Kirisaki Daiichi Team, "Праздник", R - Внеконкурс

[the-rainbow-world]

Название: Праздник
Автор:  Kirisaki Daiichi Team
Бета:  Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День тайми-вайми - Возраст!АУ
Размер: 2194 слова
Пейринг/Персонажи: Хара Казуя/Фурухаши Коджиро, упоминается Хара Казуя/ОЖП
Категория: слэш
Жанр: романс, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Фурухаши празднует.
Примечание/Предупреждения: упоминание домашнего насилия и даб-кона со второстепенным женским персонажем

Хара ехал домой, когда на экране телефона высветилось имя Фурухаши. Он принял звонок, но за шумом электрички не было слышно ничего, кроме треска, помех, обрывочных слов и громкого тяжелого дыхания.

— Алло?

— Алло?

— Алло? — повторил он несколько раз с перерывами, но Фурухаши все не отвечал. Хара подумал, что звонок прошел случайно, что Фурухаши вовсе не собирался ему звонить, и хотел уже отсоединиться, когда разобрал свое имя.

— Хара, — голос Фурухаши звучал странно: с глухим придыханием, эмоционально, несдержанно, протяжно.

Ха-а-ара.

В поезде работал кондиционер, но зябкая дрожь пробежала по спине Хары вовсе не из-за циркулирующих в вагоне потоков воздуха. Он нервно сглотнул, прислушиваясь к своей интуиции: в происходящем была какая-то неправильность.

— Хара, ты помнишь школу? — спросил Фурухаши. В трубке что-то снова затрещало и проглотило часть его слов. — Помнишь… я нашел тебя на пожарной лестнице.

Хара замер, сжав телефон в руке.

***

По прошествии нескольких лет многое затерлось в памяти, но тот период своей жизни Хара помнил отчетливо. Тогда он переживал время подросткового бунта: играл поздними вечерами с группой в клубах, хоть и не был еще совершеннолетним, лез в драки, жил где угодно, но не дома, и не видел смысла в том, чтобы следовать правилам. Родители не ограничивали Хару в средствах, оплачивали элитную школу и безропотно сносили все его прихоти — чувствовали вину за то, что из-за частых разъездов не могли уделять должного внимания воспитанию трех своих сыновей.

Хара в семье был средним братом и авторитет старшего не признавал, поэтому без зазрения совести прогуливал уроки, а когда все-таки приходил в школу, то просиживал штаны на пожарной лестнице с внешней стороны здания, куда ученикам было запрещено подниматься.

В тот день Фурухаши там и нашел его — сидящим на пролете перед выходом на крышу. Хара при его появлении резко задрал голову и одарил злым взглядом. Фурухаши считался образцом для подражания: отлично учился, состоял в литературном и баскетбольном клубах, вел активную внеклассную жизнь и никогда, в отличие от Хары, не получал выговоров от учителей. Фурухаши должен был вызывать у Хары неприязнь или даже ненависть, но почему-то не вызывал. Хара на его примерную личину не велся: давно заметил, как именно Фурухаши использует свои локти на баскетбольной площадке.

— Тебя ищет Ханамия и еще половина дисциплинарного комитета, — сказал Фурухаши, игнорируя враждебность Хары. Он стоял несколькими ступеньками ниже и, нисколько не смущаясь, смотрел на Хару снизу вверх. — Число твоих прогулов близится к критическому.

— Да пошел ты, — бросил Хара. Они были одногодки, поэтому нужды вести себя вежливо не было.

— Я просто передаю тебе слова Ханамии, — Фурухаши пожал плечами и со звонком вернулся в класс.

Неизвестно, что Фурухаши сказал тогда Ханамии, и что Ханамия потом сказал дисциплинарному комитету, но на Хару и его неподобающее для элитной школы поведение стало резко всем наплевать.

***

— Помнишь ту неделю, что ты прожил у меня? — спросил Фурухаши.

Чувственные, меланхоличные интонации, с которыми он говорил, были ему несвойственны. А еще Фурухаши был не из тех людей, кто без причины возвращается в прошлое.

Хара окинул взглядом почти пустой вагон, а потом повернулся к окну — собственное отражение смотрело на него напряженно.

— Хочешь пожить у меня неделю? — предположил Хара.

— Нет, мне это не нужно.

— Съехал наконец от родителей?

Фурухаши всегда избегал темы своих отношений с семьей и сейчас тоже ответил с заминкой:

— Нет, мне это больше не нужно.

***

В ту неделю последнего триместра старшей школы Хара узнал о Фурухаши больше, чем за два с половиной года знакомства. Старший брат выгнал из дома, а Фурухаши милостиво разрешил пожить у себя. Почему — первое время оставалось для Хары загадкой, пока он не услышал разговор Фурухаши с отцом.

Семья Фурухаши жила в большом доме традиционной постройки, с длинными деревянными переходами, с тонкими перегородками седзи вместо стен, отлично пропускавшими звук. Хара слышал обрывки бесед, в которых чаще всего встречались слова «семья», «ответственность» и «разочарование».

Фурухаши жил под постоянным давлением: властный отец, безучастная мать и клеймо будущего наследника. Хара поначалу испытывал неловкость, становясь свидетелем скандалов, которые каждый вечер возникали между ним и его отцом, и, когда Фурухаши после заходил в комнату, делал вид, что слушает музыку или спит. А потом всматривался в лицо Фурухаши, пытаясь разглядеть что-нибудь, кроме вежливого равнодушия, но ничего не находил.

В ту неделю погода была ветреная, дуло изо всех щелей, и они спали на одном широком футоне, но под разными одеялами. Фурухаши, будто выказывая жест неповиновения, держал гостя в тайне от всех домашних, поэтому Хара за все время ни разу не пересекся с его родителями. Было ясно, что на месте Хары мог оказаться любой другой, только под руку Фурухаши очень удачно подвернулся именно он.

Зато Хара часто видел сестру Фурухаши. Он подсматривал за ней сквозь щель между седзи, открывающими выход в сад. Она была красавицей, бледнолицая, с тонкой талией, густыми черными волосами, и, вечерами играя с плавающими в маленьком пруду карпами, нервно озиралась, должно быть, чувствуя на себе пристальный наблюдающий взгляд. Фурухаши ничего против не имел и в это время спокойно делал домашнее задание или заваривал чай, или читал книгу. У него находилось много занятий, что еще раз подтверждало: до Хары ему не было никакого дела.

Но один раз Фурухаши не выдержал.

Когда он вернулся в комнату после очередного разговора с отцом, Хара отметил чрезмерную бледность его лица. Фурухаши опустился на пол рядом с Харой, придвинулся к нему и горячим шепотом выдохнул в ухо:

— Хочешь трахнуть мою сестру?

— Зачем? — удивленно спросил Хара.

— Ее очень любят родители.

На его лице играла скромная пугающая улыбка, и Хара понял, что не сможет отказаться. Он прокрался к ней ночью, и она, сонная, мягкая, даже не сопротивлялась. Когда Хара, пропахший потом и сексом, вернулся в постель, Фурухаши не спал.

Хара не знал, какой реакции ждать, но оказался не готов к тому, что Фурухаши скажет ему: «Спасибо», прижмется к боку и почти сразу же провалится в сон. Хара еще долго лежал и прислушивался к его дыханию — оно было ровным и размеренным, как у крепко спящего здорового человека, которого не мучают кошмары.

***

Электричка, подъезжая к станции, замедляла скорость, а разговор все продолжался.

— Тогда чего ты от меня хочешь? — спросил Хара. Ладонь, держащая телефон, вспотела. Щека горела.

— Чтобы ты составил мне компанию. Не знаю, хочу ли.

— Что-то случилось?

— Да, — коротко ответил Фурухаши и растерянно добавил: — Можно сказать, что случилось.

Хара не ждал от него хороших вестей и не был уверен, что стоит снова впутываться, что бы там ни происходило с Фурухаши, но все-таки спросил — не из интереса, а потому что расстались они в теплых отношениях:

— Ты сейчас где?

— Я…

Хара вжал телефон в ухо, пытаясь разобрать ответ, но вместо этого услышал вскрик, свист ветра и звук удара, а потом Фурухаши отключился. Хара попытался ему перезвонить раз, второй, но абонент оставался вне зоны доступа. Хара почувствовал, как к горлу от волнения подступает тошнота.

Он вышел на следующей же станции. Фурухаши, даже если и был не в себе, неспроста заговорил о школе. Хара сверился с картой — дорога до Кирисаки Дайичи должна была занять около сорока минут.

По пути Хара готовился к худшему, а именно: увидеть распластанный на асфальте труп своего бывшего одноклассника Фурухаши Коджиро. То, что у ограды не стояли машины полиции и скорой помощи, утешало мало. Хара посмотрел на часы. Было около одиннадцати часов вечера, в это время никого, кроме охранника, не должно быть в школе.

Труп могли не заметить и до утра.

Тишину вокруг разрывал лишь шум с проезжей части дороги. Прохожих не было. Хара пробрался на территорию школы, обогнул главное здание с западной стороны и выдохнул с облегчением, когда не обнаружил на земле никаких странных и неживых объектов. Он взбежал по пожарной лестнице и вылез на крышу. Резкий порыв ветра тут же чуть не сдул его с ног.

Фурухаши был там. Он, покачиваясь, стоял возле самого края, его волосы растрепались и закрывали лицо, а руки свободно висели вдоль туловища.

Он был одет в черный, расшитый яркими цветами пиджак, классические черные брюки и черные же сверкающие туфли. В стороне виднелась полупустая бутылка вина.

— Что-то отмечаешь? — крикнул Хара. Он не торопился пока приближаться.

Фурухаши обернулся на звук, открыл рот, начал шевелить губами, но ветер унес слова. Его скулы горели ярким румянцем, шелковый красный галстук висел на шее как удавка, а рубашка была распахнута до середины груди. Хара присмотрелся: пуговицы оказались вырваны с корнем.

— Что? — переспросил он, и тогда Фурухаши заорал изо всех сил:

— Хара, ты все-таки пришел! Отметишь со мной мою свободу?

***

Еще Хара помнил момент, когда не сдержался сам. Близился вечер буднего дня, он уже почти неделю жил у Фурухаши дома. В просторной, украшенной традиционной японской живописью комнате Фурухаши личных вещей было мало, и Хара чаще всего не знал, чем себя занять.

Отец Фурухаши еще не пришел с работы, поэтому тот вел себя расслабленно и не избегал разговоров.

— Если бы я стал встречаться с твоей сестрой, как бы ты отнесся? — спросил Хара. Он уже успел понять, что больше всего на свете Фурухаши ненавидит своих родителей и младшую сестру.

— У нее есть жених, — его голос звучал так, будто Фурухаши был полностью удовлетворен этим фактом.

— А у тебя?

— Родители скоро собираются представить мне невесту, — кивок.

— А ты?

— А что я?

— Согласишься?

Криков за ужином этим вечером Хара не слышал, но когда Фурухаши вернулся в комнату, его скулу рассекала большая тонкая царапина. Щека и подбородок были вымазаны в крови.

Фурухаши сразу прошел в ванную и полотенцем протер лицо, но кровь все выступала и выступала. Его руки дрожали, и Хара понял, что не может оставаться в стороне, — и плевать на установленные границы их общения. Поэтому он перехватил из рук Фурухаши полотенце и сам стал вытирать его.

Фурухаши все смотрел на Хару в упор пустым взглядом и не моргал. Его кулаки были крепко сжаты, зубы — стиснуты, тело напряглось. В этот момент Хара почувствовал опасность: ему подумалось, что Фурухаши может проснуться посреди ночи, снять со стойки в гостиной катану и порезать во сне всю семью. Только он это представил, как Фурухаши надрывно выдохнул и отмер, сморгнув, наконец, свой жуткий взгляд.

Он повалился на Хару, будто все силы вышли из его тела разом, но Хара, вцепившись в плечи Фурухаши, смог удержать их обоих на ногах.

В эту ночь им не спалось. За окном бушевала буря, дождь заливал газоны, бамбуковые рамы седзи дрожали. Фурухаши лежал на подушке пораненной щекой, отвернувшись от Хары, и тихо дышал.

Хара откинул свое одеяло в сторону и залез к Фурухаши, прильнув к теплой спине. Фурухаши сначала застыл, будто не зная, чего ожидать, но быстро расслабился, когда Хара успокаивающе провел ладонью по его бедру.

Хара потянул его за плечо к себе и с удивлением обнаружил, что Фурухаши уже возбужден. Это развеяло последние сомнения. Хара перевернул Фурухаши на спину, лег сверху и, прижавшись к его голой груди своей, прошелся языком от подбородка вверх по щеке.

Фурухаши обхватил его за шею, обнял крепко, и Хара, упершись лбом ему в плечо, быстро стянул с них обоих трусы. Фурухаши не протестовал: покорно развел колени, позволяя Харе скользнуть членом ему между ног, и, тихо застонав, сжал его бока. Харе захотелось, чтобы стоны Фурухаши было слышно всему дому. Их дыхание смешалось, губы почти соприкасались. Они так и замерли, вздрагивая, пока с новым порывом ветра, сотрясшим тонкие перегородки, все не пришло в движение.

***

Фурухаши поднялся на парапет, развел руки — расстегнутые манжеты рубашки торчали из рукавов пиджака. Позади него празднично горели огни города.

— Что с твоим телефоном? — спросил Хара, подходя ближе.

— Уронил, — Фурухаши махнул в сторону темной сверкающей бездны. От него фонило самым настоящим безумием.

Хара протянул Фурухаши руку. Ему хотелось кричать, но он с гробовым спокойствием потребовал:

— Слезай оттуда. — И потом, словно ребенку, объяснил: — Ветер сильный. Ты же не хочешь сорваться. Не хочешь же?

Фурухаши ему улыбался всем ртом, а движения были широкими и раскованными. Его будто переполняло бесконтрольное сумасшедшее счастье, которое, выйдя из берегов, размывало края личности, ничего не оставляя от него прежнего. Фурухаши кружил по парапету, не страшась высоты и ветра, не страшась темноты за своей спиной, не боясь разбиться.

— Я теперь свободен, Хара! — издал он еще один безумный крик.

Хара успел выхватить момент: поймал за руку, потянул на себя и стащил с парапета. Фурухаши от неожиданности упал на колени, прямо под ноги Харе, проехался дорогими брюками по шершавому бетону и застонал от боли.

— Хара, сука, — выругался он и попытался выдернуть ладонь, которую Хара не переставал стискивать. Хара его удержал, дернул вверх, помогая подняться. Послышался треск разрываемой ткани.

— Этот костюм ты, похоже, больше носить не сможешь.

— А больше и не нужно.

Теперь они стояли лицом к лицу, и Хара увидел пугающую бледность и скопившуюся на лбу испарину. Руки, шея, лицо Фурухаши — все было в огне. Его трясло и лихорадило: от жара, а может, от возбуждения или эйфории. Пиджак сполз с одного плеча, ключицы в вороте рубашки оголились, волосы спутались. Глядя на его беспорядочный вид, Хара больше всего хотел опрокинуть Фурухаши на спину, прижаться к ярким искусанным губам и не отпускать, но поверхность крыши была пыльной и холодной, и Хара потащил его вниз.

Фурухаши притих, успокоился и позволил себя вести, но тело его совсем не слушалось, он запинался на каждой ступеньке. Поэтому, спустившись во двор и сделав пару шагов, они так и повалились в обнимку на сухую пожухлую траву. Хара упал на спину, Фурухаши — на него сверху. Земля тоже была холодной, но Хара не спешил вставать. Он сел, затащил Фурухаши себе на колени, коснулся губами горячей кожи под ключицами, крепко обнял его.

— Ты совсем свихнулся.

Фурухаши посмотрел растерянно и устало и попросил:

— Я могу остаться у тебя на неделю?

***

На следующее утро Хара прочитал в газете некролог: несколько дней назад от сердечного приступа скончался президент крупнейшей инвестиционной компании.

Фурухаши, завернувшись в одеяла, безмятежно спал на его кровати. Свобода далась ему нелегко.