Название: Во сне и наяву
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День кроличьей норы - Магическая!АУ
Размер: 2935 слов
Пейринг/Персонажи: Хара Казуя/Ямазаки Хироши, Ханамия Макото, Фурухаши Коджиро
Категория: преслэш
Жанр: приключения, мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ямазаки летал во сне.
Во сне Хироши летал.
Он понял, что это сон, почти сразу: сначала испугался, увидев, что асфальт в десятке метров внизу, а он сам, кажется, падает; а потом, выворачивая ему лопатки, за спиной развернулись крылья, и Хироши пронесся над улицей, едва не зацепив босыми пятками крышу дома, и взмыл ввысь. Тут-то он и догадался, что спит, и перестал беспокоиться.
Крылья были громадные и тяжелые, он знал откуда-то, что если приземлится, не убрав их (как? куда? да какая разница...), то просто опрокинется под их весом.
Он летел над улицами, поднявшись повыше, чтобы не мешали провода и антенны. Крылья успокаивающе шелестели, надежно держа его в воздухе. До того Хироши летал во сне мелким, лет в десять, без всяких крыльев и совсем невысоко, просто плыл себе в воздухе, как в воде, и если просто опустить ноги, можно было встать на землю.
Показалась школа: пустынный двор, еле слышный фоновый шум, который сопровождает занятия. Хироши не знал, почему он не на уроках, и подумал: может, он как раз туда и летит? Но почему босиком и где сумка с тетрадями?
Не уверенный, что ему делать, он сделал круг над двором, кренясь на левое крыло, и разглядел, что перья у него рыжие и блестящие, как начищенная медь. Ему показалось, что они должны звенеть в полете, а он этого не слышит, потому что ветер уносит звуки прочь.
Одно перо выпало и, крутясь, провалилось в воздух под ним. Долетело до земли и затрепетало, вонзившись в покрытие спортивной площадки.
Хироши показалось, что это неправильно. Он подумал: он ведь единственный рыжий на всю школу, поэтому всем сразу будет понятно, чье перо, и его отстранят от занятий за порчу площадки, а у него и так по английскому тридцать баллов за последний тест. И Ханамия его убьет. Просто загрызет, если Хироши отстранят перед самыми соревнованиями.
Перо нужно было забрать, и поскорее, но площадка была обнесена сеткой, и Хироши никак не мог прикинуть, в каком вираже надо туда свалиться, схватить перо и взмыть вверх, чтобы не цепануть крыльями ограждение. Он знал: если заденет сетку, то, может, и не упадет, но перьями и пухом засыплет полплощадки, и тогда-то ему точно крышка.
Примеривался он долго. Внизу кто-то показался – в форме, к счастью, не преподаватель. Секундой позже Хироши разглядел бледно-лиловую макушку – Хара!
Хара шел мимо площадки неторопливо и разболтанно, никуда не торопясь: наверно, забил на последний урок. Хироши затаил дыхание и постарался не махать крыльями, паря в воздухе, чтобы не выдать себя звоном. Но, наверное, перо на площадке все-таки тоже звенело под ветром: Хара приостановился, завертел головой, а затем поспешно направился к площадке. Почти вбежал туда, с силой дернул перо из покрытия – похоже, оно воткнулось глубоко – и стал рассматривать, держа перед собой в вытянутой руке. Хироши понял вдруг, что перо длинное, в полруки.
Хара поднял голову, и Хироши рванулся в небо, стараясь спрятаться в высоте и солнечном свете. Почему-то было важно, чтобы его не видели.
Затем в воздухе разлилась странно знакомая мелодия, и Хироши проснулся. Трезвонил будильник.
Несколько минут Хироши валялся, припоминая подробности сна и удивляясь странной логике: если все знают, что перо его, какой смысл прятаться от Хары? И что мешало спуститься, убрать крылья – как-то они же убираются – и забрать перо сразу?
Да какого черта, это же сон, решил он наконец, бессмысленно ждать от сна логичности и последовательности. Хотя, конечно, было бы круто… и медные перья… а, чего там, наяву люди не летают и крыльев у них нет.
По дороге в школу он все не мог отделаться от чувства неправильности. Правильно было лететь над улицей, а не мерить ее шагами. Даже лопатки слабо ныли, как будто помнили тяжесть здоровенных крыльев.
На занятиях Хироши сидел хмурый – по его меркам; одноклассники-то от него просто шарахались, и пару раз он слышал краем уха, как девочки перешептывались, а что это сегодня с Ямазаки, и не стряслось ли какой беды, и не надо ли спросить, в чем дело. Девчонки в классе были клевые, умные и добрые – ну, по крайней мере, три из них точно, и Хироши не имел бы ничего против их сочувствия. Но он, во-первых, дичился девочек, совершенно не умея с ними обращаться и общаться, а во-вторых, ну не станешь же им рассказывать: мол, видел такой чудный сон, что теперь тоскуешь по нему.
На тренировке все было как всегда, и Хироши немного отпустило: уж во всяком случае, в баскет бы он с крыльями играть никак не сумел. В перерыве Мацумото – они учились в одном классе – хлопнул его по плечу со словами “Наконец-то морду расслабил, а то смотреть жутко было”.
Хироши пошел за водой и обнаружил Хару, вьющегося возле Фурухаши с видом человека, которому очень-очень чего-то нужно.
– Ну ты же знаешь, ну что тебе стоит, – ныл он, сверкая просительной улыбкой, – всего один вопросик…
– Сам гугли, – мягко, но непреклонно отвечал Фурухаши. – У тебя свой телефон есть.
– Да я не знаю, как запрос сформулировать! Ну пожалуйста. Я должен буду. Ну Фурухаши…
– Проще дать, чем объяснять, что не хочется, – это подкрался Ханамия. – Что там у вас? Хара, чего ты докопался?
– Ханамия, откуда вдруг такие поговорки? – Фурухаши изобразил оживленную мимику: шевельнул бровями.
– О, Ханамия! – радостно завопил Хара. – А вдруг ты знаешь? Птицы с железными перьями? Я кгда-то что-то слышал, то ли читал, ни фига не помню!
Хироши вздрогнул и облился водой.
– Тэнгу? – нахмурился Ханамия. – Нет, там железная обувь вроде…
– Стимфалиды, – вдруг сказал Фурухаши. – Древняя Греция. Стимфалийские птицы. Только медные перья, а не железные.
– А чего они делали? – Хара напряженно вытянулся, внезапно став трогательно похожим на здоровенного ирландского волкодава с этой своей занавесившей глаза челкой.
– Ничего, – пожал плечами Фурухаши и пошел к корзине с мячами. – Метали перья в Геракла и проплывавших мимо аргонавтов. Птицы себе и птицы, бесполезные и глупые. Просто перья медные. Острые и втыкаются во все.
Хара поскреб в затылке:
– Ну круто, блин. Я думал, они какие-то особенные…
Хироши не вытерпел:
– А тебе зачем птицы, Хара?
– Да, – махнул рукой тот, – приснилась фигня смешная. Что перо упало с неба, рыжее, вот как ты. Воткнулось в площадку, где уроки физкультуры. Во, – он показал мизинец, – вот на столько воткнулось. Торчало и звенело. Я увидел, подобрал. Просыпаюсь и думаю – к чему оно снится? Ну, ты ж понимаешь, не каждый день такое наснишь. А вдруг у меня подсознание сказать чего-то хочет? А вдруг я сейчас как напророчу, ну не знаю, нашествие птицелюдей с Марса? Может, я один такой на всей Земле, с кем ноосфера общается! А тут… куры какие-то древнегреческие. Скучно.
Он отобрал у Хироши бутылку, обтер подолом майки горлышко, сделал несколько глотков, сунул бутылку обратно и убежал следом за Фурухаши отрабатывать очередное падение.
Хироши стоял и чувствовал себя оплеванным. Скучной древнегреческой курицей.
Остаток тренировки прошел из рук вон плохо. Хироши мазал по корзине, плохо пасовал, один раз действительно здорово ушибся, падая, и вдобавок огрызнулся на Ханамию, когда тот его обругал за невнимательность. Это, разумеется, вылилось в сотню отжиманий и уборку зала вне очереди.
Возя тряпкой по полу и мрачно размышляя, как бы поправить дела с английским и не набить ли Харе морду, а если да, то за что, Хироши не услышал шагов за спиной.
– Ямазаки, давай помогу?
Хироши подпрыгнул от неожиданности и едва не засветил Харе тряпкой по физиономии, разворачиваясь.
– Вот ты урод, Хара! Кто так подкрадывается!
Хара разулыбался и развел руками. Он уже переоделся, нацепив вместо форменного пиджака щегольскую куртку, черную с ядовито-розовой, почти светящейся подкладкой.
– Ханамия узнает – до каникул будем зал мыть, – предупредил Хироши. – Он мне отработку назначил.
– Да он ушел! – Хара бодро поскакал менять воду в ведре. – Они с Сето свалили первые, кофе хлестать пошли и расстановки считать, птицееды наши.
– Почему – птицееды? – оторопел Хироши.
– Ну, пауки? Здоровые, пушистые… красивые. Ты видел? Разноцветные такие…
– Птицееды же не плетут паутину, – настала очередь Хироши чесать в затылке. Что-то такое он помнил… или нет?
Хара надулся:
– Правда, что ли? Ну вот. Что за день сегодня, то птицы кривые, то пауки неправильные. Давай домывать и пошли отсюда. Я расстроен, ты расстроен, по-моему, самое время сбегать пофайтить, а, Ямазаки?
Он нагнулся к ведру, пола куртки мотнулась в сторону, плеснув в глаза ядрено-розовым, и в ведро что-то упало с металлическим грохотом.
– О блин, – выдохнул Хара. – Карман порвался.
Хироши молчал. Он просто не мог ничего сказать – только глядел на медное, сверкающее, звонкое перо длиной в полруки.
– О блин… – повторил Хара немного другим тоном.
Под ведром расползалась мутная лужа.
– Оно дно пробило… – прошептал Хироши.
– Ну я говорил – оно в площадку воткнулось вот на столько, – Хара скривился так, что даже под челкой было заметно. – Вот, карман пропороло, ведро теперь… Ямазаки, ты только не рассказывай никому, ладно? Я проснулся утром, а у меня оно в руке...
Хироши смотрел на лужу, и что-то у него внутри смерзалось большим ледяным комом.
– Хара… – просипел он. – А если бы, когда перо падало, внизу кто-нибудь шел? Да хоть ты…
– О, был бы крутой косплей индейца с пером в башке, – хохотнул Хара, потом резко оборвал смех. – Да, это веселее кирпича с крыши. Стимфалийские птицы, да? Ничего себе Древняя Греция…
– Но это же был сон, – в отчаянии сказал Хироши. – Я же во сне летал! Не птица, а просто крылья отросли. Этого же просто не может быть!
Хара подошел поближе.
– Ты? Нет, серьезно? Правда ты?
– Я, – Хироши не знал, куда деваться. Перо горело рыжим блеском в ведре, вода вытекала на пол.
– Покажи, – жадно попросил Хара. У него даже руки задрожали. – Покажи крылья, Ямазаки.
– Да я не знаю, как! Я думал, это все понарошку! – Хироши пнул ведро, оно загремело, полетели брызги, перо со звоном упало в лужу. – Я спал! Блин, Хара! Так не бывает! Это все бред! – он поддел ведро ногой еще раз, поскользнулся на мокром полу. Хара поймал его в полете, но в результате они оба грохнулись.
Хироши попытался встать, но Хара держал его крепко – обхватил руками и ногами, как будто ждал, что Хироши прямо сейчас расправит крылья и улетит без него.
– Ну покажи, – шептал он горячечно, – я ничего никому, мне надо, Ямазаки, я ж чуть не спятил, представляешь, проснулся, а у меня оно… Прошу тебя, хоть на секундочку…
– Да не умею я, мудак! – Хироши дернулся, угодил локтем в лужу, попытался пнуть Хару в голень. – Пусти! Да пусти ты, пидарас!
На “пидараса” Хара отозвался вполне ожидаемо: отпустил одну руку и пихнул Хироши кулаком в бок. Хироши боднул его головой и, вывернувшись из ослабевшей хватки, вскочил.
Хара не спешил подниматься, так и лежал в луже в своей невозможно понтовой куртке, и на губе у него выступала кровь.
– Ты живой? – испуганно спросил Хироши. Они дрались не впервые, но сейчас все было как-то по-особому.
Хара молча завозился, сел. Вид у него был пожеванный и несчастный. Он вытер кровь запястьем, и она засочилась снова.
– Мудак, – вздохнул Хироши, которому сразу расхотелось злиться на Хару. – Пошли на улицу. Я это… я попробую.
Что именно он собрался пробовать, Хироши не имел ни малейшего понятия, но Хара подорвался с пола с такой пугающей готовностью, что было совершенно невозможно хотя бы не попытаться сделать хоть что-нибудь.
Снаружи смеркалось, бледные огни фонарей пока еще ничего толком не освещали. Народу вокруг не было, все занятия закончились, и только с третьего этажа доносился девичий смех – там засиделся клуб хиромантии, они всегда оставались до темноты.
Хироши потоптался на месте, поежился, свел лопатки, вспоминая тянущее ощущение тяжести.
– Да так не получится ни хрена, – сообразил он. – Они, крылья эти, тяжелые и здоровые, больше меня. Я же сразу упаду, и все.
– А как надо? – Хара затаил дыхание. Хироши казалось, он видел, как глаза Хары светятся неукротимым интересом из-под челки.
– Н-не знаю. С высоты прыгнуть?
– Давай на крышу?
– Хара, ты совсем дебил или только сегодня? Мне с крыши прыгать? Я тебе самоубийца?!
– У тебя же крылья будут.
Хироши остро захотелось вмазать Харе так, чтобы он упал и уже всерьез не смог подняться сразу.
– Ну, а крыша спортзала? – Хара определенно уловил жажду крови в воздухе. – Оттуда прыгать можно нормально.
– Ноги оттуда переломать нормально можно, – буркнул Хироши, но зашагал к пожарной лестнице. К спортзалу с одной стороны вплотную подходила живая изгородь, которую в этом году не стригли. Наверное, если на нее свалиться, исцарапаешься в хлам, но и не более – только глаза поберечь надо.
Сверху идея прыгать в сгустившуюся темноту показалась еще более кретинской. Хироши смотрел вниз и мысленно репетировал, как он сгруппируется в воздухе, прикроет лицо предплечьями… Надо было бы послать Хару лесом и спуститься, но Хироши все-таки разбил ему морду почти ни за что и ощущал за собой некий должок.
Внизу что-то прошуршало – кошка, наверное, – и решимость Хироши стала таять, как мороженое на солнце.
– Хара, я не буду, – сказал он. – Это чушь собачья. Это сон был.
– Перо, – напомнил Хара. Глаз его по-прежнему не было видно, но голодное, молящее выражение его лица Хироши все равно разбирал, даже в глубоких сумерках.
– Ну перо, – буркнул он, – и чего перо? Мало ли… не знаю… не знаю я ничего! И с крыши прыгать не хочу. Матчи на носу, Ханамия меня уроет, если…
– Ладно, – сказал Хара. Улыбнулся во весь рот. – Я тебя понял, Ямазаки.
И как стоял спиной к краю крыши, так и качнулся назад, не вынимая рук из карманов.
Хироши метнулся к нему, успел ухватить за запястье и ремень брюк, но Хара уже падал, и он был тяжелее.
Крыша ушла из-под ног, темный омут земли бросился в лицо, Хироши заорал.
В спине будто ракета взорвалась, такая резкая и яростная боль растеклась по плечам и лопаткам, когда ниоткуда расправились в воздухе крылья, силясь удержать двойной вес.
– Хара! Мудак! Тяжело же!!!
Хара висел в его руках, как антилопа в когтях орла, неподвижно и безвольно, и оттого казался еще более увесистым. Ветер отдул челку с лица, и стало видно, какое непомерное счастье высвечивается на нем.
– Ямазаки-и-и… – прошептал Хара, и Хироши едва услышал его за вздохами ветра и грохотом собственного пульса. – Какой ты…
Хироши выругался, взмахнул крыльями, пытаясь подняться выше уровня крыши. Его мотало ветром, вроде и не сильным, но с Харой на буксире – очень ощутимым.
– Держись сам, а то уроню!
Хара сморгнул, будто просыпаясь. Как-то довольно ловко подтянулся – или подтянул к себе Хироши, в воздухе было не разобрать, – перебрал руками и вдруг оказался висящим у Хироши на плечах, крепко прижавшись и еще обняв его ногами.
– Круто так…
– Надо было ронять, – сообщил Хироши. Ему резко стало легче, когда ноша прекратила болтаться в руках, полет оказался намного более управляем, и Хироши поддался искушению: вместо посадки на крышу – очень некстати он вспомнил, что садиться вовсе не умеет! – в несколько взмахов крыльями поднялся над школой, над улицами, пошел описывать громадный круг…
Хара что-то восторженно вопил, но Хироши не разбирал слов. Он летел, он летел вместе с Харой, и его ничего не напрягало. Крылья держали, перья не сыпались, Хара был теплый, даже горячий, только спина мокрая...
– Я не знаю, как приземляться, – доверительно сообщил Хироши.
Хара запрокинул голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Как-нибудь, – сказал он и улыбнулся. – А я жвачку проглотил.
– Ну мудак же, а, – обрадовался Хироши, – теперь у тебя все склеится. Блин, Хара, как садиться-то?
– Давай к земле, где газончик, – скомандовал Хара, – мне не видно, я спиной…
Хироши тоже было не видно – уже совсем стемнело, и он мог ориентироваться только по фонарям и свету окон и рекламы. Но он знал, где школа, а уж газон на территории школы нашел бы даже с закрытыми глазами.
– Под нами поле для гольфа. Дальше чего?
– Снижайся, чего. Потом на ноги вставай и беги. Видал, как парашютисты приземляются?
– Бежать? А тебя я на ручках понесу?!
– Меня можешь уронить заранее, – Хара ухмыльнулся. – Метров с двух, выше не надо. А то Ханамия рассердится.
Стукнуть Хару Хироши не мог, поэтому укусил его за ухо. Хара изумленно ахнул:
– Ну ты… ну ты…
– Сброшу, – пригрозил Хироши, наслаждаясь внезапной абсолютной властью. Хара послушно заткнулся.
На третьем круге, когда крылья уже цепляли кончиками перьев траву на поле, Хироши попытался отпустить Хару. Он не сообразил, что нужно было предупредить заранее: Хара не видел, на какой они высоте, и когда Хироши разжал руки – вцепился в него как клещ.
– Отвали уже! – заорал Хироши. – Земля!
Хара послушался, но было поздно: Хироши потерял равновесие, зацепил газон крылом, и они рухнули вместе, Хироши ровно на Хару.
Падением вышибло из легких воздух, и некоторое время они не могли ни говорить, ни шевелиться. Кое-как продышавшись, Хироши попытался встать, но Хара снова обхватил его руками.
– Ну теперь-то чего? – Хироши дернулся и понял, что крыльев больше нет. Они растворились в воздухе так же неожиданно и необъяснимо, как появились. Хара обнимал его и гладил по лопаткам так, будто пытался нащупать место, откуда крылья вырастают.
– Ямазаки… – пропел Хара незнакомым, восторженным и томным голосом. – Ты сам-то хоть понимаешь, какой ты нереально охуенный, Ямазаки…
Прежде чем Хироши успел опомниться от такого заявления, Хара положил ему руку на затылок, с силой притянул к себе и поцеловал.
У его губ был вкус жвачки, ветра и крови, и Хироши обалдел так, что позабыл сопротивляться. И только когда Хара отпустил его, переводя дыхание и глядя из-под разметавшейся челки блестящими светлыми глазами, Хироши вспомнил, что за такие дела вообще полагается лупить по морде.
Но было как-то очень странно пытаться лупить по морде, когда и сам не дергался, пока целовали, и вообще лежишь сверху…
– Пидарас ты, Хара, – мрачно сказал Хироши, скатываясь с него. Встал на колени, оглядываясь, и охнул.
На ухоженном, любовно подстриженном газоне красовались две борозды от крыльев. И несколько медных перьев, не таких здоровых, как подобранное Харой, но все равно заметных.
– О блин, – сказали они в унисон. Переглянулись и принялись подбирать перья.
На последнем оставшемся их пальцы соприкоснулись, и…
Хироши проснулся от звона будильника.
В кулаке у него было зажато небольшое, всего с палец, медное перо.
Потупив секунд двадцать, Хироши прислушался – не идут ли его звать завтракать – и схватился за телефон.
– Хара?
– Ямазаки! Что ты в такую…
– Хара, – как мог спокойно позвал Хироши, – на гольфовом поле есть борозды?
На том конце стало тихо-тихо.
– Я не уверен, – наконец отозвался Хара таким же преувеличенно спокойным тоном. – Надо пойти проверить. Но губа у меня разбита, и, Ямазаки…
– А?
– Дыра в ведре, лужа и перо.
– Твою мать…
– Нам стоит прийти пораньше, тебе не кажется, Ямазаки?
– Через двадцать минут буду, – выпалил Хироши, нажал отбой и стремглав кинулся одеваться.
Когда он выбегал из дома, дожевывая на ходу, телефон чирикнул сообщением.
“Хочешь, я научу тебя целоваться?”
– Пидарас, – вслух сказал Хироши, облизнулся и прибавил шагу, набирая почти вслепую: “Заинтересован”.
За воротом рубашки согревалось, болтаясь на веревочке, медное перо.
@темы: Внеконкурс, Фанфик, Магия, The Rainbow World. Другие миры, День кроличьей норы, Kirisaki Daiichi Team, Винг!AU
-
-
20.05.2016 в 00:20-
-
20.05.2016 в 02:50Красиво. Очень!
Хироши стоял и чувствовал себя оплеванным. Скучной древнегреческой курицей.
Это было жестоко.
Спасибо!
-
-
20.05.2016 в 10:36-
-
20.05.2016 в 17:37Древнегреческие куры - ну опустил так опустил
-
-
20.05.2016 в 21:09-
-
21.05.2016 в 21:20-
-
24.05.2016 в 13:06-
-
28.05.2016 в 21:10Soleillo, Iren., ага, вот прямо образ перед глазами так и стоял...
Altie, на конкурс у нас и получше есть
Naito-kun, Санри, спасибо!
mr.sos, и даже спорить не буду
-
-
29.05.2016 в 02:43просыпатьсяотрываться не хочется)-
-
31.05.2016 в 23:16Хотя герои ни разу не романтики))), и это так похоже на них, и ожидаемо.
Но оба заинтересованы, что радует)))
Спасибо, было интересно!
-
-
03.06.2016 в 23:32И даже, хм, романс вписалася как родной. Такой Хара... пидарас
-
-
04.06.2016 в 01:32Natali1919, это вот такая киридайная романтика, с легкой нецензурщиной и курицами
серафита, а это вообще фанон, выросший из неверного прочтения профайла Фурухаши - что он-де любит античную литературу
-
-
04.06.2016 в 11:26-
-
04.06.2016 в 12:28-
-
04.06.2016 в 12:48-
-
04.06.2016 в 13:22-
-
04.06.2016 в 13:29