

Ханамия молчал.

@темы: Внеконкурс, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Kirisaki Daiichi Team, Спорт

---

Kirisaki Daiichi Team, "Ветер свободы", G - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Ветер свободы
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Форма: арт
Сеттинг: День службы занятости - Другое место
Пейринг/Персонажи: Киёши Теппей/Ханамия Макото
Категория: преслэш
Жанр: флафф
Рейтинг: G
Примечание: кроссовер с "Атакой на титанов", полноразмер откроется по клику в новой вкладке
Предупреждения: сферический ООС и эрури в глазах смотрящего

@темы: Другое место, Внеконкурс, Арт, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Kirisaki Daiichi Team

---

Kirisaki Daiichi Team, "Во сне и наяву", PG-13 - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Во сне и наяву
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День кроличьей норы - Магическая!АУ
Размер: 2935 слов
Пейринг/Персонажи: Хара Казуя/Ямазаки Хироши, Ханамия Макото, Фурухаши Коджиро
Категория: преслэш
Жанр: приключения, мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ямазаки летал во сне.

Во сне Хироши летал.

Он понял, что это сон, почти сразу: сначала испугался, увидев, что асфальт в десятке метров внизу, а он сам, кажется, падает; а потом, выворачивая ему лопатки, за спиной развернулись крылья, и Хироши пронесся над улицей, едва не зацепив босыми пятками крышу дома, и взмыл ввысь. Тут-то он и догадался, что спит, и перестал беспокоиться.

Крылья были громадные и тяжелые, он знал откуда-то, что если приземлится, не убрав их (как? куда? да какая разница...), то просто опрокинется под их весом.

Он летел над улицами, поднявшись повыше, чтобы не мешали провода и антенны. Крылья успокаивающе шелестели, надежно держа его в воздухе. До того Хироши летал во сне мелким, лет в десять, без всяких крыльев и совсем невысоко, просто плыл себе в воздухе, как в воде, и если просто опустить ноги, можно было встать на землю.

Показалась школа: пустынный двор, еле слышный фоновый шум, который сопровождает занятия. Хироши не знал, почему он не на уроках, и подумал: может, он как раз туда и летит? Но почему босиком и где сумка с тетрадями?

Не уверенный, что ему делать, он сделал круг над двором, кренясь на левое крыло, и разглядел, что перья у него рыжие и блестящие, как начищенная медь. Ему показалось, что они должны звенеть в полете, а он этого не слышит, потому что ветер уносит звуки прочь.

Одно перо выпало и, крутясь, провалилось в воздух под ним. Долетело до земли и затрепетало, вонзившись в покрытие спортивной площадки.

Хироши показалось, что это неправильно. Он подумал: он ведь единственный рыжий на всю школу, поэтому всем сразу будет понятно, чье перо, и его отстранят от занятий за порчу площадки, а у него и так по английскому тридцать баллов за последний тест. И Ханамия его убьет. Просто загрызет, если Хироши отстранят перед самыми соревнованиями.

Перо нужно было забрать, и поскорее, но площадка была обнесена сеткой, и Хироши никак не мог прикинуть, в каком вираже надо туда свалиться, схватить перо и взмыть вверх, чтобы не цепануть крыльями ограждение. Он знал: если заденет сетку, то, может, и не упадет, но перьями и пухом засыплет полплощадки, и тогда-то ему точно крышка.

Примеривался он долго. Внизу кто-то показался – в форме, к счастью, не преподаватель. Секундой позже Хироши разглядел бледно-лиловую макушку – Хара!

Хара шел мимо площадки неторопливо и разболтанно, никуда не торопясь: наверно, забил на последний урок. Хироши затаил дыхание и постарался не махать крыльями, паря в воздухе, чтобы не выдать себя звоном. Но, наверное, перо на площадке все-таки тоже звенело под ветром: Хара приостановился, завертел головой, а затем поспешно направился к площадке. Почти вбежал туда, с силой дернул перо из покрытия – похоже, оно воткнулось глубоко – и стал рассматривать, держа перед собой в вытянутой руке. Хироши понял вдруг, что перо длинное, в полруки.

Хара поднял голову, и Хироши рванулся в небо, стараясь спрятаться в высоте и солнечном свете. Почему-то было важно, чтобы его не видели.

Затем в воздухе разлилась странно знакомая мелодия, и Хироши проснулся. Трезвонил будильник.

Несколько минут Хироши валялся, припоминая подробности сна и удивляясь странной логике: если все знают, что перо его, какой смысл прятаться от Хары? И что мешало спуститься, убрать крылья – как-то они же убираются – и забрать перо сразу?

Да какого черта, это же сон, решил он наконец, бессмысленно ждать от сна логичности и последовательности. Хотя, конечно, было бы круто… и медные перья… а, чего там, наяву люди не летают и крыльев у них нет.

По дороге в школу он все не мог отделаться от чувства неправильности. Правильно было лететь над улицей, а не мерить ее шагами. Даже лопатки слабо ныли, как будто помнили тяжесть здоровенных крыльев.

На занятиях Хироши сидел хмурый – по его меркам; одноклассники-то от него просто шарахались, и пару раз он слышал краем уха, как девочки перешептывались, а что это сегодня с Ямазаки, и не стряслось ли какой беды, и не надо ли спросить, в чем дело. Девчонки в классе были клевые, умные и добрые – ну, по крайней мере, три из них точно, и Хироши не имел бы ничего против их сочувствия. Но он, во-первых, дичился девочек, совершенно не умея с ними обращаться и общаться, а во-вторых, ну не станешь же им рассказывать: мол, видел такой чудный сон, что теперь тоскуешь по нему.

На тренировке все было как всегда, и Хироши немного отпустило: уж во всяком случае, в баскет бы он с крыльями играть никак не сумел. В перерыве Мацумото – они учились в одном классе – хлопнул его по плечу со словами “Наконец-то морду расслабил, а то смотреть жутко было”.

Хироши пошел за водой и обнаружил Хару, вьющегося возле Фурухаши с видом человека, которому очень-очень чего-то нужно.

– Ну ты же знаешь, ну что тебе стоит, – ныл он, сверкая просительной улыбкой, – всего один вопросик…

– Сам гугли, – мягко, но непреклонно отвечал Фурухаши. – У тебя свой телефон есть.

– Да я не знаю, как запрос сформулировать! Ну пожалуйста. Я должен буду. Ну Фурухаши…

– Проще дать, чем объяснять, что не хочется, – это подкрался Ханамия. – Что там у вас? Хара, чего ты докопался?

– Ханамия, откуда вдруг такие поговорки? – Фурухаши изобразил оживленную мимику: шевельнул бровями.

– О, Ханамия! – радостно завопил Хара. – А вдруг ты знаешь? Птицы с железными перьями? Я кгда-то что-то слышал, то ли читал, ни фига не помню!

Хироши вздрогнул и облился водой.

– Тэнгу? – нахмурился Ханамия. – Нет, там железная обувь вроде…

– Стимфалиды, – вдруг сказал Фурухаши. – Древняя Греция. Стимфалийские птицы. Только медные перья, а не железные.

– А чего они делали? – Хара напряженно вытянулся, внезапно став трогательно похожим на здоровенного ирландского волкодава с этой своей занавесившей глаза челкой.

– Ничего, – пожал плечами Фурухаши и пошел к корзине с мячами. – Метали перья в Геракла и проплывавших мимо аргонавтов. Птицы себе и птицы, бесполезные и глупые. Просто перья медные. Острые и втыкаются во все.

Хара поскреб в затылке:

– Ну круто, блин. Я думал, они какие-то особенные…

Хироши не вытерпел:

– А тебе зачем птицы, Хара?

– Да, – махнул рукой тот, – приснилась фигня смешная. Что перо упало с неба, рыжее, вот как ты. Воткнулось в площадку, где уроки физкультуры. Во, – он показал мизинец, – вот на столько воткнулось. Торчало и звенело. Я увидел, подобрал. Просыпаюсь и думаю – к чему оно снится? Ну, ты ж понимаешь, не каждый день такое наснишь. А вдруг у меня подсознание сказать чего-то хочет? А вдруг я сейчас как напророчу, ну не знаю, нашествие птицелюдей с Марса? Может, я один такой на всей Земле, с кем ноосфера общается! А тут… куры какие-то древнегреческие. Скучно.

Он отобрал у Хироши бутылку, обтер подолом майки горлышко, сделал несколько глотков, сунул бутылку обратно и убежал следом за Фурухаши отрабатывать очередное падение.

Хироши стоял и чувствовал себя оплеванным. Скучной древнегреческой курицей.

Остаток тренировки прошел из рук вон плохо. Хироши мазал по корзине, плохо пасовал, один раз действительно здорово ушибся, падая, и вдобавок огрызнулся на Ханамию, когда тот его обругал за невнимательность. Это, разумеется, вылилось в сотню отжиманий и уборку зала вне очереди.

Возя тряпкой по полу и мрачно размышляя, как бы поправить дела с английским и не набить ли Харе морду, а если да, то за что, Хироши не услышал шагов за спиной.

– Ямазаки, давай помогу?

Хироши подпрыгнул от неожиданности и едва не засветил Харе тряпкой по физиономии, разворачиваясь.

– Вот ты урод, Хара! Кто так подкрадывается!

Хара разулыбался и развел руками. Он уже переоделся, нацепив вместо форменного пиджака щегольскую куртку, черную с ядовито-розовой, почти светящейся подкладкой.

– Ханамия узнает – до каникул будем зал мыть, – предупредил Хироши. – Он мне отработку назначил.

– Да он ушел! – Хара бодро поскакал менять воду в ведре. – Они с Сето свалили первые, кофе хлестать пошли и расстановки считать, птицееды наши.

– Почему – птицееды? – оторопел Хироши.

– Ну, пауки? Здоровые, пушистые… красивые. Ты видел? Разноцветные такие…

– Птицееды же не плетут паутину, – настала очередь Хироши чесать в затылке. Что-то такое он помнил… или нет?

Хара надулся:

– Правда, что ли? Ну вот. Что за день сегодня, то птицы кривые, то пауки неправильные. Давай домывать и пошли отсюда. Я расстроен, ты расстроен, по-моему, самое время сбегать пофайтить, а, Ямазаки?

Он нагнулся к ведру, пола куртки мотнулась в сторону, плеснув в глаза ядрено-розовым, и в ведро что-то упало с металлическим грохотом.

– О блин, – выдохнул Хара. – Карман порвался.

Хироши молчал. Он просто не мог ничего сказать – только глядел на медное, сверкающее, звонкое перо длиной в полруки.

– О блин… – повторил Хара немного другим тоном.

Под ведром расползалась мутная лужа.

– Оно дно пробило… – прошептал Хироши.

– Ну я говорил – оно в площадку воткнулось вот на столько, – Хара скривился так, что даже под челкой было заметно. – Вот, карман пропороло, ведро теперь… Ямазаки, ты только не рассказывай никому, ладно? Я проснулся утром, а у меня оно в руке...

Хироши смотрел на лужу, и что-то у него внутри смерзалось большим ледяным комом.

– Хара… – просипел он. – А если бы, когда перо падало, внизу кто-нибудь шел? Да хоть ты…

– О, был бы крутой косплей индейца с пером в башке, – хохотнул Хара, потом резко оборвал смех. – Да, это веселее кирпича с крыши. Стимфалийские птицы, да? Ничего себе Древняя Греция…

– Но это же был сон, – в отчаянии сказал Хироши. – Я же во сне летал! Не птица, а просто крылья отросли. Этого же просто не может быть!

Хара подошел поближе.

– Ты? Нет, серьезно? Правда ты?

– Я, – Хироши не знал, куда деваться. Перо горело рыжим блеском в ведре, вода вытекала на пол.

– Покажи, – жадно попросил Хара. У него даже руки задрожали. – Покажи крылья, Ямазаки.

– Да я не знаю, как! Я думал, это все понарошку! – Хироши пнул ведро, оно загремело, полетели брызги, перо со звоном упало в лужу. – Я спал! Блин, Хара! Так не бывает! Это все бред! – он поддел ведро ногой еще раз, поскользнулся на мокром полу. Хара поймал его в полете, но в результате они оба грохнулись.

Хироши попытался встать, но Хара держал его крепко – обхватил руками и ногами, как будто ждал, что Хироши прямо сейчас расправит крылья и улетит без него.

– Ну покажи, – шептал он горячечно, – я ничего никому, мне надо, Ямазаки, я ж чуть не спятил, представляешь, проснулся, а у меня оно… Прошу тебя, хоть на секундочку…

– Да не умею я, мудак! – Хироши дернулся, угодил локтем в лужу, попытался пнуть Хару в голень. – Пусти! Да пусти ты, пидарас!

На “пидараса” Хара отозвался вполне ожидаемо: отпустил одну руку и пихнул Хироши кулаком в бок. Хироши боднул его головой и, вывернувшись из ослабевшей хватки, вскочил.

Хара не спешил подниматься, так и лежал в луже в своей невозможно понтовой куртке, и на губе у него выступала кровь.

– Ты живой? – испуганно спросил Хироши. Они дрались не впервые, но сейчас все было как-то по-особому.

Хара молча завозился, сел. Вид у него был пожеванный и несчастный. Он вытер кровь запястьем, и она засочилась снова.

– Мудак, – вздохнул Хироши, которому сразу расхотелось злиться на Хару. – Пошли на улицу. Я это… я попробую.

Что именно он собрался пробовать, Хироши не имел ни малейшего понятия, но Хара подорвался с пола с такой пугающей готовностью, что было совершенно невозможно хотя бы не попытаться сделать хоть что-нибудь.

Снаружи смеркалось, бледные огни фонарей пока еще ничего толком не освещали. Народу вокруг не было, все занятия закончились, и только с третьего этажа доносился девичий смех – там засиделся клуб хиромантии, они всегда оставались до темноты.

Хироши потоптался на месте, поежился, свел лопатки, вспоминая тянущее ощущение тяжести.

– Да так не получится ни хрена, – сообразил он. – Они, крылья эти, тяжелые и здоровые, больше меня. Я же сразу упаду, и все.

– А как надо? – Хара затаил дыхание. Хироши казалось, он видел, как глаза Хары светятся неукротимым интересом из-под челки.

– Н-не знаю. С высоты прыгнуть?

– Давай на крышу?

– Хара, ты совсем дебил или только сегодня? Мне с крыши прыгать? Я тебе самоубийца?!

– У тебя же крылья будут.

Хироши остро захотелось вмазать Харе так, чтобы он упал и уже всерьез не смог подняться сразу.

– Ну, а крыша спортзала? – Хара определенно уловил жажду крови в воздухе. – Оттуда прыгать можно нормально.

– Ноги оттуда переломать нормально можно, – буркнул Хироши, но зашагал к пожарной лестнице. К спортзалу с одной стороны вплотную подходила живая изгородь, которую в этом году не стригли. Наверное, если на нее свалиться, исцарапаешься в хлам, но и не более – только глаза поберечь надо.

Сверху идея прыгать в сгустившуюся темноту показалась еще более кретинской. Хироши смотрел вниз и мысленно репетировал, как он сгруппируется в воздухе, прикроет лицо предплечьями… Надо было бы послать Хару лесом и спуститься, но Хироши все-таки разбил ему морду почти ни за что и ощущал за собой некий должок.

Внизу что-то прошуршало – кошка, наверное, – и решимость Хироши стала таять, как мороженое на солнце.

– Хара, я не буду, – сказал он. – Это чушь собачья. Это сон был.

– Перо, – напомнил Хара. Глаз его по-прежнему не было видно, но голодное, молящее выражение его лица Хироши все равно разбирал, даже в глубоких сумерках.

– Ну перо, – буркнул он, – и чего перо? Мало ли… не знаю… не знаю я ничего! И с крыши прыгать не хочу. Матчи на носу, Ханамия меня уроет, если…

– Ладно, – сказал Хара. Улыбнулся во весь рот. – Я тебя понял, Ямазаки.

И как стоял спиной к краю крыши, так и качнулся назад, не вынимая рук из карманов.

Хироши метнулся к нему, успел ухватить за запястье и ремень брюк, но Хара уже падал, и он был тяжелее.

Крыша ушла из-под ног, темный омут земли бросился в лицо, Хироши заорал.

В спине будто ракета взорвалась, такая резкая и яростная боль растеклась по плечам и лопаткам, когда ниоткуда расправились в воздухе крылья, силясь удержать двойной вес.

– Хара! Мудак! Тяжело же!!!

Хара висел в его руках, как антилопа в когтях орла, неподвижно и безвольно, и оттого казался еще более увесистым. Ветер отдул челку с лица, и стало видно, какое непомерное счастье высвечивается на нем.

– Ямазаки-и-и… – прошептал Хара, и Хироши едва услышал его за вздохами ветра и грохотом собственного пульса. – Какой ты…

Хироши выругался, взмахнул крыльями, пытаясь подняться выше уровня крыши. Его мотало ветром, вроде и не сильным, но с Харой на буксире – очень ощутимым.

– Держись сам, а то уроню!

Хара сморгнул, будто просыпаясь. Как-то довольно ловко подтянулся – или подтянул к себе Хироши, в воздухе было не разобрать, – перебрал руками и вдруг оказался висящим у Хироши на плечах, крепко прижавшись и еще обняв его ногами.

– Круто так…

– Надо было ронять, – сообщил Хироши. Ему резко стало легче, когда ноша прекратила болтаться в руках, полет оказался намного более управляем, и Хироши поддался искушению: вместо посадки на крышу – очень некстати он вспомнил, что садиться вовсе не умеет! – в несколько взмахов крыльями поднялся над школой, над улицами, пошел описывать громадный круг…

Хара что-то восторженно вопил, но Хироши не разбирал слов. Он летел, он летел вместе с Харой, и его ничего не напрягало. Крылья держали, перья не сыпались, Хара был теплый, даже горячий, только спина мокрая...

– Я не знаю, как приземляться, – доверительно сообщил Хироши.

Хара запрокинул голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Как-нибудь, – сказал он и улыбнулся. – А я жвачку проглотил.

– Ну мудак же, а, – обрадовался Хироши, – теперь у тебя все склеится. Блин, Хара, как садиться-то?

– Давай к земле, где газончик, – скомандовал Хара, – мне не видно, я спиной…

Хироши тоже было не видно – уже совсем стемнело, и он мог ориентироваться только по фонарям и свету окон и рекламы. Но он знал, где школа, а уж газон на территории школы нашел бы даже с закрытыми глазами.

– Под нами поле для гольфа. Дальше чего?

– Снижайся, чего. Потом на ноги вставай и беги. Видал, как парашютисты приземляются?

– Бежать? А тебя я на ручках понесу?!

– Меня можешь уронить заранее, – Хара ухмыльнулся. – Метров с двух, выше не надо. А то Ханамия рассердится.

Стукнуть Хару Хироши не мог, поэтому укусил его за ухо. Хара изумленно ахнул:

– Ну ты… ну ты…

– Сброшу, – пригрозил Хироши, наслаждаясь внезапной абсолютной властью. Хара послушно заткнулся.

На третьем круге, когда крылья уже цепляли кончиками перьев траву на поле, Хироши попытался отпустить Хару. Он не сообразил, что нужно было предупредить заранее: Хара не видел, на какой они высоте, и когда Хироши разжал руки – вцепился в него как клещ.

– Отвали уже! – заорал Хироши. – Земля!

Хара послушался, но было поздно: Хироши потерял равновесие, зацепил газон крылом, и они рухнули вместе, Хироши ровно на Хару.

Падением вышибло из легких воздух, и некоторое время они не могли ни говорить, ни шевелиться. Кое-как продышавшись, Хироши попытался встать, но Хара снова обхватил его руками.

– Ну теперь-то чего? – Хироши дернулся и понял, что крыльев больше нет. Они растворились в воздухе так же неожиданно и необъяснимо, как появились. Хара обнимал его и гладил по лопаткам так, будто пытался нащупать место, откуда крылья вырастают.

– Ямазаки… – пропел Хара незнакомым, восторженным и томным голосом. – Ты сам-то хоть понимаешь, какой ты нереально охуенный, Ямазаки…

Прежде чем Хироши успел опомниться от такого заявления, Хара положил ему руку на затылок, с силой притянул к себе и поцеловал.

У его губ был вкус жвачки, ветра и крови, и Хироши обалдел так, что позабыл сопротивляться. И только когда Хара отпустил его, переводя дыхание и глядя из-под разметавшейся челки блестящими светлыми глазами, Хироши вспомнил, что за такие дела вообще полагается лупить по морде.

Но было как-то очень странно пытаться лупить по морде, когда и сам не дергался, пока целовали, и вообще лежишь сверху…

– Пидарас ты, Хара, – мрачно сказал Хироши, скатываясь с него. Встал на колени, оглядываясь, и охнул.

На ухоженном, любовно подстриженном газоне красовались две борозды от крыльев. И несколько медных перьев, не таких здоровых, как подобранное Харой, но все равно заметных.

– О блин, – сказали они в унисон. Переглянулись и принялись подбирать перья.

На последнем оставшемся их пальцы соприкоснулись, и…

Хироши проснулся от звона будильника.

В кулаке у него было зажато небольшое, всего с палец, медное перо.

Потупив секунд двадцать, Хироши прислушался – не идут ли его звать завтракать – и схватился за телефон.

– Хара?

– Ямазаки! Что ты в такую…

– Хара, – как мог спокойно позвал Хироши, – на гольфовом поле есть борозды?

На том конце стало тихо-тихо.

– Я не уверен, – наконец отозвался Хара таким же преувеличенно спокойным тоном. – Надо пойти проверить. Но губа у меня разбита, и, Ямазаки…

– А?

– Дыра в ведре, лужа и перо.

– Твою мать…

– Нам стоит прийти пораньше, тебе не кажется, Ямазаки?

– Через двадцать минут буду, – выпалил Хироши, нажал отбой и стремглав кинулся одеваться.

Когда он выбегал из дома, дожевывая на ходу, телефон чирикнул сообщением.

“Хочешь, я научу тебя целоваться?”

– Пидарас, – вслух сказал Хироши, облизнулся и прибавил шагу, набирая почти вслепую: “Заинтересован”.

За воротом рубашки согревалось, болтаясь на веревочке, медное перо.

@темы: Внеконкурс, Фанфик, Магия, The Rainbow World. Другие миры, День кроличьей норы, Kirisaki Daiichi Team, Винг!AU

---

День правила 34. Голосование

[The Rainbow World]

Последний день голосования 19 мая!

Для того чтобы проголосовать за понравившиеся команды, оставьте следующий комментарий к этой записи:

Команда А "название работы"

Команда Б "название работы"

Команда В "название работы"

Команда Г "название работы"

Команда А "название работы"
Команда Б "название работы"
Команда В "название работы"
Команда Г "название работы"

Необходимо проголосовать не менее чем за 2, и не более чем за 4 команды. Голоса, отданные за большее или меньшее число команд, не засчитываются. Нельзя голосовать более чем за одну работу одной и той же команды.

Просим вас обратить внимание, что подсчет голосов будет производиться автоматически. Пожалуйста, копируйте форму голосования из этого поста с соблюдением всех пробелов, дефисов, заглавных\строчных букв.

В голосовании не могут принимать участие юзеры без дневника, с пустым или закрытым дневником или профилем. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей, сделанных до 13.12.2015. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).

Если у вас закрыт дневник, достаточно открыть его на несколько минут организаторам "The Rainbow World. Другие миры"  Аурум,  aleks-neko,  Mozilla,  Terra Celtika, чтобы можно было убедиться, что вы не вирт.

Пожалуйста, проверяйте комментарий с голосами перед отправкой!

Названия команд нужно копировать строго из списка:

Rakuzan Team “Бесполезно отрицать“
Rakuzan Team “Я научу тебя смеяться“
Rakuzan Team “Строго на запад“
Rakuzan Team “Талисман на удачу“
Rakuzan Team “Сделка с дьяволом“

Shuutoku Team “Самый важный день“
Shuutoku Team “Полетаем?“
Shuutoku Team “Ты и сегодня самая милая на свете“

Touou Team “Остерегайтесь мужчин. Ибо они все волки“
Touou Team “Золото инкуба“

Kirisaki Daiichi Team “Серый спектр“
Kirisaki Daiichi Team “Не кто попало“
Kirisaki Daiichi Team “Цветы и тернии“
Kirisaki Daiichi Team “Принцип соответствия“
Kirisaki Daiichi Team “Cuatro Espada“
Kirisaki Daiichi Team “Сильная и независимая“
Kirisaki Daiichi Team “Корзинка с котёнком“
Kirisaki Daiichi Team “Во благо, во зло“
Kirisaki Daiichi Team “Живые души“
Kirisaki Daiichi Team “Прикладная демонология“

Kaijou Team “Заповедник Кайджо“
Kaijou Team “Попалась“
Kaijou Team “Догони“

Seirin Team “Классика“
Seirin Team “Один на миллион“

Yosen Team “Две змейки“
Yosen Team “Толкование сновидений“
Yosen Team “Из Китая с любовью“
Yosen Team “Голод“

Будьте внимательны! Если вы проголосуете за команду, которая не участвовала в выкладке, ваши баллы ей не будут засчитаны.

Участники конкурса могут голосовать за работы своих команд, в том числе - за свои собственные. Голосовать от сообществ и редактировать уже оставленный комментарий с голосами нельзя.

Голосование продлится до 19 мая 2016 года включительно.

запись создана: 06.05.2016 в 00:35

@темы: The Rainbow World. Другие миры, День правила 34, Голосование

---

Kirisaki Daiichi Team, "Crawlin’ back to you", R - Внеконкурс

[Kirisaki Daiichi Team]

Название: Crawlin’ back to you
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День тайми-вайми - Возраст!АУ
Размер: 2259 слов
Пейринг/Персонажи: Ханамия Макото/Имаеши Шоичи
Категория: слэш
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: «Именно так умирают от передозировки — он прекрасно осведомлен».
Примечание/Предупреждения: нецензурная лексика, упоминание наркотической зависимости

— У тебя здесь холодно, — произносит Ханамия, и уголок его рта опускается вниз, заставляя все лицо неприятно скривиться.

— О, — с легким удивлением в голосе реагирует Имаеши, — я не заметил.

Он любит говорить очевидные вещи, чтобы полюбоваться на реакцию Ханамии, чтобы ненадолго перетянуть одеяло его внимания на себя. Ханамию же бесит произносить что-то само собой разумеющееся, поэтому он смотрит на Имаеши с глухим осуждением.

— Ты приехал, чтоб меня навестить? — умиленно тянет тот, растягивая губы в блеклой картонной улыбке.

— Я прилетел, — поправляет его Ханамия.

И сразу потухает, как будто выплеснули стакан воды прямо на тлеющие угли. Он садится в кресло, подвинув его к больничной койке — ножки царапают пол, — и пристально смотрит на Имаеши.

— Давно не виделись, — меланхолично отмечает тот, — правда? Уже и не припомнить…

Имаеши замолкает, сгоняет с лица улыбку и смотрит на Ханамию спокойно и серьезно в надежде, что тот отведет взгляд. Неподвижное лицо Имаеши Шоичи, не искаженное гримасой дружелюбной издевки — то еще зрелище. Выдержать его может не каждый.

Ханамия даже не думает отворачиваться, он изучает долгим злым взглядом каждую черточку. Кажется, вот сейчас протянет руку и вдобавок снимет с Имаеши очки в непривычно широкой оправе, оставляя его совсем беззащитным. Это ведь Ханамия, от него не дождешься милосердия.

— Четыре года, — говорит Ханамия. — Мы не виделись четыре года. Что ты успел с собой сотворить за это время?

Имаеши пожимает плечами, словно зеркало возвращая ему вопросительный взгляд из-под вскинутых бровей: «Ты мне скажи, тебе ведь виднее».

Он вырос, его Ханамия. Остался худым и жилистым, но стал шире в плечах, и черты лица обрели хищную законченность. Красивый опасный зверь, сильный и гибкий. Имаеши остался таким же, как был. Может быть, стал только еще более тощим за последние полгода. Он рассматривает свою руку, тонкие птичьи кости, обтянутые кожей, и крупные суставы пальцев.

— Ничего хорошего, — заключает он, явно вторя неозвученным мыслям Ханамии.

— Тебе следовало бы нормально есть для начала, — произносит Ханамия таким тоном, что Имаеши не может сдержаться и захлебывается нелепым смешком. — И завязать с тем, что ты там употребляешь. И вымыть голову, пожалуй, — последнее замечание вызывает у Имаеши радостную истерику.

Ему приходится сдвинуть очки на лоб, чтобы утереть костяшками пальцев навернувшиеся слезы.

— Я часто говорил, что люблю тебя, Ханамия? — спрашивает он.

И Ханамия вдруг резко запускает пальцы в его волосы, жестко оттягивая назад, заставляя запрокинуть голову и обнажая тонкую шею.

— Не смей так со мной, — шипит он.

— Прости, плохая вышла шутка, — Имаеши мягко поворачивается, высвобождаясь из хватки Ханамии, и прижимается к его ладони виском. — Давай заново. Я действительно рад тебя видеть. Извини, что пришлось прилететь.

Ханамия только смотрит, кусая губы, напряженный и натянутый как струна.

— Гребаный ты мудак, семпай, — произносит Ханамия, отнимая у него свою ладонь.

Испугался — понимает Имаеши. Он примчался сюда, потому что был до смерти напуган. Глупо. Вся их история с самого начала пошла как-то наперекосяк. Он ведь сперва вовсе не хотел вызывать у Ханамии страх. Никогда не собирался этого делать. Наверное, потому что всегда видел в нем вот этот потенциал — вырасти в сильного жестокого хищника. И не считал, что этот хищник может бояться его подростковых подначек. Стоило подумать о том, что сам Ханамия видел себя совсем другим в свои четырнадцать.

А теперь все заново. По-другому, но заново в той же колее.

Имаеши тянет к нему пальцы, но вздрагивает, останавливается на полпути и в итоге только поправляет воротничок рубашки, не касаясь кожи.

— Как дела в университете?

— Мы будем светски беседовать? — кисло усмехается Ханамия.

— Почему нет? — Имаеши пожимает плечами.

На нем хлопковая футболка, в которой и правда холодно под тонким больничным одеялом, пропахшим антисептиком. У него решетка на окне и таблетки на прикроватной тумбочке — всего две в аккуратном пластиковом контейнере, больше таким, как он, не положено. А еще у него есть Ханамия.

Имаеши кажется, что все время мира в его распоряжении. Что сам земной шар замер, чтобы позволить ему глубоко вдохнуть.

— Почему ты пытался покончить с собой? — Ханамия бьет словами резко, наотмашь — и этому он научился сам, Имаеши так не умеет. Ему нравится ходить вокруг, ударяя исподтишка, а не атаковать вот так напрямую.

— Я не пытался покончить с собой, — искренне отвечает он. — Не так быстро, по крайней мере.

Ханамия хмурится и становится удивительно похож на себя четырнадцатилетнего.

— Я собирался прожить еще лет пятнадцать, честное слово, Мако-чан. На антидепрессантах, снотворном и алкоголе живут и гораздо дольше, кто-то умудряется протянуть до старости…

— Если соблюдать дозировку и не смешивать, — понятливо добавляет Ханамия.

Имаеши кивает в ответ блекло и устало. Он всегда был достаточно здравомыслящим, чтобы не вредить себе сознательно. Но со временем границы размываются и перестаешь понимать, и где твой предел, и когда ты успел его перешагнуть.

Именно так умирают от передозировки — он прекрасно осведомлен.

— Так какого хрена с тобой случилось? — бессильно повторяет Ханамия.

Имаеши накрывает его ладонь своей и осторожно, успокаивающе гладит. Ему и самому удивительно спокойно. Все время мира у его ног.

«Просто рядом не было никого, кто смог бы меня остановить», — отвечает он мысленно. Произносить это вслух неоправданно жестоко — Ханамия ведь примет на свой счет. И правильно сделает…

— Жизнь, Мако-чан. Иногда она просто случается с тобой, представляешь? Ничего сверхъестественного.

Смерть отца три года назад. Неоконченный университет, нелюбимая работа. Череда случайных знакомств, оставляющих ощущение пустоты. Кошмары по ночам. И сны о прошлом с улыбающимся Ханамией иногда — уж лучше кошмары.

Ничего такого особенного. Кроме того, что постепенно из жизни Имаеши исчез смысл.

Какая-то очень маленькая, но самая важная деталь. И весь механизм с грохотом обрушился на землю.

— Ты мог просто позвонить, — сквозь зубы произносит Ханамия.

— Кому? — удивляется Имаеши, на минуту забывшийся в воспоминаниях.

— Мне, сраный ты ублюдок, — выплевывает Ханамия, вдруг сжимая широкую горячую ладонь на его горле. — Я ведь убью тебя сейчас, и все сочтут, что ты просто завершил начатое.

Пальцы у Ханамии длинные и сильные. Имаеши откидывает голову, подставляясь, чтобы Ханамии было удобнее. А потом делает судорожный глоток воздуха сквозь пересохшие губы и снимает очки, съехавшие на кончик носа.

У Ханамии не получается. Он и не представляет, наверное, что такое пытаться задушить человека, он просто держит, оставляя синяки, а Имаеши дышит, с хрипами ловя губами воздух, но все-таки дышит и смотрит на него — без очков изображение расплывается, и Ханамия перестает быть таким незнакомым и злым. Он становится привычным Ханамией — сколько раз Имаеши видел его таким, протирая очки краем футболки в раздевалке баскетбольной команды после матча.

Наконец Ханамия отстраняется от него с искаженным детской обидой лицом. Имаеши удерживает его руку за запястье и не дает убрать. Только опускает ее ниже — себе на грудь, чтобы сердце билось прямо под ладонью.

Он хочет что-то сказать. Признаться во всем, выплеснуть на Ханамию эти восемь лет непрерывных мучений (первые четыре восхитительно сладкие с возможностью быть рядом и прикасаться и следующие четыре с расстоянием в половину континента и звенящим чувством покинутости), но, к счастью, произнести ничего не может и только облизывает потрескавшиеся губы сухим языком.

Он чувствует себя легким и насквозь больным.

Он ведь в самом деле не хотел вмешивать Ханамию во все это. Он в самом деле готов был молчать и дальше.

— Это предложение будет еще в силе, когда меня выпустят отсюда?

— Что? — вскидывается Ханамия, его ладонь вздрагивает, и Имаеши накрывает ее своей, чтобы не вздумал убрать. Его сердце бьется в их сцепленные пальцы.

— Ты сказал, что я могу тебе позвонить…

Губы Ханамии снова кривятся то ли от обиды, то ли от злости. Имаеши любит его лицо, даже такое — по-новому резкое и взрослое. Он любит его подвижность и некрасивые гримасы. Его рот, губы, движение кончиком языка, когда Ханамия обдумывает какую-то гадость.

Имаеши любит Ханамию, и это охуенная проблема.

Кажется, он на секунду забывает контролировать себя и улыбается Ханамии, потому что лицо у того становится почти испуганным.

Имаеши знает, чего стоит сейчас его искренняя улыбка. Ласковая улыбка смертника, которому вдруг пообещали, что напоследок он успеет увидеть закат.

Хорошо, что Ханамия пришел. Иначе они не попрощались бы толком уже никогда. А теперь Имаеши может спокойно тянуть свои среднестатистические десять-пятнадцать лет, зная, что успел полюбоваться закатом.

— Я все испортил с самого начала, а потом боялся переиграть и сделать еще хуже, — признается он. — Ты меня ненавидел, конечно, но подпускал достаточно близко. Выгоднее было казаться тебе монстром, потому что человека ты бы не побоялся оттолкнуть.

Он тянет Ханамию за запястье и прижимается губами к напряженным костяшкам его кулака.

— А потом, после выпускного, я, помимо прочего пьяного бреда, сказал, что рад буду наконец сбежать от тебя на другую половину земного шара, — Ханамия договаривает за него, и кажется, что из уголка его рта должен начать сочиться яд, настолько им пропитано каждое слово.

— И сбежал, — с болезненной гордостью заканчивает Имаеши.

Ханамия ведь действительно сбежал. Наверное, Имаеши не был единственной причиной, но он точно присутствовал в списке того, что тяготило Ханамию.

— Сука, Имаеши, ты такая сука, — с ласковым бешенством произносит Ханамия.

Не бьет, как ни странно — наоборот, его кулак расслабляется, и пальцы мягко обводят линию рта Имаеши. А потом толкаются внутрь, заставляя разжать зубы.

— Зачем ты все это говоришь мне теперь, когда у меня своя жизнь за черт знает сколько километров отсюда? Чего ты от меня хочешь?

«Ничего», — хочет сказать Имаеши.

Вообще-то он и правда не пытался покончить с собой.

Вообще-то он даже не мечтал увидеть у своей постели Ханамию.

«Ничего», — хочет сказать Имаеши, но снова не может, только прижимает пальцы Ханамии языком к нёбу, не позволяя толкаться в глотку, потому что и без того уже из глаз катятся слезы.

— Я ехал сюда, думая, что увижу твой труп, — продолжает Ханамия.

Имаеши давится флегматичным «Ну и что же?»

— И явно не готовился его трахать, — заканчивает мысль Ханамия.

И Имаеши не может осознать ее до конца. Слова бьются о стенки черепа, легкие и прозрачные, но никак не могут сложиться в одну картинку.

— Будет больно, — обещает Ханамия. Или все-таки предупреждает? — Я не хотел делать тебе больно.

— Хотел, — возражает Имаеши, как только его рот освобождается от пальцев. — Всегда хотел и сейчас хочешь. Сделай уже, — просит он растерянно.

Он отталкивает в сторону одеяло, стаскивает с себя пижамные брюки и раздвигает колени, не слишком веря в происходящее.

— Хотел, — неожиданно послушно соглашается Ханамия. Его мокрые пальцы стынут на воздухе, и Имаеши дергается от прикосновения. — По асфальту тебя размазал бы, не будь ты сейчас…

«Таким жалким», — мысленно договаривает Имаеши.

Секс из сострадания, кто бы мог подумать, что Ханамия Макото способен на такие пошлости.

Ханамия трахает его пальцами, и это неуютно и сухо, и холодно. Больно. Очень хорошо. Имаеши кажется, что его запоздало догнало какими-то из принятых таблеток, и мир вдруг стал восхитительным и цветным.

— У тебя кто-то есть, Мако-чан? — произносит он, стараясь издевательски тянуть гласные, но получается только захлебываться на каждом вздохе. — Кто-то постоянный?

— Да, — коротко отвечает Ханамия и поворачивает пальцы, вызывая тихий болезненный стон.

«А чего ты ожидал?» — сам себе криво улыбается Имаеши.

— Никогда не понимал супружеских измен, — жалуется он вслух.

Это какой-то защитный механизм, вероятно. Или он и правда чудовище. Имаеши сам не знает, зачем это говорит.

Но всегда можно представить, что Ханамия только плод любви его больной фантазии и хорошей горсти снотворного — и тогда все становится гораздо проще. Имаеши проделывал это не раз.

— Ублюдок, — произносит Ханамия.

Произносит с чистой, концентрированной ненавистью, при этом вынимая из него пальцы с такой осторожностью, будто Имаеши готовится вот-вот умереть.

Не то чтобы это так далеко от правды.

Имаеши слышит, как звякает пряжка ремня и падают на пол джинсы.

Ханамия неожиданно мягким жестом гладит его колено, прежде чем закинуть ногу себе на плечо. И снова касается мокрыми пальцами — теперь они уже в его собственной слюне.

— Заткнись, пожалуйста, — просит Ханамия жалобно, и Имаеши не может в подробностях разглядеть, но отчетливо представляет его лицо. Складку между бровей, опущенные уголки рта, сжатые губы.

Имаеши послушно затыкается. Сжимает зубами костяшку пальца и молчит. Только слезы текут по вискам, и становится совсем уж ни черта не видно.

Ханамия склоняется к нему и сует ладонь под его взмокший затылок.

И двигается слишком резко и поспешно. С ним во всем только так.

Больно. Хорошо.

— Макото, — просит Имаеши и берет Ханамию за подбородок, твердо, почти жестко.

Заставляет наклониться к себе — они почти касаются друг друга кончиками носов, и у Ханамии плывет взгляд, а Имаеши видит его глаза необычайно четко. Темного болотного цвета.

— У вас все всерьез? — спрашивает он. Ханамия коротко всхлипывает, давясь воздухом, и кончает.

Имаеши замирает под ним, стараясь не спугнуть момент. Всматривается в огромные темные зрачки и молится, чтоб Ханамия пропустил его слова мимо ушей.

Больно.

Он совсем незнакомый, его Мако-чан, такой красивый и очень чужой, вжимающий Имаеши в постель крепким белым плечом.

Четыре года вместе, четыре врозь — самое время начать новый цикл. Глупо. Надеяться слишком глупо.

Имаеши никогда не был тем, кого Ханамия рад видеть рядом с собой.

— Нет, — резко произносит Ханамия, отстраняясь от него. Имаеши вздрагивает и выгибается, когда он вынимает член.

Больно, Мако-чан, все это больно.

— Ты спросил — я ответил, — устало объясняет Ханамия. — Нет, у меня — у нас с ней — все не всерьез. Не серьезнее, чем твои кокаиновые приходы.

Его ладонь все еще лежит на затылке Имаеши.

— Мне можно тебя поцеловать? — спрашивает Ханамия с такой больной серьезностью, что Имаеши чувствует тошноту. Все его тело болит, и нет уже никакой легкости, только синяки и смертельная усталость.

«Если ты теперь оставишь меня, — думает он, — то все окончательно сломается. Не будет больше Имаеши Шоичи, не будет даже воспоминания о том, что он когда-то существовал. Смотри, сколько всего теперь в твоих руках, Мако-чан — гораздо веселее, чем держать баскетбольный мяч».

Ханамия целует его без разрешения — легко и невесомо, в уголок рта.

— Я люблю тебя, Ханамия, — бесцветно произносит Имаеши.

И все это должно быть безумно глупо — лежать вот так в мокрой от пота футболке на больничной кровати и признаваться в том, о чем молчал целых восемь лет.

Имаеши находит очки где-то под боком и надевает их, но все равно чувствует себя беззащитным.

Ему нечем загородиться от Ханамии, теперь уже нечем.

— У меня билет на вечер... Обратный рейс, — потерянно произносит Ханамия, а потом поднимает взгляд, и его пальцы, до того неподвижные, гладят давно не стриженный затылок. — Надо будет сдать, раз я остаюсь.

И Имаеши кажется, что у него снова есть все время мира. Достаточно времени, чтобы наверстать восемь лет.

@темы: Внеконкурс, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День тайми-вайми, Kirisaki Daiichi Team, Возраст!AU

---

Seirin Team, «Раньше, чем мы встретились», мини, R

[Seirin Team]

Название: Раньше, чем мы встретились
Автор:  Seirin Team
Бета:  Seirin Team
Сеттинг: колледж
Размер: 4 500 слов
Пейринг/Персонажи: Киёши Теппей/Хьюга Джунпей
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: поступив в университет, Хьюга решает снимать квартиру и ищет соседа.

Рико опаздывала. Хьюга сидел на высоком — ноги едва касались земли — ограждении клумбы и всматривался в толпу выходящих из подземного перехода людей, решая, позвонить ей сейчас или подождать еще немного, когда что-то тяжелое ударило его по затылку.

Хьюга развернулся, чертыхаясь. Рико стояла позади него, потирая ладонь, и улыбалась, явно довольная произведенным эффектом.

— За что?!

— За то, что зазевался. Кого высматриваешь?

— Тебя, кого еще, — он потер ушибленный затылок.

— Я же говорила, что от отца поеду, — Рико пригладила его наверняка растрепавшиеся волосы, и Хьюга передумал обижаться.

— Держи, — он протянул ей стакан с холодным ягодным коктейлем, и Рико довольно обхватила его обеими руками. Хьюга ее понимал — жара стояла ужасная. В его собственном кофе были холодные сливки и больше льда, чем самого кофе.

— Ты сам где сейчас? Нашел что-нибудь?

— Пока еще дома, на чемоданах. Не могу найти ничего подходящего для одного человека, да и дорого...

Квартиру они должны были снимать вместе с Изуки, но тот неожиданно поступил на метеорологический в Хосэй — Хьюга содрогался от мысли, что того когда-нибудь выпустят делать прогноз погоды на ТВ, — и общая квартира стала бессмысленной, потому что находился Хосэй довольно далеко.

Возможность перебраться в общежитие Хьюга в этом году уже упустил, снимать квартиру с кем-то незнакомым по объявлениям в холле университета не хотелось — но, наверное, придется.

— Может, снять с кем-то из команды?

— Я не пошел в университетскую команду, — Рико и так прекрасно знала это, но мириться не хотела.

— Ну и дурак!

— Мы не будем снова говорить об этом! — ответил он чуть громче, чем стоило, и перевел разговор обратно, чтобы снова не поссориться. — Парни из группы уже тоже определились с жильем, да и у большинства...

— ...свои квартиры, — со вздохом закончила за него Рико. — Ну и место ты выбрал для учебы.

— Да меня это не задевает, какая разница. Но жить негде — не у родителей же оставаться.

Рико сочувственно похлопала его по плечу — она путем долгих разговоров и одного скандала все же съехала от отца. Айда-сан помог дочери перевезти вещи в общежитие, перезнакомился со всеми ее соседками, комендантом и даже, кажется, всеми уборщиками, но на этом успокоился, и дышать Рико стало свободнее. Возможно, рядом с ней даже появился уже какой-то счастливчик, в затылок которого не упиралось ружье Айды-старшего, но этого Хьюга пока не знал.

Неожиданно Рико, до этого бесцельно разглядывавшая выходящих из перехода метро людей, снова перевела на него взгляд:

— Эй, а я, может, знаю, как тебе помочь...

— Сдать в приют?

Рико рассмеялась:

— Нет, хотя это тоже вариант. Просто я вспомнила, что один мой друг тоже еще не нашел себе жилье.

— Твой друг? Я его знаю?

— Вряд ли, кажется, я не успела вас познакомить. Мы познакомились с ним весной перед старшей школой — он был центровым средней школы Шоуо, поступал в Дай. Но почти сразу получил травму колена, потом улетал лечить его в Штаты... В общем, долгая история, не важно. Важно, что теперь он вернулся, поступил на педагогический в Дзёти и, кажется, до сих пор не определился с жильем.

Хьюга задумался. Учась в одном университете, квартиру бы они нашли без проблем — возможно, даже сняли бы ту, что они смотрели с Изуки, если она вдруг еще не занята, но...

— А ты уверена, что мы уживемся? Он... Ну, нормальный?

— Он отличный! — то, как Рико произнесла это, заставило Хьюгу нахмуриться, но она продолжила. — Вы отлично уживетесь, и скучно тебе с ним не будет.

Последнее звучало не очень обнадеживающе — Хьюга и так не скучал и дома он предпочел бы хотя бы относительный покой, но других вариантов у него не было.

— Окей, познакомь нас, если он согласится. Мое расписание ты знаешь — свободен после четырех, в пятницу — после семи.

Со знакомством Рико решила не тянуть — уже на следующий вечер она ждала его во внутреннем дворе факультета в компании какого-то здорового парня. Хьюга его действительно не знал — если бы они встречались раньше, он бы, наверное, запомнил.

— Хьюга! — Рико помахала ему рукой, привлекая внимание. — Знакомься, это Киеши Теппей, о котором я тебе говорила.

— Можно просто Теппей, — тот протянул ему руку.

— Хьюга Джунпей, приятно познакомиться, — протянул Хьюга с осторожностью — он никогда не предлагал людям сразу звать себя по имени, и вообще это выглядело... странно.

Но Киеши вообще, кажется, не любил размениваться на формальности, потому что перешел сразу к делу:

— У меня нет аллергии и вредных привычек, встаю, как положено, утром, ложусь, как положено, вечером, не включаю громко музыку, не вожу домой друзей и подруг без предупреждения. Давай жить вместе?

Хьюга почувствовал, что зависает от такого напора.

— У тебя, может, и квартира уже есть на примете?

— Есть, — не растерялся Киеши. — Только вчера смотрел одну, очень хорошую. Можем заглянуть прямо сейчас, я договорился с хозяином, — он достал из кармана связку ключей, и Хьюге ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть.

Квартира оказалась однокомнатной, в отличие от той, что смотрел Хьюга, но достаточно просторный для двоих, и находилась еще ближе к университету — буквально в десяти минутах медленным шагом. Это, конечно, сказалось на ее цене, но вдвоем они вполне могли ее потянуть, если вкладываться поровну.

Киеши считал так же, и квартиру они в итоге сняли.

***
Несколько недель спустя Хьюга мог бы сказать, что это было если не самым необдуманным решением в его жизни, то одним из первой тройки точно — сразу после баскетбола и якобы модной стрижки на первом году старшей школы. Киеши ни разу не нарушил ни одно из своих обещаний — не будил Хьюгу громкой музыкой, не приходил домой среди ночи и никого не водил без спроса, но при этом был совершенно невыносим.

Он мог неделю устраивать бардак, игнорировать шкафы и хранить вещи в самых странных местах, а потом воодушевленно убираться все выходные. Мог что-то увлеченно рассказывать, размахивая руками, и задеть ладонью люстру, или смахнуть стопку книг со стола, или ящик для ключей, как будто забывая, насколько осторожным нужно быть при его габаритах в любом помещении. Мог не явиться вечером домой и не брать трубку, едва не заставляя Хьюгу поседеть за ночь — такое, к счастью, случилось всего один раз, но Хьюге хватило и одного.

Когда на следующее утро Киеши вернулся домой с виноватой улыбкой и разряженным телефоном в руках, Хьюга готов был его убить. Он слушал его бесконечные извинения и не переставал удивляться, как человек, полгода промотавшийся по больницам и еще год, по словам Рико, живший в другой стране вдали от семьи умудрился остаться настолько несерьезным.

Их кухня напоминала филиал кондитерской фабрики — Киеши поедал сладкое в безумных количествах, и Хьюга каждый раз с недоумением смотрел на опустевший за несколько дней очередной большой пакет приторно-сладких батончиков.

Он как раз выбрасывал очередную пустую упаковку из-под них, когда в кармане домашних брюк завибрировал телефон.

— Привет! — на фоне голоса Рико в динамике стоял какой-то гул, и Хьюга прибавил громкости, чтобы лучше разбирать слова.

— Привет. Где ты, почему такой шум?

— Еду домой с матча. С вашей, между прочим, командой играли, — о, так вот, где пропадал Киеши. Хьюга с начала года не смотрел ни одной игры, а Киеши, напротив, ни одной еще не пропустил.
— Слышать ничего не хочу. Меня еще ждет принудительный пересказ и, возможно, скандал по этому поводу.

Рико фыркнула на другом конце провода.

— Как ваше совместное проживание, кстати?

— Как будто у меня пятилетний ребенок, — честно ответил Хьюга, и теперь Рико уже откровенно смеялась. — Серьезно, что я тебе такого сделал? Поверить не могу, что именно его ты назвала отличным соседом.

— Да брось, неужели все так плохо?

— Да нет, просто... — Хьюга вздохнул, силясь подобрать верные слова, — он невозможен. Делает, что хочет, улыбается по поводу и без и ничего не воспринимает всерьез.

— Это неправда. Он не воспринимает всерьез только то, что не считает серьезным. Не зацикливается на ерунде.

— Да для него все — ерунда. Зато ты права — не скучно, — не смог удержаться от колкости Хьюга и тут же услышал, как с тихим скрипом поворачивается в замке ключ. — А вот и наш герой. Я тебе перезвоню.

— Я дома, — раздалось из коридора, и Хьюга закатил глаза. Киеши всегда возвращался домой с этой фразой, как будто его ждали жена и дети. Хьюге казалось, что однажды он ответит на автомате «добро пожаловать», и его жизнь окончательно превратится в дораму.

— Я слышу! Ужин?

— Да.

Из ванной послышался плеск воды, а Хьюга принялся изучать содержимое холодильника — сам он тоже еще не ужинал. Приготовленного вчера мяса еще должно было хватить, а вот натто на полке он не обнаружил. Странно, ведь он только вчера купил упаковку.

— Ты не видел натто? — обернулся он к вошедшему на кухню Киеши.

— Эти скользкие бобы?

— Ага. Они стояли здесь, а теперь их нет. Ты их съел?

— Нет, ты что! — Киеши скривился в совершенно искреннем ужасе. — Я их выкинул.

— Ты... что? — ему определенно послышалось.

— Они испортились.

— Они не могли испортиться, я вчера их купил!

— Они пахли ужасно!

— Они пахли так, как должны пахнуть классические натто, — Хьюга сложил руки на груди, пытаясь справиться с раздражением. — Еще раз ты выкинешь мою еду — и я выкину из дома весь запас тростникового сахара. Даже если мне придется потратить на это полдня.

Он захлопнул дверцу холодильника и вышел из кухни, задев Киеши плечом, прошел сквозь комнату и вышел на балкон, с раздражением вдыхая прохладный вечерний воздух. Балкон был еще одним важным преимуществом этой квартиры, помимо расположения — совсем крошечный, он, тем не менее, напоминал отдельную комнату, и Хьюга иногда выходил сюда на пару минут, когда хотелось побыть одному и собраться с мыслями. Чаще всего — когда был раздражен.

Хьюга шагнул вперед — ширина балкона и была-то всего в шаг — и оперся руками на еще чуть теплые после дневной жары металлические перила. Как его жизнь превратилась в череду бытовых разборок с практически чужим, в общем-то, человеком? Неужели так и должно быть? Если раньше она состояла из университета, дополнительных занятий и поиска жилья, то теперь это были университет, занятия — и Киеши. Он занимал в жизни Хьюги куда больше места, чем полагалось обычному соседу по квартире, а ведь Хьюга ему этого места не предлагал. Или, может, дал Киеши повод считать, что оно у него есть? Что они теперь близкие друзья?

Может, его жизнь выглядела пустой, раз Киеши решил всю ее собой заполнить? Но Хьюге не нужна была помощь — он и сам мог прекрасно справиться. Ему просто нужно найти еще какое-нибудь занятие, как баскетбол в школе — только без баскетбола. Чтобы не хватало времени на ерунду, на Киеши и на его представления о дружбе, в которых он выбрасывает еду Хьюги, заставляет волноваться и рассказывает о вещах, которые ему больше не интересны.

Когда спустя какое-то время он вернулся на кухню, ужин был уже разогрет, а Киеши имел самый виноватый вид, но недовольства Хьюги это ни капли не уменьшило. Он вернет себе свое личное пространство и поставит Киеши на место.

Следующие несколько дней Хьюга забил делами под завязку. Он дописал работу по экономической истории Японии, срок сдачи которой еще даже не был определен, встретился с Изуки, которого не видел уже несколько недель, и даже пригласил на свидание капитана женской волейбольной команды университета.

Мичи-сан была очаровательной и очень бойкой девушкой, которая напоминала Хьюге Рико и немного — его самого. С ней было удивительно приятно и комфортно общаться.

Домой он приходил только под вечер, что-то быстро готовил, если в этот день была его очередь, ужинал в компании Киеши и падал спать. Так продолжалось до вечера пятницы, когда по возвращении домой Хьюга обнаружил на столе вместо риса с полуфабрикатами домашний рамен и жареного на палочках угря, а рядом — крайне довольного собой Киеши.

— У будущих педагогов отменили лекции, и тебе было нечем заняться? — Хьюга до сих пор не мог поверить, что когда-то Киеши будет преподавателем, и хотел снова проехаться по тому, чему тот может научить детей, но сдержался — эта шутка была хороша хотя бы через день.

— Занятия были, но я постарался вернуться домой как можно раньше, — улыбнулся Киеши и кивнул Хьюге на свободный стул.

Хьюга не принимал извинений едой, а в угре наверняка осталось полно костей, но отказываться было глупо — в конце концов, он был голоден.

— Так в честь чего пир? Не верю, что тебе просто захотелось — не вечером в конце рабочей недели, — проговорил Хьюга, осторожно попробовав бульон. Тот оказался на удивление вкусным, разве что чуть пересоленным — но против соли Хьюга ничего не имел.

— Возможно, я пытаюсь тебя задобрить, — ответил Киеши, и Хьюга почти оценил его искренность.

— Это я понял. Конкретнее?

— Возможно, я хочу, чтобы ты сходил со мной завтра кое-куда.

— Очень жаль, но завтра я занят, — без капли сожаления ответил Хьюга — завтра они с Мичи-сан договорились пойти в Ханаяшики.

— С самого утра? — расстроенно спросил Киеши, и Хьюга задумался. Встретиться они договорились в четыре, и утро у него оставалось свободным, но куда Киеши могло понадобиться пойти утром в субботу? Разве что... нет.

— Нет, — повторил он вслух, протягивая руку к угрю — после рамена он был морально готов его попробовать, и то, что Киеши старался зря, не значило, что нужно отказываться от еды. — Я не пойду с тобой на игру, и это не обсуждается.

— Пожалуйста!

— Нет.

— Завтра будет матч с командой Хосэем, Изуки приедет.

Об этом Хьюга знал еще с начала недели от самого Изуки, но удивило его другое:

— Вы знакомы?

— Да, Рико познакомила.

— Давно?

— Еще в школе. Но мы тогда увиделись всего один раз, случайно, мне потом пришлось уехать, — Киеши неопределенно махнул рукой, как будто говорил о чем-то, не стоящем упоминания. — А недавно вот встретились снова — он оказался отличным парнем, веселым таким.

О, да, этого у Изуки было не отнять.

— Очень рад за тебя и за Изуки, но — нет. Я не хожу на баскетбольные матчи, я уже говорил тебе.

— Но тебе ведь нравилось играть! — Хьюга приподнял бровь, и Киеши добавил смущенно: — Как я слышал. Пожалуйста, пойдем! Тебе понравится.

— Нет.

— Проси, что угодно.

Очередное «нет» уже почти сорвалось с языка, но Хьюга вовремя замолчал — «что угодно» звучало очень заманчиво. Зря Киеши это сказал.

— Что угодно?

Киеши с улыбкой развел руками, и Хьюга решил себе не отказывать.

— Ты месяц убираешься — включая стирку, мусор и вообще все, и готовишь. Уверен, что настолько хочешь со мной на матч?

— Да без проблем, — пожал плечами Киеши. Он был действительно потрясающим упрямцем — Хьюга сам бы с собой ни за что никуда не пошел на таких условиях. Но если тому так хотелось — пожалуйста.

— И ты больше не отделаешься полуфабрикатами, я теперь знаю, что ты умеешь готовить, — ужин и правда оказался вкусным, но большего комплимента Киеши от него не дождется.

Судя по довольной улыбке, большего тому и не требовалось.

***
Спортивный зал университета находился в отдельном здании и был действительно огромным. Хьюга, разумеется, не раз бывал в таких в старшей школе, когда игры проходили в больших спортивных комплексах, но о том, чтобы каждый день тренироваться в таком, не мог и мечтать.

Зрителей для рядового матча университетской лиги собралось довольно много — были заняты почти все места, за исключением нескольких рядов на самом верху трибун. Хьюга чувствовал подзабытую за несколько недель без баскетбола нервозность и уже немного жалел о том, что согласился прийти сюда с Киеши. Даже месяц без уборки и готовки уже не казался таким привлекательным.

— Пойдем, сядем вот здесь, — Киеши тронул его за руку и повел к центральной трибуне, с которой должен был открываться хороший вид на всю площадку. Хьюга опустился на предложенное ему кресло и попытался вжаться в него, занять как можно меньше места, прекрасно понимая, что это невозможно.

— Эй, — Киеши снова коснулся его ладони, обращая на себя внимание. — Не переживай так, будет весело.

Он заговорщицки подмигнул Хьюге, но тот мог только не слишком нервно улыбнуться в ответ.

Странно было наблюдать за матчем, где одна из команд представляла их университет, а за другую выступал Изуки. Хьюга всегда играл с ним на одной стороне — сначала в средней школе, потом — в старшей, в команде, о которой он ничего не хотел знать и в которую его все-таки затащила Рико. Теперь же не получалось избавиться от мысли о том, что он тоже мог бы сейчас быть на площадке в форме Дзёти. Ну, на площадке вряд ли, куда там — в команде и так было как минимум два неплохих атакующих защитника, один из которых, к тому же, носил четвертый номер, — но на скамейке точно мог бы.

Дзёти были потрясающими — двигались слаженно и с умом, понимали друг друга, почти не глядя, и атаковали, ничего не боясь. Прямо как ожившая мечта — как Сейрин, у которых все получилось.

Однако и команда Изуки оказалась далеко не слабой. И если после первой и даже второй четверти Хьюга еще мог бы сказать, что просто смотрел интересный и напряженный матч, то потом в слово «просто» уже ничего не укладывалось. Ему хотелось то встать и заорать на шестого номера Дзёти, который так бестолково упустил мяч, то закрыть руками глаза, то самому сделать хоть что-нибудь. Он с трудом помнил, что вокруг него люди.

За пять минут до конца четвертой четверти над площадкой прозвучал свисток, и Хьюга почувствовал себя так, будто сглазил — четвертый номер свалился после неудачного столкновения и схватился за щиколотку. Глядя, как уходит, слегка хромая, к лавке запасных капитан их команды, Хьюга остро жалел, что не может выйти на замену прямо со своего места — хотя кто бы его выпустил, конечно. Но он бы смог! Он бы все сейчас смог, потому что эта команда должна была победить.

И она победила — с крошечным отрывом в два очка, — и Хьюга растекся по своему креслу с абсолютным ощущением, что отыграл пару матчей подряд.

— Ненавижу тебя, — с чувством произнес он, прекрасно зная, что Киеши его слышит.

— Отрыв будет больше, когда мы будем там, — спокойной уверенности в его голосе позавидовали бы политики и религиозные фанатики. Хьюгу она обычно раздражала, но сейчас он даже отвечать ничего не стал — не хотелось обо всем этом думать. Хотелось упасть, но он и так уже сидел, а на вечер у него вроде как были большие планы.

К вечеру он немного пришел в себя. Сперва пролежал несколько часов, глядя в потолок в полной тишине, — Киёши проявил удивительную для себя чуткость и не пытался обсудить с ним игру, вообще ничего не говорил, — потом принял прохладный душ, выпил кофе. Духота к вечеру спала, погода стояла отличная, и он даже вышел из автобуса на одну остановку раньше от парка, чтобы пройтись.

Хьюга пришел как раз вовремя — Мичико уже была на месте. Она выглядела уставшей — их команда тоже сегодня играла свой матч, — и ни на какие аттракционы они не пошли, но в парке можно было прекрасно отдохнуть и без них. Они прошлись по дорожке, огибающий парк вокруг, съели по яблоку в карамели, совершенно одинаково измазав в карамели нос, а на закате забрались в колесо обозрения. Вид был потрясающим, и Хьюге приятно было наблюдать, как загораются глаза Мичико при виде улиц, залитых закатно-розовым светом.

Хьюга поцеловал ее на прощание, почувствовав, что можно, и это было здорово, хотя и не так, как он представлял себе. Может, у него была слишком богатая фантазия, а может, дурацкий матч все-таки выпил из него все соки.

Квартира встретила его привычным уютным теплом и беззлобными подколками Киеши, и Хьюга, успевший задуматься перед дверью, должен ли что-то рассказать об этом вечере, тут же расслабился — Киеши не собирался его особенно расспрашивать. О баскетболе он не заговорил ни в этот день, ни на следующий, ни через два дня, и это было для него необычно — неужели тема оказалась болезненной и для него тоже? Несмотря на всю свою любовь к спорту, он все еще ни разу даже не появился на тренировках с командой, иначе бы Хьюга знал. Значит, ему все еще было нельзя?

— Ты ведь еще сможешь играть? — прямо спросил он Киеши однажды вечером, бросив попытки как-то мягче сформулировать вопрос.

— Надеюсь, что да, — ответил Киеши, не удивившись. — Я поговорил с тренером сразу, как начался учебный год — он обещал дать мне шанс. Через месяц уже смогу начать тренироваться.

Значит, через месяц. Не так и долго осталось. Киёши неожиданно расплылся в привычной улыбке:

— Еще сыграем вместе!

— Ты невыносимый идиот, ты знаешь? Я не об этом спрашивал!

Хьюга дал ему подзатыльник, и все снова пошло своим чередом.


Если что и изменилось в их жизни, так это отношение к ней Хьюги. С каждым днем он все сильнее привыкал к тому, кто именно ждет его дома вечером — и вообще называть эту квартиру домом, — к разговорам с Киёши, к тому, чтобы проводить с ним время.

Отношения с Мичико сошли на нет, не успев толком начаться — они сходили вместе в кино и на волейбольный матч, где Мичико объясняла ему правила по ходу игры, держались тайком за руки и целовались под тенью старого ясеня у входа в общежитие, и Хьюге было с ней здорово и спокойно, но кроме этого он ничего не чувствовал и, кажется, это было взаимно. Одно из их свиданий, извиняясь, отменила сама Мичико, другое перенес уже, и больше они не встречались — только виделись мельком несколько раз в коридорах университета.

В жизни Хьюги снова осталось три постоянных — занятия, редкие встречи с друзьями и Киеши, и он уже не чувствовал раздражения по этому поводу, только удивлялся — правильно ли это?

Они наконец осознали границы личного пространства друг друга: Киеши мог с упоением захламлять комнату неделями и потом так же с упоением убираться, но не касался кровати, тумбочки и половины шкафа Хьюги. Хьюга мог готовить все, что угодно, но если еда имела специфический запах — она хранилась в герметичном контейнере. Все больше вечеров, когда Киеши не пропадал в тренажерном зале, а Хьюге не хотелось никуда идти от усталости, они проводили за просмотром фильмов — фантастики или исторических эпиков, которые нравились обоим.

К концу фильмов Киеши засыпал, во сне забрасывая на Хьюгу руки, а то и ноги, и Хьюга не находил в себе сил сбросить их и растолкать Киеши раньше, чем закончатся титры. То, насколько близко Хьюга подпустил его к себе, пугало масштабами, но больше не раздражало. Только недоумение — с каких пор ему приятны прикосновения практически чужого еще человека? Парня, который бесит его иногда до трясучки, когда открывает рот.

Хьюга всегда напоминал себе об этом, чувствуя, как опускается каждый раз на его плечо голова Киёши, как тяжелеет и расслабляется его тело. Рассказывал себе о том, как тот невыносим, когда бодрствует, вспоминал каждый его проступок, каждый их скандал.

Очень быстро это перестало помогать. С каждым таким вечером от тепла Киеши рядом становилось все приятнее, и Хьюга чувствовал себя все более неловко. Пугала даже не реакция тела — с собой он как-нибудь разберется, — а возможная реакция Киеши, который рисковал однажды проснуться, лежа на стояке. Что бы тогда сказал ему Хьюга?

Эту речь определенно стоило заготовить заранее, потому что теперь, спустя три с лишним месяца после того, как они стали снимать вместе квартиру, две недели после того, как организм начал предавать Хьюгу, и три минуты после завершения титров шестых “Звездных Войн”, Хьюга лежал практически под Киеши, стараясь не прижиматься слишком сильно стояком к его бедру, смотрел в его сонные непонимающие глаза и не знал, что сказать.

Киеши приоткрыл рот, решив, кажется, сделать это за него, и Хьюге даже стало интересно, что это будут за слова. «Сделаем вид, что мне показалось»? «Я проспал всех межгалактических знойных девушек»? «Что за хуйня»?

— Только сразу не сердись, ладно? — выдал вместо этого Киеши, и его рука опустилась на член Хьюги, заставляя того зажмуриться от избытка ощущений. Что он творит?!

Хьюга подался навстречу, не контролируя себя, и тут же попытался отстраниться, только сильнее потираясь о давящую на член ладонь.

— Не надо, не...

— Плохо? — он убрал руку, заставляя Хьюгу почувствовать облегчение и разочарование одновременно, но тут же забрался под резинку домашних штанов Хьюги, под белье, и плотно обхватил член. — Так лучше?

Хьюге захотелось его ударить. За то, что Киеши себе позволяет, и за то, что так медленно, за то, что задает ему сложные вопросы и за то, что не дает выбирать.

Если бы Хьюга мог выбирать — он бы ушел. Заперся в ванной, быстро подрочил, а потом они бы поговорили. Наверное, он извинился бы и предложил это замять. И точно не стал бы тереться о ладонь Киёши, подаваться навстречу и просить ещё, ещё, ещё...

Изо рта вырвался какой-то совсем резкий, не похожий на его стон, Киеши навалился сверху и прижался ртом к его губам, и Хьюга все-таки ударил его в плечо — это было нечестно. Это не должно быть так хорошо, он не должен был кончить от языка Киеши у себя во рту и целовать его в ответ — тоже не должен был.

Хьюга чувствовал, как вздрагивает рядом Киеши и как пропитывается влагой ткань штанов на бедре, пытался восстановить дыхание и все еще не знал, что сказать.

— Что это было? — выбрал он наконец привычную стратегию нападения, хотя нападать в его положении и виде было просто смешно. — Взаимопомощь?

— Нет, ты мне нравишься, — ответил Киеши совершенно спокойно, и Хьюга рассмеялся.

— С каких пор?

— Ну... — протянул тот, и Хьюга вдруг понял — а ведь он серьезно.

— Неделю? — предположил он наугад.

— Больше?

— С того похода на матч?

— Больше.

— С первого взгляда? — ехидно протянул Хьюга, потому что это уже звучало, как бред.

— Больше?

— Раньше, чем мы познакомились? Ты издеваешься?

— Ну, я не в этом смысле, конечно, — Киеши недвусмысленным жестом показал на них обоих. — Рико присылала мне иногда записи матчей вашей команды, типа за советом или еще что, но больше для того, чтобы я не скучал. Я посмотрел и решил, что хочу с тобой играть.

— И попросил ее устроить нашу встречу? Ты — мерзкий манипулятор, да я тебя сейчас!..

Хьюге хотелось врезать ему хотя бы подушкой, но Киеши только рассмеялся, без труда поймал ее и прижал к себе вместе с рукой Хьюги:

— Нет, нет! Она и правда сама мне позвонила, сказала, что ее друг ищет соседа — и я решил, почему бы и нет. А потом все стало как-то так.

— Ага, мы так Рико и расскажем: «все стало как-то так», — передразнил его Хьюга и разлегся на лежащей поверх Киеши подушке. В конце концов, придушить его он мог и потом, а сейчас было так лень шевелиться.

— Иди сюда, — Киеши потянул его за руку.

— Ну, чего?

— Ничего, — Киеши потянулся к его губам, но Хьюга оставил его.

— С чего ты взял, что это повторится?

— С того, что тебе понравилось?

— Слишком самоуверенно, знаешь ли, — Киеши не стал дослушивать и все-таки поцеловал его, и Хьюга не стал его останавливать. В конце концов, ему действительно понравилось, а об остальном можно поговорить потом.

@темы: Колледж, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Seirin Team

---

Kaijou Team, миди, G

[Kaijou Team]

Название: SCRT
Автор:  Kaijou Team
Бета:  Kaijou Team и анонимный доброжелатель
Сеттинг: День службы занятости: профессии
Размер: 6 515 слов
Пейринг/Персонажи: Касамацу Юкио/Имаёши Шоичи, Аомине Даики, Момои Сацуки, камео Сусы Йошинори, прочие упоминаются
Категория: джен, фоновый слэш
Жанр: детектив
Рейтинг: G
Краткое содержание: Обычное дело о мошенничестве оказывается вовсе не обычным.
Примечание/Предупреждения: ретеллинг одной из серий сериала «NUMB3RS»

— Семь утра. Почему все эти люди не спят? — Аомине широко зевнул. Боковым зрением Касамацу заметил слезу в уголке его глаза и хмыкнул.

По холлу многоквартирного дома и правда вовсю сновали люди, в основном пожилые. Мимо проехала тощая бабулька в инвалидном кресле, выглядевшая бодрее, чем Аомине и еще половина их отдела.

— Здесь живёт много стариков. С возрастом начинаешь ценить каждую минуту.

— Когда я выйду на пенсию, — пробурчал Аомине сквозь новый зевок, — я буду жрать и спать.

Касамацу только улыбнулся. Аомине, конечно, был ленивой задницей, но Касамацу сомневался, что он долго просидит сиднем даже на пенсии. Скорее уж пойдёт обыгрывать малолеток в баскетбол по старой памяти или учить драться. В зависимости от настроения.

Пока поднимались по широкой лестнице к нужной квартире, Касамацу еще раз мысленно пролистал досье. Согласно ему, Такеда Сатору, тридцать шесть лет, проживал с матерью в доме для престарелых и инвалидов, не работал. Один из информаторов указал на него как на автора нескольких довольно качественных подделок подписей на банковских чеках.

Нужная дверь на третьем этаже ничем не отличалась от ряда таких же по соседству — серая, с довольно простым замком и черной ручкой. Касамацу постучал, и, не дожидаясь открытия двери, привычно громко представился согласно уставу.

— Такеда Сатору-сан, это полиция. У нас ордер на обыск, будьте добры открыть дверь.

Где-то в комнате за дверью раздался шум падающей мебели и топот. Аомине среагировал мгновенно, врезаясь в дверь всем своим весом. Двери в казённых домах не отличались надёжностью, со второго удара замок вылетел из пазов, впуская Аомине и Касамацу внутрь. Аомине проскочил мимо Касамацу по маленькому коридору в комнату. Слева, у двери в кухню замерла женщина лет пятидесяти. Касамацу лишь бросил на неё взгляд и последовал дальше.

Такеда Сатору, тощий лысеющий мужчина, уже почти вылез в окно. Аомине держал его за плечо и ворот рубашки и втягивал обратно, не особо заботясь об аккуратности. Мужчина тяжело дышал и вырывался, но тягаться с тренированным полицейским ему было не под силу.

— Казуки, у нас тут попытка к бегству, заберите подозреваемого. — Касамацу достал рацию и связался с патрульными внизу, затем оглянулся.

В маленькой комнате царил полный бардак: бумаги валялись по всему полу и кровати. На столе громоздились стопки папок и несколько ручек, перьев и линеек. Занавески на окне оборвались при попытке Такеды сбежать — похоже, он держал их закрытыми постоянно и к резкому отдергиванию они не были готовы.

Аомине втащил наконец Такеду в комнату и подтолкнул к выходу. Касамацу услышал только вопрос “ты что, дурак?” между ругательствами. Такеда тихо скулил, кажется, Аомине вывихнул ему плечо.

— Что здесь происходит? — раздалось от двери и Касамацу обернулся.

Женщина — мать Такеды — стояла в проёме и удивлённо осматривалась. Она была на голову ниже Касамацу и на две — Аомине, но держалась прямо. Касамацу подошел к ней.

— Такеда Кимико-сан?

Женщина с достоинством кивнула и вытерла мокрые ладони о голубой фартук.

— Касамацу Юкио, полиция Токио, первый отдел. Ваш сын обвиняется в подделке документов и мошенничестве. Вас мы также попросим проехать с нами для разговора.

Касамацу морально готовился к истерике, но Кимико-сан только спокойно сняла фартук, под которым оказался домашний брючный костюм кремового цвета, и оглянулась.

— Мой сын не сделал ничего незаконного, я уверена. Куда мне идти?

Касамацу выдохнул и показал ей в сторону подоспевшего патруля. Полицейские повели Сатору к машине, и Кимико-сан направилась за ними. Касамацу подошел к столу Такеды. По незаконченному листку из чековой книжки растекалось пятно чернил, делая фамилию очередной жертвы нечитабельной. До поры до времени, конечно — эксперты наверняка что-нибудь найдут.

— Ему бы дали максимум пару лет, — пробормотал Касамацу. — Зачем же он бежал?

— Инспектор, — позвал из-за спины Сато Казуки, самый молодой из полицейских в отделе. — Мы нашли в шкафу вот что. Тут лицензии на ношение оружия, паспорта, права. Похоже, мелким мошенничеством он не отделается.

Аомине, рассевшийся на диване, фыркнул. Касамацу всегда, еще со школы, поражала способность Аомине вот так переключаться: в одну минуту он зевая еле плетется по ступенькам, в следующую чуть не сметает Касамацу с ног в погоне за преступником, а потом так же резко сдувается и устраивается на диване, вытянув ноги. В рабочее время на месте преступления.

— Аомине, чем смеяться над коллегами, лучше бы взял с них пример и поработал. — Касамацу оторвался от просматривания паспортов и лицензий, неотличимых от настоящих. — Например, поройся в мусоре, раз всё равно рядом сидишь.

Аомине закатил глаза, всем своим видом показывая, что думает по поводу всяких указаний. Но всё же перегнулся через ручку дивана и схватил урну для бумаг.

— Есть, семпай…

Касамацу поморщился. Слово “семпай” в исполнении Аомине звучало всё так же издевательски, как и в школьные времена. Кажется, тот единственный матч с Тоо был сотню лет назад, но Аомине как был ленивым засранцем, так и остался.

Талантливым ленивым засранцем. Стоило отдать ему должное.

Некоторое время было слышно только шуршание бумаги и шаги нескольких человек. Касамацу негромко раздавал указания, как распределить улики и что куда отвезти, когда диван скрипнул и Аомине подошел ближе.

— Тут какой-то странный блокнот. — Он сунул под нос Касамацу небольшую книжку в кожаной обложке. Касамацу отложил бумаги, которые просматривал.

— Странный?

Аомине раскрыл книжечку на середине.

— Набор букв. FEX SAC BIG KTE EIM COE RRE POP VUO… и так далее.

— Какой-то код. — Касамацу нахмурился. — Нужно будет отдать шифровальщикам.

Ему это не нравилось.



Касамацу потёр глаза и снова уставился на копии кодов из блокнота. Такеда молчал как рыба, и это еще больше убеждало в том, что тут что-то нечисто: не был он похож на человека, который не ломается. Значит, в блокноте было что-то, раскрытие чего было для него страшнее срока за подделку документов. Касамацу сидел и смотрел в бессмысленные наборы букв и цифр до того, что начало рябить в глазах. В конце концов Момои, обычно уходящая из офиса одной из последних, отчитала его и заставила ехать домой. Касамацу поехал только потому, что чувствовал себя неловко, заставляя подчиненных заботиться о себе. Особенно девушку, какой бы умной и сильной она не была.

Дома он пытался поспать, но что-то на краю сознания всё еще не давало покоя. В четыре утра он встал, ушел в кухню чтобы не включать свет в спальне, и разложил копии на обеденном столе. Водил пальцем то по одной непонятной строчке, то по другой. Новых идей не было, сообщения от команды по дешифровке тоже.

Перед лицом, как раз между глазами Касамацу и листком, на который он смотрел, возникла чашка. В нос ударил запах кофе. Кажется, он настолько задумался, что не заметил, как Имаёши встал и даже как он начал готовить. Касамацу перехватил чашку из длинных пальцев и поднял голову.

— Доброе утро. Я тебя разбудил?

Имаёши оперся о разделочный стол и отхлебнул из своей чашки.

— Нет, меня разбудил будильник на работу. А тебя?

— Сколько времени? — Имаёши обычно вставал в университет, когда Касамацу уже выходил из дома.

Имаёши махнул рукой.

— Ты еще не опаздываешь. Мне нужно кое-что сделать перед лекциями. Сейчас начало седьмого. — Он подошел к Касамацу сбоку и всмотрелся в листы бумаги. — Что это? Решил поиграть в скраббл посреди ночи? Почему меня не позвал? Вместе веселее. Хотя я мог бы придумать занятие интереснее.

Касамацу привычно пнул его локтем в бок. Имаёши привычно не отреагировал.

— Это нашли у подозреваемого в подделке документов. Наши аналитики работают, но я подумал… — Что я умнее аналитиков? — Не знаю что я подумал. Просто что-то не даёт мне покоя, как будто это нужно разобрать поскорее. Но у нас пока никаких версий.

— Интуиция проснулась?

Имаёши задумчиво почесал одну ногу другой и отвернулся к холодильнику: в их маленькой кухне даже не нужно было вставать из-за стола чтобы достать что-то. Он вытащил завёрнутые в целлофан вчерашние бутерброды и протянул один Касамацу.

— Знаешь, не могу тебе точно сказать что прав… — Он отставил чашку с кофе и взял один из листов, всматриваясь в буквы. — Но одна версия у меня для тебя есть. И она тебе не понравится.



— Транспозиционный код.

Имаёши замолчал и обвёл взглядом присутствующих, как будто ожидая реакции. Пять пар глаз уставились на него в ответ.

— Транспозиционные коды использовались в шифровании во время Второй мировой войны. На самом деле они использовались и раньше, но их так не называли. Первым транспозиционным кодом считается решётка Кардано, 1550 года…

— Имаёши, — оборвал поток информации Касамацу. — Здесь все в курсе, что ты умный.

Он оглянулся на Сато и Камано, недавно пришедших в отдел.

— Почти все. Неважно. Давай по делу.

Имаёши обернулся к доске, на которой были развешаны увеличенные копии страниц блокнота.

— Говоря простыми словами, это стандартная кодовая последовательность. Они разрабатываются под каждую конкретную операцию, но есть части, общие для специфических типов, которые не шифруются. Я с ними однажды встречался.

Он взял красный маркер со стола Касамацу и обвёл несколько слов.

OPN SCRT SFE

— Open, Secret, Safe. Открытое, тайное, безопасное. — Имаёши обернулся и снова обвёл всех взглядом. — Я думаю, что в этой книжечке план заказного убийства.

Весь кабинет пришел в движение одновременно. Аомине снял ноги со стола и наклонился вперёд. Момои, присевшая было на краешек стула, подскочила к доске и внимательно рассматривала буквы, как будто пыталась сразу вычленить остальной смысл. Сато и Камано резко опустились на стулья, хотя до этого стояли, как воспитанные новички.

Касамацу задумчиво жевал нижнюю губу и стучал пальцами по столу.

— Ты уверен? У нас заказные убийства это редкость.

— Я никогда ни в чём не уверен, Касамацу, ты же знаешь. Но вероятность, я думаю, довольно высокая.

— Это вписывается в картину, — подала голос Момои. Она повернулась к Касамацу с сияющими глазами, будто разгадала загадку века. — Это объясняет почему Такеда. Если киллер иностранец, то ему нужен паспорт и другие документы. Как думаете, это может быть связано с недавним покушением на главу столичного департамента полиции Китагаву?

Имаёши ответил мгновенно.

— Не думаю.

— Почему? — негромко спросил из угла Сато.

Имаёши улыбнулся издевательски.

— Это покушение имеет внутренние мотивы, другим странам вряд ли есть причина его убирать. Он же не премьер-министр. К тому же, нанимать иностранца для этого особо смысла не вижу, своих хватает.

Если Имаёши был прав, то их ожидала большая проблема — спецотдел занимался покушением на главу столичной полиции и свободных рук там не было. А значит, этим делом придётся заниматься их первому отделу. Сплошная головная боль.

— Офигенно. Наконец что-то интересное.

Аомине. Конечно, кому еще может понравится настолько геморройное дело, как не главной занозе в заднице первого отдела полиции в принципе и Касамацу в частности.

— Надеюсь, ты не попытаешься скинуть это дело на спецовиков, семпай…

Брови Имаёши поползли вверх.

— Аомине, ты никогда не называл меня “семпай”.

Кажется, в его голосе даже промелькнула обида. Слишком наигранная, чтобы быть настоящей. Касамацу уронил голову на руки.

— Потому что ты плохо его воспитывал. Откуда ты вообще знаешь коды к заказным убийствам?

— Если я скажу, мне придётся всех вас убить.

Касамацу фыркнул. Имаёши присел на стол рядом с его головой и помассировал затылок. Зарождающаяся головная боль не то чтобы отступила, но Касамацу самую малость расслабился. В конце концов, у него одна из лучших команд в центральном отделении. Даже самая лучшая.

На выходе из кабинета его поймал Сато. Самый младший в команде по возрасту, он смотрел на Касамацу с благоговением, а на Аомине почти с трепетом. На Момои он старался не смотреть вообще, заливаясь краской с макушки до кончиков пальцев. Касамацу ему сочувствовал.

— Капитан, а Имаёши-сан что, какой-то спецагент?

В глазах Сато зарождался свет, который можно иногда увидеть в глазах молодых парней и девушек, доставших билеты у сцены на концерт любимой поп-группы. Касамацу не сдержал улыбки.

— Нет. Он профессор математики. И немножко задрот головоломок. — Он хлопнул сдувшегося Сато по спине папкой. — Иди работай. Нужно передать нашу версию спецам по шифру. Может, им это поможет.



Касамацу из-за стекла наблюдал, как Аомине допрашивает Такеду. Мать Такеды, как оказалось, была совершенно не в курсе того, чем занимался сын.

— Тебе сколько лет вообще? С мамочкой живёшь. — Аомине взглянул на Такеду насмешливо, и тот густо покраснел.

Касамацу закатил глаза. Вот зачем настраивать против себя человека с информацией?

— Дай-чан, что ты делаешь. — Сидящая рядом Момои была с ним явно согласна.

Касамацу со вздохом вышел из комнаты наблюдения. Они надеялись, что Аомине немного припугнет Такеду, но, похоже, придется включиться самому.

— Я ничего не знаю ни про какое убийство.

Аомине фыркнул, даже не удосужившись это замаскировать.

Такеда ёрзал на стуле и сжимал кулаки. Касамацу сел напротив него и смерил взглядом.

— Помощь следствию смягчает наказание, помнишь? Мы взломали твой код.

Код они взломали не полностью, но небольшой блеф в этой ситуации был оправдан. В глазах Такеды мелькнул испуг, и он уставился в пол, замолчав. Касамацу впился в него взглядом. Момои наблюдала снаружи, Аомине стоял чуть сбоку и тоже, прищурившись, смотрел на Такеду.

— Мы знаем, что ты снабжал убийцу документами, в том числе на транспорт и оружие, — продолжил Касамацу. Такеда сглотнул, но молчал.

— Я предлагаю еще раз поговорить с его матерью, — Аомине наклонился над столом рядом с Такедой и улыбнулся. — Такая сильная женщина не может не быть в курсе того, что делает её несамостоятельный сынок. Может, это вообще её идея.

— Не трогайте мать. — Такеда попытался встать, но Аомине толкнул его обратно. — У неё нет никого, кроме меня.

Касамацу был уверен, что Кимико-сан ничего и правда не знала, а Аомине слишком уж заносит, но, похоже, с Такедой это работало — он как будто сжался. На его лбу заблестел пот.

— Она будет приходить к тебе в тюрьму. Иногда.

— Они меня убьют, понимаете?

— Они убьют тебя в любом случае, — фыркнул Аомине. — Потому что тебя уже взяли.

Касамацу посмотрел на него, давая знак молчать. Аомине закатил глаза.

— Такеда-сан, — начал Касамацу, подбирая слова, чтобы не спугнуть, но и не слишком расслабить. — Детектив Аомине, скорее всего, прав. А это значит, что вы теперь можете надеяться только на нас. Мы можем защитить вас и вашу мать.

Такеда посмотрел на него исподлобья.

— Я не знаю имён.

Аомине оттолкнулся от стола и громко вздохнул. Такеда даже не дал ему начать говорить.

— Правда не знаю! Только кодовое. Белый тигр. Это всё.

— Как он выглядит?

— Обычно. Невысокий, волосы короткие, тёмные, лицо не запоминающееся. — Он сцепил пальцы, и теребил ободок наручников. — Я… я не буду его опознавать. Не буду.

Касамацу потёр виски. Должна быть еще какая-нибудь зацепка.

— Жертва. — Такеда вцепился в стол так, что костяшки пальцев побелели.

Касамацу и Аомине разом посмотрели на него.

— Я не знаю имени. Только что он из Северной Кореи и как-то связан с политикой. Кажется, его семью убили там, или что-то вроде того.

— Ну, это уже что-то.

— Спрячьте мою маму. Она ничего не знает.



Момои разложила на своём небольшом столе несколько газетных вырезок и распечатанное досье.

— Чхве Ё Сон, двадцать пять лет, беженец из Северной Кореи. Живёт здесь уже четыре года, изучает литературу в Токийском университете. Такеда наверняка говорил о нём.

— Почему ты так думаешь?

С фотографии на Касамацу смотрел молодой парень. Серьёзный взгляд и сжатые губы говорили о напряжении, парень хмурился и вообще выглядел не слишком счастливым.

— Его родители были довольно известными противниками текущего режима. Пропали четыре года назад, но их останки нашли совсем недавно.

— Вряд ли он знает убийцу. — Аомине скептически просмотрел фотографии на вырезках. — Тогда его бы пришили еще на подлёте к границе. Так почему сейчас?

Момои повернулась к Аомине, показывая вырезку со скелетами, наполовину зарытыми в песок.

— Может, дело в том, что найденные останки всполошили народ? Ё Сон единственный ребёнок революционера. Если людям в Северной Корее и есть на что надеяться, так это на него.

— Думаешь, власти боятся, что он вернётся? — спросил Касамацу.

Момои на секунду замолчала, теребя прядь волос.

— Возможно, почему нет. Его имя говорит само за себя. Это объясняет почему именно сейчас за мальчиком послали убийцу.



В кампусе университета утром в будний день было не слишком людно. Касамацу и Аомине не стали вызывать Чхве с занятий, вместо этого дожидались в приёмной ректора. Секретарь перехватила его, как только он вышел из аудитории.

— Я не собираюсь возвращаться в Корею. Или как-то еще продолжать дело родителей.

В приёмной им предложили чаю, но Касамацу отказался. Аомине маячил у окна, высматривая что-то на улице. Возможно, хорошеньких грудастых девчонок, а возможно, что и киллера.

Чхве попросил только стакан воды, который так и стоял на столике нетронутым.

— Не поймите меня неправильно. Я любил родителей. Но что я сделаю там один? Я не политик, не лидер, как отец. Даже если бы я хотел, люди быстро разочаруются во мне.

— Судя по волнениям, достаточно всего лишь вашего имени.

— Это только поначалу. Думаю, вы понимаете. Посмотрите на меня.

Он встал и подошел к Аомине, как будто сравнивая себя с ним. Сравнение, конечно, было в пользу Аомине — Чхве Ё Сон был невысоким, немного полноватым, и, если начистоту, действительно не вызывал своим видом ни уважения, ни страха.

— Моя мать была японкой. Поэтому я приехал сюда после их смерти. Я учусь в университете и подрабатываю в цветочном магазине. Я обычный студент и не представляю никакой угрозы.

— И всё же версия, что жертвой окажетесь вы, наиболее вероятна.

Касамацу встал, поправляя рубашку.

— Мы приставим к вам охрану. Просто на всякий случай.

— С чего вдруг такая забота, господин полицейский? Я не настолько важен. — Чхве Ё Сон смотрел тем самым взглядом, который отметил Касамацу на фотографии.

Это был взгляд человека, который сдался.

— Это касается не только вас, — ответил ему Касамацу и пожал плечами. — Это касается и нашей страны тоже. И её отношений с Северной Кореей.



Имаёши сдвинул одну доску в сторону и записал уравнения по-новой. Затем записал столбцом первые пришедшие в голову способы убийства: огнестрел, убийство руками, утопление, отравление, холодное оружие, взрывчатка, падение с высоты, удар тяжелым предметом, ДТП. Подумал и приписал имитацию самоубийства. Затем обернулся к Сусе.

— Что думаешь?

Суса стоял в центре класса, даже с некоторым интересом наблюдая за процессом. Имаёши позвал его в качестве взгляда со стороны.

— Я не математик, Имаёши.

— Ты мой самый старый друг, — отмахнулся Имаёши. — И кого прикажешь еще спрашивать?

— Даже не знаю, может, Кобори? Он хотя бы физик, а не преподаватель английского языка. К тому же, работает с тобой в одном университете, в отличие от меня. Ты меня только за этим позвал приехать с другого конца префектуры?

— Если ты мне поможешь, я угощу тебя обедом? — тон Имаёши больше напоминал вопрос, чем обещание.

Суса вздохнул и посмотрел на Имаёши неодобрительно. Имаёши никак не отреагировал, и Сусе ничего не оставалось, кроме как перевести взгляд на доску и вспомнить всё, что он когда-либо слышал от Имаёши о высшей математике.

— Мне кажется, тут многовато переменных. Их нельзя как-то сократить?

Имаёши повернулся к доске и какое-то время рассматривал написанное.

— Можно будет, если узнаем, какое именно убийство заказано. Несчастный случай или показательное убийство ограничивают варианты для исполнителя. Но пока у нас нет такой информации.

— В таком случае, я предлагаю пойти поесть. И подождать информацию.

Закрыв исписанную доску другой, Суса за плечо развернул Имаёши к выходу. Тот продолжал думать о своём.

— Кстати, Кобори не работает в университете, — запоздало заметил Имаёши, уже выйдя из аудитории. — Он работает в лаборатории астрофизики. С обычной математикой это имеет мало общего.

— Уж побольше, чем английский. К тому же, я бы не назвал уравнения вероятности убийства человека — или что там у тебя? — обычной математикой.

Имаёши вздохнул и засунул руки в карманы пиджака.

— Тут вопрос не в профессии. Я надеялся, что поможет твоя логика.

— Тогда зачем уравнения? — Суса удивлённо посмотрел на своего друга. Имаёши только пожал плечами.

— Давай сначала поедим, а потом подумаем.



За столом напротив Касамацу сидела высокая худая кореянка в строгом костюме. Касамацу придвинул к ней кувшин с водой и стакан, прежде чем задать вопрос.

— Госпожа Чон, что вы знаете о Белом Тигре?

Женщина, Чон Су Хан, удивлённо приподняла брови.

— А я должна что-то знать?

Касамацу нахмурился, складывая руки на груди.

— Госпожа Чон, вы являетесь де факто главой Чосен Сорен. Это организация, наиболее подходящая под название официального представительства Северной Кореи в Японии. Если кто-то и знает что-то, то этот кто-то работает на вас. И я сомневаюсь, что вам и Корейскому университету нужны лишние проблемы. А они у вас будут, если Чхве Ё Сон, сын одной из похищенных вашей страной женщин, погибнет от рук наёмного убийцы из Северной Кореи. Учитывая все обстоятельства и так натянутых отношений между нашими странами.

Уголок губ Чон Су Хан дернулся. Непонятно, пыталась ли она сдержать улыбку или это было нервное движение. Касамацу ждал — годы общения сначала с Кисе, Мориямой и Хаякавой, а затем близкое знакомство с Имаёши и Аомине научили его поистине ангельскому терпению.

— Белый Тигр это не имя киллера. Это название особого проекта. Этот проект готовил людей для особых миссий по устранению неугодных. Но его закрыли около десяти лет назад, насколько мне известно.

— Вы намекаете, что вам известно не всё. Почему я должен вам верить? — Касамацу прищурился.

Чон Су Хан сделала глоток воды из стакана. На стекле остался след ярко-красной помады, в тон лаку на ногтях.

— Я иду навстречу следствию. — Её улыбка была сугубо деловой, данью вежливости, а в голосе не слышалось ни толики волнения. — Обнаружение тел Чхве Гун Су и его жены зародило некоторое беспокойство в стране и в диаспорах за её пределами. Даже Южная Корея не сидит сложа руки.

— Они опасаются, что Ё Сон передумает оставаться в Японии, и поэтому решили его убить?

— Откровенное и заметное убийство вряд ли утихомирит революционеров. Скорее, наоборот. — Женщина повела плечом.

— То есть, заданием Белого Тигра является подстроить несчастный случай.

Молчание Чон Су Хан было красноречивее любых слов.



Касамацу собрал свою команду в конференц-зале и набрал номер Имаёши, включая громкую связь. Гудки почти сразу сменились звуком мела, стучащего по доске.

— Имаёши, мы считаем, что убийство должно быть тайным.

— Отлично. — Стук мела о доску прекратился, и Имаёши, кажется, отряхнул руки. — Это намного упрощает нам задачу. Вы когда-нибудь играли в морской бой? Американскую или российскую версию?

Ответом было молчание.

— Нет? Ну, тогда прятки. Игра в прятки тоже подойдёт. В неё наверняка все играли. Аомине очень любил эту игру в школе, но Момои-сан всегда его находила.

Послышались негромкие смешки, и Касамацу бросил насмешливый взгляд на Аомине. Тот сделал вид, что речь не о нём.

— При игре в прятки вы прячетесь в то место, которое ближе всего — пока водящий считает, — продолжил Имаёши. — Вы можете перепрятаться позже, пока водящий отвернулся. Но вы можете передвигаться только короткими перебежками, потому что он может обернуться в любой момент. Допустим, вы играете вдвоём и у вас ограничено пространство. Водящий способен просчитать варианты того, куда стремится спрятаться второй игрок.

— Немного напоминает поведенческую теорию игр. — Момои задумчиво что-то черкала в блокноте.

— Пожалуй, — ответил голос Имаёши из динамика. — Математическую её часть.

Касамацу оперся на спинку стула, просматривая отчёт Камано о наблюдении за Чхве.

— То есть, выходит, мы сможем предугадать ход Белого Тигра, если будем знать его возможности?

— Вроде того.

— И когда ты сможешь сузить круг вариантов?

— Чем больше у меня будет данных, тем быстрее. — Имаёши опять застучал мелом. — Я бы порекомендовал еще раз допросить вашего арестованного.



Касамацу нажал кнопку отбоя и бросил телефон на стол. Момои подняла на него взгляд, оторвавшись от бумаг.

— Капитан?

— Такеду застрелил снайпер на выходе из тюрьмы. Черт, — Касамацу выругался себе под нос — очередное рабочее утро не особо радовало.

— На нём был усиленный бронежилет. И о том, что его перевозят, не знало даже начальство тюрьмы. Этот Белый Тигр что, сидел на крыше постоянно и ждал? И откуда у него вольфрамовые пули восемьдесят пятого калибра? Не в любом подпольном магазине такие можно купить, даже у якудза.

Касамацу ходил кругами по кабинету, сопровождаемый обеспокоенным взглядом Сато. Момои поднесла ему стакан воды, который он опрокинул залпом, как виски. Момои налила ему еще стакан и, когда Касамацу, немного успокоившись, начал отпивать маленькими глотками, вернулась за свой стол.

— Похоже, киллер пока на шаг впереди нас. — Имаёши постучал о косяк двери уже после того, как вошёл.

Касамацу обернулся.

— Как ты прошел?

Имаёши помахал висящим на шее шнурком. На шнурке болтался временный пропуск в отдел.

— В последний раз мы выходили вместе, и меня не остановили, чтобы забрать пропуск. Я знал, что он пригодится.

— Сдашь на выходе. А то получим оба от начальства.

— Да, господин инспектор. — Имаёши усмехнулся, подойдя ближе.

Касамацу пнул его по ноге.

— Ай.

— Зачем пришел? — Касамацу проигнорировал обиженный взгляд и сел за свой стол. Он видел, как Аомине издевательски ухмыльнулся, косясь на его горящие уши. Жар сполз на шею.

— Хочу наведаться к вашему корейскому мальчику, а для этого мне нужно его расписание.

Имаёши уже как будто привычно устроился задницей на столе Касамацу, подвинув стопку бумаг. У Касамацу было паршивое утро и не было никакого желания пытаться Имаёши со стола согнать. Хотя, может, дело было не в утре. И Имаёши, похоже, это знал.

— Зачем? — Касамацу откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Можно было на секунду представить, что он болтается в лодке посреди моря и никаких проблем не существует. Жаль, что проблемы были с этим не согласны. В частности, та, которая, сидя на его столе, громко щелкнула пальцами прямо перед его носом.

— Мы с Сусой просчитывали варианты несчастных случаев, и пришли к выводу, что нам нужно знать точно, где бывает этот Чхве Ён Су.

— Чхве Ё Сон. — Касамацу открыл глаза. — Полный список мест у нас есть, тебе необязательно ходить. За ним следит один из наших людей и докладывает о каждом шаге. И зачем ты втянул в это всё Сусу? Он же работает на другом конце префектуры.

— Вытащить Кобори из лаборатории оказалось нереально. Но это неважно. Мне всё равно нужно поговорить с парнем, чтобы проработать варианты. И лично это сделать проще, чем играть в “передай дальше”.

— Ладно.

Касамацу встал и потянулся по привычке. Краем глаза уловил взгляд Имаёши, скользнувший по его животу — край рубашки выбился из-за ремня. Чувствуя, что снова краснеет, он отвернулся и взял со стола первые попавшиеся бумаги.

— Только с тобой пойдёт Аомине. На всякий случай.

Аомине скривился. Он сидел за своим столом, закинув ноги на столешницу и покачиваясь на кресле.

— Почему с ним не может пойти Сато? — лениво протянул он, не делая попыток встать.

— Сато только с дежурства и отсыпается дома, — ответил Касамацу. — Так что давай, поработай.

Внезапно Момои вскочила из-за стола.

— Касамацу-сан! Я кое-что нашла!

Все трое мужчин обернулись в её сторону.

— Такеда не пользовался своей кредитной картой и не снимал деньги ни разу за последний месяц. — Момои подбежала к столу Касамацу с распечатками, и Имаёши плавно соскользнул с него, освобождая место.

— Но карта его матери была активна, — продолжила Момои. — И ею четыре раза расплачивались в одном и том же семейном ресторане. Совсем рядом с территорией Корейского университета.

— Ха! А я говорил, что мамочка та еще карга, — выдал Аомине со своего места.

— Вряд ли она самостоятельно добралась бы на другой конец города, — парировал Касамацу. — Скорее всего, Такеда просто пользовался её картой. Вот, Аомине, тебе и задание дополнительно. Момои, распечатай список работников университета, вдруг Чхве узнает кого-то.

— Сейчас сделаю.

Аомине только пробурчал что-то нелестное.



Имаёши в сопровождении Аомине вышел из машины. Чхве должен был как раз закончить с занятиями и направляться на подработку. Они решили, что удобнее всего будет допросить его по дороге. Касамацу был против того, чтобы Имаёши светился. Договорились, что он пойдет в отдалении, а поговорит с парнем уже в цветочном магазине, где тот работал. А по дороге до магазина Аомине расспросит его о списке.

Чхве вышел из ворот университета в одиночестве, и Аомине направился к нему. Имаёши осматривался вокруг. Студенты выходили из университета кто группами, кто парочками, реже по одиночке. Скоро ноябрь, и начнут краснеть клёны, но в воздухе еще слышались отголоски лета. Солнечная погода без единого облачка способствовала прогулкам, и большинство студентов направлялись в парк за университетом, а не в сторону центра города.

Аомине стоял рядом с Чхве у перехода и со скучающим лицом совал ему в руки распечатки. Кореец что-то ему выговаривал в ответ, хмурясь. Зажегся зеленый свет.

Откуда вылетела черная Тойота, Имаёши увидеть не успел. Она промчалась мимо, вильнув задом на повороте, и понеслась в сторону перехода, на который как раз ступил Чхве Ё Сон.

Их спасла только реакция Аомине. Будь это другой полицейский, Имаёши был уверен, оба попали бы под колёса. Будто в замедленной съёмке он наблюдал, как Аомине словно бы оттолкнулся всем телом от земли и, схватив парня под руками, прыгнул. Они пролетели через половину дороги буквально за секунду до того, как там проехала Тойота. Имаёши не успел даже выдохнуть.

Вокруг Аомине и Чхве моментально начала собираться толпа. Тойота исчезла за ближайшим поворотом, Имаёши даже не успел заметить номер. Впрочем, его наверняка не было вовсе.



— Я больше не пущу тебя на работу.

Имаёши лежал на диванчике в их с Касамацу гостиной, перекинув ноги через подлокотники. Касамацу вышел из кухни, в руках у него дымились две большие одинаковые чашки с чаем.

— Ничего ты не сделаешь, — фыркнул Касамацу. — Ты не моя мама, и вообще я самостоятельный гражданин. А еще, ты уже это говорил, когда я получил пулю в плечо два года назад.

Он сел на другой край диванчика, и Имаёши подполз ближе укладывая голову ему на колени.

— Осторожно, чай горячий. Перелью, получишь ожог.

— Ты всё равно будешь меня любить и выхаживать, — Имаёши улыбнулся и потёрся макушкой о бедро Касамацу.

— Разбежался, — Касамацу ухмыльнулся в ответ. — Сдался ты мне без своей смазливой мордашки.

Имаёши хрюкнул и заворочался, поворачиваясь на бок. Затем снял очки и потёр пальцами переносицу. Дневное потрясение еще давало о себе знать отголосками головной боли.

— Будь там ты, а не Аомине, вы бы оба попали под колёса.

— Угу, — промычал Касамацу отпивая из чашки. — Но там был Аомине, все живы и всё хорошо.

Имаёши попытался сфокусировать взгляд на своей чашке, которую Касамацу поставил на низенький столик. Даже на небольшом расстоянии без очков грани расплывались.

— Что говорит кореец?

— Водителя не рассмотрел, что не удивительно. Ни одного имени из списка работников Корейского университета не знает. Меня больше интересует другое.

— Мм?

— Попытка сбить машиной что-то не очень похожа на несчастный случай.

— Не обязательно.

Надев очки обратно, Имаёши резко сел. Зрение на секунду помутилось, а в ушах зазвенело, как будто кто-то дёрнул за натянутую в черепе струну. Когда звон прекратился, Имаёши потянулся за чашкой чая.

— Вариант первый. Он знал, что Чхве охраняют, и предпринял попытку, чтобы определить, кто и насколько умелый это делает. В этом случае нам повезло, что это оказался Аомине — киллер подумает дважды, прежде чем напасть еще раз.

— А второй?

Касамацу отставил свою чашку и перегнулся через подлокотник дивана, доставая маленькую подушку, которую Имаёши подкладывал себе под спину. Имаёши наклонился вперёд и благодарно замычал, когда Касамацу расположил её ровно так, как надо.

— Второй — он пытался сбить Чхве и выдать это за ДТП. То есть, он бы остановился, сделал вид, что пытается помочь, покаялся бы в своей неуклюжести или прикинулся бы пьяным. Его бы, скорее всего, посадили, но вряд ли надолго. А еще у него могли быть документы гражданина другой страны, и его бы выслали. По пути он бы сбежал.

Касамацу ненадолго замолчал, и Имаёши его не беспокоил, медленно допивая чай. Тишина давно стала привычной и даже комфортной, Имаёши подтянул колени к груди и устроил на них подбородок. Они купили эту квартирку не так давно, и светло-коричневая мебель до сих пор была немного в новинку. Имаёши нравилось её рассматривать — витиеватый узор по углам, с маленькими нотами и струнами, был настолько в духе Касамацу, что это немного завораживало. Когда Имаёши стал таким домоседом?

— Кстати, — голос Касамацу вырвал из задумчивости. — Я же принес тебе график дня Чхве.

Он встал с дивана и поплёлся в прихожую. Вернулся с листком бумаги. Имаёши протянул руку, незаметно касаясь кончиками пальцев тёплой ладони Касамацу. Касамацу сел обратно, но теперь придвинулся ближе.

— Вы его очень ограничили. — Имаёши нахмурился, просматривая график.

— Стараемся не допустить покушения.

— Он, может, теперь пытаться продумать какой-нибудь непредвиденный ход. Тут, кстати, против вас играет то, что он видел в работе Аомине. Если бы не, то у вас вроде как был бы козырь в рукаве.

— Он попытается перехитрить нас?

— Да, как вы его. Это иерархическая система. Новичок в игре делает очевидные ходы, с опытом начинает делать неочевидные. Но есть игроки еще опытнее, которые предвидят оба хода. Он уверен в себе и в том, что вы его не поймаете.

— Но у нас есть информатор, — заметил Касамацу, хотя и не очень уверенно.

— Это хорошо. Когда он это поймёт, ему придётся менять стратегию. Так мы его и поймаем. — Имаёши качнулся в сторону Касамацу, сталкиваясь с ним плечами. — Будь со мной, и я сделаю тебя самым проницательным игроком в этой игре.

— Заткнись.

Но Касамацу улыбался. И Имаёши засмеялся.



Аомине листал папку, когда Момои вошла в кабинет.

— Дай-чан, доброе утро.

— Ты поздно, — вместо приветствия произнёс Аомине. — Тут папка от дешифровщиков.

— Я была в Матори. Проверяла работников Корейского университета на привязку к наркотикам. Мало ли, наркотики к нам идут из Китая, а Северная Корея и Китай до сих пор сотрудничают.

— И как?

Момои поправила прядь волос и покачала головой.

— Ничего. А что от шифровальной команды?

Аомине передал ей папку.

— Фамилия Каруга, имя расшифровали не всё, но первый канджи да. Я уже посмотрел по базе, двенадцать совпадений с судимостями. Но только один — за торговлю оружием. Каруга Шики. Раньше работал на американской военной базе, потом отсидел за торговлю оружием. Единственный контактный адрес — племянник, который торгует компьютерами.

Момои бегло просматривала досье, выцепляя имена и названия. На одной из страниц она задержалась.

— Я где-то видела название этого магазина…

Она бросилась к своему столу и начала рыться в бумагах. Уронив на пол розовый пенал с брелоком “Hello Kitty” и несколько папок она достала один из листков, и с радостным “Нашла!” подбежала обратно к Аомине. Встав на носочки, чмокнула его в щеку.

— Дай-чан, ты гений! — Она ткнула под нос Аомине листок. — Этот магазинчик поставляет компьютеры Корейскому университету! Это наша связь университета с киллером.

Аомине довольно хмыкнул.



Касамацу смотрел на сидящего в допросной за стеклом Каругу. Тот молчал, и это даже вызывало некоторое чувство дежа вю.

В “компьютерном” магазине Аомине и двое патрульных нашли коробку с мощной винтовкой для стрельбы на дальние расстояния и дюжину патронов к ней. Один из патрульных в результате потасовки в магазине попал в больницу с сотрясением мозга — Каруга свалил шкаф ему на голову.

— Да, с таким оружием под несчастный случай не закосить, — прокомментировал находку Имаёши.

— Придётся играть на опережение. — Касамацу присел рядом с ним.

Имаёши хмыкнул и отпил из чашки кофе.

— Не обязательно. Можно сыграть с ним в поддавки.

Аомине недовольно скривился от одного только слова, но Момои дёрнула его за рукав, и он промолчал.

Имаёши подошел к доске. Какое-то время Касамацу, Аомине и Момои просто смотрели, как он чертит клетки и вписывает в них какие-то буквы.

— Это шахматы? — спросила Момои спустя несколько минут.

— Верно. — Имаёши ей улыбнулся. Касамацу тоже соскочил со своего места и подошел ближе.

— В шахматах есть стратегия, когда более опытный игрок делает на первый взгляд довольно простой и глупый ход, — он начертил стрелку от одной из букв, затем от нескольких других. — Его соперник на этот ход ведётся. И делает ошибку.

Касамацу минуту раздумывал над вариантами.

— Мы можем слить информатору, что Чхве возвращается домой. Например, он решил, что раз и тут небезопасно, то стоит попробовать что-то сделать.

Имаёши обернулся к нему и одобрительно кивнул.

— Это заставит его поторопиться. И мы будем его ждать.

Момои тоже кивнула. Пора было позвонить Чон Су Хан.



Аомине зевнул и поёрзал в кресле, растекаясь по нему как большая хищная кошка. Чхве Ё Сон нервно сновал по комнате.

— А мне обязательно здесь быть? — Он крутил в руках карандаш, постукивал им по ручке кресла, и вообще долго не сидел на месте. Рядом со спокойным как удав Аомине он выглядел еще контрастнее, чем в прошлый раз.

— Обязательно, — только и ответил тот.

— А если вы не успеете его скрутить вовремя?

Аомине хмыкнул насмешливо.

— Тогда он тебя убьёт. Но потом мы всё равно его повяжем.

— Аомине! — Касамацу прошипел в рацию из соседней комнаты. — Ты идиот? Нам тут паника не нужна.

— Да-да, понял, семпай. — Он, наверное, мог почувствовать волны раздражения, испускаемые Касамацу, и даже лениво повернул голову к Чхве, когда ответил: — Мы лучшее подразделение в округе. Один раз я тебя уже спас от него. Второй будет такой же.

Чхве уселся в кресло, стоящее в самом тёмном углу, но всё еще было слышно, как неспокойно он дышит и ворочается, не может усидеть на месте. Аомине не двигался, неотрывно следя за единственным окном.

Охрана вокруг здания была расставлена таким образом, чтобы у киллера оставался только один способ попасть внутрь — с крыши через окно. Касамацу и еще трое полицейских сидели в небольшой кухне. Они ждали Белого Тигра уже почти пять часов, и на улице стемнело. Свет во всём доме также был выключен.

— На крыше движение, — прозвучало из наушника.

Все мгновенно мобилизовались, даже Аомине подобрался и перехватил пистолет. Чхве заметил это, сжался в своём кресле и заскулил.

— Да тихо ты, — Аомине шикнул в его сторону, пробираясь к окну сбоку. — Хочешь жить — сделайся незаметным.

Чхве, кажется, даже перестал дышать. Аомине пригнулся у окна и ждал.

Тихий щелчок открывающейся оконной рамы взрезал тишину, как звук разрываемой ткани. Окно поползло вверх.

Сначала киллер просунул внутрь ноги, ловко протискиваясь в достаточно небольшое отверстие. Затем прогнулся в спине и выпрямился. Он оказался ниже, чем Аомине ожидал. Стоило Аомине приблизить к его голове пистолет, киллер резко поднырнул под его руку и ударил в бок.

Аомине успел перехватить руку до второго удара и навалился всем весом. Когда Касамацу выскочил из кухни и наставил на них свой пистолет с фонарём, они уже вовсю катались между креслами.

— Это полиция, вы окружены, сдавайтесь! — голос Касамацу прогремел на всю квартиру, и движение замерло.

Кто-то хлопнул по выключателю.

Киллер вывернул тонкое запястье из захвата Аомине и надкусил манжет.



— Ну ты и извращенец, — сказал Касамацу, смотря на Имаёши.

Имаёши сидел на парапете напротив штаб-квартиры полиции и ел колотый лёд с вишнёвым сиропом. На замечание Касамацу он только ухмыльнулся.

— Гораздо важнее другое. Белый Тигр оказался женщиной? И она пыталась покончить с собой?

— Да. Личность мы пока выясняем, но Аомине успел вытащить пилюлю с ядом у неё изо рта, так что жить будет. Правда, она его укусила.

— Это начало прекрасной дружбы, — хмыкнул Имаёши.

Касамацу в этом сомневался, но спорить не стал. Рабочий день уже закончился, и они с Имаёши собирались домой. Как только Имаёши доест свой лёд.

Из здания полиции выпорхнула — иначе не сказать — Момои, махнула им рукой и скрылась в припаркованной у входа серебристой “Субару”. Водитель тут же вырулил на дорогу и вскоре исчез за поворотом.

— А что теперь с этим корейским мальчиком? — спросил Имаёши, спускаясь с парапета.

— Он так проникся подвигами Аомине, что решил записаться на курсы самообороны, — фыркнул Касамацу. — А потом планирует вернуться в Северную Корею и написать книгу о своих родителях. Мечтает, чтобы по ней сняли фильм.

— Хммм.

Имаёши потянулся всем телом и метко забросил пустой стаканчик из-под какигори в стоящую неподалёку урну.

— Предлагаю позвать Аомине, Сусу и Кобори и пойти погонять мяч. И я поставил на запись последнюю серию дорамы с Кисе. Как тебе такой план?

— Идеально.

@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Kaijo Team, Профессии

---

Seirin Team, «Ночь», стрип, G

[Seirin Team]

Название: Ночь
Автор:  Seirin Team
Форма: арт (комикс)
Сеттинг: профессии
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Куроко Тецуя, Аомине Дайки, Момои Сацуки
Категория: джен, слэш
Жанр: мистика, психодел
Рейтинг: G
Примечания/Предупреждения:
Количество страниц: 10
Краткое содержание: История о том, как двое полицейских по контролю за сновидениями помогли Куроко с его кошмаром.

@темы: Арт, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Seirin Team, Профессии

---

Rakuzan Team, миди, PG-13

[Rakuzan Team]

Название: Один в луже видит грязь
Автор:  Rakuzan Team
Бета:  Rakuzan Team
Сеттинг: профессии
Размер: миди, ~ 7000 слов
Пейринг/Персонажи: Небуя Эйкичи/Маюзуми Чихиро, Мибучи Лео, Акаши Сейджуро, Хигучи Шота, Фурихата Коки
Категория: слэш
Жанр: экшн, элементы романса и драмы
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Маюзуми флегматично смотрел прямо в черное дуло пистолета, второй раз за сутки, и размышлял, что, кажется, что-то в его карьере пошло не так.
Примечание/Предупреждения: смерть оригинальных и третьестепенных канонных персонажей

Грязная вода плескалась внизу, жадно нахлестывала волнами на сваи причала. Запах тухлой рыбы усилился, мешаясь с дымом, — где-то неподалеку жгли мусор. Один из фонарей вдруг с шипением погас, и ночная тьма плотнее сгустилась над доками.

Небуя рядом заметно напрягся, приподнял руки ладонями вверх:

— Так, хорошо, только давайте мы все не будем нервничать!

Маюзуми флегматично смотрел прямо в черное дуло пистолета, второй раз за сутки, и размышлял, что, кажется, что-то в его карьере пошло не так.

* * *

девять часов назад

Маюзуми специально выбрал себе самую скучную профессию в мире и собирался быть бухгалтером всю жизнь, монотонно проставляя цифры в банковской программе, подводя балансы и высчитывая чужие зарплаты. Да, у него хватало других способностей и умений, но сам он предпочитал именно эту работу: она была мирная, спокойная и позволяла в перерыв читать любимые новеллы.

Но жизнь такова, что даже в мирной работе в любой момент что-то может пойти не так.

В этом Маюзуми наглядно убедился на личном опыте, когда во вторник после обеда в его отсек ворвались трое парней из охраны, одинаково бритых и не обезображенных излишним интеллектом. Дурное предчувствие свернулось в животе узлом, он встал из-за компьютера, но не успел ничего ни сделать, ни сказать: тяжелый кулак врезался в скулу, и сила удара отбросила Маюзуми на стол. Он едва не повалил свой компьютер, с трудом удержал равновесие, прикрыл глаза и с какой-то холодной отстраненностью пересчитал языком зубы. Вроде все на месте — пока.

— Ах ты сука, подставить нас вздумал?! — взвыл первый из парней, тот, который его ударил.

Во рту стало солено от крови. Стул откатился к стене, задел и повалил горшок с Ринго-тан — декоративной пальмой, которую прислала тетка. Второй охранник наступил прямо на мясистый зеленый лист и прорычал Маюзуми в лицо, пылая демонстративным праведным гневом:

— Ты что, не знаешь, на кого работаешь, а?!

— Акаши-сама не потерпит подобного! — добавил третий и зачем-то смахнул со стола органайзер с ручками.

Маюзуми буквально кожей чувствовал, как в соседних отсеках повисла испуганная напряженная тишина. Прикрыл глаза, выдохнул — а в следующее мгновение согнулся пополам от резкой боли, когда его снова ударили, на сей раз в живот. И тут же добавили в челюсть.

В ушах зазвенело, перед глазами все заплясало яркими пятнами. Он повалился на пол, тут же попытался закрыть лицо руками и поджал колени. Стиснул зубы, слишком гордый для того, чтобы издать хоть какой-нибудь звук.

Его продолжили избивать — беспорядочно, неумело, просто вымещая зло, выкрикивая что-то про честь компании и предательство. Маюзуми не знал, сколько это продолжалось, было слишком больно, чтобы сосредоточиться на подсчете секунд, но вдруг раздался знакомый громкий окрик:

— Эй!

Охранники тут же остановились, отшатнулись в стороны, словно нашкодившие дети.

Перед глазами немного плыло, но Маюзуми все равно сумел различить в дверях высокую фигуру в черно-золотом кимоно с рисунком из стеблей бамбука.

Мибучи отбросил за плечо волосы, окинул его презрительным взглядом и приказал:

— Достаточно. Сей-чан не любит ждать. И пусть тут кто-нибудь приберется, ни к чему беспокоить остальных работников.

Когда его грубо вздергивали на ноги, Маюзуми ладонью прикрыл разбитый рот, чтобы спрятать кривую невеселую усмешку. Подумать только, какая заботливость.

Акаши уже ожидал в конференц-зале, разложив бумаги на трибуне и делая в них пометки. Выглядел он как всегда спокойным и идеально невозмутимым, в светлом костюме без единого пятнышка. Не человек, а нарисованный робот. От его внешнего совершенства всегда становилось не по себе.

Когда Маюзуми выволокли в центр зала и швырнули на колени, от телохранителей Акаши отделился Небуя. Лицо у него было мрачное, возле губ залегла тревожная складка, и в глаза Маюзуми он не смотрел. Жестом отогнал охранников и встал у него за спиной сам, уронил на плечо тяжелую горячую ладонь.

Голова гудела, болели живот и спина, но вроде бы никаких серьезных повреждений и зубы до сих пор все на месте. Маюзуми с отвращением сглотнул кровавую слюну и окинул зал быстрым взглядом, ища знакомые лица. У него было четкое ощущение, что поглазеть собралась вся компания.

Как показательная порка — только намного хуже.

Наконец Акаши передал какие-то бумаги Мибучи — тот склонил голову и отступил назад, как примерная жена, и такие его кривляния всегда раздражали — поправил очки в тонкой оправе, которые были нужны ему только для вида, и посмотрел на Маюзуми.

Тишина в зале была звонкая и абсолютная. Пальцы Небуи сжались на плече — несильно, почти осторожно, скорее предупреждая, чем удерживая. Маюзуми сам себе напоминал туго скрученную пружину и очень старался дышать медленно и размеренно, несмотря на боль. Он ненавидел быть в центре внимания, и остальные об этом прекрасно знали.

Акаши опустил руки, шагнул к нему ближе, разглядывая, как диковинное насекомое, и бесстрастно уронил:

— У конкурентов оказалась информация о целом ряде наших сделок и контрактов, в частности — о договоре по перекупке партии антибиотиков и инсулина из Северной Кореи. Это очень важный документ, и доступ к нему был только у тебя.

По залу пронесся единый общий вздох, в котором испуг мешался с предвкушением.

Маюзуми не опустил взгляда, но ничего не ответил — да от него и не ждали ответа. Страшно не было. Сердце гулко колотилось в ушах, внутри тлели серая глухая ярость и раздражение. После всего, что он сделал… то, что его могли заподозрить, ощущалось предательством.

Небуя сжал пальцы сильнее, прерывисто выдохнул у него над головой. Маюзуми буквально спиной ощущал запертое в чужом крупном теле напряжение.

Акаши склонил голову набок, раздумывая, потом объявил:

— Подобные утечки недопустимы. Я очень разочарован, Чихиро.

После чего взял из рук Мибучи серебристую беретту, взвел курок, мягко обхватил пальцем спусковой крючок и направил дуло прямо в лоб Маюзуми.

Дыхание перехватило, в ушах гулко забилась кровь, и он понял, что не в состоянии вдохнуть.

Не может быть. Да вы шутите. Нет, серьезно?

Он не знал, сколько прошло секунд, как долго они с Акаши пристально смотрели друг другу в глаза, прежде чем тот вздохнул и опустил пистолет:

— Пожалуй, нет. Не хочу тут все пачкать, — он отвернулся и невозмутимо приказал, так, словно проблема уже перестала его интересовать: — Эйкичи. Павильон казней. Сделай все. Лео, подбери замену на эту сделку как можно скорее.

По залу вновь пронесся всеобщий вздох — то ли облегчения, то ли разочарования. Приговор разбил тишину испуганным гомоном голосов, и Маюзуми устало закрыл глаза, чтобы не видеть злорадные и сочувствующие взгляды. Он собирался стать простым бухгалтером, но жизнь решила за него.

* * *

Все прекрасно знали, что «Ракузан» был не столько фирмой по производству лекарств и медицинского оборудования, сколько прикрытием, семейным бизнесом одной из сильнейших преступных группировок города.

Но доказать никто ничего не мог — и благоразумно не пытался. Даже когда в реке появлялся очередной труп с размозженным лицом и срезанными кончиками пальцев.

Маюзуми прекрасно знал, на что шел, устраиваясь на работу.

Небуя отказался от помощи, отвел его к машине сам, продолжая неожиданно мягко придерживать за плечо. Короткая поездка, не больше шести минут — Маюзуми монотонно отсчитывал в голове каждую секунду, чтобы не сорваться — и они оказались на территории старых складов, возле полуразрушенного здания из бетонных блоков. «Павильон казней» носил красивое название, но на деле это была та еще дыра.

Черные разинутые пасти окон щерились осколками стекла, под ногами валялся мусор и торчали ржавые железные прутья, Маюзуми пару раз споткнулся — сложно сохранять равновесие, когда все болит, а руки скованы наручниками за спиной — но его снова удержали за плечо. Смотрел при этом Небуя строго вперед и кривил губы, как от чего-то кислого.

Пахло пылью, краской и мочой, ветер завывал среди стен, подталкивая в спину. Они спустились в подвал, освещенный единственной лампочкой, покачивавшейся под потолком — как ни странно, в этом месте до сих пор работало электричество, хотя по проводам постоянно пробегали голубоватые искры.

Маюзуми прошел внутрь первым, остановился, брезгливо оглядываясь, скользнул быстрым взглядом по телу в углу — мужчина, лет тридцать на вид, высокий и худой, с черным мешком на голове — и обернулся. Небуя как раз со стуком закрыл за ними тяжелую металлическую дверь, защелкнул замок и наконец выдохнул:

— Все, тут нас никто посторонний не увидит.

Он утер пот со лба, недовольно поморщился, потом скинул на ближайшую ржавую раму пиджак и закатал рукава — в костюмах ему всегда было неуютно, но нарушать строгий дресс-код компании позволял себе только Мибучи. Потом Небуя вдруг шагнул ближе, так, что Маюзуми ощутил на лице теплое дыхание, пахнущее устричным соусом, и осторожно дотронулся до щеки:

— Это кто тебя так? Муригане? Или Козо? — нахмурился и мрачно скривился: — Вот козлы малолетние, выслужиться хотят!

Прикосновение было совсем легким, но скула болела и, судя по ощущениям, уже распухла, так что Маюзуми отдернулся и повернулся к нему спиной, демонстрируя скованные руки:

— К чему было это представление?

Он ожидал чего-то подобного, был уверен, что все не всерьез — но все равно испытал сейчас такое оглушительное облегчение, что едва устоял на ногах.

Небуя поспешно расстегнул его наручники — к счастью, в этот раз ключ он не потерял. А не как на прошлой операции.

— Ты ведь не подумал, что все на самом деле?

Маюзуми громко фыркнул, массируя запястья, потом потер спину:

— Удары вышли вполне реалистичными.

На самом деле, он вполне мог потерпеть, не в первый раз, и жаловаться не любил, но Небуя, в отличие от остальных, всегда слишком ярко реагировал, так что сдержаться было сложно. Вот и сейчас он виновато скривился, отводя взгляд:

— Прости. Пришлось действовать быстро. Акаши решил, что нужна показательная демонстрация, но никто не собирался доводить до такого — парни проявили инициативу… Поговорю с ними потом.

Маюзуми удовлетворенно кивнул, осознавая, что разговор этот обещает быть для участников не самым приятным. И покачнулся от неожиданности, когда Небуя вдруг пихнул ему в руки шуршащий пакет и приказал:

— Раздевайся!

Сначала он подумал, что ему просто послышалось. В конце концов, голова еще гудела, и в ушах стоял звон. Потом прожег Небую взглядом и холодно уточнил:

— В каком смысле?

Тот, впрочем, не впечатлился и просто пожал плечами:

— В прямом. Твои шмотки на жмурика напялить нужно.

Маюзуми снова покосился на труп у стены, поджал губы и, с трудом сдерживая раздражение, изучил содержимое пакета. Джинсы, футболка, толстовка, кроссовки, кепка, все новенькое, с фирменными бирками, хотя без ценников, и идеально его размера. Также в пакете оказались кошелек с наличкой — вполне приличная сумма — удавка из шелка, кастет, кожаные перчатки и знакомые мятные конфетки с ядом. Маюзуми скептически оглядел предложенный ассортимент, перевел взгляд на свою помятую рубашку и снова нахмурился:

— Вообще-то, это мой лучший рабочий костюм. Я купил его только в прошлом месяце, и потратил половину зарплаты.

Небуя выразительно закатил глаза и хлопнул его по плечу так, что он покачнулся:

— Да ладно, я куплю тебе новый, только прекрати зудеть! Ну как… попрошу Мибучи помочь с выбором, он в этом лучше понимает. Это вот все тоже он подобрал.

Маюзуми раздраженно сбросил чужую руку, отвернулся и все же принялся переодеваться, спиной чувствуя внимательный взгляд. Вдвоем они довольно быстро нарядили труп, как большую неповоротливую куклу, и Небуя выстрелил ему в голову разрывной пулей прямо сквозь мешок, превращая лицо в неразборчивую кашу.

Эхо громом прогрохотало по подвалу. Маюзуми мрачно прочистил уши, Небуя в ответ пожал плечами:

— Зато наблюдатели тоже это услышали и теперь уверены, что я тебя правда прикончил. Акаши сказал, у нас два дня: хочет воспользоваться шансом и провернуть дело с Санадой, — он пошарил в карманах и протянул ему старый кнопочный мобильник. — Твой телефон могут прослушивать, я заберу? Держи запасной.

Маюзуми выразительно вздернул брови:

— Я с этого ископаемого даже в сеть выйти не смогу.

— И не надо, оборудование потом заберем, в одной из наших точек, — отмахнулся Небуя, ничуть не смущенный, и телефон все-таки пришлось взять. — Хаяма сейчас вычисляет, кто тебя подставил и кто на самом деле сливает инфу. Выбирайся через черный ход, а я пока передам жмурика остальным, для вида, — он вдруг смачно рыгнул и без особого усилия вскинул неповоротливый труп себе на плечо, бицепсы напряглись и заходили под кожей. — Потом пресечемся на квартире у телебашни и согласуем, как работать дальше!

Маюзуми одернул толстовку, привычно намотал на запястье удавку, проводил прощальным взглядом свой костюм и напомнил:

— Мне не нужен напарник, я работаю один.

К сожалению, нужного эффекта его слова не возымели — Небуя вообще с поражающим упрямством игнорировал подобные высказывания.

— Да уж, когда пути неодинаковы, не составляют вместе планов, — он со смешком качнул головой, явно кого-то цитируя. — Но все же подожди меня, хорошо?

Маюзуми прищурился и обещать ничего не стал, но Небуя удовлетворенно кивнул, словно получил ответ, на который рассчитывал.

* * *

Разумеется, ждать Маюзуми и не подумал. Лицо у него было совершенно незапоминающееся, даже маскировка не нужна, но он, сев в электричку, все равно натянул козырек кепки пониже, ссутулился и уткнулся в детективную новеллу, которую купил в киоске. Не его любимая серия, но тоже сойдет, чтобы скоротать время.

Новый телефон был совершенно бесполезен, как и следовало ожидать. Повезло, что Маюзуми отлично ориентировался без навигатора: еще в школьные годы много бездумно гулял по городу и выучил карту.

Правда, этот квартал он не любил и по возможности сюда не забредал. Знакомое переплетение узеньких улочек казалось лабиринтом, со всех сторон теснили разноцветные вывески, заслоняя небо. Ветер гонял по асфальту мусор, сладко воняло гнилью и горячей лапшой. Маюзуми увернулся от парочки чумазых карманников, нырнул в подворотню, прошел под аркой и наконец увидел на углу маленький магазинчик с зелеными бумажными фонариками от входа.

Внутри воздух буквально ударил в нос резким запахом перца и сушеных трав. Вдоль стен на полках до самого потолка теснились многочисленные разноцветные баночки со специями, как книжные тома в библиотеке, в застекленной витрине такими же маленькими порциями были расставлены корейские готовые блюда.

Вытиравший руки полотенцем хозяин, Кореец — на самом деле его звали Хигучи Шота, и корейцем он был только по матери — поднял голову и приветственно кивнул:

— Добро пожаловать, Маюзуми-сан, я ждал вас. Все готово.

Под потолком мерно жужжал вентилятор, ворочая лопастями, но это не помогало. Почти нестерпимо захотелось чихнуть — острую еду и запахи Маюзуми никогда не любил.

Сидевший возле стойки Небуя обернулся, громко жуя, проглотил и торжествующе улыбнулся:

— Мибучи правильно предположил, когда сказал, что ты сюда поедешь! — похоже, он даже не обиделся, что Маюзуми проигнорировал его предложение сотрудничать, потому что снова отвернулся к витрине и с интересом ткнул палочками. — Хе сегодня из говядины?

— К сожалению, нет, только из судака, — покачал головой Хигучи, откладывая полотенце.

Небуя задумчиво поскреб бородку:

— Не, не люблю рыбу. Давай лучше кимчи снова продегустирую! И у тебя есть это, как его… кальби? Ребрышки? Мои любимые?

Маюзуми пару минут поколебался, размышляя, стоит ли уйти сразу, потом сдался и тоже прошел к стойке. Выбора особого у него не было, если он хочет расправиться с этим делом пораньше, а не бегать по городу под фальшивым именем, скрываясь не только от чужих, но и от своих.

Интересно, «его» хотя бы похоронят? Или просто сбросят в реку, как всех предателей до этого?

Хигучи поставил для него чашку травяного чая и неодобрительно вздохнул:

— С этими дегустациями, Небуя-сан, однажды вы объедите меня так, что я безнадежно обанкрочусь.

— Жить — значит делать вещи, а не приобретать их, — хмыкнул тот, почему-то покосился на Маюзуми, словно проверяя его реакцию, и вдруг предложил ему плошку с кимчи. — Попробуешь?

Резкие запахи снова неприятно ударили в нос. Он брезгливо скривился, отхлебнул чаю и объявил:

— Ты слишком большой и заметный. Будешь мешаться.

Помощники в его работе — только обуза и лишний балласт, за них приходится отвечать, а это серьезно понижает эффективность.

— Да ладно тебе, как раз отвлеку внимание на себя! — предложил Небуя и зачавкал капустой, так что брызги полетели в разные стороны, и тут же захотелось отодвинуться как можно дальше. Ел он всегда с аппетитом, но быстро и неаккуратно, никак не получалось привыкнуть к этому зрелищу.

Хигучи тактично отошел в сторону и не слушал, надев на голову наушники от плеера, занятый своими бумагами.

Маюзуми стер каплю с рукава, содрогнувшись от отвращения:

— Если будешь есть, как свинья, то точно отвлечешь.

Небуя не обиделся и не смутился, только хмыкнул. Раздражало, что никак не удавалось вывести его из себя: на все подколки и грубости Маюзуми он всегда реагировал с завидным добродушием, хотя другим мог от души врезать, не сдерживая силу. Это было странно и не имело логического объяснения.

Маюзуми отставил чашку, чувствуя, как покалывает от напряжения кончики пальцев, и с подозрением прищурился:

— Чего ты ко мне так прицепился?

На самом деле, давно пора было задать этот вопрос.

Небуя с всхлюпом допил соус, вытер рот тыльной стороной ладони, смачно рыгнул. Потом повернулся к нему всем телом, большой и широкий, но только самоубийца посчитал бы его неуклюжим. Несколько секунд разглядывал Маюзуми с непонятным выражением лица, словно чего-то искал, а потом вздохнул.

— Прошлая операция. Ты меня вытащил, — он осторожно положил ладонь себе на правый бок, где был свежий шрам. — И стало понятно, что ты все-таки не такой безнадежный говнюк, каким хочешь казаться. А еще, ну… для прикрытия мы ведь…

Повисла недолгая пауза, и в голове вдруг щелкнуло. Кусочки паззла разом встали на место.

— Поцеловались? — приподнял брови Маюзуми, вспоминая тот случай. Им действительно пришлось изобразить пару, и это было странно — нет, целовался Небуя на удивление хорошо, и мускулы у него были правда впечатляющие, причем не только на руках, так что хотелось потеряться в приятных ощущениях и забыть о деле… Но Маюзуми не нужны были ни отношения, ни привязанности, для физической разрядки он изредка находил в клубах партнеров на одну ночь и менять свой образ жизни не собирался. Пусть даже обычно эти партнеры были высокими, широкоплечими и мускулистыми. — И что? С тех пор ты решил, что мы встречаемся, и начал за мной ухаживать?

Звучало такое предположение до ужаса нелепо… Но ведь правда: Небуя иногда приносил ему в отсек кофе, звал посидеть в баре после операций. Пару раз помог достать редкое железо для компьютера — не иначе как попросил о помощи Акаши.

Маюзуми напрягся, размышляя, стоит ли отодвинуться, пока не стало слишком поздно.

— Не совсем. Я не идиот, знаешь ли, — Небуя пристально посмотрел на него, и взгляд у него был неожиданно серьезный, а еще такой тяжелый, что словно придавливал к стулу. — Но скажем так. Этот случай просто открыл мне глаза, и я задумался о возможностях.

В горле почему-то пересохло, а чай как назло закончился. Маюзуми через силу сглотнул, чувствуя себя как-то очень странно, и непокорность собственного тела жутко раздражала, потом нахмурился и, не опуская взгляда, спросил прямо:

— И что же ты надумал?

И невольно содрогнулся. Они сидели совсем близко, но при этом друг друга не касались. Хотя от могучего тела Небуи волнами исходила такая сила, что она казалась почти осязаемой. И глаза у него были — серо-зеленые, как трава подо льдом.

— Прошу прощения, у меня скоро должен подойти следующий клиент, — подошедший Хигучи вдруг разбил напряжение момента, словно чего-то почувствовал. — Пожалуйста, выбирайте.

Он нажал на какой-то скрытый рычаг под прилавком, и целя секция полок отъехала в сторону, открыв на стене подсвеченную витрину.

Маюзуми тут же отвлекся от разговора, выкинув его пока из головы, как неактуальный, и всмотрелся в уже знакомый ассортимент, от которого где-то внутри каждый раз начинало тлеть сладкое предвкушение.

В верхнем ряду — пистолеты и револьверы самых разных моделей, блестящие начищенные стволы, гравировки, изящество и смертоносная простота формы. Рядом ниже холодное оружие, европейские кинжалы и ножи, закаленные вакидзаси, заточенные так остро, что можно порезаться даже взглядом. В самом низу — технические устройства, маячки и электро-бомбы, мягкие голубоватый блеск экранов и едва слышное жужжание микросхем.

Магазинчик Корейца на самом деле был самым известным в городе дилерским центром по перекупке оружия, хозяин которого славился тем, что мог достать что угодно в кратчайшие сроки.

Выбрать оказалось сложно, но Маюзуми умел отказывать себе в ненужных вещах, даже если они казались очень желанными, поэтому взял только самое необходимое. Небуя со странной улыбкой проследил за его сборами и сказал Хигучи:

— Акаши все оплатит в начале месяца, как обычно.

— Спасибо, я подготовлю список с суммами, — поклонился тот.

Маюзуми нахмурился, ощутив привычное недовольство — он мог заплатить за все сам, но, с другой стороны, вполне логично, когда расходы берет на себя работодатель.

Небуя тоже потянулся к витрине, снял с витрины новенький маузер, похожий на его любимую модель, на пробу покрутил в руках, погладил рукоять.

И именно в этот момент входная дверь распахнулась, и внутрь заскочил тощий сутулы пацан лет семнадцати на вид, в толстовке с каким-то покемоном и с школьной сумкой на плече:

— Хигучи-сан, простите, я опоздал, я!..

Он запнулся, увидев витрину с оружием, поперхнулся словами и тут же испуганно попятился, но Небуя оказался быстрее: тут же оказался рядом и ухватил за шкирку, вопросительно взглянул на Хигучи.

Тот устало вздохнул:

— Это курьер «Сейрин», должен забрать заказ.

Маюзуми распихал все по карманам и нахмурился еще сильнее. День неудачно начался с того, что он разбил любимую кружку, продолжился идиотским представлением перед коллегами, а теперь вот вдобавок жутко некстати выскочил случайный свидетель. Как всегда: если начинает не везти — то не везет во всем, вплоть до мелочей. Самое время суеверно отказаться от работы и перенести ее на завтра… но он страшно не любил менять планы, тем более под воздействием внешних обстоятельств.

Пацан застыл, как классический олень в свете фар, мелко подрагивая и не решаясь сбежать, хотя Небуя его выпустил и теперь просто стоял рядом, задумчиво потирая подбородок.

Маюзуми демонстративно посмотрел на наручные часы:

— Полвосьмого, пора выдвигаться. Я предпочту закончить с делами сегодня.

Небуя хищно улыбнулся и хрустнул костяшками пальцев, задумчиво рассматривая неудачливого пацана, словно прикидывая, с какой стороны удобней откусить ему голову:

— Похоже, придется тебя убить, чтобы никому не разболтал лишнего.

— Пожалуйста, не надо! — испуганно пискнул тот и отшатнулся, распластался спиной по ближайшей витрине.

Маюзуми раздраженно закатил глаза — на самом деле, убивать Небуе не нравилось, и детей он не обижал, хотя любил припугнуть — потом внимательней вгляделся в смутно знакомое лицо и прищурился:

— В «Сейрин» все компьютерщики, занимаются кибер-шпионажем. Ты тоже хакер?

Пацан перевел испуганный взгляд на него, замялся:

— Не совсем… я только… ну…

— Хорошо, пойдешь с нами для подстраховки, — оборвал Маюзуми. В конце концов, стоит использовать все возможности, тем более, когда они сами подворачиваются под руку. — Нужно будет взломать защитную систему, потом мы тебя отпустим.

Пацан сжался еще сильнее, захлопал ртом, как рыба, но возразить не решился.

Хигучи, убедившись, что кровопролития в его магазине сегодня нет будет, закрыл витрину и принялся убирать со стойки, пообещав:

— Я не буду пока сообщать «Сейрин».

Маюзуми благодарно кивнул. Хигучи был спокойным и нелюбопытным, так что они всегда хорошо сходились характерами. А еще магазинчик находился на территории, подконтрольной «Ракузан», и хозяин соблюдал прежде всего их интересы.

Оставалось только надеяться, что оставшийся вечер пройдет без непредвиденных сюрпризов. Или, во всяком случае, эти сюрпризы тоже удастся повернуть себе на пользу.

* * *

Пацан, представившийся «Ф-фурихатой», и правда оказался хакером. Начинающим, но в сети он чувствовал себя довольно уверенно и даже перестал трястись, оказавшись перед монитором.

В черном пикапе Небуи было все недостающее базовое оборудование, Маюзуми быстро подключил новинки от Хигучи. Они припарковались неподалеку от нужного им здания, в маленьком боковом переулке, сначала убедившись, что пути к отступления не перекрыты.

Даже отсюда было слышно мощный бой басов, асфальт мелко вибрировал, и небо резали софиты. Только завернуть за угол — и можно ослепнуть от блеска, вспышек фотоаппаратов и разноцветных огней, а заодно оглохнуть от громкой музыки. Новый хозяин казино «Тейко» по случаю своего стремительного повышения, связанного со скоропостижной кончиной старика Широгане, устроил большую вечеринку с приглашенными европейскими поп-звездами и объявил рекордный приз в рулетке.

Маюзуми снова переоделся, на сей раз в костюм крупье, еще раз сверился с планом здания, запоминая. Фурихата быстро взглянул на него и робко сообщил:

— Я закольцевал камеры наблюдения на третьем этаже, ближайшие пятнадцать минут они будут показывать пустой коридор, потом придется сделать паузу, иначе это вызовет подозрения.

Времени не так много, но должно хватит. Подготовительный этап они проработали тщательно и заранее, небольшая импровизация в конце не должна ничего испортить. Маюзуми взглянул на часы, прикидывая, каким путем из четырех возможных лучше проникнуть внутрь, и кивнул. Небуя внимательно наблюдал за ним, сложив руки на руле, потом оглянулся на заднее сидение, где Фурихата снова застучал по клавиатуре, и с недоумением хмыкнул:

— Зачем нам этот крысиный корм? Ты же вроде сам хакер?

Маюзуми едва не дернул уголком губ в улыбке, услышав от него свое любимое выражение, и пожал плечами:

— Я разбираюсь в железе, но не могу быть в двух местах одновременно. Нужна подстраховка, а ты в этом деле полный ноль.

Небуя пожал плечами, заглушил двигатель и явно снова кого-то процитировал:

— Всякий, кто в здравом уме, стремится быть подле того, кто лучше его самого, — потом посерьезнел, протянул руку к его лицу, но в последний момент передумал касаться, только поправил бабочку под горлом. — У тебя здоровенные фиолетовые синяки на ребрах, смотреть больно. Потом обязательно надо их обработать.

Инстинктивную дрожь удалось подавить с трудом, Маюзуми нахмурился, не уверенный, что думать:

— Ты наблюдал за тем, как я переодевался?

Никакого раскаяния или смущения на чужом лице он не увидел. Небуя просто пожал плечами:

— Мне нравится, что я вижу. За исключением синяков. Ну и твои обычные серые бухгалтерские костюмы тебя на моль похожим делают. Без них лучше.

Он сказал это так спокойно, словно констатировал само собой разумеющийся факт, и Маюзуми не удержался, громко фыркнул, хотя внутри необъяснимо потеплело:

— Ты, наверное, единственный человек, который находит меня привлекательным.

— Я просто умею смотреть не только на внешность, — Небуя снова не поддался на подначку, ответил абсолютно серьезно и вдруг усмехнулся: — Хотя характер у тебя, конечно, отвратительный. На самом деле, понятия не имею, что меня зацепило.

Маюзуми нахмурился, раздраженный сам на себя, что тратит время на пустую болтовню, открыл было рот, еще не решив, что хочет сказать, но тут снова подал голос Фурихата:

— Ээээ, я очень-очень извиняюсь, но осталось одиннадцать минут…

Он тут же испуганно сжался, когда они оглянулись на него, и выставил перед собой ноутбук, словно щит. Парню явно нужно поработать над своими нервами, иначе долго в этой профессии он не выживет.

— Успею пробраться. Закольцуй камеры после этого снова через, — Маюзуми опять посмотрел на часы, — двадцать восемь минут.

Он открыл дверцу машины, собираясь выйти, но Небуя ухватил его за плечо, сжал пальцами, сильно, но не больно:

— Будь осторожен, хорошо? Мне бы не хотелось потом избавляться от настоящего твоего трупа, — снова ухмыльнулся, как-то очень по-звериному. — Я пока начну какую-нибудь потасовку в главном зале, отвлеку охрану.

Маюзуми молча кивнул, высвободился и наконец тенью выскользнул на улицу. Он не любил признаваться в подобном даже самому себе, но с Небуей было хорошо работать в паре.

И не только работать.

Маюзуми действительно проник внутрь без каких-либо проблем. Сначала пришлось воспользоваться вентиляцией — сигнализацию Фурихата обесточил заранее — но потом он просто слился с сотрудниками казино, скользя между ними безликой тенью, на которую никто не смотрел дважды. Даже как-то нелепо, что все выходит настолько легко, хотя сторонником излишних трудностей он никогда не был.

Казино изнутри было еще более шикарным, чем снаружи. Всюду позолота и хрустальные люстры, блестящие черные стены, красные кожаные диваны и огромные зеркала от пола до потолка, превращавшие коридоры и залы в причудливый лабиринт. По углам из китайских жаровен струйками курился дым благовоний, такой густой, что голова немного кружилась. Хотя, возможно, это просто последствия сегодняшнего удара в челюсть — хорошо, что тональный крем помог замаскировать следы, иначе это могло привлечь лишнее внимание.

Маюзуми взял с кухни поднос с шампанским, поднялся на второй этаж, где в концертном зале собрались вип-гости. Вслушался в разговоры вокруг и убедился, что информация была верной: Санада действительно пока не выходил, готовился к выступлению у себя в кабинете.

Проскользнуть мимо охранников на четвертый этаж оказалось несложно: они слишком полагались на камеры. Маюзуми сверился с часами, с лестницы приметил нужную дверь и уверенно прошел к ней, проведя по замку заранее изготовленной ключ-картой.

Операция была просчитана давно, правда, они собирались взяться за нее на следующей неделе. Но так, пожалуй, даже лучше: достойный завершающий аккорд для праздника.

Кабинет был пуст, но на столе дымилась деревянная трубка. Очевидно, хозяин ненадолго отлучился. Маюзуми огляделся с порога, стараясь не попадать в поле зрения камеры в углу над окном, достал из кармана завибрировавший телефон: от Фурихаты пришло подтверждение, что эта камера тоже закольцована. Пацан неплохо справлялся. На самом деле, Маюзуми настроил все оборудование заранее сам, теперь оно подключалось автоматически, но интересно было проверить способности хакера конкурентов.

Он прошел внутрь, осмотрелся, заложив руки за спину. В кабинете еще осталось много вещей от прежнего хозяина: старый глобус девятнадцатого века, талантливая репродукция «Звездной ночи» Ван Гога, скрипка в стеклянной витрине, черно-белая школьная фотография с игроками из баскетбольного клуба. Маюзуми прислушался, потом взял со стола книгу в потертом кожаном переплете — какой-то роман Рекса Стаута — и сел сбоку на обитый зеленым бархатом диван для посетителей.

Через семь минут дверь открылась, и в кабинет уверенным шагом вошел Санада. В дорогом черном фраке, с напомаженными седеющими волосами, спокойный и самоуверенный, он казался помолодевшим и довольным жизнью. Маюзуми заложил страницу пальцем и спокойно следил за тем, как Санада, не заметив его, подошел к столу, встал спиной к двери, разбирая бумаги и напевая себе под нос что-то из диско восьмидесятых.

Маюзуми отложил книгу, поправил кожаные перчатки, бесшумно приблизился к нему почти вплотную, встал так, чтобы попасть в зеркало на стене за столом, и негромко произнес:

— Добрый вечер.

К чести Санады, тот лишь едва заметно вздрогнул и вскинул взгляд, пристально разглядывая его отражение, скривил губы и с презрением хмыкнул:

— Вряд ли ты здесь за деньгами, в одиночку сейф казино не обчистишь. Полагаю, сопляк Акаши прислал тебя, чтобы похитить документы Широгане?

Уверенный, что в любой момент успеет незаметно нажать кнопку под столом, и через несколько секунд в кабинет ворвется охрана.

Уверенный, как все властные и богатые люди, что лично с ним никогда ничего не случится, он ведь держит все под контролем, распоряжается не только своей собственной жизнью, но и чужими.

Людей Маюзуми не любил. Некоторых людей он не любил особенно сильно.

Произнесение пространных речей в таких ситуациях всегда казалось ему глупостью и пустой тратой времени, но Акаши настоял, поэтому Маюзуми бесстрастно посмотрел Санаде прямо в глаза и сказал:

— Нам нравилось работать с Широгане-саном. Очень жаль, что он не дожил до того, как «Ракузан» получили новую партию усовершенствованного инсулина и завершили разработку препарата.

А потом мягко обхватил удавкой чужое горло и затянул, сильно, но плавно, чувствуя, как напрягаются мышцы. Санада испуганно вытаращил глаза, так, что заблестели белки, захрипел, забился, царапая руки Маюзуми пальцами и тщетно пытаясь вырваться. Губы его посинели, ужас в зрачках быстро вытеснил любые признаки разума, он дернулся еще раз, изо всех сил — и обмяк.

Маюзуми слишком хорошо знал свое дело.

Он действительно собирался быть простым бухгалтером. Но так сложилось, что в «Ракузан» его рабочие обязанности включали в себя некоторые особые умения.

В компании давно ходили смутные слухи, что у Акаши-младшего были не только три заместителя-«генерала», но и верная Тень, имени которой никто не знал, выполнявшая самую сложную и неприятную работу.

Маюзуми очень надеялся, что, несмотря на сегодняшнее представление, его личность так и останется неизвестной.

Он для верности подержал удавку подольше, привычно отсчитывая в мыслях секунды, потом убедился, что признаки жизни отсутствуют, и перетащил труп на диванчик, уложил спиной к двери. Потом снова сверился с графиком, выждал еще минуту и, заперев за собой дверь кабинета, направился к лестнице.

Праздник внизу был в самом разгаре, в главном зале на сцене мяукала в микрофон какая-то блондинистая девица. Маюзуми скользнул взглядом по толпе, но Небую не обнаружил и направился к черному выходу.

Пикап уже ворчал мотором. Фурихата при виде него облегченно выдохнул и поспешно перезапустил камеры наблюдения, стирая следы своего вмешательства в систему безопасности. Небуя, взъерошенный и слегка потрепанный, но явно довольный собой, ухмыльнулся:

— Порядок? — и, не дожидаясь ответа, дал задний ход, выезжая из переулка. — Я немного подрался — вернее, спровоцировал на драку одного подгулявшего парня, моего старого знакомого, работали когда-то вместе с ним вышибалами, а сам вроде как остался не при чем. Охранники его быстро оттащили, но шумиха вышла знатная!

Маюзуми едва успел пристегнуться и хмыкнул:

— Я перед уходом оставил запись секретарше от имени Санады, что тот желает уединиться с одной из поп-звезд и просит его не беспокоить. Так что пара часов у нас в запасе есть.

Вероятно, Акаши будет приятно сегодня узнать, что деловой партнер его отца и бывший врач, который едва не запрятал его в психушку, больше бизнесу «Ракузан» мешать не станет.

Небуя вырулил на одну из центральных улиц, набрал скорость, лавируя между машин, и внимательно взглянул в боковое зеркало:

— Ты уверен? Потому что за нами явно хвост.

Фурихата сзади испуганно икнул. Маюзуми с досадой цокнул языком, тоже посмотрел назад, быстро приметил серебристый форд. Прикинул варианты и предложил:

— Давай в старые доки. Там разберемся, — потом оглянулся на Фурихату, бросил: — Не высовывайся пока, крысиный корм. Высадим тебя, когда будет возможность.

Импровизировать он не любил, но, к счастью, умел.

Бледный пацан прижал к груди сложенный ноутбук, сглотнул и спросил:

— Почему вы меня так зовете?

— Потому что скоро пойдешь на корм крысам, если срочно не научишься быть незаметным или не отрастишь зубы, — хмыкнул Маюзуми и поправил удавку на запястье.

К счастью, больше глупых вопросов ему не задавали. Небуя ловко лавировал в транспортном потоке, потом свернул на боковую улицу, промчался под мостом, вышел на почти пустую набережную. Сквозь приоткрытое окно в салон врывались свист ветра и соленый запах моря.

Они оставили машину возле шлагбаума, перегородившего въезд в заброшенную часть доков. Воняло тухлой рыбой и водорослями, между ящиков шуршали и разбегались крысы. Не сговариваясь, Маюзуми и Небуя пошли в проверенное место — к старым, невостребованным грузовым контейнерам — и перепуганный Фурихата семенил за ними следом, по-прежнему обнимаясь с ноутбуком. Света тут почти не было, если не считать пару фонарей на причале, вокруг которых с жужжанием вились мелкие мошки.

Маюзуми направился к ящику-тайнику, но не успел сделать и пары шагов, как позади них раздался слегка запыхавшийся голос:

— Куда же ты так спешишь, старый друг?

Широкоплечий здоровяк с выбеленными перекисью водорода волосами и сломанным носом. Вероятно, тот самый парень из казино, с которым Небуя раньше работал вместе? От него сильно разило алкоголем, на скуле темнел синяк, и еще он буквально излучал звериную опасность. Такого словами не усмиришь.

Фурихата испуганно пискнул и крабом попятился в сторону, но на него преследователь не обратил внимания.

Небуя повернулся и развел руками, явно стараясь выглядеть дружелюбно:

— Мизуки. Да вот, хотели устроить свидание в необычном антураже.

Маюзуми едва не поперхнулся и прожег его взглядом. Нельзя было придумать отговорку еще нелепей?

Похоже, этот Мизуки был с ним согласен, потому что криво усмехнулся и сплюнул:

— Втроем? Не знал, что твои вкусы настолько специфичны.

Выглядел он при этом таким самодовольным, что от одной его рожи возникало желание брезгливо скривиться.

В порту низко загудела баржа, и звук далеко разнесся над водой, заглушил на мгновение даже шум машин на мосту. Маюзуми дождался, пока он затихнут, и бесстрастно объявил:

— Это наш фотограф.

Он сам толком не знал, зачем это сказал. Наверное, просто захотелось посмотреть на реакцию.

Небуя и Фурихата одинаково поперхнулись, а Мизуки скользнул по нему безразличным взглядом, как по пустому месту, и продолжил:

— Ты сказал, что хочешь устроиться на работу в казино, потому что в «Ракузан» тебя все разочаровало, — он сжал кулаки, явно настраивая себя на драку, чтобы выпустить пар.

— Ну, — Небуя пожал плечами, — все-таки не все, так что я передумал.

Ветер пронизывал до костей, Маюзуми забыл накинуть куртку, и в жилетке поверх рубашки было неуютно. Хотелось закончить все побыстрее и вернуться домой, к любимым новеллам и кофеварке.

— А ты ведь так и не рассчитался за прошлый должок, — продолжил Мизуки, завел руку за спину и что-то вытащил из-за пояса штанов.

Небуя по-прежнему держался невозмутимо:

— Это был покер. Я выиграл честно.

— Ну давай тогда сыграем снова — в русскую рулетку!

Разумеется, «чем-то» оказался револьвер. Мизуки демонстративно прокрутил барабан револьвера, поднял руку и вдруг направил прямо в лоб Маюзуми:

— Мишенью будет вот этот.

Грязная вода плескалась внизу, жадно нахлестывала волнами на сваи причала. Запах тухлой рыбы усилился, мешаясь с дымом, — где-то неподалеку жгли мусор. Один из фонарей вдруг с шипением погас, и ночная тьма плотнее сгустилась над доками.

Небуя рядом заметно напрягся, приподнял руки ладонями вверх:

— Так, хорошо, только давайте мы все не будем нервничать!

Маюзуми флегматично смотрел прямо в черное дуло пистолета, второй раз за сутки, и размышлял, что, кажется, что-то в его карьере пошло не так.

Больше всего он не любил оказываться на виду. И ошибаться в расчетах.

Мизуки осклабился, показывая щербатые зубы, медленно взвел курок.

А в следующее мгновение в его голову сбоку со свистом врезалось ребро ноутбука. Он пошатнулся, дико заозирался, и Небуя воспользовался моментом, скользнул вперед и выбил револьвер из его руки, потом ударил коленом в живот и добавил кулаком по спине. Мизуки захрипел и рухнул, как подкошенный.

Все произошло очень быстро, даже моргнуть не успеешь.

Фурихата задыхался, схватившись за горло, перепуганный собственной смелостью. Маюзуми покосился на него, потом подошел к их неудачливому преследователю, присел рядом с ним на корточки. Проследил за его взглядом, понял, что за отлетевшим в сторону револьвером слишком далеко тянуться, и качнул головой:

— Оружие мне не нужно.

Всего нажать три точки на шее — избавляться от трупа и то придется дольше, но в контейнерах есть цемент, как раз для таких случаев.

Но Небуя вдруг мягко его отстранил и качнул головой:

— Лучше я сам.

Взгляд у него был темный и очень мрачный. Маюзуми хотел поспорить, но не стал, отступил назад. В конце концов, это не его бывший приятель, а ограждать других от неприятных воспоминаний по ночам он не нанимался.

Мизуки даже не успел испугаться, скорее всего, просто не понял, что все происходит всерьез. Небуя почти ласково обхватил его голову ладонями, вздохнул и резко повернул.

Шейные позвонки влажно хрустнули.

Фурихата издал странный звук, и Маюзуми строго предупредил, не глядя на него:

— Если тебя вырвет — будешь убирать сам. Или загремишь в полицию, когда криминалисты обнаружат тут следы твоего ДНК.

Когда он успел стать еще и нянькой?

Фурихата сглотнул и быстро закивал, подобрал расколовшийся ноутбук и вцепился в него.

Небуя выпрямился, отряхнул руки, посмотрел на безжизненное тело у своих ног:

— Такие типы никогда не учатся! Ну ведь можно было еще в прошлый раз понять, что не стоит лезть…

Маюзуми презрительно хмыкнул:

— Такие люди способны только на своих собственных ошибках, но не на чужих. Однако когда они эти ошибки совершают, то просто не доживает до того, чтобы чему-то научиться и исправиться.

Теперь только лишних хлопот добавилось, еще избавляться от трупа… Новеллы и любимая кофеварка в планах на вечер обидно отдавились.

Небуя поперхнулся от удивления, а потом хохотнул:

— Все-таки у тебя на редкость неприятный характер! — задумался и несколько невпопад процитировал: — При истинном гневе не кричат, а внушают страх. У Акаши это неплохо получается.

Маюзуми нахмурился, чувствуя, что чего-то упускает. Небуя протянул руку и добродушно потрепал Фурихату по волосам:

— А ты даже неплох для сопляка, еще может выйти толк!

Тот икнул и благоразумно не рискнул спорить, стараясь не смотреть на труп.

Волны по-прежнему плескались внизу, и их мерный шум против воли успокаивал. Как же хорошо, что этот долгий дурацкий день все-таки подошел к концу.

* * *

В кафе «У сестренки» было, как всегда, многолюдно. Это место, несмотря на удаленность от центра, пользовалось большой популярностью, особенно у гайдзинов. Прежде всего благодаря тому, что Мибучи, местный хозяин, любил театральщину и регулярно ходил в костюме гейши, весь белый от грима.

Маюзуми сидел за столиком в самом углу, отгородившись от зала случайной газетой, и лениво размышлял: может, ему тоже открыть частный бизнес? Например, небольшой магазин компьютерной техники. Или книг и фан-стаффа.

Главная проблема заключалась в том, Маюзуми сам толком не знал, чего хочет и что ему нужно он жизни. Раньше он был одним из множества подчиненных Акаши-старшего, рядовым и незаметным сотрудником. А потом на них всех свалился Акаши-младший и выбрал Маюзуми себе — по какому-то одному ему понятному принципу, объявив, что желает раскрыть его истинный потенциал.

По дороге сюда они высадили бледного Фурихату в квартале «Сейрин», а потом Небуя пропал в уборной, и, судя по тому, как долго он уже отсутствовал, блюда корейской кухни с его желудком не подружились.

Маюзуми задумчиво поболтал оставшейся в чашке кофейной гущей. Последнюю пару лет он существовал, как в аквариуме, воспринимал мир отстраненно и издалека, почти с ним не соприкасаясь, несмотря даже на опасность своих особых операций. Пожалуй, ему давно нужна была такая встряска, как сегодня, пусть это и неприятно признавать.

Еще через четыре минуты наконец вернулся Небуя. Плюхнулся на стул напротив, так, что тот жалобно заскрипел, откинулся на спинку и сообщил:

— Хаяма звонил. Вычислил настоящего предателя, правда, говорит, немного перестарался, когда поймал.

«Немного перестарался» — это было обычное состояние Хаямы. Правда, при допросах он был незаменим: Маюзуми лично считал, что такому раздражающему человеку захочется рассказать все сразу, лишь бы только он отстал.

Небуя без особого аппетита поковырялся палочками в миске остывшей лапши, и это выглядело подозрительно. Маюзуми тут же насторожился, выпрямился и уточнил:

— Меня раскрыли? Поэтому хотели убрать?

Мозг тут же заработал, прикидывая варианты и способы решения этой проблемы, но Небуя качнул головой:

— Не, парень из мелких сошек, хотел продвинуться наверх, а тебя выбрал козлом отпущения наугад, — и нехарактерно замялся, явно не желая что-то говорить.

Маюзуми молчал, выжидая. Небуя поерзал на стуле, огляделся, еще потыкал лапшу палочками. Без особого интереса проводил взглядом официантку в наряде майко, встряхнулся, вздохнул.

И все же сдался:

— Акаши пока не хочет раскрывать, что ты жив. Говорит, что это шанс завершить еще пару дел. Так что тебе нужно будет где-то спрятаться.

Новеллы и кофеварка, как и вся его квартира в целом, уютная и уединенная, тут же отдалились куда-то на горизонт, блеснули прощальной точкой. Маюзуми стиснул в пальцах чашку и поджал губы:

— Все ради того, чтобы было удобно ему. Мы как пешки и карты в игре.

Небуя просто пожал плечами:

— Есть такое. Можешь пока пожить у меня, если хочешь. Один в луже видит звезды, другой — отражающуюся грязь, — невпопад процитировал он и запнулся, нахмурился: — В смысле. Наоборот, то есть. Один в луже видит грязь, другой — отражающиеся звезды. Короче, для меня это типа шанс, так что, я надеюсь, ты все-таки согласишься.

Маюзуми с трудом поборол раздражение на Акаши и вопросительно приподнял брови, выжидая. И Небуя все-таки сдался, со вздохом пояснил, отодвигая (невероятное дело!) тарелку:

— Ну, ты же все время читаешь. Вот я и решил, чтобы у нас больше тем для разговоров было, тоже что-нибудь почитать. Думал, что это может тебя… ну… впечатлить. Так что купил сборник разных философских афоризмов и выучил несколько штук.

Это прозвучало так нелепо, что даже забавно. Маюзуми сам не сразу понял, что улыбается, и покачал головой:

— Почему ты так стараешься?

Внутри свернулось странное тепло, возможно, просто от кофе.

— Потому что я ничего не люблю делать вполовину? — снова пожал плечами Небуя, не глядя ему в глаза, потом словно что-то вспомнил, порылся в карманах пальто и протянул ему небольшой прямоугольный сверток. — Вот, кстати, все забываю тебе отдать.

Маюзуми с некоторым интересом развернул шуршащую бумагу и уставился на знакомое личико Ринго-тан. Та смотрела с легким осуждением.

Он пролистал страницы, бережно провел рукой по глянцевой обложке:

— У меня такая уже есть.

Небуя смущенно потер затылок ладонью, стараясь не показать, что расстроился:

— Ну вот, перепутал...

— Все равно спасибо, — Маюзуми положил томик рядом с чашкой, отодвинул стул и поднялся на ноги, чтобы было удобнее.

А потом перегнулся через стол, крепко ухватил Небую пальцами за подбородок, не позволяя вырваться, и поцеловал.

Неоспоримый плюс странного кафе Мибучи — тут никто не глазел по сторонам и не осуждал подобное.

Небуя ведь действительно пытался ухаживать, неуклюже и неуместно.

И. Проклятье. На самом деле Маюзуми это нравилось.

Почему бы не попробовать?

Огромные широкие ладони обхватили его за пояс, стиснули, потом тут же отпустили: Небуя наверняка вспомнил про синяки. Вместо этого обнял за плечи, притягивая ближе к себе, и край столешницы неудобно впился в бедро, но плевать, можно потерпеть.

Щетина немного кололась, и чужой рот был на вкус, как удон, который Маюзуми терпеть не мог, но все равно скользнул языком внутрь, чуть наклонил голову, чтобы им обоим было удобней. И позволил себе потеряться в ощущениях.

В ушах звенело, сердце билось непривычно быстро. Небуя потянул его к себе на колени, и Маюзуми наконец отстранился, уперся другой рукой ему в грудь:

— Не здесь.

Небуя моргнул и потерся о его ладонь щекой, обхватил губами кончик большого пальца. Глаза у него были темные, голодные. Тем неожиданней прозвучало вдруг признание:

— Вообще-то, я собирался жениться. Когда-нибудь.

Маюзуми погладил его по могучей шее и безразлично пожал плечами:

— В чем проблема? Когда-нибудь женишься.

В конце концов, никто никому не предлагал «навсегда».

Небуя качнул головой и неожиданно философски изрек:

— У нас такая работа, что детей после себя лучше не оставлять. Нет, в этот раз я никого не цитирую!

Маюзуми насмешливо закатил глаза:

— А то я не догадался, — он накинул толстовку, убрал в карман подаренную книжку и первым направился к выходу: — Пошли уже отсюда, пока мы не осчастливили Мибучи новым поводом для сплетен.

Вся жизнь вокруг — как блеклое черно-серое кино без финала и даже без титров. В их проклятом городе все было серым, и сам Маюзуми идеально вписывался в эту серость.

А Небуя по какой-то необъяснимой причине очень хотел его из этой серости выковырять.

И сегодня Маюзуми даже был на это согласен.

@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Rakuzan Team, Профессии

---

Seirin Team, «Последняя задача», миди, NC-17

[Seirin Team]

Название: Последняя задача
Автор:  Seirin Team
Бета:  Seirin Team
Сеттинг: профессии
Размер: 8 100 слов
Пейринг/Персонажи: Имаёши Шоичи/Киёши Теппей, Фурухаши Коджиро, Масаока Томоми
Категория: слэш
Жанр: драма, детектив, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: После введения преступного коэффициента Имаёши Шоичи, в отличие от многих своих коллег, устроился по специальности. Если работу, с которой справился бы даже домашний ассистент или дрон-уборщик, можно так назвать.
Примечание/Предупреждения: смерть второстепенного персонажа, кроссовер с аниме Psycho-Pass

Две девушки стоят и настороженно смотрят на него.

Имаёши отправляет третий за день скетч «счастливая семья», откладывает планшет в сторону и, доброжелательно улыбаясь, предлагает девушкам присесть.

Кажется, они готовы сбежать прямо сейчас, и Имаёши это бы крайне обрадовало.

Однако то ли любовь к порядку, то ли нежелание делить при разводе квартиру возобладает, и девушки усаживаются за стол.

Планшет молчит — неужели скетч не понравился? — и Имаёши со скуки разглядывает девушек. Выглядят они весьма взволнованно и, он уверен в этом, не только из-за свадьбы. Они — последняя пара на сегодня, а терпения и дружелюбия у Икавы-сан, его коллеги, хватает только на первую половину дня, ближе к вечеру она начинает смотреть на регистрирующихся с плохо скрываемой ненавистью. К тому же на девушках традиционное свадебное кимоно и западное белое платье — смешение стилей крайне модно среди однополых партнёров в этом году — а отсутствие фантазии Икава-сан ненавидит ещё больше. Они четвёртые в таких голограммах за сегодня.

Планшет вибрирует, и Имаёши довольно улыбается: впервые Икава-сан не проигнорировала его, а прислала картинку с петлёй и подписью «Сдохни!» — наконец-то их отношения сдвинулись с мёртвой точки. На юридической психологии, помнится, говорили, как важно уметь взаимодействовать с коллегами, во всяком случае, на той единственной лекции, которую Имаёши не проспал.

Он машет нахмуренной Икаве-сан рукой — та моментально поджимает губы и отворачивается, и Имаёши приходит ещё один файл. Данные девушек — он пробегается глазами по тексту: родилась, училась, зарегистрировалась, одобрено Сивиллой, точка. Скучно. Пора работать.

— Есть какие-нибудь особые пожелания? — поднимает голову Имаёши и по виду девушек, понимает, что нет. За все два года, которые он здесь работает, особых пожеланий не было ни у кого. Не то чтобы он надеялся, что кто-то захочет определить порядок распоряжения нажитым до регистрации африканским слоном или отписать после развода свою долю в фонд расширения посевных площадей гиперовса, но даже текст партнёрского договора читают единицы. Сивиллой рекомендовалось заключать договоры — они заключали, как до этого подавали заявление на проверку совместимости, регистрацию партнёрства, подбирали модные голограммы, делали фотографии в церемонном зале и получали свидетельства о регистрации. Имаёши иногда жалел, что к ведению Бюро регистраций не отнесли родильный дом и крематорий — тогда жизненный цикл всех сюда входящих был бы полным. А так получалось, что он трагичным образом обрывался на Имаёши.

Девушки качают головами, Имаёши вздыхает, вставляет последнюю строчку в договор и протягивает планшет.

— Пожалуйста, приложите указательный палец в выделенную область.

Та, которая в кимоно, вдруг резко отодвигается назад так, что едва не переворачивается вместе со стулом.

Имаёши и рассчитывать не мог, что скромное творчество Икавы-сан произведёт такой эффект. Возможно, ей стоило бы посвятить себя альтернативному искусству.

— Прошу прощения, это личное, — улыбается он и сворачивает окно почты с нарисованной петлёй. — Вот договор.

Девушка недоверчиво косится на планшет и, только убедившись, что никаких рисунков там больше нет, быстро прикасается пальцем к экрану. Вторая делает то же самое, и Имаёши в очередной раз думает, что было бы неплохо подсунуть под видом партнёрского договор займа йен так на миллион. Хотя, узнав, что подписали, они бы наверняка помутнели тоном, попали бы в реабилитационный центр и миллион йен ему всё равно бы не перечислили.

Вместо отпечатков пальцев на экране проявляются электронно-цифровые подписи, все формальности соблюдены, и Имаёши рассылает договор девушкам. Едва заслышав звук уведомления, они встают и спешат откланяться: наверняка уже опаздывают в кафе, где будут есть и пить овёс и всячески цивилизованно веселиться.

— Счастливой совместной жизни!

И почему на его пожелание все реагируют так, будто он проклял их до седьмого колена?

Имаёши качает головой, вбивает дату и номер договора в базу и смотрит на время. До конца рабочего дня ещё целый час, регистрирующихся сегодня больше нет и заняться тоже нечем. Он раздумывает, не нарисовать ли новый скетч для Икавы-сан — в конце концов, у него почти стали получаться люди похожими на людей — но в итоге выключает планшет. Икава-сан — одиннадцатый регистратор на его памяти, до неё были три прокурора, два судьи, один преподаватель уголовного права, адвокат, два коллектора и помощник судьи — последнего забрали прямо во время регистрации, и Имаёши пришлось долго убеждать перепуганную пару, что их регистратор выиграл приз, и добрый дядя увёз его развлекаться в Сивиллолэнд. С бесплатной едой и мягкими стенами.

Икаву-сан же только недавно уволили из претензионно-искового отдела одной крупной компании, когда обнаружили, что писать претензии больше некому: под угрозой повышения преступного коэффициента все выполняли свои обязательства и так. Сивилла быстро подобрала ей другую работу, и, глядя, как та Икаве-сан «нравилась», Имаёши поставил бутылку настоящего красного вина на то, что она продержится здесь три месяца. Поэтому ускорять этот процесс и проспорить себе же Имаёши не хотелось. Он вообще сначала рассчитывал, что шаржи на регистрирующихся её развеселят и улучшат тон, а потом просто вошёл во вкус.

Самому Имаёши потребовалось два месяца, чтобы перестать ненавидеть эту работу и полгода — чтобы получать от неё своеобразное удовольствие. Бабушка всегда говорила, что он — талантливый мальчик, наверняка университетский кохай, называя его двуличным отлично приспосабливающимся мудаком, имел в виду то же самое.

Кохай в девяносто первом сбежал прямо из-под носа у новоявленных сотрудников Бюро, а Имаёши попробовал заняться гражданскими делами, спустя два месяца понял, что клиентов стало настолько мало, что ему едва хватает заработанного на еду, пошёл в центр профориентации и в итоге устроился сюда. Возможно, он и двуличный мудак, но, по крайней мере, никому не приходится гадать: за океаном он, на его дне или вообще разлагается в заброшенных кварталах. К тому же в Бюро регистрации за заполнение шаблонных договоров платили больше всего. И он в отличие от многих своих коллег может говорить, что устроился по специальности. Если работу, с которой справился бы даже домашний ассистент или дрон-уборщик, можно так назвать.

Имаёши ещё некоторое время разглядывает потолок, но там не появляется ничего нового и интересного, и он опять включает планшет. В свой первый рабочий день Имаёши скопировал все имеющиеся сборники задач по уголовному праву и дал себе обещание, что как только он прорешает их, то перестанет верить в то, что когда-нибудь всё снова станет как прежде.

Осталась последняя задача.

Имаёши малодушно хочется отложить её на завтра, послезавтра или заняться ей вообще через месяц, но проблема в том, что он уже давно не верит в светлое будущее и, разбираясь с задачками, только врёт себе.

Он проводит пальцем по экрану и вчитывается в текст: «Гражданин Японии, житель Токио Ямада неоднократно незаконно перемещал через границу Японии, а затем перепродавал на территории Японии наркотические средства и растения, содержащих наркотические средства. От незаконных операций с наркотическими средствами и растениями, содержащими наркотические средства, получил доход в сумме более миллиона йен. Для того чтобы избежать уголовной ответственности, Ямада приехал в Ханой и получил разрешение на проживание. Можно ли привлечь Ямаду к уголовной ответ­ственности по Уголовному кодексу Японии? Какое решение могут принять правоохранительные органы Социалистической Республики Вьетнам?», - когда кто-то стучит по столу.

Имаёши поднимает голову и упирается взглядом в огромную плюшевую собачью морду, которая сверху переходит в кофейного цвета куртку, розовый шарф и вполне человеческое лицо. Хорошо знакомое человеческое лицо.

— Учти, сломанная вашими в прошлый раз кофемашина стоит явно дороже.

Лицо недоумённо хлопает глазами, потом улыбается и усаживается на стул. Как будто ему предлагали.

— А, это, — он проводит рукой по затылку и пытается устроить игрушку на коленях так, чтобы она не заслоняла весь обзор, но в итоге пристраивает на соседнем стуле. — У сына Масаоки-семпая сегодня день рождения, и я зашёл по пути в магазин купить ему подарок. Семпай говорил, мальчик просто обожает собак.

Имаёши косит на игрушку и мысленно загибает пальцы, вспоминая, сколько сыну Масаоки лет.

— Ему же около девяти, нет?

— Восемь.

— И ты считаешь, что огромная плюшевая собака — нормальный подарок для восьмилетнего мальчишки?

— Почему нет? — он опять улыбается. — Она, между прочим, ещё гавкает, если ей надавить на живот.

Имаёши прикрывает лицо рукой и качает головой: бедному ребёнку определённо не повезло, потому что напарник его отца — придурок.

— Ты просто завидуешь.

— Да, всегда мечтал, чтобы мне подарили огромную мягкую игрушку, обсыпали лепестками роз или написали розовой краской перед окном признание в любви.

— Буду иметь в виду.

Имаёши вздыхает и потирает переносицу под очками.

— И всё-таки зачем ты пришёл, Теппей? В психушку у нас забирать пока, к счастью, некого, а партнёров подбирают в соседнем отделе, если ты вдруг решил познать прелести семейной жизни.

— В центр реабилитации, — поправляет Теппей и хмурится: — Вообще-то я к пришёл к тебе.

«Ну хотя бы не «за тобой», — свой тон Имаёши проверял сегодня утром, и тот был нежно-голубым и прекрасным. Да и на вызовы всякий раз приезжал кто-то другой, тот же Масаока дважды. Имаёши мог бы счесть это случайным совпадением — мало ли, чем занимался Теппей все десять раз, — но очевиднее предположить, что его просто избегают. В последний раз они виделись, когда Имаёши допрашивали, не знает ли он, где скрывается его кохай, и расстались тогда не очень хорошо. Откровенно паршиво, честно говоря, если взаимные предложения «катиться к чёрту» и «никогда больше не показываться на глаза» можно так назвать. Достойная причина, чтобы не встречаться почти два года, хотя Имаёши думал, что Теппей или придёт раньше, или не придёт вообще. Всё-таки у них обоих — крайне своеобразные понятия о гордости.

— Замечательно. Теперь можешь идти обратно.

Теппей никак не реагирует и продолжает серьёзно смотреть прямо на него. Получается проникновенно — будь Имаёши начинающим преступником, обязательно бы устыдился и в чём-нибудь сознался.

— Мне нужна твоя помощь.

Имаёши удивлённо приподнимает бровь. Раньше он, конечно, часто давал советы, но это было давно — сейчас другие времена. Хотя Теппею удалось его немного заинтриговать, совсем чуть-чуть.

— Помнишь, четыре года назад ты защищал торговца гашишем, Фурухаши Коджиро? Ему ещё дали условно.

— Допустим, — помимо воли сердце начинает биться чаще, и Имаёши, чтобы не показать своей заинтересованности, улыбается шире и скрещивает руки перед собой.

— Мне нужно с ним встретиться.

Имаёши задумчиво стучит пальцами по столу. Не то чтобы он не знает, где искать Фурухаши, ладно, он даже виделся с ним месяц назад, но вряд ли тот сильно обрадуется встрече с полицией, пусть и бывшей.

— Зачем?

— Всего я тебе сообщить не могу, но… — Теппей оглядывается и продолжает тихо: — В прошлый раз так и не удалось, из-за тебя во многом, установить, как и через кого он добывает товар. Но кто-то в последнее время использует похожую схему, и мы думаем, что Фурухаши мог бы нам помочь.

— Опять гашиш?

Теппей качает головой.

— Хуже. Опиум.

Имаёши хмурится. До него доходили слухи о том, что в последнее время число боевых дронов на водных границах увеличилось, а значит тот, кто поставляет товар, либо обладает поистине фантастическими связями, либо абсолютно безумный тип. В любом случае, если Фурухаши что-то знает и проболтается, то опасаться ему придётся отнюдь не Бюро и его инспекторов.

— С чего ты решил, что я знаю, где Фурухаши-сан?

— Ты никогда не теряешь из виду своих бывших клиентов.

— У меня теперь клиентов нет. И я не собираюсь тебе помогать, — отрезает Имаёши. Так или иначе, широким спросом опиум вряд ли пользуется, а нераскрытое дело при нынешней системе Теппею никак не повредит. А вот Фурухаши предупредить на всякий случай стоит.

— Я знаю, что ты покупаешь на подпольном рынке натуральные продукты и перепродаёшь их.

Имаёши кажется, что он ослышался. Видимо, Теппею настолько сильно нужен Фурухаши, что он решился на такой глупый шантаж, подходящий больше десятилетке, а не опытному детективу.

— И? Я так делал ещё когда мы... когда действовал старый уголовный кодекс. И даже им есть натуральные продукты было не запрещено.

— Зато была запрещена контрабанда.

— Я как-то обычно не спрашиваю у куриной тушки, откуда она родом. К тому же старый уголовный кодекс два года назад утратил силу, так что теперь всё разрешено.

— Натуральные продукты не рекомендованы, потому что из-за них портится тон и повышается преступный коэффициент.

— Проверь.

— У тех, кто тебе их поставляет?

Шах и мат. В том, что у барыг на чёрном рынке коэффициент явно выше ста, легко убедиться и без доминатора — достаточно посмотреть в их нечестные бегающие глаза. Имаёши, конечно, мог бы прожить и без настоящей свежей рыбы, но суши с лососем под чашечку хорошего сакэ ему определённо дороже спокойствия Фурухаши.

— Убедил. Но я иду с тобой.

Довольное лицо Теппея слишком сильно выделяется на фоне окружающей унылой действительности. Бесит.

— Когда?

— Я скину сообщение. У тебя тот же номер?

Теппей кивает, подхватывает свою гигантскую игрушку и встаёт.

— Ну, до встречи.

— Ага.

Некоторое время после его ухода Имаёши задумчиво стучит пальцами по столу и довольно улыбается. Теппей своей сегодняшней выходкой его, разумеется, взбесил — но таким живым он не чувствовал себя уже давно.

***

Спустя два дня они топчутся рядом с покосившимся традиционным домом в одном из заброшенных кварталов. Теппей пытается спрятать доминатор под куртку так, чтобы его не было видно, но та слишком короткая, и у него ничего не получается.

Имаёши хлопает его по плечу.

— Забей.

Теппей вопросительно смотрит на него, и он кивает. Если бы у Фурухаши коэффициент был выше ста, Имаёши ни за что бы не привёл к нему Теппея.

Терпкий запах буквально забивает нос, стоит только войти внутрь. Раньше Фурухаши шифровался лучше и при поверхностном знакомстве вполне мог бы зайти за обыкновенного служащего. Сейчас же он лежит в одной юката, развалившись в подушках, курит из трубки гашиш, а глаза его настолько пусты, что при первом своём посещении Имаёши испугался, что тот потерял рассудок. Но нет, он был в здравом уме, насколько мог вообще быть в здравом уме заядлый курильщик каннабиса, просто три недели назад по ошибке прошёл мимо уличного сканера и тот на него не среагировал. Равно как и все остальные. Для торговца гашишем Фурухаши Коджиро буквально началась новая эра.

Теппей кашляет, то ли с непривычки, то ли привлекая внимание, и Фурухаши приоткрывает глаза. Теппей вздрагивает, и Имаёши прекрасно понимает его — в тусклом свете кажется, будто у Фурухаши совсем нет зрачков.

— А, Имаёши-сан, Киёши-сан, проходите, садитесь, как поживаете? — он буквально выдыхает им дым в лицо.

Имаёши присаживается на одну из подушек и чувствует, как его ведёт с одного только запаха. Сколько он уже не курил? Больше полугода вроде как.

Теппей остаётся стоять, только недовольно хмурится и потирает виски — у него болит голова даже от дыма обыкновенных сигарет, Имаёши почти успел это забыть.

— Можете проверить, — Фурухаши откладывает в трубку в сторону, поворачивается к Теппею и, не мигая, смотрит на него своими рыбьими глазами.

— Простите?

Имаёши замечает, как Теппей крепче сжимает в руке доминатор — даже если они и договорились не проверять ничей преступный коэффициент, старые привычки берут своё. А сейчас они наверняка вопят о том, что Фурухаши — преступник и его надо немедленно арестовать. Насколько Имаёши известно, Теппей и раньше не особо любил общаться с информаторами из криминального мира.

— Проверьте меня из этой своей пушки, — Фурухаши расслабленно откидывается на подушки. — Я же вижу, что вы мне не доверяете. Так разговора не выйдет.

Теппей смотрит на него, и Имаёши пожимает плечами: раз того хочет Фурухаши, почему бы нет?

Теппей прицеливается, доминатор подсвечивается голубым и спустя несколько секунд мигает красным. Сказать, что Теппей выглядит ошеломлённым — это значит не сказать ничего.

— Двадцать один… Но как?

Фурухаши беззвучно открывает рот. Смеётся.

— Понятия не имею, Киёши-сан. Возможно, Сивилла решила, что гашиш лишь помогает мне снять стресс. Помните, как утверждал на процессе Имаёши-сан?

Имаёши усмехается: тогда он ходатайствовал о допросе в качестве свидетеля матери Фурухаши. Та мылась раз в месяц, держала в доме свору собак, на все вопросы судьи рассказывала о своих пёсиках и в целом всячески демонстрировала признаки старческого слабоумия. Насколько Имаёши было известно, мать судьи была заядлой кошатницей, поэтому он просто не мог не проникнуться тяжёлой участью Фурухаши, который был вынужден снимать напряжение от общения с матушкой курением гашиша.

Теппея такое объяснение, кажется, совсем не устраивает, но всё равно он едва заметно расслабляется: по новым правилам теперь он сотрудничает не с преступником, а с обыкновенным человеком, который время от времени приторговывает контрабандными наркотиками. Что ж, у всех свои увлечения.

— Фурухаши-сан, — голос у Теппея неожиданно сипит, и он прокашливается. — Вам что-нибудь известно о поставляемом на чёрный рынок опиуме?

Фурухаши мигает. Два раза.

— Что-нибудь — известно. Всё зависит от того, что вы хотите услышать, Киёши-сан.

— Имя поставщика?

Фурухаши мотает головой и опять беззвучно смеётся.

— Боюсь, этого не знает никто. Я один раз видел его со спины, и он мне показался смутно знакомым. Как будто я с ним встречался раньше, до девяносто первого.

— Не сможете его описать?

Фурухаши опять качает головой и зевает.

— Не помню, всё словно в тумане. К тому же я видел его всё пару секунд, и то мне его мордовороты едва не выкололи глаза. Если вам интересно, то это было недалеко от восточных доков, в четвёртом заброшенном квартале. Судя по ошивающемуся там контингенту, трафик наверняка идёт через бывший Китай.

— А описать мордоворотов сможете?

Фурухаши разводит руками.

— По нынешним меркам довольно обычные. Все трое немного выше меня, один с чёрными короткими афрокосичками, у другого родинка посреди лба, а третьему бы не мешало постричь чёлку. Одежду помню смутно, ничего интересного. Да и это могли быть полные голограммы, разве что рост — точно настоящий.

Теппей задумчиво прикусывает губу, и это неожиданно кажется Имаёши крайне сексуальным. Он косится на Фурухаши, тот как раз раскуривает новый кубик гашиша — крайне не вовремя: травка всегда действовала на него как сильный афродозиак. Да и Теппей когда-то тоже.

— А какая вам выгода о того, что вы мне всё это рассказываете?

Имаёши довольно щурится: иногда Теппей был ещё более недоверчивым, чем он сам, и, как оказалось, ни на секунду не поверил, что эта встреча — всего лишь благодарность за спасение от тюрьмы.

Фурухаши затягивается и блаженно прикрывает глаза.

— Среди любителей закинуться в последнее время пошёл слух, что опиум помимо всего прочего очищает тон, поэтому спрос на гашиш упал, а это в свою очередь ударило по моему кошельку. — Теппей хмурится и перехватывает в руке доминатор. От Фурухаши это не ускользает и на миг его лицо искажается злобой, но потом он затягивается и снова становится спокойным и безразличным: — У меня, если вы не забыли, коэффициент двадцать один, и я кристально чист в глазах закона.

— Спасибо за помощь, Фурухаши-сан, — слегка кланяется Теппей, но в голосе его нет обычной доброжелательности. Как грубо, ведь Фурухаши ему действительно помог.

— Шоичи? — оборачивается он у самых дверей.

Имаёши машет ему рукой.

— Подожди снаружи, я быстро.

Он полгода не курил и весьма удачно неделю назад за тройную цену перепродал знакомому судье отличную говяжью вырезку…

Теппей действительно дожидается у входа и, завидев его, протягивает ладонь.

— Выкладывай.

— Это называется взятка, господин бывший детектив.

— Это называется преступление, господин бывший адвокат.

Имаёши заливисто смеётся и дёргает на себя руку с доминатором — надышался он всё-таки знатно.

— Преступление теперь — иметь коэффициент выше ста. Что до остального: ничто не истина, всё дозволено. Так что вечером меня ждёт свидание с Мэри Джейн. Тебя не приглашаю, ты же у нас не любишь тройнички.

Теппей не отвечает и всю дорогу до метро молчит. Им — в разные стороны, и перед тем, как войти в вагон, он вдруг сжимает плечо:

— Завязывай со всем этим.

Имаёши лишь сочувственно улыбается в ответ и когда состав трогается, добавляет:

— Смысл?

Поездка немного проясняет его сознание и, двигаясь вверх на эскалаторе, он вдруг соображает, что восточные доки — это то место, где в последний раз видели его кохая.

А ещё то, что губы Теппея кажутся ему сексуальным до сих пор.

Мэри Джейн ему определённо нужна и срочно.

***

Две недели спустя Теппей снова приходит в Бюро регистрации. Он непринуждённо болтает о чём-то с Сакураем, их милым новеньким консьержем, и, завидев спускающегося по лестнице Имаёши, тут же радостно машет рукой. Однако в прошлый раз, при прощании, тот не выглядел таким дружелюбным.

Когда он подходит, Сакурай тут же кланяется, извиняется и уходит прочь. Имаёши смотрит ему вслед — слишком тощий, угловатый и нескладный. И постоянно извиняется. Если до этого у Имаёши проскальзывали мысли затащить его в постель, то сейчас они пропадают окончательно. К тому же ему есть с чем сравнивать.

— Привет, Шоичи, — протягивает ему руку Теппей, и Имаёши машинально её пожимает. Какие огромные у Теппея ладони, он тоже успел подзабыть.

— Есть какие-нибудь планы на вечер?

Имаёши хмыкает и застёгивает пальто.

— Предполагается, что я сейчас должен для приличия поломаться, но в итоге сказать «нет» и пойти с тобой… Куда, кстати?

— К Фурухаши.

— Как романтично.

Теппей смеётся.

— Позавчера мы задержали парня, похоже на одного из тех, которых он описывал, с родинкой. Надо бы, чтобы Фурухаши тоже его опознал.

— И ты забыл адрес?

Теппей хлопает себя по карманам, а потом озадаченно чешет нос.

— Нет, но, кажется, я забыл перчатки. Думаю, было заметно, что я не очень-то нравлюсь Фурухаши, при тебе он наверняка будет разговорчивее.

Имаёши вспоминает накуренную комнату, терпкий, чуть сладковатый запах, и отголосок удовольствия вспыхивает в голове. Отлично, теперь он ловит кайф от упоминания Фурухаши, следующая стадия, очевидно, разговоры с воображаемыми голосами.

— Не боишься, что я опять накуплю травы и окончательно строчусь?

— Я тебе доверяю, — серьёзно произносит Теппей, но глаза его смеются. — К тому же я знаю, сколько платят регистраторам, а ты — не из тех людей, который тратят последние деньги на ненужную ерунду.

«Скотина», — ласково думает Имаёши и словно невзначай подталкивает Теппея к дороге. Проезжающий мимо автомобиль окатывает его брызгами из лужи с ног до головы.

Теппей обиженно пытается вытереться салфетками, но выходит плохо, а Имаёши без зазрения совести смеётся.

— Между прочим, это новая куртка и не голограмма даже! — в пачке остаётся последняя салфетка, и Теппей, критично осмотрев себя, машет рукой и вытирает ей лицо.

Имаёши ободряюще хлопает его по плечу:

— На коричневом пятен почти не видно. И вообще, считай, что это — благородная трудовая грязь настоящего детектива, — но в метро садится подальше: его пальто не голограмма тоже.

Несмотря на поздний вечер, в доме Фурухаши не горит свет. Имаёши принюхивается: лёгкий запах гашиша ещё витает в воздухе, но, судя по всему, не курили в помещении минимум день. Если учесть, что Фурухаши — не особый любитель переездов и его крышует довольно влиятельная группировка — причин резко сниматься с места у него нет. Имаёши на всякий случай нащупывает в кармане складной нож.

Теппей осторожно движется вдоль стены — сегодня доминатор не при нём, и хотя он неплохо владеет приёмами рукопашного боя, против огнестрельного оружия они будут бесполезны, а оно ещё много у кого осталось, несмотря на двухгодичной давности запрет.

Интуиция буквально кричит о том, что Фурухаши не просто вышел погулять, когда Теппей отодвигает дверь в центральную комнату и включает свет. Подушки беспорядочно разбросаны, а кальян валяется рядом разбитым на полу. Кислотой Фурухаши вроде как не баловался, а значит, разнёс тут всё явно не он.

— Но кто? — Имаёши сам не замечает, как произносит это вслух.

— Самому бы хотелось знать, — Теппей стоит рядом мрачнее грозовой тучи и щёлкает по экрану ручного коммутатора. — Я звоню семпаю, без дронов явно не обойтись.

— А как же магнитный порошок и кисточка? — невесело хмыкает Имаёши, аккуратно обходит подушки и поднимает один из татами. Гашиш по-прежнему там. Странно, потому что этот способ прятать товар — довольно известный, и если Фурухаши устранили конкуренты, они не могли не проверить пол.

— Теппей, а скажи-ка, кто-нибудь, кроме нас в курсе, что Фурухаши согласился помочь с расследованием?

Теппей сворачивает окно сканера и озадаченно потирает подбородок рукой.

— При задержании я точно не выкрикивал имя Фурухаши на всю улицу, если ты об этом. И после тому типу с родинкой тоже ничего не говорил. Разве что… Точно, я упомянул о Фурухаши в рапорте директору Бюро, но я сомневаюсь, что он тайно сбывает наркотики на рынке и поэтому решил устранить конкурента.

Он слегка улыбается и снова принимается за осмотр.

Имаёши ещё раз задумчиво окидывает взглядом комнату. Вешалка, лампа, вазы на тумбах — ничего не тронуто, Имаёши проводит по лампе пальцем — даже пыль. А ведь Фурухаши только с виду кажется слабым, на самом деле он в состоянии свернуть шею кому угодно даже если сам укурен в хлам. Но и схватили его точно не во сне — расшвырял подушки и уронил кальян скорее всего он сам, когда попытался сбежать. Других следов борьбы — нет, и логично предположить, что в Фурухаши стреляли издалека, но… Имаёши присаживается на корточки и внимательно осматривает пол. На татами очень тяжело заметить мельчайшие капли крови, но также тяжело кровь затереть. На этих крови нет, и они все одинаково замусорены и изношены, следовательно, их никто не заменял.

— Странно, — произносят они одновременно с Теппеем и поворачиваются друг к другу.

— Тебе тоже кажется подозрительным отсутствие следов борьбы?

— И это тоже, — кивает он. — Как будто, знаешь, в него стреляли из доминатора, что невозможно, или он инсценировал своё похищение, что вероятнее.

— Смысл?

— Тёрки с конкурентами, сдал нам своих, а потом струсил — тебе лучше знать, — пожимает плечами Теппей и прислушивается. Вдали раздаётся вой сирен — Масаока подоспел на удивление быстро.

— Это не выгодно, — Имаёши снимает очки и потирает запылившиеся линзы. — Фурухаши никогда не станет делать то, что ему не выгодно. А ещё он никогда не бросит просто так товар.

— Тогда кто? — Теппей хмурится и идёт к выходу.

— Увы, понятия не имею, — Имаёши отправляется за ним.

— Может, Масаока-семпай заметит, что мы пропустили.

— Может… — задумчиво тянет Имаёши. — Теппей, я бы хотел переговорить с тем задержанным.

— Было бы неплохо, — вздыхает он, глядя на вечернее небо. — Но ты же знаешь, у латентных преступников права на адвоката нет.

***

— То есть у трупов латентных преступников право на адвоката есть?

— Ты здесь в качестве свидетеля, я сказал, что ты можешь быть знаком с погибшим, Сето Кентаро, — отвечает Теппей и проводит пропуском по ридеру.

По сравнению белизной и пустотой недавно отстроенного здания реабилитационного центра в Токородзаве слегка желтоватый труп со стекающей изо рта струйкой крови выглядит почти мило и по-домашнему.

— Можно? — Получив от Масаоки утвердительный кивок, Имаёши натягивает перчатки и приоткрывает рот трупа. Язык лежит бесформенной массой посреди него, откушенный почти целиком, кроме небольшой полоски слева.

— Удивительная переносимость боли, — Имаёши щёлкает языком — после увиденного это даже приятно. — Почти героизм.

— Крайне странный способ покончить с собой, — Теппей откидывается на мягкую белую стену и недовольно прикрывает глаза. Имаёши не уверен, что хотел бы так же вольготно чувствовать себя в этих стенах.

— Крайне древний, я бы сказал, — замечает Масаока. — Сейчас до такого никто бы не додумался.

— Мой кохай додумался, — хмыкает Имаёши, — когда нашёл в семейной библиотеке раритетную книгу по истории, где описывалось, как пленённые самураи избегали позора, если под рукой не было кинжала. Помнится, он даже разработал специальную схему, как незаметно и быстро откусить язык, пока тебя не успела остановить охр…

Имаёши быстро вскидывает голову — камера висит прямо над ним.

— Есть видео? — одними губами спрашивает он у Теппея.

Тот кивает и включает на коммутаторе экран с проекцией. Беззвучной.

— Звук не записывается, — подтверждает его слова Масаока. — Некоторые пациенты бывают довольно, кхм, не сдержаны в выражениях, это утомляло охранников и портило им тон, поэтому запись звука отключили.

Имаёши выдыхает. Похоже, он теряет хватку: если бы камера записывала звук и он бы не стоял к ней спиной, то серьёзно бы облажался.

На экране меж тем Сето спокойно лежит и максимум, что можно предположить — у него немного заболел живот, пока спустя какое-то время не закатывает глаза, обмякает на кровати, а из приоткрытого рта не начинает течь кровь.

— Ого, — восхищённо присвистывает Имаёши.

— Удивительно, да. — Масаока, склонив голову, смотрит вроде как на проектор, но на самом деле, Имаёши почти уверен — внимательно изучает его. — Я бы и язык себе вряд ли откусил, а уж специально дожидаться, пока истеку кровью, точно бы не смог.

— Только в расследовании это бесполезно. — Теппей сворачивает экран. — Если не брать в качестве рабочей версии, что где-то посреди Токио затерялся клан ниндзя.

— А неплохая мысль, — смеётся Имаёши, краем глаза отмечая, что Масаока по-прежнему следит за ним.

Клана ниндзя в Токио, может, и нет, но способ, которым Сето Кентаро покончил с собой, слишком напоминает те бредни его кохая. Но ни Масаоке, ни Теппею об этом пока знать необязательно.

— Ладно, семпай, мы, пожалуй, пойдём. Хочу ещё раз полистать протоколы допроса — возможно, из них станет ясно, почему Сето покончил с собой только сейчас.

— Собирался с духом, я полагаю, — встревает Имаёши: читал он эти протоколы — и вынес оттуда только пару отличных фраз на случай, если надо будет кому-нибудь интеллигентно нахамить.

— Я тогда ещё поговорю с сотрудниками центра, — Масаока взмахивает рукой. — Удачи.

Теппей подаёт голос, только когда они отъезжают на значительное расстояние от центра.

— Кохай, о котором ты говорил, это ведь тот самый адвокат с преступным коэффициентом выше трёхсот, которого мы ищем два года?

— Очевидно, да.

— И ты собираешься и дальше держать меня за дурака, делая вид, что не узнал его методику на видео?

— Очевидно, да.

Глупо отрицать очевидное.

Однако Теппей не выглядит расстроенным, наоборот — довольным.

— Раньше я бы тебя так просто не раскусил.

Имаёши сокрушённо качает головой.

— Все так и норовят обидеть скромный офисный планктон. А, между прочим, невесты, которым я говорю, что они прекрасны и стройны, как дамы с картин Рубенса, ничего не подозревают и радуются.

Теппей включает автопилот, откидывается в кресле и хохочет в голос.

— Как же я скучал по нашим перепалкам! — всхлипывает Теппей, утирая слёзы от смеха.

Имаёши на это нечего ответить.

Спустя двадцать минут показывается дом Имаёши, и Теппей, затормозив, оповещает:

— Приехали.

Сам он задумчиво смотрит перед собой, стучит пальцами по рулю — как будто не может решиться что-то сказать.

Тогда Имаёши говорит первым.

— Зайдёшь?

Есть вполне логичные причины предложить — квартира Теппея на другом конце города и в лучшем случае он окажется дома в десять вечера. Да и до Бюро отсюда ближе. Логично — только в этот раз Имаёши очевидную причину скрывать не собирается.

До входной двери они идут молча.

Оказавшись внутри, Имаёши на мгновенье задумывается, стоит ли предложить вино, но дверь захлопывается, и Теппей тут же обнимает его сзади, покусывая за ухо и вынуждая обернуться.

Вино не требуется.

Имаёши не заставляет себя ждать. Дурацкая кофейная куртка хрустит под пальцам, когда он обхватывает Теппея за шею, наклоняя к себе, и целует. Его губы и язык на вкус, как мятная конфета, которую он сосредоточенно рассасывал последние несколько минут пути — Имаёши теперь знает зачем. Он довольно смеётся в мятные губы, потом вспоминает, как Теппей закусывал их, и тут же повторяет это движение сам. Теппей недовольно стучит зубами и сразу проводит языком под верхней губой. Имаёши стонет ему в рот — его это чрезвычайно заводит.

— Чёрт, — прерывисто шепчет Имаёши, когда Теппей касается губами его подборка, облизывает нижнюю губу и снова втягивает в поцелуй.

Шея начинает немного затекать: давно он целовался с кем-то настолько выше него. Давно он не целовался. Давно он не целовался с Теппеем.

Он не замечает, когда его брюки сползают к коленям, а рука Теппея оглаживает под трусами ягодицы. Хочется снять трусы, развернуться к стенке и чтобы Теппей ему вставил наконец. Но это слишком быстро — недостаточно, чтобы насладиться после долгого перерыва сполна.

— Кровать, — Имаёши пытается говорить ровно, но это очень тяжёло, когда тебе облизывают кадык. — У меня есть отличная двуспальная кровать.

— Я помню, — от хриплого голоса Теппея мурашки бегут по спине, а возбуждение скручивается в животе тугим узлом.

Он помнит, ну надо же.

На кровать Имаёши падает уже без трусов, возбуждение его настолько острое, что кажется достаточно пары движений рукой, чтобы кончить. Но у него другие планы. И не только у него. Он смотрит, как Теппей сосредоточенно копается в верхнем ящике тумбочки и хмыкает.

— Я переложил.

Он перелезает через Теппея, открывает нижний ящик и сдавленно охает от укуса за ягодицу. Имаёши тут же поднимается и усаживается на Теппея верхом.

— Грязно играешь, — шепчет он в губы, раскатывая по члену презерватив.

— А сам-то, — прерывисто дышит Теппей. — Прекрасно знаешь, что в такой позе я долго не продержусь.

Знает. Но просто обожает смотреть, а долго им сегодня и не надо.

Луны и уличного фонаря недостаточно, и Имаёши жалеет, что они не успели включить свет. Он проводит рукой по дорожке волос у пупка и дальше по животу. Как будто Теппей ещё больше накачался, а может, и нет. Но волосы вокруг сосков он по-прежнему не сбривает. Имаёши слегка дует на левый, быстро целует и моментально откидывается назад, так что рука Теппея обнимает пустоту.

«Опять попался», — думает он, вытаскивает перепачканные смазкой пальцы и медленно опускается на член.

— Твою ж, — вырывается у Теппея, и он напряжённо сжимает колено Имаёши.

— Красноречиво, — усмехается он, перекладывает ладонь себе на задницу — так ему нравится больше — и начинает двигаться.

Сначала даже немного больно, у Имаёши не было секса уже… давно, но он быстро находит нужный темп и, чувствуя, как под его ладонями ходят мышцы и часто бьётся сердце Теппея, а его рука беспорядочно оглаживает ягодицу, понимает, что заданный ритм нравится не только ему. А потом Теппей перемещает руку на член и… Имаёши действительно хватает двух движений. К счастью, Теппей кончает практически за ним следом — не так обидно.

Некоторое время Имаёши неподвижно сидит, переводя дух, пока наконец лениво не сползает с бедёр, закидывает использованный презерватив в мусорное ведро, снимает очки и падает обратно кровать.

Без очков он не видит практически ничего, но ему и не нужны глаза, чтобы догадаться, что Теппей сейчас смотрит на него и улыбается.

— Напомни, пожалуйста, из-за чего мы разругались? — сонно бормочет Имаёши.

— М-м-м… — тянет Теппей. — Кажется, из-за того, что ты — невыносимый мудак…

— …моралист…

— …помешанный на работе, — заканчивают они вместе и тихо смеются.

— Ну теперь я точно не помешан на работе, — замечает Имаёши, пытаясь натянуть на себя законную часть одеяла. Только сейчас он ощущает, что вообще-то в комнате довольно холодно.

— А я не такой уж моралист, раз закрываю глаза на то, что ты куришь травку и торгуешь контрабандной едой.

— Вот и замечательно, — зевает Имаёши, удобнее устраивается на кровати, закрывает глаза и, вспомнив, добавляет: — Я тоже скучал.

О том, что они помирились, он, пожалуй, подумает завтра.

***

Имаёши допивает коктейль и выходит из-за барной стойки. Теппей и Масаока как раз заканчивают укладывать в ряд обездвиженную молодёжь и начинают их обыскивать. У первого же в кармане обнаруживает пакетик со светло-коричневым порошком. Масаока отдаёт его дрону на анализ — так и есть, опий.

Имаёши проходит вдоль ряда тел. Крашеные волосы, пирсинг, повязки со словом «свобода» — крайне мило, но поставщика среди них точно нет, может быть, мелкий барыга из таких же бунтарей — не более. Он с самого начала бы уверен, что поставщик не объявится. Имаёши бы не стал: продать здесь всё равно много не получится, а попасться — проще всего, о таких вечеринках врагов системы полиции становится известно в первую очередь, и доносят обычно те, кого не пригласили. Этих, например, сдала девушка одного из бунтарей, которую тот бросил накануне. К тому же если в деле правда замешан кохай… Он всегда терпеть не мог шумные сборища.

— Прислали данные из аналитического центра. — К нему подходит Теппей и разворачивает экран: ряд скромных чистеньких подростков, сразу не поймёшь, что это те же, которые лежат внизу. — Все пойманные — студенты колледжей и университетов, больше месяца не появлялись на занятиях. Видимо, тогда у них стал портиться тон.

— И сегодня они решили испробовать новый способ очиститься, — кивает Имаёши.

— Эй, Киёши, похоже, мы схватили распространителя, — раздаётся справа. Они оборачиваются и смотрят, как Масаока вытаскивает из сумки одного парня множество маленьких пакетиков, если прикинуть их стоимость — Имаёши пришлось бы год копить с его нынешней работой. Парень либо был из богатеньких, либо рассчитывался постфактум. Второе было бы им на руку — вряд ли парень контактировал с основным поставщиком, но выйти на рыбу покрупнее — тоже неплохо.

— Я отправлю запрос аналитику, пусть проверит, с кем он контактировал за последний месяц.

Масаока кивает, и Теппей отходит в сторону.

Имаёши здесь делать больше нечего. Он, в общем-то, и убедил Теппея, что ему необходимо присутствовать, только потому, что ему было скучно, и в этих местах иногда подавали неплохой дешёвый алкоголь. Не надо быть гением, чтобы предположить, чем всё закончится.

Он подходит к Теппею и хлопает его плечу.

— Мне ещё надо кое-куда сходить.

— В заброшенном квартале? — хмурится тот.

Имаёши так и думал, что без лишних вопросов ему не улизнуть.

— Ничего противозаконного, поверь. У меня вечером, договорились? — и, не дожидаясь ответа, он выходит на улицу.

Этот квартал считается одним из самых оживлённых среди заброшенных. В иные дни тут можно купить продукты, запрещённые книги, неодобренную музыку, Имаёши однажды даже видел свежую зарубежную газету на английском языке, но сегодня Бюро своим появлением распугало всех. Впрочем, ему это на руку — не хотелось бы, чтобы кто-то заметил, куда он идёт.

Он проходит по основной аллее, подбирает забытую на прилавке бумажную книгу — древняя порно-манга, потом можно будет полистать, — сворачивает в тёмный переулок и наконец оказывается там, где надо.

Будучи адвокатом Имаёши предпочитал не связываться с якудза. Своего мнения он не изменил до сих пор, и предстоящая встреча с боссом, пусть бывшим и подпольным — ещё хуже — его отнюдь не радует. Но человек, к которому он направляется, контролирует весь наркопоток в городе, а кохай демонстративным самоубийством Сето Кентаро словно бросил ему вызов, и Имаёши чувствовал себя обязанным разобраться.

Он не успевает занести руку, чтобы постучать в дверь, как рядом появляются два амбала и заламывают её.

Имаёши старается не шипеть от боли — проявлять слабость перед такими людьми ни в коем случае нельзя.

— Передайте боссу, — как можно спокойнее произносит он, — что его хочет видеть Имаёши Шоичи.

Через двадцать минут его обыскивают и разрешают войти в дом. Бывшего руководителя одного из подразделений Ямагути-гуми он встречал всего пару раз, но учился вместе с их главным юридическим консультантом и однажды случайно помог одному из вакагасира — это должно быть достаточно, чтобы его хотя бы выпустили отсюда живым.

Босс с момента их последней встречи определённо постарел.

Имаёши садится на колени и кланяется в пол. Босс слегка приподнимает руку, давая ему знак подняться.

— Что привело, Имаёши-кун?

— Дела, Синода-сама, всё те же дела.

Босс одобрительно кивает головой, и Имаёши продолжает:

— Зарплата регистратора настолько низкая…

Смешок босса похож на хрюканье.

— Наслышан, наслышан о неприятности, приключившейся с тобой.

Имаёши настораживается: то, что с девяносто первого года он работает регистратором — вовсе не тайна. То, что тогда же он расстался Теппеем, боссу наверняка известно тоже. А вот то, что они снова сошлись, Имаёши надеется, что нет. С введением преступного коэффициента и окончательным уходом в подполье, информационная сеть якудза оказалась полностью дезорганизована.

— И что же ты, решил присоединиться к нам?

Имаёши опять склоняется в поклоне.

— Это большая честь для меня, но, боюсь, я не смогу служить, как подобает. Здоровье уже не то. Марихуана, гашиш, синтетика — сами понимаете. Оттенок опять же портится.

Босс задумчиво хлопает по ладонью по колену.

— Да, оттенок — это плохо, Имаёши-кун, очень плохо.

— До меня недавно дошли слухи, что опиум от этого спасает…

***

— Всё-таки зря я тебя тогда отпустил!

Имаёши качает головой.

— Ты говоришь это четвёртый день подряд. Я уже большой мальчик, и меня подстраховываете вы с Масаокой.

Теппей зло сжимает зубы и перебрасывает доминатор из одной руки в другую.

— Вот именно, только я и Масаока! Нам даже не выделили ребят из других отделов.

— Ну ты же сам говорил — нехватка кадров. И сделай лицо попроще, а то распугаешь всех преступников.

Теппей глубоко вздыхает и поворачивается. Вид у него крайне несчастный.

— Я беспокоюсь.

— А я дальше пойду один. Мы почти у бывшего Чайнатауна.

Кажется, Теппей хочет ещё что-то добавить, но только сжимает доминатор и убегает налево.

Имаёши засовывает руку в карман, ощупывает пистолет на поясе и заходит в Чайнатаун.

Заброшенные кварталы Йокогамы по сравнению с токийскими выглядят удручающе печально. При виде рядов одинаково серых и грязных домов с покосившимися вывесками и выбитыми окнами Имаёши сложно представить, что всего пятнадцать лет назад здесь велась оживлённая торговля — с введением системы «Сивилла» в первую очередь пришли в упадок иностранные кварталы. По дороге ему не встречается ни души — только крысиный труп, одиноко валяющийся посреди дороги. Если здесь кто-то и живёт, то они явно не хотят, чтобы об этом узнали.

Он сверяется с картой — до здания, где, как намекнул босс, можно разжиться опиумом из первых рук, остаётся пара кварталов.

Старый ресторан. Имаёши обходит его по кругу — в возможность засады он не верит, если бы босс что-то заподозрил, то убил бы его на месте, — но посмотреть сколько запасных выходов всё равно стоит. Запасной выход оказывается только один и по мусорным бакам можно забраться на второй этаж — Имаёши пожимает плечами и заходит внутрь. Сейчас он начинающий дилер и заядлый наркоман.

В ресторане явно кто-то обитает: пыли почти нигде нет, только свежая грязь, и большинство бутылок в баре открыто.

Сверху доносится какой-то шум, Имаёши поднимается — и быстро закрывает нос рукой. Смрад стоит невыносимый. Прямо у входа лежит девушка в одной ночнушке. Имаёши смотрит на коричневое пятно на ней — кажется, девушка обделалась прямо под себя — и отворачивается. Проверять, жива она или нет, ему совсем не хочется. Одно ясно совершенно точно — поставщика здесь нет: в таких местах сделки не совершаются. Но проверить всё же надо, и он толкает следующую дверь.

Тощий синюшный парень мешает коричневую жижу в ложке, но, заметив его, роняет её на пол и хватается за лежащий рядом нож.

Имаёши резко отступает назад, запинается за лежащую на полу электрическую плитку и больно ударяется головой об шкаф, который буквально трещит под его весом.

Парень затравленно озирается по сторонам и держит перед собой нож. Кидаться на него вроде не собираются, но Имаёши на всякий случай примирительно выставляет руки вперёд и ласково улыбается.

— Всё хорошо, дядя сейчас уйдёт и можно будет ловить кайф дальше.

Парень неожиданно резко вскакивает, бросается вперёд, но тут же падает и растягивается на полу. Он плачет.

— Это была последняя.

— Сочувствую, — на самом деле на то, что парень из-за него вылил опий на ковёр, Имаёши совершенно наплевать.

Он собирается уйти и оставить парня наедине со своими страданиями, но тут дверь распахивается и в комнату врывается Масаока — Имаёши едва успевает отойти в сторону. Точно, на нём ведь прослушивающее устройство, и Масаока из-за грохота наверняка решил, что пора его спасать.

— Всё в порядке, Масаока-с…

— Нет! — неожиданно вопит парень и приставляет к своему горлу нож. — Уходите!

Слёзы бегут по его щекам, из носа текут сопли и кровь — настолько жалкое зрелище, что не хочется ним минутой дольше смотреть на это.

Имаёши оборачивается к Масаоке и замечает, что тот как-то странно побледнел. Индикатор доминатора горит голубым, у парня явно коэффициент выше ста, чего же он тогда медл…

Имаёши сглатывает.

Триста тоже выше ста, но для доминатора между этими цифрами огромная разница.

Он однажды видел действие доминатора в режиме уничтожения. В дом, где он беседовал со своим последним клиентом, заявились инспекторы, и через несколько секунд вместо человека рядом с Имаёши расплывалась лужа крови с фарфоровой чашкой посередине. Блевали у стены они с инспектором вместе. Тот тоже видел режим уничтожения в действии первый раз и не знал, что так получится. И даже в качестве извинений довёз Имаёши до дома — хорошо, потому что в тот раз он был без машины и понятия не имел, как поедет в метро в окровавленной одежде. Одежду он тем же вечером сжёг на заднем дворе, а потом напился до беспамятства.

Имаёши переводит взгляд на парня. Тот дрожащими руками тычет ножом себе в горло и, захлёбываясь слезами, шепчет.

— Уходите… Я зарежу себя… Уходите… Я всего лишь хотел успокоиться!

Сколько ему, интересно? Восемнадцать, девятнадцать? Имаёши представляет, как тот превращается в лужу крови — грустно — и тянется за пистолетом.

Масаока успевает раньше него. Он отбрасывает доминатор в сторону, один ударом выбивает из рук парня нож и вырубает его самого.

Имаёши запахивает полу пальто обратно.

Дверь опять открывается, а за ней показывается встревоженный Теппей. Он окидывает взглядом комнату, смотрит, как Масаока надевает на парня наручники и с облегчением проводит рукой по лицу.

— Фух, кажется, не опоздал.

Валяющийся в углу доминатор выглядит, как обыкновенный кусок пластика —Имаёши наклоняется, поднимает его, прицеливается в стену и нажимает на спуск. Тот тут же вспыхивает красным.

«Пользователь не разрешён. Спусковой крючок заблокирован», — раздаётся будто внутри головы.

«Забавно».

Имаёши смотрит на то, как Масаока тащит к выходу бесчувственное тело парня и поворачивается к Теппею, протягивая доминатор:

— Да нет, ты опоздал, давно.

— Но… — начинает было Теппей, но через секунду в его глазах мелькает понимание. Имаёши отворачивается к окну.

На мгновенье Масаока посмотрел на доминатор так, как смотрит Икава-сан на регистрирующихся, как он сам смотрел на всё вокруг в первые месяцы девяносто первого. Только он смог смириться, а Масаока, похоже, нет.

Душный воздух сдавливает лёгкие, и Имаёши распахивает окно. Сегодня слегка морозно — он глубоко вдыхает — хорошо.

Он собирается уйти, как вдруг замечает на столе у окна небольшую книжку и подходит ближе.

От увиденного сердце пропускает удар.

Бумажный уголовный кодекс с торчащей закладкой.

Имаёши нервно поправляет очки, вытирает вспотевшие ладони о пальто и только потом открывает кодекс на заложенной странице.

«Контрабанда наркотических средств, психотропных веществ, их прекурсоров и аналогов», — читает он название статьи на странице и смеётся.

Всё-таки кохай. Вряд ли кто-то другой тоже любит давать намёки, оставляя бумажные книги с закладкой в нужных местах.

Не переставая улыбаться, Имаёши переставляет закладку в раздел «Наказание» и кладёт кодекс обратно.

Если это кохай, то он точно поймёт.

***

Когда Теппей возвращается домой, Имаёши как раз заканчивает читать подобранную пару месяцев назад порно-мангу.

— Знаешь, — потягивается он на диване, когда Теппей заходит в гостиную, — если наши потомки будут судить по таким книгам, то решат, что у наших женщин была грудь десятого размера.

В ответ раздаётся только вздох, и Имаёши открывает глаза. Теппей сидит в кресле и вид у него понурый и взъерошенный.

Имаёши поднимается с дивана и идёт заваривать чай. Спрашивать о чём-то в таком состоянии бесполезно — всё равно Теппей будет героически молчать и говорить, что всё просто замечательно. Лучше подождать, и он расскажет, что случилось, сам. Немного подумав, Имаёши добавляет в чай виски и возвращается в гостиную.

Теппей по-прежнему сидит истуканом в кресле и только сухо благодарит, когда Имаёши подаёт чашку.

Он допивает почти весь чай, когда Теппей наконец откидывается на спинку кресла.

— Количество опиума на чёрном рынке уменьшилось.

«Значит, кохай понял предупреждение», — отмечает Имаёши, откладывает чашку в сторону и ждёт. Будь это единственная новость, Теппей бы не сидел с таким потерянным видом целый час.

— Тело бывшего босса Ямагути-гуми нашли в старой подзёмке, его почти всего съели крысы.

— Это не я, если что. Но новость тоже хорошая, ты, по крайней мере, теперь сможешь спокойно спать.

Слухи о том, что Синода пропал, пошли практически на следующий день после их визита в Йокогаму. Теппей опасался, что тот решит отомстить, но сам Имаёши чувствовал: уже некому. Один его знакомый очень не любил дураков. А выдать одно из тайных мест постороннему, да ещё и любовнику инспектора, — та ещё глупость.

Теппей вздыхает и прикрывает глаза.

— Масаоку-семпая сегодня забрали. Он зашёл в здание Бюро утром, сработал сканер… и вот.

«Ещё долго продержался», — думает про себя Имаёши, а вслух спрашивает:

— Токородзава?

Теппей кивает.

— Он выйдет, — звучит то ли как вопрос, то ли как утверждение. — У него же жена, сын маленький, он обязательно справится.

Имаёши невесело усмехается, встаёт с дивана, усаживается на подлокотник кресла и проводит кончиками пальцев по волосам.

— Было бы неплохо, — шепчет он. — Но разве из реабилитационных центров хоть кто-то вышел?

Теппей вздрагивает и вряд ли от поглаживаний за ушами.

— Одна девушка, — твёрдо говорит он. — Одна девушка смогла выйти после курса терапии. Она завалила вступительные экзамены и её коэффициент поднялся до ста одного. Через два месяца она вышла и недавно успешно сдала экзамены в университет, я специально узнавал.

Имаёши вздыхает.

— Масаока завалил не вступительные экзамены, Теппей.

Он поднимает голову и перехватывает руку Имаёши в своих волосах.

— Думаешь, он был не прав тогда, в Йокогаме, когда не стал убивать пацана-наркомана?

— Почему же, прав. Он вообще слишком правильный, то-то и плохо.

— А ты? — Теппей тянет его за руку, и он сползает с подлокотника на колени. — Ты бы поступил по-другому?

— Я бы его пристрелил, — пожимает плечами Имаёши.

«Это милосерднее».

***

Девочка за столиком слева плачет уже пять минут, потому что мать отказалась купить ей ещё одно мороженое. За другим — группа школьников бурно обсуждает новую компьютерную игру. Имаёши вздыхает и пододвигается со своей чашкой кофе ближе к окну. Именно поэтому он не любит обедать в людных местах. Но Теппей написал, что будет неподалёку и предложил поесть вместе. Если учесть, что последние две недели он работает в отделе один и редко приходит домой раньше полуночи, упускать шанс увидеться при свете дня Имаёши не хотел. Однако Теппей опаздывает на десять минут и хныканье девочки начинает надоедать.

Он появляется как раз тогда, когда Имаёши решает, что лучше подождёт его на улице, быстро здоровается и залпом выпивает заказанный стакан сока.

Имаёши подзывает официантку и просит принести самую большую отбивную. В конце концов, любовник ему нужен не в виде скелета.

Теппей вытирает пот со лба и взволновано произносит:

— Жена Масаоки-семпая отказалась со мной разговаривать.

Имаёши отпивает из чашки и пожимает плечами.

— Логично. В психушку попал её муж, а не ты.

Теппей слегка пинает его под столом в ответ.

— Но это неважно. На сегодняшнем совещании директор сказал, что к концу лета в каждом отделе помимо двух инспекторов будет четыре карателя — латентные преступники с особым статусом. Якобы для того, чтобы у инспекторов от взаимодействия с преступным миром не портился тон. Поэтому теперь инспекторы будут только руководить действиями подчинённых карателей.

— Собака ведёт на поводке собаку, — фыркает Имаёши и получает ещё один пинок.

— И знаешь, кто один из кандидатов в каратели? Масаока-семпай! — Теппей чересчур сильно пытается казаться радостным. — Он тогда сможет в моём присутствии встречаться с женой и сыном, правда, здорово?

«А жена и сын согласны?» — Имаёши отхлёбывает кофе и решает промолчать.

Теппей вздыхает и перестаёт улыбаться.

— Знаешь, Шоичи, представлять всегда худший вариант — не самая здоровая черта характера. Я верю, что жена семпая не станет шарахаться от него, как от прокажённого, только потому, что он стал латентным.

— Я не всегда представляю самый худший вариант. — Имаёши колеблется секунду, но всё же протягивает Теппею планшет. — Например, я искренне надеюсь, что ты это подпишешь. Надо приложить указательный палец в подсвеченную область.

Теппей озадаченно смотрит на него, но всё-таки берёт планшет и углубляется в чтение.

— И знаешь, мой планшет кто-то украл, ладно хоть данные хранятся на сервере, поэтому я позаимствовал планшет Икавы-сан и присвоил номер свидетельству вне очереди. Она меня всё равно вздёрнет за это, так что лучше бы не напрасно…

— Ты нервничаешь, — перебивает его Теппей.

Имаёши действительно нервничает, боится даже: отвернуться от окна, увидеть извиняющееся выражение лица, забрать планшет и уйти ни с чем. Поссориться во второй раз было бы весьма обидно.

Однако когда Имаёши всё-таки поворачивается, то Теппей не выглядит недовольным, наоборот — искренне улыбается, не так показательно воодушевлённо, когда расписывал счастливую будущую жизнь Масаоки, и медленно прикладывает палец к экрану.

Имаёши чувствует себя так, будто на него свалился кирпич.

— Я не мог тебя разочаровать, — подмигивает Теппей.

— И что, даже не пойдёшь проверять совместимость у Сивиллы?

— Зачем? Ты и за неё всё прекрасно решил.

Теппей вдруг бросает взгляд на часы.

— Прости, я договорился встретиться с одним свидетелем по делу об опиуме, и мне пора бежать.

— А как же медовый месяц?

— Я принесу вечером торт!

Имаёши смеётся, расплачивается по счёту и, уходя, неожиданно для себя треплет девочку с мороженым по голове. От удивления она перестаёт плакать.

Ему ещё предстоит выслушать претензии от Икавы-сан, получить в техническом отделе новый планшет и составить партнёрские договоры четырём, нет, пяти парам — и пусть Теппей только попробует не прочитать. Но всё это кажется таким не важным.

Он насвистывает весёленькую мелодию себе под нос, пробираясь сквозь пёструю толпу, и на мгновенье ему чудится, что рядом проходит кохай. Но когда он оборачивается, то вокруг никого похожего нет.

«Померещилось», — решает он, засовывает руки в карманы и нащупывает в одном из них клочок бумаги.

Он быстро достаёт его, разворачивает и спустя мгновенье тихо смеётся.

«Уголовного кодекса больше нет. Экстрадиция запрещена».

Не померещилось. Хотя кохая он вряд ли ещё увидит, если однажды не заскучает и не захочет сбежать из Японии сам.

Перед ним решённая последняя задача.

@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Seirin Team, Профессии

---

Seirin Team, «Человек-невидимка», мини, PG-13

[Seirin Team]

Название: Человек-невидимка
Автор:  Seirin Team
Бета:  Seirin Team
Сеттинг: профессии
Размер: 2 200 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга, Куроко Тецуя
Категория: джен, слэш
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Кагами устраивается охранником в исследовательский центр, знакомится с подопытным в проекте по созданию человека-невидимки.
Предупреждение: смерть персонажа, неоднозначный финал

— Допрашиваемый: Кагами Тайга. Возраст двадцать три года, неженат. Родственников нет. Принят в Организацию на должность охранника. Результаты входных тестов прилагаются. Рекомендован на должность после работы в городской службе пожарной безопасности. Участвовал в устранении инцидентов «QS-14», «SAA-112», участвовал в задержании заключенного № AS-002. Имеет награды. Дисциплинарных взысканий до настоящего момента на имел, — скрипит голос в динамике под потолком. — Что вы знали о INW-11? Вы можете рассказать о нем?

— Знал… Знал, что его зовут Куроко Тецуя, — Кагами одет в шуршащий оранжевый комбинезон, руки за спиной прикованы к спинке железного стула. Он не видит лица собеседника, и даже голос у того механический, обезличенный. Красная лампочка камеры, немигающим глазом уставившаяся на него, кажется эмоциональнее этого голоса.

— Как получилось, что вы начали общаться?

Кагами смотрит в темный бетонный пол. Металлическая спинка неудобно впивается в тело, приходится сутулиться, и он чуть съезжает со стула, чтобы ослабить натянувшуюся цепь.

— Он напугал меня, когда мы впервые увиделись. Не специально. Человек, у которого я был стажером, делал обход и показал нам и камеру Куроко. В то время у него не было кожи… Точнее, она-то была, просто оставалась невидимой, и я… очень испугался тогда. У него все мышцы наружу...

***

Кагами прижался к стене и уставился перед собой. Комната за стеклом была похожа на кукольный домик: диван, обтянутый полосатой тканью, письменный стол, забитый битком книжный шкаф и торшер. У прозрачного барьера клетки спокойно стоял Хьюга, флегматично ожидая, когда стажер отойдет от шока.

Было страшно не от того, что у парня за стеклом, читающего книгу на диване, не было кожи. Жуть брала от мысли, каково это, когда тебя освежевали и оставили жить так. Когда все тело — сплошная рана.

Одежды на парне тоже не было, и когда он поднялся, Кагами с ужасом увидел, как напряглись мышцы его ног и пресса.

— Добрый вечер, Хьюга-сан, — поздоровался парень. — Вам дали стажера?

— Да, Инв. Ты извини, он еще не привык.

— Ему не больно? — спросил Кагами, медленно приходя в себя. — Я хочу сказать, у него же кожи нет.

— Нет, не больно, — заверил его парень, усаживаясь обратно на диванчик, только на этот раз лицом к стеклу. На ноги он накинул плед, видимо, чтобы не смущать своим видом. — Спасибо, что беспокоитесь. Надеюсь, вам у нас понравится.

— Это INW, он у нас человек-невидимка… Ну, в перспективе, — пожал плечами Хьюга. — Полностью невидимым он еще никогда не был. И это, кстати, не самое страшное. Как-то видимыми оставались только внутренние органы. Зрелище было такое, что…

Хьюга опомнился, кивнул смущенно подопытному.

— Ну, мы пойдем. Нужно показать новобранцу все поле деятельности. Акаши спрашивал, как тебе Хаксли?

— Простите, я еще не прочитал, — показав обложку, отозвался Инв. — Но поблагодарите его еще раз за книги.


В исследовательском центре были разные камеры и разные подопытные. Кто-то добровольно сотрудничал на благо цивилизации или вместо тюремного заключения. Кого-то притащили из камер смертников, и такие большей частью походили на животных, посаженных на цепь. Кому-то предлагали деньги или привилегии для семьи.

По пути домой Кагами думал, что большинство людей в этом центре, пусть и по разным причинам, выбрали жизнь подопытных крыс, даже тесты у них были похожи на те, которые ставили на животных. В какой-то степени он мог понять их выбор. Климат на планете здорово изменился со времен его родителей. Стало слишком жарко, полярные льды растаяли за какое-то десятилетие. Уже почти тридцать лет снег можно было увидеть только в холодильных камерах. Дойти из дома до места работы было немалым испытанием. Многие жили так же, как исследуемые в центре: не выходили из квартиры, работали на дому и заказывая все нужное через интернет. Кагами так не мог. Даже если поверхность земли летом превращалась в раскаленный ад, он все равно не хотел замуровывать себя в норе. Он наблюдал за подопытными, пытаясь понять, устраивает ли их такая жизнь. И почему-то больше всего интересовался, устраивает ли она «невидимку».

Инв не смотрел телевизор, не слушал музыку. Почти все время он проводил на диване за чтением книг.

— Ты только читаешь? — как-то спросил Кагами. Уже во время его второго патрулирования Инв выглядел как обычный человек и без одежды больше не расхаживал. Кагами поинтересовался, зачем было снимать ее в тот вечер. Оказалось, что после того, как ему впрыснули сыворотку, одежду просто не вернули, видимо, для лучшего наблюдения за результатом. Полностью видимый Инв оказался обычным парнем среднего телосложения, только волосы у него выцвели почти до голубого. Но тут, в исследовательском центре, у многих был странный цвет волос.

— В мире так много книг, Кагами-сан. Мне не хватит всей жизни, чтобы их прочитать. К тому же… что еще я могу здесь делать?

— Смотреть кино, — предположил Кагами. Как-то в раздевалке охраны Коганей удивился, что человек-невидимка вообще разговаривал с Кагами. Обычно он отделывался дежурными фразами и, извиняясь за нехватку времени, возвращался к чтению. Когда появлялся Кагами, Инв откладывал книгу, подбирал под себя ноги и беседовал с ним. Кагами читал мало, обычно что-то в мягкой обложке, схваченное в киоске в подземке. Такого чтения как раз хватало скоротать дорогу с работы домой. При упоминании последней прочитанной книги Инв поморщился и вежливо сказал, что не может оспаривать вкус Кагами, но все-таки на его месте подошел бы к выбору чтения более тщательно.

— Вот что читаешь сейчас? — Кагами кивнул на огромную книгу, которую Инв осилил уже наполовину.

— Толкин. «Властелин Колец».

— Есть такое кино. И вместо того, чтобы столько времени убить на книгу, мог бы посмотреть кино и узнать, что у них там случилось. Хороший фильм, интересный, пусть и древний. Я в детстве смотрел с родителями.

— Фильм интереснее этой книги? — спросил Инв, чуть наклонив голову к плечу. Кагами иногда казалось, что ученые чем-то его обкалывают, чтобы он был таким вот «отмороженным». От почти полного отсутствия эмоций на лице и в голосе иногда холодок по позвоночнику пробегал.

— Кто знает. Я не читал книгу, — пожал плечами Кагами.

— А я не смотрел фильм… Мы равны, Кагами-кун. Ничего, если я буду обращаться так?

Кагами улыбнулся, принимая это для себя как переход на новый уровень знакомства, кивнул:

— Да вообще как тебе удобно. А тебя отсюда совсем не выпускают? Никуда?

— Да. Мне запрещено покидать эту комнату. Все процедуры проходят здесь.

В этом Кагами убедился через неделю после разговора. Когда он дошел до камеры Инва, стекло было закрыто шторой, какие обычно вешают в ванной, только без забавных рисунков. За ней перемещались какие-то тени, слышались возбужденные голоса: «Посмотрите, какая удивительная реакция. Это определенно успех, господа! Мы достигли порога, когда даже внутренние органы становятся невидимыми». Что-то неприятное тогда закипело у Кагами внутри, захотелось разбить стекло, растолкать всех этих восторженных идиотов. Закричать, угрожая шокером: «Он вам не подопытный хомяк!». Но вход в камеру был оборудован так, словно внутри находился сейф с бюджетом всей страны.

Кагами не представлял, что делал бы, проникнув в аквариум невидимки, но подчас говорить через стекло было почти невыносимо – как будто общался с изображением на экране, а не с живым человеком. Кагами хотелось вытащить Инва из камеры хотя бы в столовую для сотрудников. А еще лучше, показать местную оранжерею, в которой было прямо как в тропическом лесу и так же одуряюще пахло. Но у Кагами не было доступа, его пропуск не подходил к электронному замку камеры Инва.

На следующий день после эксперимента Кагами встречал уже сгусток вен и капилляров. Инв не читал, сидел, прикрывшись пледом, лицом к стеклу, а не от него, как обычно.

— Вы говорите со мной, — спросил он после приветствия и дежурного “как дела”. — Разве это не запрещено инструкцией?

— Ты ж меня не сдашь, — пожал плечами Кагами. Может, это и было запрещено, но никто за этим не следил. Кагами только потом узнал, что все записи его разговоров с Инвом передавались исследователям. Кагами тоже был для них подопытной крысой, просто не сидящей в клетке.

— Конечно, — голос Инва оставался таким же спокойным, а выражение его лица больше нельзя было увидеть.

— Так почему Хьюга, Рико, Коганей и даже Киеши — «сан», а я — «Кагами-кун»?

— Потому что Кагами-кун первым спросил, не больно ли мне, — ответил сгусток кровяных трубок на диване и натянул плед выше.

— Ясно… А как мне тебя называть? Не “Инв” же.

— Куроко Тецуя. До того, как у меня появилось кодовое название, меня называли Куроко Тецуя.

Это «до того, как» отозвалось чем-то приятно-грустным. Кагами хотел бы встретиться с Куроко раньше. Он почему-то представлялся ему только работником библиотеки, где Кагами никогда не был. Но все же они могли встретиться, например, в метро, и тогда Кагами… Тогда Кагами прошел бы мимо, не обратив внимания на еще одного человека из толпы.

А он хотел бы выбираться к океану с Куроко по выходным, хотел вместе смотреть по вечерам телевизор. Он мог бы так же закрыть Куроко в квартире, найти ему работу на дому и приносить покупки из его списка после работы. Быть запертым в лаборатории или в квартире – все-таки разные вещи. Потому что тут были ученые, для которых Куроко являлся исключительно экспериментальным образцом. А Кагами ценил бы его как человека, а не как научный экземпляр.
***

— Вы были знакомы с подопытным до встречи в центре? Кагами Тайга — ваше настоящее имя?

— Да, настоящее. И нет, я не был с ним знаком до этой работы… Иначе просто не отдал бы его вам. Или попытался бы вытащить его раньше, — Кагами снова смотрит в камеру, зная, что все его эмоции записываются.

— А зачем вы хотели вытащить его? Чтобы перепродать другой лаборатории?


***

— Три года ты тут? — переспросил Кагами. Он держал перед Куроко планшет, на котором шел короткий фильм. Но Куроко реагировал на него так же, как Кагами на книги — с вялым интересом. Он совсем не следил за сюжетом и просто пялился в монитор.

— Чуть больше.

— И за это время никогда не выходил? Даже не пытался?

— Это запрещено, — напомнил Куроко, приняв завязавшийся разговор за разрешение больше не наблюдать за мельтешащими на экране картинками. Кагами понимающе кивнул, выключил планшет и убрал его в сумку на боку.

— А хотел бы?

— Не знаю… Мой организм слишком нестабилен, чтобы я мог появляться на улице. Что, если у меня исчезнет кожа? Или только нос пропадет?.. У нас могут возникнуть неприятности.

— А могут и не возникнуть, — оптимистично предположил Кагами, отступая на пару шагов от стекла. — Неужели не хочешь увидеть, как изменился мир за это время? Попробовать что-то из того, что готовят только на поверхности, в ресторанах?

Куроко не ответил, задумчиво рассматривая обложку книги, и Кагами решил оставить его подумать в одиночестве.

Когда он вернулся через пару дней, то снова испугался — Куроко не было в его камере. Кагами первым делом подумал, что его предложение побега услышали наблюдатели, и Куроко куда-то перевели. Потом испугался опять, когда плед приподнялся с дивана.

У них получилось, понял он.

— Меня совсем не видно? — прозвучал обеспокоенный голос Куроко.

— Да. Это плохо?

— Да. Ведь если я окажусь невидимым вне этой комнатки, я могу потеряться и сам себя не найти.

— То есть они собираются выпустить тебя?

— Да, мне сказали, что возможно, со временем, я смогу отсюда выйти.

Но время шло, и Кагами начал понимать, что Куроко обманули. Никто не собирался его отпускать, и поговорить им удавалось все реже. У Куроко больше не было времени даже на книги, да и сам шкаф его с пыльными фолиантами убрали, вместо него поставили другой, с медицинскими препаратами. День и ночь за ширмой суетились ученые, при них Куроко был молчалив и сдержан. Каждый день они проводили какие-то манипуляции с его телом, тестировали его. От этого уставал даже Кагами, что уж говорить о Куроко, который все это на себя принимал.

Остальные подопытные могли покидать клетки. Сбежать у них все равно не получилось бы - под кожей каждого был вшит чип с отслеживанием. У Куроко шрама от чипа не было, но его никогда и не выпускали дальше аквариума, даже еду передавали через герметичный отсек.

Кагами не понимал — Куроко не выглядел ни буйным заключенным, ни слишком дорогим экспериментом. Возможно, если бы его выпускали хоть иногда, Кагами не проникся бы к нему такой жалостью, и в голову не пришла бы мысль помочь ему бежать. Кагами считал, что к Куроко относились хуже, чем к опасным преступникам, на которых тестировали опасные лекарства.

Когда казавшиеся бесконечными эксперименты закончились и тело Куроко снова было полностью видимым, оказалась, что голову ему обрили. Он больше не читал, только лежал на своем диване и дремал. Но он всегда открывал глаза, когда Кагами здоровался с ним, и улыбался. И неизменно мотал головой, когда Кагами спрашивал, не больно ли ему. А тот готов был сам продаться центру на опыты по созданию невидимок, только бы оказаться с Куроко в одном аквариуме, чтобы можно было просто приложить ладонь ему на лоб, проверяя температуру, читать ему вслух его пыльные книги. Куроко бы дремал у него на плече и слушал разные истории. Еще Кагами хотелось найти тех докторов, которые вскрывали череп Куроко, и приложить их шокером пару раз. Но тогда его выгонят, и он не сможет больше видеть Куроко. Приходилось сжимать зубы и терпеть.

***

— Кто помогал вам устроить побег? Вы не могли сделать это в одиночку, — механически продолжает голос. Кагами не слушает его. Он там, в прошлом, и не хочет возвращаться, не пройдя путь заново. Поднимает взгляд от пола — на огонек камеры.

— Никто не помогал.

Они узнают, что он врет. Но он никогда не назовет имен. Он отказался поменяться сменами с Киеши, чтобы его не заподозрили в соучастии. Даже если они узнают, что камеры он отключал не сам, он не выдаст им Рико, запустившую вирус прямо перед побегом. Если его будут пытать, он будет называть какие угодно имена, но не их. А, впрочем, его с самого ареста еще и пальцем не тронули.

— Ваши соучастники работают в этом центре? — спрашивает голос, но Кагами упрямо сжимает губы и отворачивается.

— Хорошо. Этот вопрос пропускаем. Расскажите, что было дальше?

***

Вирус отключил не только камеры в отсеке Куроко, но и сигнализацию, и всё освещение, оставался только аварийный красный свет. Куроко поднялся с дивана, приблизился к стеклу, потому что видел, что за ним происходит что-то странное.

— Все в порядке? Или нас атаковали? — спросил обеспокоенно Куроко.

— Нет… У нас не было возможности поговорить об этом раньше, — Кагами остановился напротив. — Я пришел, чтобы вытащить тебя отсюда. Пойдешь со мной? Скорее всего, за нами будет охота. Наверху тоже не все хорошо, но все-таки ты вернешься в тот мир, из которого они тебя забрали. Ты не подопытная крыса, Куроко. Будешь сидеть тут — и, кроме своих книг, ничего не увидишь. Ты согласен?

Куроко улыбнулся:

— Я совсем не против книг, Кагами-кун… Но после того, что ты устроил, тебе ведь придется покинуть центр?

Кагами кивнул. Куроко положил ладонь на стекло.

— Тогда я с тобой. Только, боюсь, я слишком слаб.

— Ничего, — заверил Кагами. — Я понесу тебя, если понадобится. Раз мы всё решили, то отойди в дальний угол, я взорву стекло.

Куроко убрал руку, послушно отошел к дальней стене, к шкафу с медикаментами. Кагами наметил на стекле крест, как учил Киеши, прикрепил пуговку взрывчатки. И уже потом, дурея от радости, насколько легко все получается, нажал на кнопку. Раздался хлопок, серый дым потек по стеклу. Оно задрожало и пошло трещинами. Они змеились по его поверхности, увеличиваясь с каждой секундой. А потом стекло начало обваливаться на пол кусками.

***

— Вы сожалеете о сделанном?

Кагами все глубже и глубже погружается в прошлое, пытаясь навсегда остаться там, где Куроко соглашается идти вместе с ним.

— Нужно было приложить ладонь к стеклу со своей стороны, — вместо ответа отзывается Кагами. — Нужно было…

— Вы сожалеете? Раскаиваетесь, что сунулись в эксперимент, не зная о его сути и побочных действиях? Что из-за вас центр понес такие убытки? — в механическом голове прорываются эмоции, злость и раздражение. Кагами осознает, что исповедовался манекену, за который говорят ученые. Манекену и красной точке. Он сжал обожженные руки в кулаки.

— Да. Я не должен был…

***

... потому что как только стекло пошло трещинами и воздух начал просачиваться в герметичную ранее камеру, Куроко вспыхнул. Ярко и разом весь, словно пропитанный маслом факел. И чем шире становились трещины, тем сильнее горел огонь.
Кагами застыл в ужасе. Никто из ученых не делал Куроко так больно, как сделал он.
Тушить оказалось бесполезно — тело Куроко реагировало на кислород и горело, пока не остались одни только хрупкие обугленные кости.
Кагами мог сбежать, у него было время, пока не включится сигнализация. Время, рассчитанное, чтобы добраться с Куроко до выхода. Но смысла бежать уже не было.

Он стоял над дымящимся прахом человека, к которому долго мечтал прикоснуться, но так и не смог.


***

— Доброе утро, Кагами, — здоровается Хьюга, остановившись напротив аквариума. Кагами отрывается от телевизора, кивает:

— Утро, Хьюга. Будешь называть меня старым именем, и тебя уволят.

В аквариуме осталось почти все по-прежнему: тот же диван, тот же шкаф с медикаментами. Прибавился только телевизор.

И даже черное пятно на обгоревшей стене осталось.

@темы: Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Seirin Team, Профессии

---

Yosen Team, День службы занятости, арт+цикл артов, PG-13

[Yosen Team]

Название: Даже если уснули в разных местах
Автор:  Yosen Team
Форма: арт
Сеттинг: Другое место
Пейринг/Персонажи: Мурасакибара Ацуши/Химуро Тацуя
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Примечание/Предупреждения: вампиры; Ацуши и Тацуя встретились не в Аките. По клику на превью арт откроется в отдельном окне.

Название: Дождь всегда лжет. Иллюстрации
Автор:  Yosen Team
Форма: цикл артов
Сеттинг: Профессии
Пейринг/Персонажи: Ниджимура Шузо/Химуро Тацуя, Александра Гарсия, Кисе Рета
Категория: слэш, джен
Жанр: нуар
Рейтинг: PG-13
Исходники: использованы театральные афиши Альфонса Мухи
Примечание: по клику на артах откроется полный размер; иллюстрации к фанфику "Дождь всегда лжет"

@темы: Другое место, Арт, The Rainbow World. Другие миры, День службы занятости, Yosen Team, Профессии