Название: В высокой башне
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День кроличьей норы - Сказочная!АУ
Размер: 4670 слов
Пейринг/Персонажи: Хара Казуя/Сето Кентаро, упоминаются Имаеши Шоичи/Ханамия Макото, Ханамия Макото/Хара Казуя
Категория: слэш
Жанр: юмор, приключения
Рейтинг: R
Краткое содержание: Подняться в башню, разбудить принцессу поцелуем. В башне не принцесса? Неважно, порядок действий тот же.
Примечание/Предупреждения: сомнофилия
Безземельный рыцарь Хара угрюмо смотрел в полупустую винную кружку. Содержимое он мог бы заглотать за один прием, но растягивал удовольствие как мог, потому что это была последняя кружка вина в обозримом будущем. Здешние трактирщики больше не наливали ему в долг, а расплатиться было нечем: жалкие остатки денег уходили на прокорм коня. Сам Хара готов был ночевать под открытым небом и питаться чем это самое небо пошлет: он недурно стрелял из лука и всегда мог добыть себе зайца или куропатку. Еще можно было подрядиться копать картошку на чьем-нибудь огороде за процент урожая. В общем, рыцарь подножным кормом обойтись мог. А вот рыцарский конь – нет. Рыцарскому коню требовался овес, хорошее сено, морковка или яблочко на сон грядущий, ну и теплое стойло тоже никак не было лишним. Конь в перерывах между хозяйскими подвигами отдыхал и набирался сил, чтобы не подвести рыцаря, когда тому подвернется выгодное приключение.
К сожалению, выгодные приключения уже некоторое время обходили Хару стороной. Последняя спасенная принцесса оказалась в столь плачевном финансовом положении, что в качестве гонорара за подвиг смогла предложить только собственное тело. Харе понравилось, но от логического продолжения в виде женитьбы он спасся бегством. Совсем не улыбалось стать принцем-консортом в трижды перезаложенном и дважды проклятом королевстве размером с носовой платок.
Перед этим дракон попался ленивый настолько, что отказался драться и пригласил рыцаря в пещеру добровольно. Неудивительно: сокровищ оказалось – еле-еле дракону на подушку, а не на перину, как у уважающих себя чешуйчатых. Хара таки набил там карманы, но только карманы, а не пару возов, как полагалось бы, и драконьих шкуры-крови-зубов ему тоже не досталось. Вообще он подумывал о том, чтобы подло пырнуть гостеприимного хозяина копьем в глотку, но дракон был лентяй, а не идиот: пропустив рыцаря в пещеру, он заткнул собой выход, и если б Хара его убил – сгнил бы в той пещере за невозможностью сдвинуть тушу с дороги.
Вот то, что он вынес из пещеры, они с конем сейчас и проедали. Вернее, проедал конь, а Хара изредка позволял себе кружку кислющего вина, потому что сидеть в трактире и вообще ничего не брать было поведением просто-таки вопиюще невежливым, а не сидеть в трактире значило с шансами профукать заказ на подвиг. Рыцари по найму всегда болтались именно в трактирах, за исключением тех, кто мог себе позволить личного агента.
– Кого я ви-ижу, – пропел над ухом отдаленно знакомый голос. – А не безземельный ли это рыцарь Хара собственной белобрысой персоной!
– Сам ты белобрысый, Имаеши, – ответил Хара, не поднимая головы. Голос он не узнал, но узнал обращение. Хамить рыцарям, пусть даже худородным, в качестве приветствия в округе больше не решался никто.
– Хозяин! – нежно позвал Имаеши. – Вина нам с белобры… безземельным рыцарем. И такого, за которое имеет смысл платить деньгами, а не бочкой, надетой на голову.
Хара буркнул:
– Я на мели.
– Я угощаю, – вздохнул Имаеши. – Что ты, за дурака меня держишь.
Имаеши, конечно же, был кем угодно, но не дураком. Одни считали его бродячим волшебником, другие – мошенником и шарлатаном, третьи – Вершителем, четвертые – оборотнем. Хара склонен был считать Имаеши удивительно везучим приключенцем.
Приключенцами честные наемные рыцари называли людей, совершающих подвиги не за деньги и не из соображений долга – неважно, религиозного, верноподданического или любовного, – а исключительно по причине наличия острого продолговатого инструмента в филейной части. Ничем иным, кроме как шилом в заднице, невозможно было объяснить тягу вдруг ни с того ни с сего сорваться с места и пойти убивать дракона, приручать великана или спасать из беды принцессу. Вдобавок приключенцы, не связанные рыцарскими обетами, шли на любые хитрости и ничуточки потом не стеснялись об этом рассказывать. Конечно, множество их гибло бесславно, но те, кому везло, отбивали хлеб у рыцарей только так. Еще бы, приключенцы-то за свои приключения денег не брали! Еще и сами приплачивали, бывало, за возможность повеселиться.
Имаеши везло просто нечеловечески. В безнадежных ситуациях на него валились с небес самые разнообразные бонусы: благосклонность сумасшедшего герцога-садиста, который перед этим тридцать лет украшал стену замка головами гостей; волшебное кольцо, совершенно случайно найденное в подземном лабиринте и забытое в кармане; разрыв-трава, выросшая именно в его, а не в чьей-то чужой камере смертников; давнее знакомство с верховным жрецом Ужасного Темного… Хотя нет, знакомства – это уже были не бонусы, а связи, и связями Имаеши оброс так, что иной раз полезнее было бы сходить на поклон к нему, а не к любому из сановников этого королевства и пяти соседних.
Нынче, насколько Хара слышал, Имаеши числился наставником в школе гражданских служащих. Хара положил себе эмигрировать, как только выпускники этого года начнут занимать руководящие посты. Он сильно подозревал, что на этом в королевстве закончится всякое уклонение от налогов, а поскольку свою лицензию наемного рыцаря не продлевал уже пару лет, ему было чего опасаться.
– За твое здоровье, – любезно произнес Имаеши. Хара выпил. Надеть трактирщику бочку на голову действительно не захотелось.
– И твое. Чем обязан?
– Ну как же. Иду мимо трактира, вижу в окошко – старый приятель сидит пригорюнившись. Что бы не угостить приятеля… нет? Недостоверно? Жаль, придется еще потренироваться.
– Фактическая ошибка, Имаеши, – Хара ухмыльнулся. – Какие мы с тобой приятели?!
С Имаеши Хару познакомил Ханамия, в ту пору – сержант, а сейчас – капитан королевской гвардии. Хара гвардию оставил после второго дворцового переворота: понял, что ему не по душе, да и не по силам лавировать в мутных водах придворной политики. Ханамия же остался, пролез в верхние чины и вскорости стал – шепотом – зваться Делателем Королей.
Представляя Хару и Имаеши друг другу, Ханамия обмолвился, что с Имаеши они учились вместе. Где и чему – Хара тогда не спросил, а теперь уже и не хотел знать. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Неважные, – согласился Имаеши. – Ну что ж, в таком случае к делу. Лигах в пятидесяти отсюда на восток-северо-восток, если по прямой, имеется лес. Кажется, Лес Шепотов он называется.
– Спасибо, не заинтересован, – быстро сказал Хара. Лес Шепотов? Лучше он картошку копать пойдет.
– Так вот, – невозмутимо продолжал Имаеши, – если обойти этот лес справа, там будет небольшое ущелье. Или крупный овраг. Весь заросший шиповником.
– Все еще не заинтересован, – Хара поморщился. Воевать с драконами и великанами он умел. С колючками – как-то не очень.
Имаеши пододвинул к нему кружку вина. Полную. Откуда она взялась, Хара не уследил.
– Ближе к середине оврага стоит башня.
– А в башне спит принцесса, знаем, плавали. Тебе для себя? Или женить кого?
– Хм. Не угадал, – ухмылка Имаеши стала несколько похабной. – Не принцесса.
– А, э-э, кто?! – Хара ярко представил себе дракона, обвившего башню снаружи, просунувшего голову в комнату верхнего этажа и так и заснувшего.
– Маг, – сказал Имаеши нежно. – Один маг-экспериментатор, который случайно погрузил в сон себя и всю свою башню.
– И что нужно сделать?
– Все то же самое, что и с принцессой. Добраться, подняться, поцеловать, получить награду.
– И в чем мышеловка? Ну, кроме опушки Леса Шепотов?
Имаеши пожал плечами:
– А я не говорил, что это дело какое-то сложное.
– Добраться, подняться, поцеловать, – задумчиво повторил Хара. – Эй, стоп. Маг? Не магичка?
– Маг.
– Поцеловать?!
– А что такого?
– Ну как-то, знаешь… А он проснется, обнаружит, что его целует небритый мужик, и ка-ак намагичит чего-нибудь…
Имаеши хмыкнул:
– Уверяю тебя, если спящая магичка очнется и обнаружит, что ее целует небритый мужик, твои шансы выжить окажутся намного ниже. Нет, правильнее всего было бы обратиться к рыцарессе, но Айда сейчас законтрактована, и кроме того, если я ей предложу поцеловать незнакомого мужчину, она поступит со мной, как обычно рыцари поступают с драконом.
– Эм-м… вспороть брюхо, вогнать меч в глотку, чтобы достал до мозга… ты это имеешь в виду?! Да ладно, Айда не так страшна.
– Мне хватит даже половины!
Хара мрачно подумал, что Имаеши, чтобы сдохнуть, уже много раз не хватило таких передряг, от которых благополучно складывались многие добрые рыцари с большим опытом. Но вслух говорить это потенциальному заказчику не стал.
– Ну, предположим, – неохотно заявил он, – что я согласен. Что с гонораром?
– Засоня тебе заплатит.
– Что-что?
– Маг, которого ты разбудишь поцелуем, – Имаеши улыбнулся и встал. Хара только сейчас понял, что Имаеши из своей кружки едва отхлебнул, а потом запросто передал ему. Отлично. Хочешь целовать мужчин – начни с непрямых поцелуев.
– А если он не захочет платить?! Имаеши! Мне коня кормить надо!
– Нормальные люди в таких случаях говорят о семье, – Имаеши рассмеялся. – Уверяю тебя, он заплатит. Если вдруг нет – что ж, приходи ко мне, разберемся.
Еще некоторое время Хара сидел, цедя остатки вина, и мрачно размышлял, во что он вляпался. С одной стороны, он даже контракта не подписал и мог с чистой совестью вообще не браться за работу. С другой стороны, если был хоть призрачный шанс заработать, нужно было им пользоваться. С третьей стороны, описание подвига никаких опасностей не сулило. С четвертой – заказчиком был Имаеши, а значит, где-то в этой затее безусловно таилась пара-другая капканов.
– Ладно, – произнес он наконец и встал, пошатнувшись. Вино было хорошее, даже слишком. – Ну, чмокну я этого болвана, с меня же не убудет.
***
Дело на первый взгляд и правда было несерьезным. Лес Шепотов Хара успешно объехал, сквозь шиповник продрался, облачившись в доспехи – самым сложным было их надеть на себя и на коня без посторонней помощи. Такие мелочи, как угроза теплового удара и отравление густым медовым духом, исходившим от шиповника, наемные рыцари за трудности вообще не считали.
Хотя, конечно, когда Хара спешился перед дверью в башню мага, больше всего ему хотелось прилечь тут в тенечке. Его здорово тошнило от перегрева и концентрированного запаха цветов.
Дверь была, само собой, закрыта. Хара уже примерился вынести ее плечом, когда его посетила неприятная мысль. Если тут заперто с момента, как маг ошибся в заклинании, то откуда вообще Имаеши знал о том, что произошло?
– Наверняка утаил что-нибудь, поганец, – пробормотал Хара и осторожно потыкал дверь мечом в ножнах. Потом постучал как следует, так, что дверь сотряслась от ударов. Ничего не произошло. Тогда Хара разбежался и как следует долбанул дверь плечом.
С первого раза не получилось. Со второго и третьего тоже.
И, само собой, когда взмокший и злой Хара дернул за ручку, дверь взяла и открылась.
– Хорошо, что никто не видел, – вздохнул Хара. Проверил, надежно ли привязан конь, и пошел внутрь, оглушительно лязгая доспехами в могильной тишине спящей башни.
Прислуги у мага, по-видимому, не было. На нижних этажах Хара не обнаружил ни единой души, живой, мертвой или спящей. Только вековую пыль.
Что его насторожило – хотя куда уж дальше! – так это отсутствие следов в пыли. То есть последние лет тридцать так точно никто сюда не заходил. Так откуда же Имаеши знает? С другой стороны, если б он сам тут был, что ему мешало подняться и поцеловать своего мага… Загадочно.
Что башня внутри выше, чем снаружи, Хара сообразил, когда, пыхтя, взобрался этаж уже где-то на седьмой – при том, что от подножия их было отчетливо видно четыре.
На площадке двенадцатого этажа он избавился от доспехов, понимая, что если на него сейчас что-нибудь бросится – катиться ему громыхающим колобком металлолома донизу, больше ни на что сил просто не хватит. Так и поплелся дальше – с мечом наизготовку и в поддоспешнике. Поддоспешник, впрочем, тоже снял почти сразу: какой смысл топать вверх по лестнице, обливаясь потом в войлочной куртке и штанах!
Хорошо, что все спят, думал он, переводя дыхание на шестнадцатом этаже. Не перед кем позориться. Рыцарь в потном вонючем белье лезет снимать сонное заклятье. Пожалуй, даже и лучше, что там наверху не принцесса. А то бы проснулась, увидела-унюхала – и скинула бы с этой ненормально высокой башни. Прямо в шиповник.
Мужик, конечно, тоже мог бы скинуть, но Хара надеялся на некоторое понимание.
В глаза лезла челка. Хара ее не стриг – она отлично смягчала фронтальные удары про шлему, но сейчас ни шлема, ни ударов не было, и он уже опасно приближался к тому, чтобы оптимизировать себе прическу вот прямо мечом, когда на девятнадцатом этаже – если, конечно, Хара не сбился при подсчете – лестница кончилась.
Из панорамного окна открывался такой вид, что Хара ненадолго залип, обозревая холмы, поля, Лес Шепотов в форме бублика с характерным капищем посередине – хо-хо, никто не знал, а Хара вот выяснил, что в центре загадочного Леса поклоняются Ужасному Темному. Из чего следовал целый пучок выводов, например, что подъезжать к нему близко все-таки можно, да и проехать сквозь – можно, главное – не лезть на центральную поляну. Невзирая на всю ужасность и темность своего божества, жрецы его видели края и путников на дорогах не отлавливали, предпочитая цивилизованно покупать для жертвоприношений рабов на рынке.
Хара даже руки потер: свою выгоду с этого приключения он уже получил. Информация – великое дело!
...но где же маг?
Дверь в лабораторию оказалась покрашена в тон стене и не имела ни ручки, ни замочной скважины. Наверно, чтобы никто не побеспокоил мага во время заклинания. Пришлось вскрывать ее, используя меч как рычаг и молясь, чтобы не отломился кончик.
В очередной раз взмокнув, на сей раз от старания, Хара все-таки открыл дверь и ввалился в лабораторию, позабыв о всякой осторожности. Он немедленно что-то сшиб, на чем-то поскользнулся и чуть не рухнул. Удержался, но выронил меч из дрожащей от усталости руки.
Впрочем, меч тут не пригодился бы. Никого бодрствующего в комнате не оказалось. Вокруг стояли и лежали самые разные колдовские приспособления, а в кругу на полу распростерся искомый маг – совершенно голый. Его мантия покоилась на спинке кресла. Пыли здесь почти не было: наверное, так высоко ей было особо неоткуда взяться.
Хара обошел круг, на всякий случай посолонь. Маг спал. Был он худощав, черноволос и изрядного роста – даже, кажется, повыше самого Хары, хотя тот на стати никогда не жаловался.
Лезть внутрь магического круга не особенно хотелось, но выхода у Хары не было: иначе он до цели не дотягивался никак. Для начала он подобрал меч и потыкал им в круг – не долбанет ли чем?
Не долбануло.
Следующим в жертву был предназначен мизинец левой руки – не то чтобы самый бесполезный из пальцев, но позволительная утрата.
Ничего не произошло.
Хара вздохнул и сунул в круг голову.
Что характерно, опять ничего не случилось, и Хара в очередной раз порадовался, что никто не видит, как он тут полуодетым ползает на четвереньках вокруг обнаженного объекта спасения. А была бы принцесса… нет, очень хорошо, что не принцесса. И так-то неловко.
У спящего мага оказались теплые мягкие губы.
Хара быстренько чмокнул его и как был, на четвереньках, отпрыгнул в сторонку, чтобы если что – не поймать файрбол в лоб прямо сходу.
Файрболла не было. Вообще ничего не было. Маг не шелохнулся, дыхание его осталось ровным и поверхностным. Он спал.
Хара выругался вполголоса. Теперь-то что не так?!
Он выждал минуты две и попытался еще раз, поувереннее. Даже потрогал языком сомкнутые губы – они оказались с привкусом кофе. Кофе! Хара уж и не помнил, когда в последний раз его пил. Бодрящие зерна доставляли из южных стран, стоили они еще дороже вина, в простых трактирах не только что не подавали кофе, а не все знали, что это такое. За изысканным удовольствием приходилось ходить в кофейни, и не абы как, а приодевшись, чтоб не оскорбить затрапезным видом тот цвет нации, который там обычно пасся.
А этот экспериментатор, небось, попивал кофеек каждое утро перед тем, как вознестись – не пешком же он сюда лазил! – в лабораторию. Скотина зажравшаяся.
Маг спал.
Хара вскочил, покружил по лаборатории. Облом на финальной стадии приключения его раздражал. Почему эта зараза не пробуждается? Что не так? Может, поцелуй все-таки нужен женский? Кто заплатит за этот поход, на который ушел весь остаток денег? Если маг не проснется, задание не будет выполнено, и с Имаеши ничего не упадет…
Надо покружить по башне, пошакалить что-нибудь ценное, подумал Хара злобно и виновато. Грабить тех, кого спасаешь – распоследнее дело, но нужно же что-то жрать.
При мысли о “жрать” в животе заурчало. Но сумка с едой осталась внизу, притороченная к седлу. Не спускаться же за ней двадцать этажей, чтобы потом опять тащиться наверх!
Он осмотрелся. Наверняка что-то в лаборатории стоило на вес золота и алмазов, но Хара совершенно не разбирался в магических причиндалах. Может, вот этот мешочек с семенами неведомой травы? Или вон тот жезл неприличной формы? Ароматное масло в красивом флаконе? Эта лампада, золотая она или позолоченная? А не схватят ли его назавтра после продажи, если это абсолютно уникальная штуковина? За кражу волшебных предметов можно было запросто лишиться руки. И обычно Хара одобрял суровость наказания, потому что хуже нету беды, чем идиот с магической хреновиной, не умеющий с ней обращаться; но сейчас он рисковал оказаться по другую сторону законов.
– Чем же тебя пронять, сволочь, – безнадежно пробормотал он. Маг спал и отвечать решительно отказывался.
Хара выругался, зашел в круг, плюхнулся на пол рядом со спящим и снова накрыл его рот своим. На сей раз он целовал всерьез, глубоко, энергично – как только умел и как мог при полном отсутствии реакции. На секунду ему показалось, что сердцебиение у мага учащается – но, вернее всего, это было его собственное. Вкладывая столько сил в поцелуй, поневоле разгорячишься, особенно когда рядом живое теплое тело.
В бытностью свою рядовым королевской гвардии Хара каких только не испробовал плотских удовольствий. Он считал, что предпочитает девушек, но когда неделями, а иной раз месяцами не выходишь из казармы или пропадаешь в походе, предпочтения претерпевают удивительные метаморфозы. Лично ему, Харе, глаза на все богатство возможностей открыл Ханамия, и он же научил кое-чему приятному – а заодно навсегда отучил относиться к постельным утехам как к непременному признаку чистой и пожизненной любви.
И сейчас, прижимаясь к сладко дрыхнущему магу, Хара не без мстительного удовольствия подумал: почему бы хоть так не оплатить себе дурацкую прогулку и двадцать этажей подъема в никуда.
Он взял со столика то самое ароматное масло, которое, вероятно, стоило страшных денег – или три гроша с тем же успехом. Честно проделал подготовительные процедуры: конечно, в волшебном сне совершенно все равно, что там делают с телом; во всяком случае, некоторые приключенцы похвалялись, что если принцессу целовать не сразу, а сначала воспользоваться другими способами, то по пробуждении она ничего не помнит и не ощущает, – но Хара же все-таки был рыцарем. Хоть и с просроченной лицензией.
Кстати, одного такого хвастунишку принцесса, разбуженная им, потом нашла и четвертовала, поговаривали, что даже собственноручно…
Любить спящее тело оказалось довольно странно, но приятно. Впрочем, Хара вряд ли повторил бы такой опыт по доброй воле: ему все-таки нравилось, когда ему отвечают, желательно страстно. Но на безрыбье, как говорится, и рыба раком, а безрыбье по этому вопросу грозило продлиться еще долго – ведь заработать на подвиге, по всей видимости, толком не получалось. А безземельный рыцарь, да без звонкой монеты в кошеле, привлечет внимание разве что увядшей в девках крестьянки.
Он деликатно выплеснулся на бедро спящего мага, прикрыл глаза и намерился, передохнув минутку, найти какую-нибудь тряпку, чтобы обтереть его, как вдруг неведомая сила вцепилась ему в волосы и мощным нажимом пригнула вниз. Прямо перед носом у Хары оказался довольно крупный и полностью готовый к бою детородный орган.
– Рассчитываю на некоторую компенсацию, – произнес хрипловатый, как бывает спросонья, голос.
Хара тихо икнул и покорно открыл рот.
“А мог бы и файрболом. Или из окна выкинуть. За такое-то. И ведь до сих пор может. Компенсацию – а потом файрболом”, – панически думал он, не сопротивляясь невидимой руке, которая ритмично двигала его головой.
– А так круто целовался, – недовольно прокомментировал голос. – Сосать вообще не умеешь, да?
Вообще-то Хара умел. Практиковался нечасто, но умел.
Он похлопал ладонью по полу, намекая, что его можно было бы и отпустить. Не особо надеясь на положительное решение – но незримая рука, помедлив, разжалась.
И Хара, даже не пытаясь поднять голову и посмотреть на таки проснувшегося мага, принялся сосать. На совесть и где-то даже не без удовольствия: он и правда любил, когда на его действия отвечают, а магу определенно нравилось.
Когда все закончилось, Харе под нос сам собой прилетел смоченный водой платок.
Хара платок принял, вытер лицо и все-таки рискнул посмотреть, что происходит.
Маг полулежал, опираясь на локти, и выглядел… скорее довольным. По крайней мере, Хара предпочел так истолковать его улыбочку и прошедшийся по губам язык. И не думать о возможном каннибализме или, например, таксидермии. И о родинке – или это кастовый знак? – на лбу у мага тоже предпочел не думать, потому что родинка как-то сразу делала из симпатичного, но в целом заурядного лица лицо потрясающе интересное.
– Какой из вопросов, теснящихся у тебя на языке, ты хочешь задать первым? – томно спросил маг. – А впрочем… Проснулся я от первого поцелуя, просто лень было открывать глаза. Нет, убивать не буду. Да, понравилось. Нет, масло не стоит дороже, чем ты сам. Что еще?
– Ты же не ходишь каждый раз пешком на двадцатый этаж? – выпалил Хара.
Маг моргнул раз, другой, потом ухмыльнулся.
– Пойдем, – сказал он, – мне кажется, тебе не помешает ванна. О… а мне – твоя помощь. Интересно, сколько лет я проспал на твердом полу.
– Не имею представления, – ответил Хара, поднимая его. Маг оказался еще и тяжеленным, невзирая на худобу. – Я про тебя и не слыхал никогда. Я тут по заказу.
– Наемный рыцарь? – маг подмигнул. – Оно и видно. Денег нет, девки не дают.
Хара почувствовал, что краснеет.
– Да я не в претензии, – утешил его маг. – Бодрящая, конечно, побудка вышла, но мне взбодиться полезно.
Он накинул мантию прямо на голое тело и вышел на обзорную площадку, Хара – следом.
– Вот, – сказал маг и нажал здоровенную кнопку на стене. – Лифт.
– Лифт, – тупо повторил Хара, глядя, как раскрываются двери к платформе подъемника, и чувствуя себя идиотом и неудачником.
– Лифт, – посочувствовал маг. – Заходи. Кстати, меня зовут Сето.
– Хара.
– Угу. А ты ничего… рыцарь Хара. Пожалуй, я бы повторил. Когда помоешься.
Харе показалось, что уши у него сейчас воспламенятся.
– А это. Ну. А можно мне кофе?
Сето помолчал. В лифте было полутемно, и выражения его лица Хара разобрать не мог. Стало страшновато.
– Знаешь, – наконец сказал Сето задумчиво, – в мои времена кофе был напитком благородных и ценителей. Редких ценителей. Это ж сколько я проспал?..
– Да он и сейчас – благородных и ценителей, – буркнул Хара. – Ну, я ценитель, так уж вышло. Редкий.
– Хм, – Сето зачесал пятерней волосы назад. – Это мне с тобой ничего себе повезло. Или не повезло? Кто тебе заказ-то дал? Хотя подожди. Приехали, ступай прямо, – двери лифта открылись, – найдешь купальню. Одежду пришлю.
И Хара, сочтя за лучшее пока промолчать о личности нанимателя, отправился мыться.
***
Чистый до хруста и совершенно этим фактом счастливый, обряженный в такую же мантию, как у Сето – другой одежды у мага то ли не водилось, то ли она не подошла бы по размеру, – Хара, ведомый путеводным огоньком, спустился этажом ниже и угодил в небольшую, но симпатичную столовую в стиле светского салона: золоченая мебель с гнутыми ножками, атласная обивка, посуда тонкого фарфора и много занавесей. И запах кофе – такой, что уже вдыхать его было почти все равно что пить.
– Тебе с сахаром? – спросил его Сето, возлежавший на кушетке с чашечкой. Харе подумалось, что лежать – вообще наиболее естественное состояние этого человека. Последовавшие за этим мысли насчет “лежать” и “повторить” он поспешно задвинул подальше.
– Мне без сахара, – попросил он поспешно и уловил некое одобрение в чертах Сето.
Чашечка вплыла ему в руки.
– Так насчет заказчика, – непринужденно произнес Сето, когда Хара насладился кофе и диковинными сладостями, которых прежде никогда не видал. – Кто проявил такое внимание к моей скромной персоне?
– Некто Имаеши, – объяснил Хара. – Между прочим, он сказал, что платить мне будешь ты, и…
– Имаеши? – медленно переспросил Сето и поставил свою чашку на пол. – Такой чернявый хмырь с лицом про все хитрости мира?
– Э-э. Ну да. Он. Что-то не так?
Сето не ответил. Он уселся на своей кушетке и быстро защелкал пальцами в каком-то сложном, одному ему внятном ритме.
В комнате запахло магией так, что различил даже плохо восприимчивый к тонким материям Хара. Он нервно заозирался и на всякий случай отошел за кресло, в котором до этого сидел.
С небольшой, но ветвистой молнией и сдержанным раскатом грома посреди столовой возник… Ханамия. Во всем великолепии белоснежного плаща, серебряной кирасы и других регалий капитана королевской гвардии, со шлемом под мышкой.
– Убью, – с сердцем рявкнул он в пространство. Заметил Хару, недоуменно нахмурился, а потом увидел Сето. – О! Ты проснулся! Я рад за тебя и все такое, а теперь верни меня назад, идиот! Я парад принимаю вообще-то!
– Имаеши где? – сосредоточенно спросил Сето.
– А, – Ханамия скривился. – Кентаро, ну, ты невовремя. Давай вечером, я после заката свободен.
– Где он, спрашиваю?!
– Я почем знаю, где! – Ханамия выхватил из-под кирасы какой-то камешек вроде куриного бога на шнурке, содрал через голову и швырнул на стол. – Сам ищи! Отправь меня назад сейчас же!
Сето кивнул и щелкнул пальцами еще раз. Ханамия растворился в воздухе.
Хара взирал на все это со все усиливающимся чувством, что он здорово влип.
Маг меж тем взял камешек со стола, прищурился и бросил его в чашку с кофе.
В воздух взвилось облако коричневой пыли, пахнуло не столько кофе, сколько целым букетом пряностей, и в этом облаке явился сидящий, скрестив ноги, Имаеши с бокалом вина в руке, одетый в почти ничего, если не считать полупрозрачного платка на чреслах.
– О-о! – воскликнул он, улыбаясь так, что у Хары заныли зубы от количества сахара и меда в этой улыбке. – Сето! Так у Хары получилось! Поздравляю тебя… и тебя. И, м-м, вас?
– Сколько? – сухо спросил его Сето. – Сколько прошло?
– Неделя, – невинно сказал Имаеши. – Всего неделя. Ты же понимаешь: пока я отыскал рыцаря, пока он доехал… В общем, считай, что ты неделю отсыпался. Ничего для тебя необычного, не так ли?
– Сволочь ты, – не без облегчения в голове сказал Сето. – И Ханамия не лучше.
– Ханамия лучше, – укорил его Имаеши. – Ханамия вообще лучше всех.
Сето прищурился:
– Не видел на вас обручальных колец.
– Ему для карьеры не полезно, – Имаеши облизнулся, – и вообще мы предпочитаем другие кольца… в других местах и по другим случаям…
– Избавь, – перебил его Сето, – меня от подробностей вашей интимной жизни. Я хочу знать: вы Фурухаши и Ямазаки тот же свиток дали, что мне?
– Ну… да, – Имаеши пожал плечами. – Другого не было.
– А их уже разбудили?!
– Да нет, с тебя начали. Ты же ближе всех. До Ямазаки только плыть месяц…
– Но исполнителей послали?!
Имаеши молча залюбовался вином в своем бокале.
– И чего тянете?
– По условию задачи, – лениво сказал Имаеши, – вас всех должен пробудить один и тот же рыцарь. Нужно было проверить, подходит ли этот. Он подходит, как мы теперь знаем. Так что, Хара…
– А?! – Хара подавил мгновенное желание спрятаться за спинку кресла.
Имаеши собирался сказать что-то еще, но Сето швырнул в пряное облако серебряной ложечкой, и оно рассеялось с тихим “пф-ф-ф”.
– Что… это все было?! – стараясь унять нервную дрожь в голосе, уточнил Хара. – И при чем тут вообще я?!
Сето зевнул и завалился на кушетку.
– Я так понимаю, ты какой-то давний знакомец то ли Имаеши, то ли Ханамии?
– Ханамии.
– Ну ясно. В общем, эти два фокусника-властолюбца задумали захватить мир. Не беспокойся, – он снова зевнул, – даже если у них получится, мир этого не заметит. Они не любят грубой силы и передних планов. Опуская подробности… некогда я и еще двое волшебников учились вместе с Ханамией у одного мудреца. Ханамия с Имаеши по старой дружбе попросили нас сотворить некое заклятье… оно оказалось с изъяном. И мы заснули. К счастью, всего неделю назад.
Хара поднял руку, прося разрешения задать вопрос.
– Если неделю, почему у тебя в башне такая пылища?
– Потому что мне лень прибираться, – сказал Сето. Поморщился, совершил сложное движение пальцами в воздухе. – Все, пыли нету. Дальше рассказывать?
– Д-да…
– Так вот. Судя по тому, что говорит Имаеши, будить нас всех должен ты. То ли он это увидал в полете ласточек, то ли вычислил по звездам, то ли просто хочет оставить дело в узком кругу приятелей Ханамии – не знаю. Как видишь, ничего особенно сложного в в побудке нет, но башня Ямазаки – в Стране Дэвов, а башня Фурухаши – в подводном королевстве.
– Но это же кругосветка! – Хара схватился за голову. Отказаться он даже не думал: был уверен, что от Имаеши и Ханамии, коль скоро они заодно, нигде не скрыться даже без магии, а уж от Сето и подавно. – Это же года на два!
Сето зевнул с подвыванием, хрустнув челюстью.
– Было бы, начни ты с кого-то из них. Сейчас можно обернуться за день. У меня есть порталы в их башни.
– О.
– Да. Так что отдыхай. Я попозже тебя отправлю… пусть ребята отоспятся, – его ухмылка вдруг живо напомнила акулью пасть.
Хара нетвердым голосом уточнил:
– А их мне… тоже придется целовать?
– Само собой.
– А… только целовать?
– Само собой, – повторил Сето и глянул на Хару немного плотоядно. – Не только целовать тебе придется меня. Можно прямо сейчас. А то я снова усну. ...Ты же не против?
Хара против не был. Совершенно.
– Ты не подумай, что я чем-то недоволен, – сказал он, пересаживаясь на кушетку. – Но… гонорар? За подвиг? А то мне это, коня кормить надо.
– А, это, – Сето ловко сгреб Хару за шиворот и уронил на себя, – нет проблем. Годовое содержание рыцарского коня в любом эквиваленте. И с тех двоих по столько же. Годится?
Хара, который рассчитывал на месяц-другой безбедной конской жизни и, может, бочонок неплохого вина для себя, только быстро-быстро закивал.
– Ну и я не буду против, если ты станешь заезжать в гости, – сказал Сето ему на ухо и прикусил мочку. – В любое время. У меня полно гостевых комнат. И всегда есть горячая вода.
Сколько угодно горячей воды в любое время – роскошь, не всегда доступная королям. Хара вообразил себе ежедневные ванны с душистой пеной, как сегодня, и застонал от удовольствия.
– Я так понимаю, что мы договорились, – усмехнулся Сето, задирая на нем мантию.
В ответ Хара поцеловал его, вкладывая в поцелуй весь свой восторг, и нетерпеливо толкнулся бедрами.
Его выгодное приключение наконец-то его отыскало.
Название: К обоюдной выгоде
Автор: Kirisaki Daiichi Team
Бета: Kirisaki Daiichi Team
Сеттинг: День кроличьей норы - Мифология
Размер: 2185 слов
Пейринг/Персонажи: Имаеши Шоичи/Ханамия Макото
Категория: слэш
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: R
Краткое содержание: Ханамия считал, что из детских игр следует вовремя вырастать.
Примечание/Предупреждения: секс при свидетелях; ротенбуро читать дальше— бассейн с горячей водой под открытым небом, как правило, в онсенном комплексе, сюгэндзя читать дальше— последователь одной из самых мистических религиозных школ, часто подразумевается "монах-воин-колдун", Торияма Сэкиэн читать дальше— художник XVIII в., собиратель и систематизатор сведений о екаях, часть из которых, судя по всему, сам и выдумал, каннуси читать дальше— синтоистский жрец, нэкомата читать дальше— разновидность кошки-оборотня, как правило, живая, а не гневный дух
– Смотри, семпай, какой яркий сегодня Млечный Путь. В Токио его никогда не видно.
Ханамия лежит на крупном камне, погрузившись в теплую воду по шею, и сам себе напоминает сытого крокодила.
– В девяносто четвертом году, – отвечает Имаеши, – в Лос-Анджелесе произошел блэкаут. Жители оборвали телефон службы спасения сообщениями о непонятных светящихся облаках.
– Идиоты.
– Мда? Напомни мне, Ханамия, когда ты сам впервые увидел Небесную Реку своими глазами?
Ханамия хмыкает и опускается под воду так, чтобы над ней остался только нос.
Впервые он увидел Млечный Путь в прошлом году, когда поехал с Имаеши в этот рекан, затерянный в горах. Сказать, что зрелище его впечатлило, значило не сказать ничего. От восторга он ругался, читал стихи и размахивал руками. Полностью потерял контроль над собой.
Имаеши смеялся, но не зло. Ханамии показалось – семпай радуется, что может с кем-то разделить волшебство звездного неба. Это было, на самом деле, довольно удивительно: у Имаеши были приятели, была команда, он постоянно с кем-то общался, тусил, о встрече с ним приходилось уговариваться за месяц вперед. И все же с собой в горы он звал только Ханамию, с которым виделся в основном на соревнованиях и изредка – между ними.
– Ханамия! – Имаеши пихает его пяткой в бедро, Ханамия дергается, вскидывается и понимает, что задремал, лежа в ротенбуро и вперившись взглядом в ночное небо.
– Заснешь – потонешь, – говорит Имаеши. – Потонешь – домой не приходи.
Он шутит, конечно, но что-то в его улыбке, его прищуре – лицо очкарика всегда кажется беззащитным, когда он снимает очки, но к Имаеши это не относится – тревожит, цепляет за первобытные зазубрины в душе.
Потонешь – не приходи домой. Не впущу.
Штука в том, что он и правда не впустит.
Штука в том, что и правда можно прийти, если утонул.
Впервые Ханамия заподозрил, что Имаеши не совсем то, чем кажется, когда по школе поползли слухи о призраке-убийце в женском туалете. Ничего особенного или даже нового в слухах не было, Ханамия еще в младшей школе наслушался этого бреда про Туалетную Ханако и даже пару раз ходил вместе с Кентаро ее выслеживать. Ничего не нашел, разумеется, и до полусмерти перепугал учительницу физкультуры.
Тогда было захватывающе и весело, теперь – скучно до брезгливости: почему люди не вырастают из детских игр вовремя?
И только когда уже в его классе одна из учениц попросту исчезла, а другая была найдена в кабинете естественных наук полузадушенной, Ханамия согласился считать, что происходит и правда что-то странное. В чертовщину он все равно тогда не поверил и попытался провести расследование: были ли в школе посторонние, кто из учителей и старшеклассников где когда находился. Данных учета посетителей ему, первокласснику, никто не давал, и он собирал информацию по крупицам, и подозревал то одного, то другого.
А потом на глазах у половины школы еще одна девочка выпала из окна туалета. Третий этаж – она поломалась, но не убилась, а Ханамия вместо того, чтобы метаться, как все, около места падения, внимательно смотрел вокруг. И у всех его подозреваемых было алиби.
Вот где-то тогда Имаеши, уже капитан баскетбольной команды, подошел к нему и, небрежно положив руку на плечо, сказал:
– Не веришь в сказки, да, Ханамия?
– Сказки, – ответил Ханамия, – это пережиток архаического сознания. Способ передачи жизненных инструкций вне осмысления их связи с реальностью. А городские легенды – это вообще полное фуфло, семпай. Кто в здравом уме будет в них верить?!
Имаеши отпустил его плечо и посмотрел примерно с тем интересом, с каким энтомолог смотрит на хорошо известного жучка вне привычной зоны обитания.
– Действительно, кто, – пробормотал он. – Отличный подход. Достойный сюгэндзя. Прыг на него голодный дух, а тот: тебя не существует, ты пережиток. Поди, дух-то и расточится от обиды.
Ханамия покосился на семпая как на психа. Если честно, он уже не впервые замечал, что понимает каждое слово, сказанное семпаем, но не понимает смысла фраз. Но упорно списывал это на утрированный семпайский кансай-бэн.
Однако сейчас ему мерещилось, что Имаеши сказал что-то действительно важное. Может, из-за того, как семпай смотрел. Или просто – интуиция.
Тогда Ханамия собирался уже уходить – тренировки в этот день не было, – но мельком заметил в окне того самого туалета что-то красное. Яркое такое, почти светящееся. Красное померцало и пропало. Ханамия подумал секунду и побежал обратно в здание, на третий этаж.
На лестнице он столкнулся с Имаеши.
– А уже все, Ханамия, – сказал тот, слегка бледноватый. – Голодный дух обиделся и свалил.
– Какой голодный дух?! – опешил Ханамия.
– Красная Мантия. Знаешь такого?
Ханамия, разумеется, знал. Совершенно невозможно учиться в школе и не знать самых популярных школьных монстров.
— Это который на выбор горло режет или душит? Семпай, а если серьезно? Что там было в туалете вот сейчас?
Имаеши поднял брови:
— А ты что-то видел или почувствовал?
— Видел красное что-то. Что нужно было почу…
Он осекся: показалось, что наверху лестницы вдоль перил что-то проплыло в воздухе. Клочок тумана? Кусок туалетной бумаги, подхваченной сквозняком?
Имаеши резко обернулся, проследил его взгляд.
— А, это. Это безопасно. Просто ошметки эктоплазмы.
— Экто… плазмы.
— Ну да. Не забивай себе голову, Ханамия, это всего лишь городские легенды. Полное фуфло.
Вечером Ханамия плотно засел в интернете. Лег он поздно и спал плохо: чтение эзотерической литературы и просмотр роликов о призраках даром не прошли. В школе он задремал на первом уроке, но так как был отличником, учитель не стал его шпынять, удовлетворившись объяснением “зачитался статьями про средневековую науку”.
На большой перемене он отыскал Имаеши на крыше школы и задал только один вопрос:
— Почему я раньше не видел эктоплазму, семпай?
— Да видел сто раз, – лениво ответил Имаеши, нежившийся на солнце с закрытыми глазами. – Но человеку свойственно приводить непонятное к понятному. Туман, дым, пар от дыхания, клочок бумаги, носовой платок, сахарная вата… Это нормально, Ханамия, наша психика так устроена.
— Наша, семпай? – подчеркнул Ханамия.
Имаеши открыл глаза. У него, черноволосого, чистокровного японца, глаза были серые, только за стеклами очков это было не очень заметно.
— Наша, Ханамия, наша.
Ханамия потихоньку вздохнул. За одну ночь пристального изучения материала он совершенно уверился, что как минимум часть сказок о екаях и юрэях – отражение реальности, а не досужие выдумки Ториямы Сэкиэна. Было бы круто, окажись Имаеши екаем.
— Ты что завис? Пойдем ужинать?
— А, да. Конечно. Вспомнил, как я тебя в средней школе екаем считал. Ну, не считал, но мечтал, чтобы ты им был. Кицунэ там какой… Ну что?! Мне двенадцать лет тогда только исполнилось!
— Ты был такой славный тогда. Умненький, хитрый и самоуверенный. И все вокруг идиоты. – Имаеши улыбается, снимает очки, протирает их. – Хорошо, что и правда на екая не налетел.
Ханамия смущенно фыркает.
Их только двое в рекане – их всегда здесь только двое, да и комнат в рекане всего три, все три ими уже испробованы и обжиты за полтора десятка визитов. За столом их тоже двое. Ханамия как-то спрашивал, не покажутся ли хозяева.
— Нет, и не проси, – ответил Имаеши, – они стесняются, и им есть чего стесняться, поверь. Думаю, увидев их, ты не скоро сумеешь есть то, что они готовят.
Ханамия действительно брезглив чуть больше, чем люди вокруг. Он предпочитает верить Имаеши на слово. Еда здесь очень вкусная и очень красивая, обидно было бы ее лишиться.
— Хочешь корень лотоса? Я не очень люблю, – предлагает Имаеши, и Ханамия губами берет с его палочек хрустящий кружевной кусочек. Он-то как раз обожает корень лотоса, особенно такой, в тончайшем слое кляра. И можно быть уверенным: в следующий раз в порции Имаеши этой еды не окажется, зато у Ханамии будет горка лотосового корня вместо вот этих водорослей, которых он не знает по имени и не очень-то оценил на вкус.
Отяжелевшие от еды, они идут в комнату, где уже расстелены футоны. Хозяева знают их привычки: после ужина сразу спать, а встать перед рассветом, чтобы встречать его, сидя в горячем источнике.
В средней школе происшествий с духами больше не было, хотя Ханамия нет-нет да и замечал там и тут проплывающие белесые облачка или неприятные потеки на стенах, похожие на сопли.
Семпай ушел в Тоо, сам Ханамия – в Кирисаки Дайичи. КириДай была школой старой, с традициями, и ежегодный визит каннуси с ритуалом очищения в эти традиции входил. Одноклассники гыгыкали. Ханамия – нет. По зданию школы эктоплазма почти не летала – только ближе к истечению года со дня ритуала, и то чуть-чуть.
Он заканчивал второй класс, когда в начале марта, за несколько дней до церемонии выпуска, во дворе школы какой-то хищник бросился на группу первоклассников.
Никто не погиб, но один мальчик потерял глаз, да и другим предстояло долгое лечение и много пластической хирургии. Взрослые разводили руками; кто-то из ребят, побывавших в Америке, обмолвился, что будь это школа в одном из малых калифорнийских городков, можно было бы грешить на пуму. Но японская фауна в принципе не знала крупных кошек, и из зоопарков никто не удирал.
Ханамия впервые за два года позвонил Имаеши.
— Семпай, – сказал он, – ты ведь умеешь изгонять злых духов.
Имаеши в трубке помолчал.
— Я умею договариваться, – вздохнул он наконец. – Что случилось?
Ханамия рассказал.
Вечером перед выпускной церемонией Имаеши пришел в Киридай. Он дико смотрелся в джинсах и кофте, но с веткой сакаки в руках, украшенной бумажными полосками.
— Покажи место, где пролилась кровь, и спрячься, – велел он.
— А смотреть можно?
Имаеши поморщился:
— Смотри, лишь бы оно на тебя не смотрело.
Ханамия затаился на крыше спортзала.
Он не знал, что именно сделал Имаеши: произнес заклинание или просто позвал. Но из густых теней между конусами фонарного света к нему вышло такое, что Ханамии остро захотелось в туалет.
— Это нэкомата, – объяснил потом Имаеши, – старая, потерявшая нюх и зрение. Она заблудилась в городе, перестала узнавать привычные места. Я показал ей дорогу в горы. Там она не будет агрессивной.
Назавтра в старших школах была выпускная церемония. А еще через день Имаеши позвонил Ханамии и позвал с собой в рекан в горах.
– Интересное покажу, – посулил он, и Ханамия не нашел ни причин, ни поводов отказаться.
В первый раз его поразила абсолютно пустынная дорога и таксист, каждые две минуты сверявшийся с навигатором. Зеркало заднего вида увешано было амулетами так, что чудом не обрывалось под их тяжестью.
– Места тут такие, – сказал таксист на прощанье. – Вы поосторожнее.
Потом выяснилось, что хозяева навстречу не выходят. Они явно присутствовали: слышны были шаги, голоса, открывались и закрывались двери, кто-то накрывал на стол и расстилал постели, но Ханамия так никого и не увидел.
А потом была ночь и Млечный Путь, и Ханамии стало совершенно наплевать на все странности этого места. К тому же, он был с Имаеши, а тот определенно знал, куда приехал и что происходит.
В следующий раз они поехали в горы через два месяца.
Ханамии казалось, что за все время, что они проучились вместе, они с Имаеши никогда не разговаривали столько, сколько за эти короткие выходные, наполненные чудесами. Имаеши показывал горные тропинки, редкие цветы, храмы, выстроенные не людьми, и самих нелюдей, которые то и дело выбирались полюбопытствовать, кто шатается по их владениям.
– И ты не екай? Человек? Даже не полукровка? – спрашивал Ханамия.
– Человек, – смеялся Имаеши. – Совсем не нужно быть екаем, чтобы общаться с ними. У тебя же вот получается.
Вне этих поездок они не встречались специально. Иногда Имаеши приходил на соревнования старших школ. Иногда Ханамия навещал университетский чемпионат.
Это не помешало им сблизиться так, как только возможно между двумя молодыми людьми.
Порой Ханамия думал, что Имаеши затеял всю эту образовательную программу только ради соблазнения. Потом вспоминал, что первым начал задавать вопросы и сам пригласил Имаеши разбираться с чудовищем в школе.
А потом думал: какая разница, кто начал? Результат его устраивал.
Светает. Ханамия, протирая глаза, первым ступает в ротенбуро. Горячая вода со слабым металлическим запахом на удивление бодрит.
Имаеши соскальзывает в воду следом, занимая излюбленный камушек, распластываясь по нему с блаженным видом.
Светлеющее небо опрокинуто над ними глициниевым куполом, последние искры звезд гаснут, уступая розовым отсветам восхода.
Ханамия, снова ощущая себя крокодилом, бесшумно подплывает к Имаеши, гладит его под водой: живот, бедро. Имаеши одобрительно хмыкает.
В окрестных камнях и кустах посвистывают птицы.
Вода еле слышно плещет, разбрызгивая розовые и золотистые блики, когда Ханамия привстает, склоняется над Имаеши, целует приоткрытые губы. Солнце готово всплыть из-за вершины горы, его пока еще прохладный цветной свет ложится на все вокруг волшебной пылью.
Краем глаза Ханамия замечает движение в камнях. Он приподнимает голову: так и есть, зрители собираются. Не всех он знает в лицо, даже Имаеши знает не всех. Но они учатся. Хозяева оставляют им записки с именами.
– Секс привлекает духов и существ, – объяснял Имаеши. – В городе им есть на что посмотреть, просто так их не приманишь. Но в горах, где людей нет, местные обитатели жадны до чувств и зрелищ.
Ханамия смотрит на екаев. Они смотрят на него. Он усмехается.
Чуть позже, когда они сменят позицию, Ханамия уже не сможет наблюдать. Он будет думать только об Имаеши: о его руках на своих бедрах, о его языке, пальцах, члене у себя в заднице. Он будет орать, не заботясь о том, что кто-то может услышать. Наверное, местные повеселятся.
Но пока он вылизывает бледно-розовые, чуть вдавленные соски, ласкает губами аккуратную головку, оглаживает и мнет ягодицы и слушает тихие-тихие стоны – Имаеши во время секса очень сдержан, почти не издает звуков, – пока что Ханамия такой же зритель, как и екаи.
– Главное – быть с ними честным, – утверждает Имаеши. – Услуга за услугу, подарок за подарок, даже просто доброе слово за мелкую помощь – обязательно. Если они будут знать, что ты соблюдаешь правила, рано или поздно ты станешь для них своим.
Ханамия не вполне уверен, что хочет стать своим для духов и существ, населяющих леса и горы. Но есть что-то очень возбуждающее в том, чтобы заниматься любовью под десятками изучающих взглядов.
– Я хочу тебя, семпай, – говорит он, слегка задыхаясь. – Пожалуйста, трахни меня.
Имаеши улыбается и целует его, а потом велит встать на колени, лицом к естественному амфитеатру, где собрались екаи.
Ему, определенно, тоже очень нравится секс при свидетелях.
И все довольны.
@темы: Мифология, Сказки, Фанфик, The Rainbow World. Другие миры, День кроличьей норы, Kirisaki Daiichi Team
-
-
09.05.2016 в 19:09-
-
10.05.2016 в 09:31-
-
11.05.2016 в 15:25и сексу при свидетелях XD-
-
13.05.2016 в 14:57В высокой башне
чудная сказка вышла - о пользе поцелуев в высоких башнях: целуй - и при своих интересах остаешься, и кони сыты))
К обоюдной выгоде
вот сколько бы времени не прошло, сколько бы люди ( и все прочие существа и истоты) не эволюционировали, правило остается неизменным: хлеба и зрелищ!
Очень понравилось, пишите еще!
-
-
21.05.2016 в 00:13Natali1919, вам спасибо!
Reinforced concrete, когда по всеобщему согласию, то и сексу при свидетелях ура, чего ж тут стесняться
Stella Del Mare, да уж, это Хара хорошо зашел!
И да, универсальная валюта какая-то...
-
-
03.06.2016 в 23:01Рыцари по найму всегда болтались именно в трактирах, за исключением тех, кто мог себе позволить личного агента.
Вот где-то с этого момента я влюбилась в текст
Нынче, насколько Хара слышал, Имаеши числился наставником в школе гражданских служащих. Хара положил себе эмигрировать, как только выпускники этого года начнут занимать руководящие посты.
О боже, боже мой!
Рыцаресса Айда!
Описание невыгодных подвигов Хары!
Фоновая имхана и ПРОКОРМ КОНЯ!!!
Всё, не могу, издыхаю от хохота. Изумительно! Блин, да всё прекрасно, что ни возьми, не текст, а сплошная цитата. Забавная штука эти киридайные внутрикомандные пейринги, кого с кем ни просклоняй, какие-то точки пересечения можно найти.
«К обоюдной выгоде»
Вот казалось бы такая простая, без вывертов идея, но за счёт мелких деталей приобретает совершенно чудесную полноту. Эти хозяева рекана, ежегодные освящения в Киридае, правила обращения с ёкаями... Крокодил-Ханамия
Блин, я имею все шансы полюбить имхану Эсвет-стайл (это какой-то отдельный пейринг).
-
-
04.06.2016 в 01:18Имахана... имахана - это хорошо
-
-
04.06.2016 в 11:15Ты даже уже убедила меня, что хорошо, и хорошо весьма)))